Время характеризуется тем что

1. Однородность времени

Согласно словарю русского языка С. И. Ожегова, время определяется в восьми понятиях:

1) в философском смысле это одна из основных форм (наряду с пространством) существования бесконечно развивающейся материи;

2) продолжительность, длительность чего-нибудь, измеряемая секундами, минутами, часами;

3) промежуток той или иной длительности, в который совершается что-нибудь, последовательная смена часов, дней, лет;

4) определенный момент, в который происходит что-нибудь;

7) подходящая, удобная пора, благоприятный момент;

Это говорит о том, что время – это понятие неоднородное. Оно может употребляться в различных смыслах. Теория концепции современного естествознания, как и философия, изучает понятие времени в общефилософском смысле.

Важную роль в понимании времени сыграла теория относительности Альберта Эйнштейна. До появления этой теории в научном мире преобладало учение Исаака Ньютона, которое утверждало, что время абсолютно. Появление теории относительности сыграло главную роль в преодолении учения Исаака Ньютона. Альберт Эйнштейн утверждал, что существует принципиальная связь времени с материей (т. е. с массой) и движением. Согласно теории относительности, существует возможность относительного замедления времени при скоростях, близких к скорости света (это так называемый «парадокс близнецов»).

Время изучается не только в философии, физике, концепции современного естествознания, но и в социальных науках. В социальных науках важное место заняло понятие объективного исторического времени. Оно, это объективное историческое время, стало основой для культуры, истории и т. д.

Что же дало философии изучение времени? На этот вопрос нельзя ответить кратко, так как время стало одной из основ для создания множества научных концепций:

5) русского космизма.

Время характеризуется тремя основными чертами:

3) однонаправленностью времени (или необратимостью времени).

Однородность времени означает, что любые явления, которые происходят в одних и тех же условиях, но в разные периоды времени, протекают одинаково.

Проще говоря, если, например, приступить сегодня к написанию какой-либо научной работы (будь то доклад, реферат сообщение, диссертация и т. д.), это не значит, что если начать писать ее вчера или начнем завтра, то ее содержание будет лучше или хуже. В данном случае влияние на качество нашей научной работы окажут прежде всего такие факторы, как наше знание темы работы, сосредоточенность на написании работы, внимательность, осмысление прочитанной и изученной литературы (учебников, пособий, монографий, законодательства и др.).

2. Непрерывность времени

Непрерывность ученые-философы относят к монологическим свойствам пространства и времени. В чем же заключается непрерывность?

Непрерывность времени не только в философии, но и в других науках подразумевает, что между двумя отрезками времени (несмотря на то что они располагаются очень близко) всегда можно выделить третий отрезок времени.

Жизнь на Земле, смена поколений новыми поколениями и есть такая непрерывность времени. Непрерывность жизни обеспечивается процессами синтеза и распада, каждый организм отдает или выделяет то, что используют другие организмы.

Мамардашвили М. К. пишет, что следующий момент не вытекает из предыдущего момента. Проще говоря, если мы сегодня сделать что-то очень хорошо, это не означает, что и завтра то же самое будет сделано так же хорошо (т. е. как и сегодня) и вообще всегда делаем это так же хорошо. Декарт в своих научных работах утверждал, что для воспроизводства субстанции нам потребуется не меньшая сила, чем на ее творение.

Время нельзя остановить, так как оно не зависит от воли и сознания человека. Это явление не имеет ни перерывов, ни остановок, и оно никогда не делает пауз.

В глубокой древности ученые считали, что пространство – это пустота, а время всегда едино для всей нашей Вселенной. На сегодня достоверно известно, что представление древних ученых и философов, описанное выше, неверно. Немалую роль в опровержении данной точки зрения сыграла теория относительности Альберта Эйнштейна, о которой уже упоминалось выше. В частности, Эйнштейн доказал, что время может как бы преломляться, изменять свой ход («парадокс близнецов»).

3. Однонаправленность времени

Однонаправленность времени – это логическая последовательность сменяющих друг друга явлений, событий и т. д. Из данного свойства времени можно сделать вывод о том, что возникновению следствия всегда предшествует формирование причины. Наоборот, быть НИКОГДА не может: нельзя сначала испечь хлеб, а затем помолоть муку, для того чтобы испечь именно данную буханку хлеба. Если же формирование причины предшествует возникновению следствия, то это является нарушением правил формальной логики.

В философии свойство однонаправленности также называется «стрела времени». Течение времени действительно очень похоже на полет стрелы:

1) стрела была выпущена – появилась Вселенная;

2) стрела находится в процессе полета – жизнь развивается все сильнее и сильнее;

3) стрела падает – настает конец всему живому.

Однако Анри Бергсон, один из ведущих французских философов XX в., утверждал, что возможно как бы совмещение временных пластов. Свою теорию длительности и времени он основал на смешении воспоминаний из прошлого с настоящим временем, настоящими событиями. Анри Бергсон считал, что такое смешение временных пластов является актом того, что познано и, того, что только познается.

Источник

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ РУССКОГО ЯЗЫКА
РУССКАЯ ГРАММАТИКА

СИСТЕМА ФОРМ ВРЕМЕНИ

§ 1490. Морфологическая категория времени глагола – это система противопоставленных друг другу рядов форм, обозначающих отношение действия ко времени его осуществления. Строение системы форм времени в их отношении к виду глагола свидетельствует об отсутствии тождества между грамматическим временем и представлениями о членении реального времени.

