все что есть хорошего в жизни либо аморально
Философские цитаты о жизни от Оскара Уайльда
Всё, что есть прекрасного в этой жизни, либо аморально, либо незаконно, либо приводит к ожирению.
Мы не выносим людей с теми же недостатками, что и у нас.
Я вовсе не хочу знать, что говорят за моей спиной, — я и без того о себе достаточно высокого мнения.
Я всегда очень дружески отношусь к тем, кто мне безразличен.
В жизни есть только две настоящие трагедии. Одна — когда не получаешь того, чего хочешь, а вторая — когда получаешь.
Будь собой. Прочие роли уже заняты.
Я слышал столько клеветы в Ваш адрес, что у меня нет сомнений: Вы — прекрасный человек!
У меня очень непритязательный вкус — достаточно самого лучшего.
Никогда не любите того, кто относится к вам, как к обычному человеку.
Прощайте врагов ваших — это лучший способ вывести их из себя.
Влюбленность начинается с того, что человек обманывает себя, а кончается тем, что он обманывает другого.
Когда человек счастлив, он всегда хорош. Но не всегда хорошие люди бывают счастливы.
О любви писать выгодно, на неё большой спрос.
Если что-то и стоит делать, так только то, что принято считать невозможным.
Очень опасно встретить женщину, которая полностью тебя понимает. Это обычно кончается женитьбой.
Как сказал одни остроумный француз, женщины вдохновляют нас на великие дела, но вечно мешают нам их творить.
Воображение дано человеку, чтобы утешить его в том, чего у него нет, а чувство юмора — чтобы утешить тем, что у него есть.
Эгоизм не в том, что человек живет как хочет, а в том, что он заставляет других жить по своим принципам.
Сказать человеку в глаза всю правду порою больше, чем долг, — это удовольствие.
Терпеть не могу логики, она всегда банальна и нередко убедительна.
Работа — последнее прибежище тех, кто больше ничего не умеет делать.
Я живу в постоянном страхе, что меня поймут правильно.
В Америке, в Скалистых горах, я видел единственный разумный метод художественной критики. В баре над пианино висела табличка: «Не стреляйте в пианиста — он делает все, что может».
Лучший способ сделать детей хорошими — сделать их счастливыми.
Ты не можешь менять направление ветра, но всегда можешь поднять паруса, чтобы достичь своей цели.
Оскар Уайльд
Всё, что есть прекрасного в этой жизни, либо аморально, либо незаконно, либо приводит к ожирению.
это и есть правда жизни)))) особенно в пост.
раньше бы все 3 обьеденили в один — греховно
Будет ещё гениальней если добавить к коляске)))
Все, что есть хорошего в жизни, либо незаконно, либо аморально, либо ведет к ожирению или коляске.
Это цитата Фаины Раневской вообще-то!
ну если подумать. О. У. жил раньше чем Фаина Раевская
Я бы прокомментировал так: курить, бухать, жрать вкусно и,, от пуза» — всегда было вредно, но мне кажется он имел ввиду, что зачем тогда жить, если не баловать себя иногда. И наоборот: все что полезно очень обременительно и не вкусно. Все плохо мясо, кофе, сигареты, алкоголь и т. д. и т. п. А ведь от этого всего большая половина человечества тащится
А ничего как бэ, что О. У. недолюбливали однокурсники и терпеть не могли спортсмены? Скорее всего, было за что.
Похожие цитаты
Почему всё, что есть хорошего в жизни, либо незаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению?
Все что есть хорошего в жизни либо аморально
Всё лучшее в жизни либо незаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению (сборник)
© ООО «Издательство Астрель»
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
У человека вообще и у писателя в частности нет рецепта, как жить. Скорее, есть вера в свое ремесло. И хотя с возрастом, как говорил Голсуорси, в чернильнице чернила густеют, хочется по-прежнему находить лучшие слова и расставлять их в лучшем порядке.
…Мне было пять лет, когда мы большой семьей бежали (1941) из горящей Полтавы. Сначала в товарняке, потом пешком, потом на пароходе, потом на телеге – возница тащил нас в какое-то дальнее башкирское село.