Морфологическая категория времени свойственна не всем формам глагола. Из спрягаемых форм этой категорией обладают только формы изъявит. накл. Повелит. и сослагат. накл. форм времени не имеют. За пределами спрягаемых форм глагола категорией времени обладают причастия (см. § 1577).

Указанные показатели во всей их совокупности представляют собой формальное выражение изъявительного наклонения (см. § 1472). Изъявит. накл. в отличие от сослагат. и повелит. наклонений не имеет специальных формальных показателей: оно находит формальное выражение в формах времени.

Формы наст. вр. и будущего простого не имеют в своем составе специального показателя времени: роль показателя времени выполняет вся система окончаний со знач. лица и числа, присоединяемых к основе наст. вр. глаголов несов. и сов. вида.

Окончания форм прош. вр. указывают на то, что действие приписывается (в ед. ч.) предмету, названному существительным муж. р., или лицу мужского пола (нулевое окончание); предмету, названному существительным жен. р., или лицу женского пола (окончание ­ а ); предмету, названному существительным сред. р. (окончание ­ о ), или (во мн. ч.) ряду лиц или предметов, названных существительным (окончание ­ и ). Окончание ­ о в формах прош. вр. безличных глаголов и личных глаголов в безличном употреблении служит показателем безличности (см. § 1531).

КАТЕГОРИАЛЬНЫЕ ЗНАЧЕНИЯ ФОРМ ВРЕМЕНИ

§ 1496. Каждый из противопоставленных друг другу рядов форм времени обладает категориальным временным значением. Это значение объединяет все формы, относящиеся к данному ряду, и противопоставляет его другим рядам форм времени.

Таким образом, прош. вр. глаголов сов. вида отличается от прош. вр. глаголов несов. вида способностью выражать прошедшее действие, тесно связанное по своему результату с планом настоящего времени, что для прош. вр. глаголов несов. вида возможно лишь в исключительных случаях. Кроме того, прош. вр. глаголов сов. вида способно выступать в ряде переносных употреблений, не свойственных прош. вр. глаголов несов. вида (см. § 1509).

УПОТРЕБЛЕНИЕ ФОРМ ВРЕМЕНИ

Употребление форм настоящего времени

При обозначении постоянного действия в плане настоящего времени не выражается протекание действия в момент речи, хотя и не исключается, что постоянное действие (отношение) действительно и для этого момента. Когда передается постоянное отношение ( существует шахматная нотация ), момент речи специально не выделяется.

Настоящее абстрактное заключает в себе отвлечение от конкретных действий, осуществляющихся в определенный период времени: к широкому плану наст. времени относится не то или иное конкретное действие, а неопределенный ряд его повторений.

Все названные типы употребления форм наст. вр. распространены в разговорной речи, в художественной литературе и публицистике. Временные планы настоящего постоянного и абстрактного преобладают в научной, технической литературе, в деловых документах – всюду, где речь идет о постоянных отношениях, закономерностях, правилах. Настоящее актуальное представлено преимущественно в разговорной речи и в художественной литературе.

Употребление форм прошедшего времени

Употребление форм будущего времени

§ 1515. Итак, категориальные значения одновременности (настоящего), предшествования (прошедшего) и следования (будущего) по отношению к грамматической точке отсчета – это грамматические значения, присущие формам времени в морфологической системе языка. При функционировании форм времени эти значения обогащаются, конкретизируются и модифицируются. Это происходит в результате взаимодействия категориальных временных значений с контекстом, а также с реализациями значений других категорий глагола, прежде всего – категории вида. Категориальные временные значения, основанные на указанных отношениях к грамматической точке отсчета, вступают в определенное соотношение с ситуацией речи, с внеязыковым моментом речи и другими моментами реального времени. При этом важную роль играет точка зрения говорящего, определение и оценка говорящим объективно обусловленных реальных временных отношений.

Источник

Всемирная история с древнейших времен до конца XVIII в. 10 класс

§ 19. Новое время как особый период всемирной истории

1. Понятие «Новое время» и его периодизация

Новое время — ​особый период всемирной истории. Это понятие возникло в эпоху Возрождения в среде итальянских гуманистов. Расцвет науки и искусства они стали называть Новым временем. Среди них также оформилось представление о том, что развитие общества носит общемировой характер. Гуманисты разделили историю человечества на древнюю, среднюю и новую. Это разделение лежит в основе и современной периодизации.

История Нового времени начинает отсчет с XVI в. и заканчивается началом XX в. Эту эпоху принято разделять на два больших периода. Первый начинается эпохой Великих географических открытий и завершается Великой французской революцией конца XVIII в. Второй период охватывает XIX и начало XX в. Рубежным событием Нового и Новейшего времени является Первая мировая вой­на 1914–1918 гг.

Существуют и иные взгляды на хронологические рамки Нового времени. В качестве отправной точки эпохи некоторые исследователи рассматривают открытие Америки в 1492 г. и даже падение Константинополя в 1453 г. Немецкий философ XIX в. Г. В. Ф. Гегель центральным событием Нового времени считал Великую французскую революцию конца XVIII в., а позднее — ​немецкую Реформацию. Последняя, по его мнению, расширила внутреннюю свободу человека в противовес тотальному господству католической церкви над сознанием человека Средневековья. Карл Маркс и его последователи связывали отсчет Нового времени с началом Английской революции — ​важным для всей Европы событием, ознаменовавшим установление капиталистических отношений. Конец Нового времени марксисты видели в победе Октябрьской революции 1917 г.

Новое время стало периодом грандиозной трансформации во всех сферах жизни не только европейского общества, но и остального мира.

Источник

Новое время

Но́вое вре́мя (или новая история) — период в истории человечества, находящийся между Средневековьем и Новейшим временем.

Понятие «новая история» появилось в европейской историко-философской мысли в эпоху Возрождения как элемент предложенного гуманистами трехчленного деления истории на древнюю, среднюю и новую. Критерием определения «нового времени», его «новизны» по сравнению с предшествующей эпохой был, с точки зрения гуманистов, расцвет в период Ренессанса светской науки и культуры, то есть не социально-экономический, а духовно-культурный фактор. Однако этот период довольно противоречив по своему содержанию: Высокое Возрождение, Реформация и гуманизм соседствовали с массовым всплеском иррационализма, развитием демонологии, явлением, получившим в литературе наименование «охота на ведьм».

Понятие «новое время» было воспринято историками и утвердилось в научном обиходе, но смысл его во многом остаётся условным — не все народы вступили в этот период одновременно. Несомненно одно: в данный отрезок времени происходит возникновение новой цивилизации, новой системы отношений, европоцентристского мира, «европейского чуда» и экспансия европейской цивилизации в другие районы мира.

Содержание

Периодизация

При этом внутри эпохи Нового времени обычно выделяются два подэтапа, их границей служат Наполеоновские войны — от Великой французской революции до Венского конгресса.

Изменения

Политические изменения

Окончание Средневековья ознаменовалось ростом значения централизованного государственного управления. Яркими примерами этого роста служат завершение феодальных междоусобиц — таких как Война Алой и Белой Розы в Англии, объединение регионов — Арагон и Кастилия в Испании.

Культурные изменения

Великие географические открытия

Одним из самых важных изменений стало расширение известной европейцам территории культурной ойкумены. За очень короткий период (конец XV век — начало XVI века) европейские мореплаватели обогнули Африку, проложили морской путь в Индию, открыли новый континент — Америку и совершили кругосветное плавание. Примечательно, что именно открытие Колумбом Америки (1492 год) принято считать символическим окончанием Средних веков.

Эти путешествия стали бы невозможны без предпосылок, главными из которых являются: изобретение компаса и создание судна, способного преодолевать огромные расстояния в открытом море. Интересно, что первое из этих изобретений сделано задолго до наступления Нового времени.

Так, компас был изобретён в Китае ещё в III веке до н. э. (правда, этот тип компаса, представлявший собой лежащий на отполированной пластине намагниченный металлический предмет в форме разливной ложки, был непригоден для мореходства), однако, новое изобретение проникло в Европу только в XIII веке через посредничество арабов, которые начали применять компас в XII веке.

Судном, на котором первооткрыватели отправлялись в дальние плавания, стала каравелла. Эти небольшие по современным меркам суда (например, «Санта-Мария», флагман Колумба в его первом путешествии, имела водоизмещение в 130 тонн) в буквальном смысле изменили карту мира. С каравеллами прочно связана вся эпоха великих географических открытий. Довольно характерно название, которое каравелла получила в нидерландском языке, — oceaanvaarder, буквально — «судно для океана».

Однако, одних предпосылок недостаточно, поэтому должен быть мотив, заставлявший отправляться в далёкие и опасные путешествия. Таким мотивом стал следующий факт. Во второй половине XV века завоевавшие ослабевшую Византийскую империю турки перекрыли караванные пути на восток, по которым в Европу доставлялись пряности. Таким образом прервалась приносившая сверхприбыли торговля. Именно желание найти альтернативный доступ к богатствам востока и стало стимулом мореплавателей конца XV — начала XVI веков. Следовательно, обоснованной выглядит точка зрения, считающая датой окончания Средних веков 1453 год — захват турками Константинополя.

Интересно отметить, что таким образом именно экспансия мусульманской цивилизации послужила тем катализатором, который вызвал ускоренное развитие цивилизации европейской.

Наука

Не только представления европейцев о Земле претерпели значительные изменения, но и место самой Земли во Вселенной подверглось пересмотру — ещё более радикальному. В 1543 году из-под печатного станка вышла книга Николая Коперника «Об обращениях небесных сфер», в которой провозглашался отказ от господствовавшей в течение почти полутора тысяч лет геоцентрической системы Птолемея. Интересно, что, начиная свою астрономическую работу, Коперник отнюдь не собирался создавать нечто принципиально новое. Как и его средневековые предшественники, он считал своей задачей уточнение данных из «Альмагеста», главного труда Птолемея, не затрагивая при этом основ. Хотя расхождения между данными из «Альмагеста» и результатами наблюдений были известны и до него, только у Коперника хватило смелости отказаться от инерции мышления и заниматься не «корректировкой» труда древнего астронома, а предложить нечто принципиально новое.