И я мечтал: пусть дождь пройдет и всегда видится горизонт, даль…
Сейчас я понимаю – это не оптимизм. Это чувство будущего, свойственное человеку.
По натуре я человек миролюбивый, склонный к согласию и компромиссу. Между прочим, сама фамилия произошла от немецкого слова «der Fink» – небольшая птица, зяблик. Предкам давали ее по мягкости характера…
На вступительных экзаменах в Политехнический институт сочинение написал в стихах – верх легкомыслия и безответственности (хотя бы перед матерью), но экзаменаторы поставили отличную оценку, видимо, были увлечены (как позже и я) интеллектуальным превосходством «физиков» над «лириками»…
В 1965 году я выдержал творческий конкурс и поступил в Московский литературный институт. Уже на первой лекции по античной литературе знаменитая педагог и ученый Тахо-Годи, супруга не менее известного философа Лосева, глядя на сидящих перед ней молодых людей, с изумлением спросила:
– Но ведь все уже написано древними греками… Бедные, бедные…
И она громко, точно пифия, захохотала, до сих пор слышу этот смех.
…Я поменял в жизни множество профессий: рабочий в строительном батальоне, монтер на телеграфе, техник, инженер, старший инженер, главный инженер, редактор газеты. В Израиле начал с того, что пошел в археологическую партию, снова стал рабочим.
Была страшная жара. Один знойный день переходил в другой. А я видел испепеляющее от гнева лицо Самсона, поджигающего филистимские поля. Слышал, как пророчествует царь Давид, грозя аскалонцам: «Нет среди вас ни одного, кого я пожалею!»
И вдруг стражник остановил меня у городских ворот:
– Гм, сочинитель? Городу нужны каменотесы, каменщики, носители раствора, сапожник тоже пригодится, а тут, нате вам, сочинитель пожаловал…
И пусть это было только воображение, но тогда-то я понял: какой-то ключ нашелся, какая-то дверь отворилась…
Потом еще будешь мужественно бороться с памятью: «Бывают ночи, только лягу, В Россию поплывет кровать» (Набоков) – битва с памятью, первая битва в любой эмиграции, даже если она называется репатриацией.
Потом – битва с улицей, которая, безъязыкая, дразнит, корчится, напоминает о том, что Шолом-Алейхема родил Егупец, Бабеля – Молдаванка и Дерибасовская, Окуджаву – Арбат. Но разве можно довериться улице в Ашкелоне или южной промзоне Тель-Авива?
Доверился, написав первую на русском языке историю древнего Ашкелона («Вдогонку за прошлым») и «Этюды о Тель-Авиве» (в соавторстве с д-ром Соней Чесниной).
Пять лет (1998–2003) я был членом ашкелонского муниципалитета, советником мэра по культуре.
…Часто вспоминаю кумира моей молодости – Юрия Карловича Олешу, который как-то принес на радио сказки. Редактор ему сказал, дескать, дорогой Ю.К., меня в одной сказке несколько удивляет реплика воробья.
– А то, что птицы разговаривают, вас вообще не удивляет?
Я пишу от переполняющего меня изумления миром. Вообще, радость сочинительства – это радость волшебника, умеющего доставать из рукава чудеса.
Я написал повести «Эта еврейка Нефертити», «Дорогами Вечного Жида», «Пешком по истории» и другие.
Все они являются как бы метафорой моего понимания действительности.
Один израильский политик однажды мне объяснил, что в восточных языках есть недостоверное прошлое.
– О чём вы? – спросил я. – У нас всякий день – недостоверное настоящее.
Оно и является темой всех моих книг.
Я уже давно старше своего отца. И своего деда. И постоянно удивляюсь: как могло случиться такое везение в нынешнем сумасшедшем мире?
Однажды одно американское (русское) издательство объявило конкурс на лучший рассказ. Но оказалось, что ныне живущих литераторов на конкурс не принимают.
– То, что вы живы, это ваша проблема, сэр!
С этой проблемой, хвала Богу, и живу, ибо хорошо знаю, в каком месте города проблемы заканчиваются.
Я люблю утро. И просыпаюсь с чувством счастья – все живы! Еврейская история учит ценить жизнь, принимать ее как подарок.