Техника и производство

Ещё большее влияние на повседневную жизнь людей оказало развитие техники на рубеже XV—XVI веков. Одной из самых важных инноваций того времени оказалось книгопечатание. Изобретение и внедрение несложной, казалось бы, технологии оказало революционное влияние на скорость тиражирования и распространения информации, а также на её доступность (печатные книги были намного дешевле рукописных). Изобретателем книгопечатания считается Иоганн Гутенберг. Приблизительно в 1440 году он построил свой печатный станок. Как это часто бывает с изобретениями, отдельные элементы печатной технологии были известны и до Гутенберга. Так, иллюстрации и фигурные заглавные буквы переписчики книг начали размножать при помощи штампов ещё за двести лет до Гутенберга. Однако тогда удалось разработать технологию изготовления штампов (литер) не из дерева, а из металла. И именно он внедрил самую важную идею — набор текста из отдельных букв вместо изготавливания доски — штампа для всей страницы. Даже в тех областях производства, где технический прогресс по сравнению со средневековьем был не слишком заметным (или его не было вовсе) произошли кардинальные изменения, на сей раз — за счёт нового типа организации труда. С наступлением Нового времени на смену ремесленному производству Средних веков приходит мануфактурный тип производства. На мануфактурах труд оставался ручным, но в отличие от средневековых мастерских было внедрено разделение труда, за счёт чего значительно выросла производительность труда. На мануфактурах мастера трудились не на себя, а на владельца мануфактуры.

Важное значение имело развитие горного дела и металлургии. Впрочем, наиболее важное усовершенствование в процессе выплавки железа — замена сыродутной печи так называемым штукофеном (предком современной доменной печи) произошло ещё в период расцвета Средних веков, приблизительно в XIII веке. К началу XV века такие печи были значительно улучшены. Для привода мехов использовались водяные колёса. К XVI веку такие колёса, достигавшие порой огромных размеров (до десяти метров в диаметре), стали использовать для подъёма из шахт руды и для других операций. Своеобразной энциклопедией горного дела и металлургии стала книга «De re metallica libri xii» («Книга о металлах»). Этот двенадцатитомный трактат увидел свет в 1550 году. Его автором был профессор Георг Агрикола (Бауэр) (1490—1555).

Также с XVI века для отопления и в производстве стал использоваться ископаемый уголь.

Источник

Время характеризуется тем что

Автор	Абульханова, К.А.; Березина, Т.Н.
Название	Время личности и время жизни
Год издания	2001
Раздел	Книги
Рейтинг	1.36 из 10.00
Zip архив	скачать (642 Кб)
Поиск по произведению

Глава 2
Личностная организация времени деятельности

1. Типология личностной организации времени деятельности

Для осмысления поставленной проблемы концепция деятельности должна быть рассмотрена в ряде ракурсов. Если их перечислить совсем кратко, то это качество деятельности как труда, профессии, практической или идеальной деятельности, наконец, психической деятельности. В каждом из этих качеств время выступает по-разному и играет разную роль.

Сферы общественной жизни различаются по насыщенности событиями, по социальной перспективности, темпам развития. Попадая в такие сферы (профессиональной деятельности, культурной, общественной жизни и даже личного общения), личность получает большие возможности, большую интенсивность взаимодействия с жизненным пространством, повышает ритм жизни. В данном случае общественная детерминация умножает личностное время, потенциал. В первой главе рассматривалось и глобальное противоречие, развивающееся в связи с техническим прогрессом, между требованиями деятельности и возможностями человека.

Однако соотношение свободы и необходимости, связанное с необходимым временем деятельности, складывается по-разному для разных видов труда (умственного или физического) и для разных способов включения личности в труд и отношения к нему. Творческий труд, как очевидно, представляет для личности ценность, придающую свободный характер ее времени. Возможность самовыражения в труде (даже при его нетворческом характере) дает личности удовлетворенность и тем самым превращает время труда из необходимого, внешнего в ценное.

Далее, рассмотрение деятельности в качестве профессии позволяет, как уже отмечалось, установить ценное для развития личности соотношение своих способностей и профессии, т. е. время профессиональной жизни, занимающее основной период жизни человека, становится личностно ценным. Своевременность овладения профессией, включая получение образования и становление профессионалом, своевременность прохождения этапов профессиональной жизни (карьеры) диктуется существующей социальной нормативностью и ценностью = оптимальностью возрастных и личностных сроков прохождения этих этапов и личностной потребностью в объективации, самореализации, самоутверждении. Если уровни притязаний и мотивация достижений личности не соответствуют профессиональному периоду или темпам карьеры, то работа не приносит личности удовлетворения и время личности обесценивается: при наличии результатов труда человек считает, что бессмысленно теряет годы.

Чаще всего в сфере труда у некоторых людей развивается способность к организации времени в более узком смысле слова, которую квалифицируют как особенность организованного человека. Самоорганизация во времени предполагает организацию временных параметров своего труда и личных занятий, включает и планирование и учет производительности, скорости работы, периодичности интервалов и т. д. Продуктивное использование времени, ориентация во времени, способность по-своему структурировать время в рамках временной заданности или неопределенности (неопределенность времени наступления событий) — это особая личностная, жизненная способность, которая обеспечивает своевременность, продуктивность и оптимальность ее личной и общественной жизни. Именно здесь появляется возможность свободного владения временем в относительной независимости от его объективного хода и рамок.

В этом смысле необыкновенно интересны истории жизни не только крупных художников или писателей, которые просто целиком отдавали свое время жизни творчеству, но таких не всем широко известных личностей, которых, может быть, даже нельзя назвать общественными деятелями в буквальном смысле слова.

Такова жизнь княгини М. К. Тенишевой, которая вошла в историю русской культуры как покровительница многих замечательных художественных начинаний: при ее участии в Санкт-Петербурге издавался журнал «Мир искусства», была открыта художественная студия для подготовки в Академию художеств. Она была страстно увлечена собиранием русских древностей, произведений русского и зарубежного искусства. В 1905 г. в Смоленске М. К. Тенишева открыла уникальный историко-этнографический музей «Русская старина». Она фактически управляла двумя большими имениями, в то время как у нее месяцами гостили крупнейшие русские художники и музыканты; и она отдавала, несомненно, общению с ними значительную часть досуга, стремясь к возрождению русского стиля в искусстве. Она же организовала женскую вышивальную мастерскую, где девушки ткали удивительные кружева, сельскохозяйственную школу для крестьянских детей, позднее при школе возник замечательный балалаечный оркестр, которым руководил ученик знаменитого Б. Андреева, курсы для подростков на заводе мужа, где их готовили к разным ремеслам и профессиям. Увлекаясь архитектурой, она начала заниматься художественным литьем, имела кузнечную и керамическую мастерские, химическую лабораторию, в которой работала сама. При этом она имела прекрасное, в том числе и музыкальное, образование и увлекалась пением. Впоследствии, когда революция разрушила созданное ею и мужем, она уехала в Париж, где училась у Полины Виардо и давала концерты.

Создав свой уклад, стиль разнообразной интенсивной творческой жизни в российском времени и пространстве, она сумела сохранить себя как художника, человека искусства и «разместить» свои спо-. собности в другом чужеземном времени и пространстве. Иногда, когда встречаешься с такими людьми, задаешься вопросом, как успевали они сделать, свершить столь многое? Почему жизнь и работа наших современников буквально раздирается случайными, необходимыми, но внутренне незначительными делами, лишая их внутренней цельности и направленности? Как справедливо отмечает создатель зонной концепции мотивации и исследователь временных ее особенностей В. Г. Асеев, личность сплошь и рядом следует актуальному, но личностно не значимому мотиву. Выполняя необходимое, она не успевает совершить главного [17, 18].

В отечественной и зарубежной психологии выполнено, как отмечалось в предисловии, множество исследований, раскрывающих особенности времени профессиональной деятельности (В. А. Денисов, Д. Н. Завалишина, В. А. Пономаренко и др.). Время учитывается при различных видах сложности деятельности, связанных с нервным напряжением, дефицитом времени, преодолением трудности (Л. Г. Дикая, Д. Н. Завалишина, Б. Ф. Ломов, В. В. Чебышева). Особенно важны те, которые связаны со скоростями и ритмами, требуемыми профессией; с особенностями перелетов в разном суточном времени. Исследования показали, что «уровень ошибки слежения за частотным сигналом определяется не абсолютной величиной запаздывания рабочих движений оператора, а отношением этого запаздывания к предельно допустимому значению запаздывания данной частоты сигнала [47, с. 15]. А устранение этой ошибки возможно только за счет антиципации, т. е. прогнозирования ритма сигнала (там же). А «одним из важнейших моментов антиципации как механизма, обеспечивающего устойчивость слежения, является установление определенных временных соотношений между сенсорными и моторными структурами и процессами при обучении» [47, с. 16]. В. А. Денисовым использовалась также модель так называемой совмещенной деятельности, в которой человеку приходится выполнять параллельно два ритмических действия (ниже мы приведем данные о деятельности, совмещенной по иному основанию). Результаты показывают, что наибольшую сложность и повышение «цены» деятельности вызывает рассогласование темпов совмещенных действий. Иными словами моделирование действий, которые человек должен выполнять, одновременно требует учета «разрешающих возможностей» мозговых, двигательных и психических систем человека в отношении решения тех или иных временных задач. Одной из серьезных проблем данного исследования являлось соотношение динамики, фазы и связи надежности и устойчивости операторской деятельности, спецификой которой являлась длительность непрерывной работы в СЧМ в аварийных и конфликтных ситуациях. В результате исследования выявились две в известном смысле полярные группы (в дальних перелетах в условиях монотонии) — лучших или худших. «Лучшие характеризовались низкой тревожностью, сильно выраженной интровертированностью и высокой эмоциональной устойчивостью, а худшие — высокой тревожностью и выраженным невротизмом [47, с. 24].