Вот только есть ли еще место для новых книг на полках?
Работает ли компьютер?
А там – известный сюжет: Адам, Ева и Змий.
Какие еще могут быть коллизии?
Я уважаю чудовищный выбор своего народа.
…В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: «Да будет свет!» И стала тьма. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною. И был вечер, и было утро: день один. И восстал Бог во второй день и сказал: «Да будет свет!» И стала тьма. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною. И был вечер, и было утро: день второй. И восстал Бог в третий день и сказал: «В третий и последний раз: да будет свет!» И стала тьма, земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною. И был вечер, и было утро: день третий. И молчал Бог в день четвертый и в день пятый. А в день шестой восстал Бог и возопил воплем великим: «Бог я или нет – да будет свет, черт побери!» И зажегся маленький свет в окне одного из домов, и человек в пижаме выглянул из него наружу и спросил: «Кто тут кричит, что он Бог, в двенадцать часов ночи?»
Мы сидим большой компанией у подножия монастыря молчальников из ордена Св. Бенедикта. В Войну за независимость 1949 года здесь, на территории, принадлежащей Иордании, шли кровопролитные бои за коридор в Иерусалим.
Монахи поднимаются в три часа утра и потом целый день молчат. Молчат за работой, за трапезой, молчат в библиотеке, погрузившись в старинные фолианты на латинском языке. Им не хочется делиться прочитанным – они принадлежат только книге…
Целый день, год за годом, молчат. Самые стойкие в монастыре молчат уже сорок лет. А о чем говорить? Что нового произошло в мире с тех пор, как Моисей разбил скрижали? И разве народ создает Книгу?
Книга создает народ…
В отличие от монахов, мои спутники куда как разговорчивы. А тут еще колокольный звон. И валуны с каким-то слабым блеском, точно мы не в получасе езды от Иерусалима, а где-нибудь на острове Валаам. И каждый из этих огромных камней вызывает столько мыслей, что их хватило бы на поэму в прозе.
Говорил ли Оскар Уайльд: «Всё, что есть прекрасного в этой жизни, либо аморально, либо незаконно, либо приводит к ожирению»?
Известному писателю приписывают авторство фразы о том, что у наслаждений всегда есть оборотная сторона. Мы проверили, верна ли такая атрибуция.
Судя по всему, с Оскаром Уайльдом эту фразу связали именно в России. По крайней мере, в англоязычной среде её приводят либо вообще без указания автора, либо приписывают Александру Вулкотту — американскому писателю и критику первой половины XX века. В качестве высказывания Уайльда эту цитату можно изредка встретить на сомнительных англоязычных сайтах, причём формулировка (All beautiful things in this life are either immoral, or illegal, or lead to obesity) похожа на дословный перевод русскоязычной версии. Фраза за авторством Вулкотта обычно звучит иначе: «All the things I really like to do are either immoral, illegal, or fattening» — однако это не канонический вариант.
Портал The Quote Investigator считает, что Вулкотт не был автором этой цитаты, а лишь популяризировал выражение. Как утверждают наши коллеги, самое раннее употребление фразы датируется 16 сентября 1933 года. В тот день в газете Albany Evening News появилась заметка о радиопрограмме, в которой незадолго до этого принимал участие Вулкотт. Репортёр пересказал, в частности, фрагмент эфира, в котором писатель рассказывал о некоем Фрэнке Рэнде из Сент-Луиса, заботившемся о своей фигуре и поэтому обедавшем бульонными кубиками и листьями салата. По словам Вулкотта, однажды Рэнда спросили, питается ли он так, потому что ему это нравится. «Нет, я ненавижу это. Но кажется, что всё, что мне нравится, либо незаконно, либо аморально, либо полнит», — ответил тот.
Уже спустя три месяца Рэнд «потерял» авторство фразы — Reader’s Digest приписал её Вулкотту. При этом изменилась и формулировка: «Всё, что мне действительно нравится делать, либо аморально, либо незаконно, либо полнит». В 1934 году очень похожую фразу использовали в художественном фильме Six of a Kind без ссылок на реально существовавших людей.