Чрезвычайно важным для нашего дальнейшего рассмотрения проблемы являлось то, что В. А. Денисов в качестве основных показателей индивидуальных особенностей выбрал кроме тревожности и возможностей (ограничений) саморегуляции уровень их притязаний и самооценки, т. е. собственно личностные показатели, выводящие на проблему личности как организатора времени деятельности. Причем за основу выявления взяты не абсолютные значения уровня притязаний и самооценки, а их разница, носившая у двух разных групп ярко выраженный положительный или отрицательный характер. И хотя автор интерпретирует этот факт лишь как тенденцию, требующую ретроспективного анализа жизнедеятельности испытуемых (по-видимому, только в плане тренировки саморегуляции), его подход имеет принципиальное значение (В. А. Денисов). Так Э. Цихож в работе «Сверхзвуковые самолеты» вскрывает сложную архитектонику времени и его восприятия в полетах скоростных машин. «Полеты на малой высоте, — пишет он, — вместе с большой скоростью приводят к уменьшению до минимума времени реакции экипажа на событие, и через определенное время может снизиться их способность к восприятию, а следовательно, и реакции, т. е. работоспособность. Объект, над которым пролетает самолет, экипаж видит неотчетливо, т. к. время наблюдения коротко для внимательного рассмотрения. Дело затрудняется необходимостью частого перевода взгляда с лобового стекла на приборную доску, что требует определенного времени на аккомодацию и приводит к утомлению зрения. Проблема усугубляется тем, что часть времени пилот должен выделить на сравнение местности с картой».

Известно, что изображение информации о состоянии самолета в условиях полета сэкономило время. Однако из приведенного отрывка очевидно, насколько сложна временная архитектоника деятельности во время полета. Анализ дневниковых записей показывает, что затраты времени на осуществление деятельности и его восприятие при определенной скорости полета увеличиваются, а восприятие времени искривляется в зависимости от восприятия пространства, т. е. высоты полета. Здесь «хронотоп» Ухтомского функционирует очень сложно, т. к. нет одной доминанты, а есть необходимость одновременности осуществления и восприятия (времени и высоты) и деятельности (скорости и адекватности). Так, летчики отмечают, что с увеличением высоты полета субъективное время замедляется.

Последние данные о гибели Ю. Гагарина свидетельствуют о том, что при отсутствии приборных показаний о высоте полета и неадекватном субъективном предположении (что эта высота дает время, необходимое для осуществления определенного маневра) летчик совершил трагическую ошибку.

А. Ф. Пчелинов, изучавший временные факторы дестабилизации деятельности членов экипажей воздушных судов гражданской авиации, выделил специальную категорию «время трудового процесса», указав, что оно связано преимущественно с двумя (он назвал их не режимами деятельности, как Л. Ю. Кублицкине, выполнявшая исследование на 4-5 лет раньше), а объектами труда: «лимитом» и «дефицитом» времени, т. е. необходимыми временными нормами, отпущенными для осуществления тех или иных работ в полете [94, с. 8-9]. Он отмечает интереснейший факт, что задержки вылетов превращают лимит в дефицит.

Данные исследования профессии синхронного переводчика, а также оператора, диспетчера, показали, что только некоторые лица обладают способностью одновременно сочетать слуховое восприятие, мысленный перевод и вербальное воспроизведение, речь, т. е. одновременно слушать, думать и говорить [55]. Итак, в разных исследованиях (и наблюдениях) операторской, т. е. связанной со временем, деятельности были выявлены следующие ее временные параметры — одновременность (практических или психических процессов; или психического и практического действия, движения), длительности деятельности, устойчивости—неустойчивости объективных ритмов, сигналов и проблема антиципации для адаптации субъективных ритмов к объективным и т. д.

Приведем еще некоторые примеры временных трудностей в других моделях деятельности. Институтом психологии РАН проводились исследования (Ю. М. Забродин) деятельности пограничников. Мы осуществили свой теоретический анализ деятельности, который показал, что в ней заключена скрытая временная проблема. Пограничник, обходя границу, должен находиться в состоянии готовности № 1 (полной мобилизации всех средств наблюдения и готовности совершить молниеносное действие, «поражающее» нарушителя). Он должен находиться в состоянии максимального напряжения для осуществления быстрого, точного и адекватного действия. Однако нарушитель может не появиться ни в период его дежурства, ни в длительные периоды его дежурств. Может ли при длительности времени дежурства и при отсутствии реального объекта деятельности сохраниться высочайший уровень психи-чески-деятельностной напряженности? По-видимому, эта проблема разрешается выработкой особой структуры (вероятно, личностного уровня), готовности, в которой вырабатывается навык к быстрой реакции (снимающий напряжение) и способность длительно удерживать наблюдательность.

О существовании других временных противоречий можно судить по знаменитой книге Д. Гранина «Эта странная, странная жизнь», посвященной жизни ученого А. А. Любищева. Мы проанализировали ее под интересующим нас углом зрения времени. А. А. Лю-бищев, исследуя особенности одного из видов (или подвидов) насекомых, запланировал свою научную деятельность на всю свою жизнь так, чтобы успеть полностью решить некоторую значительную задачу — описать данный подвид. Однако определенные особенности — организованность, привычка к планированию и контролю времени — его личности привели к тому, что он начал в форме кратких записей фиксировать, сколько времени он затратил на ту или иную часть работы. Затем эти заметки распространились на его свободное, личное, жизненное время. Он стал фиксировать, сколько времени уходит на умывание, разговор с кем-то из близких и т. д. Полезная привычка переросла в манию, когда полки его кабинета стали заполняться папками этих странных дневников, в которых он хладнокровно фиксировал, сколько времени он прощался с сыном, уходящим на фронт.

Однако оказалась ли продуктивной для самой работы эта привычка, судя по всему сильно деформировавшая его личность? Ему не хватило времени жизни, чтобы решить поставленную задачу.

Этот пример наилучшим образом демонстрирует личностный и ценностный характер времени, невозможность организации его формальным способом, идет ли речь о времени деятельности или жизни.

Из этих примеров очевидно, что существуют объективные (относительно к человеку) временные структуры деятельности, существуют психологические временные задачи, решаемые человеком в ходе ее осуществления более или менее оптимально, выражаясь языком инженерной психологии, разной «психологической ценой».

Это навело нас на предположение, что существуют разные типы личностей с разными временными возможностями. Однако прежде чем приступить к выявлению психологических особенностей этих типов, мы должны были решить сложнейшую проблему: какую деятельность, с какими временными параметрами избрать объектом исследования. Эта проблема имела три трудноразрешимых аспекта.

Первый заключался в том, что если бы мы избрали только одну профессию в качестве предмета исследования, то потребовалось бы его продолжить на других, отличающихся по своим временным параметрам. Второй проблемный узел состоял в том, что в существующих отечественных инженерно-психологических исследованиях и в области психологии труда не существует детальных психологических профессиограмм, выявляющих временные требования деятельности к человеку даже в таких профессиях, как летчики, машинисты разных видов транспорта, операторы, несмотря на явность связи этих профессий со временем, скоростью и дефицитом времени. В них не вскрыты с достаточной полнотой возможности человека соотносительно с требованиями профессии (во временном ракурсе). Наконец, третий аспект заключался в сложности моделирования деятельности, учитывая то, что последняя имеет не толь’ ко нормативную структуру, но и функциональные особенности — «случаи», события и т. д., которые невозможно предусмотреть в одной модели.

По поводу первого аспекта мы имели дискуссию с авторитетным французским психологом Ш. Годбуа, который много лет изучал сменный режим дежурств деятельности медсестер и высказал глубокое убеждение, что исследование времени должно быть привязано к каждой, профессии. В таком случае понадобились бы десятки лет, чтобы выявить, насколько типы организации времени, выявленные в одной профессии, проявляются во второй, третьей и т. д.

И если в каждой профессии выявились разные типы, то как свести эти типологии?

Мы выдвинули другую гипотезу, что, несмотря на существенные различия разных профессий, в них могут существовать сходные режимы времени, а в сходных профессиях могут быть разные режимы. Таким образом, мы сформулировали новое понятие — «временной режим деятельности». Проведя анализ ряда профессий, мы выделили, не претендуя на исчерпывающую классификацию, несколько типичных режимов или временных «задач» (Л. Ааран-сон, П. Мередит, Г. Шальтенбранд и др. пользуются более частным понятием «задачи»), которые приходится решать человеку. Первый наиболее известный режим — дефицит времени, когда его заведомо недостаточно для осуществления деятельности; второй лимит, когда человеку нужно работать особо напряженно, чтобы выполнить к сроку определенный объем работы; третий — оптимальный (или нормативный) режим, который в разных профессиях устанавливается на основе учета особенностей труда и возможностей человека (например, темп работы конвейера); четвертый — неопределенный, когда человек сам должен определить срок завершения деятельности (например, в творческих профессиях невозможно извне планировать срок осуществления научного открытия или завершения работы над книгой); пятый — избыток времени, когда его заведомо больше, чем необходимо для получения продукта.

Пилотажное исследование доказало невозможность смоделировать все режимы деятельности в реальном времени и пространстве, поскольку в эксперименте их невозможно оторвать от тех или иных особенностей профессий. Как отмечалось в первой главе, деятельность осуществляется человеком в настоящем времени, и это не противоречит факту, что человек трудится почти всю жизнь, т. е. у его профессии есть прошлое, настоящее и будущее. Но, Кроме этих общих для любой деятельности фактов, мы предположили, что относительно к возможностям человека время деятельности может быть избыточно (или наоборот), т. е. имеет разные режимы. Смоделировать все режимы, учтя одновременно и «технологию» профессии, в настоящем времени оказалось практически невозможно. В качестве стимульного материала испытуемому были предложены временные задачи или режимы. Тем самым перед ним была поставлена рефлексивная задача, опирающаяся на его способность осознать, как бы он действовал в этих режимах. Поэтому на первом этапе исследования использовались лишь рефлексивные данные, ответы испытуемых на вопросы, включавшие описание этих режимов. Это давало гарантию того, что мы выявляем характерный, устойчивый способ действия (предпочитаемый режим), а не их случайное поведение в той или иной темпоральной ситуации. Одновременно этим была уравнена мотивация, поскольку в реальной деятельности она дает эффект ускорения или замедления, затемняющий исследуемую нами закономерность.

Чтобы уравнять мотивацию, первое исследование Л. Ю. Куб-лицкене проводилось на выборке аспирантов (300 чел.) в период предэкзаменационной сессии, когда существует реальный срок подготовки к экзаменам. Но были опрошены только те респонденты, которые до аспирантуры уже имели профессиональную работу и могли осознанно и обобщенно отвечать о предпочитаемом режиме деятельности. Как отмечалось в первой главе, первоначально была выдвинута гипотеза о трехкомпонентной структуре личностной организации времени, включающей осознание, переживание времени и его практическую регуляцию. В исследовании использовались три методики, каждая из которых была направлена на выявление одного из компонентов модели. Как мы отметили, практическую регуляцию времени пришлось исследовать с помощью опросника, в котором, как очевидно, выявлялось не практическое действие, а обобщенный, рефлексивный ответ респондента о типичном для него способе. Несколько слов о характере опросника. В нем в виде разнообразных временных задач были введены «случаи» всех выделенных предварительно пяти режимов деятельности. По каждому из временных режимов давалось несколько временных задач. От испытуемого требовалась рефлексивная самооценка степени успешности его решения тех или иных заданий, на основании чего делались выводы об оптимальности (успешности) и пессимальности (неуспешности) его деятельности в разных режимах. Наконец, чтобы исключить подмену реальных ответов желаемыми, в опроснике содержалось два ряда вопросов: «как Вы действуете обычно» и «как бы нужно действовать в идеале» (или как желательно действовать). Осознание времени, т. е. первый компонент исследуемой структуры, выявлялось в свободном интервью и мини-сочинениях. Переживание времени исследовалось путем применения двух близких, в известном смысле взаимно контролируемых методик — теста метафор времени Р. Кнаппа и шкалы переживаний времени Е. И. Головаха — А. А. Кроника. По Кнаппу исследовалось переживание времени по следующим параметрам: 1. Протяженности — как континуального или дискретного. 2. Эмоциональности — как приятного—неприятного. 3. Напряженно-ненапряженного. Все полученные данные: опросник, методики на переживание времени и методики на осознание времени (интервью и мини-сочинения) обрабатывались сначала отдельно.

По результатам опросника эмпирический материал обрабатывался по каждой временной задаче отдельно (всего 8 временных задач по каждому из 5 режимов). Решения временных задач оценивались по критерию оптимальности—неоптимальности организации деятельности в пятибалльной системе. Для установления оптимального способа действия использовалось сравнение «реального» и «идеального» вариантов решения.

Обработка данных носила качественный характер, при котором сводились воедино способы решения задач, относящихся к одному режиму, что дало возможность обрисовать стратегию действия (оптимальности—пессимальности) каждого испытуемого в каждом из 5 режимов. Затем методом многопараметрального шкалирования (метод, использованный в физике многопараметральных зависимостей) была получена типология, в которой каждый из типов характеризовался по шкале успешности—неуспешности (оптимальности—пессимальности) в пятибалльной системе во всех пяти режимах. Некоторые испытуемые давали противоречивые, взаимоисключающие ответы на разные задачи, относящиеся к одному режиму, что было интерпретировано как неадекватность рефлексии их способа действия во времени, т. е. отсутствие представления о своем способе действия во времени.

В результате первого этапа исследования была получена следующая типология из пяти типов:

Описанные типы не представляют иерархии и поэтому не могут быть соотнесены с иерархической классификацией В. И. Ковалева. Лишь первый тип относится к высшему, а пятый (и то условно) к низшему уровню, поскольку один из режимов ему противопоказан. Каждый из типов характеризуется диапазоном временных режимов по степени в них оптимальности, а также теми режимами, в которых его деятельность затруднена или невозможна. Иными словами, типология выявила параметр широты или организованности временных возможностей личности. Один из типов обнаружил оптимальные возможности во всех пяти режимах, что позволяет говорить о существовании особой, до сих пор никем не выделявшейся способности к организации времени.

Обобщая данную типологию, можно выделить факторы, которые являются сквозными для всех типов:

Чрезвычайно важным является второй фактор. Он не был предусмотрен в гипотезе исследования, а явился его важнейшим результатом. Насколько нам известно, этот фактор до сих пор не был обнаружен в исследованиях психологического времени.

В предыдущей главе мы показали, что теоретически механизмом самоорганизации во времени является саморегуляция, которая координирует активность в контуре, пространстве организма и психики, во-первых, и, во-вторых, сопрягает временные возможности личности с деятельностью. Можно сказать, что она осуществляет регуляцию активности в пространстве личность—деятельность (деятельностно-личностное пространство). Доминирование внутреннего контроля в организации времени деятельности фактически означает, что личность является ее субъектом, даже учитывая то, что она организует время деятельности, когда существуют внешне заданные сроки. Эта детерминация особенно очевидна у оптимального и спокойного типов (1-й и 3-й). «Дефицитный тип» представляет собой вариант сочетания внешней и внутренней детерминации, если его «подстегивает» внешний срок, он способен внутренне мобилизоваться. «Исполнительский тип» целиком детерминирован внешне заданными сроками, требованиями.

«Тревожный тип» представляет собой случай способности действовать в дефиците (в нулевом варианте). Комментарии к особенностям этого факта имеют и общее, и практическое значение. Дефицит времени имеет и общие, и частные проявления. В связи с упомянутым выше темпом технического прогресса вся жизнь становится более интенсивной, а ситуации дефицита времени в деятельности учащаются. Примеры тяжелейших последствий неспособности людей действовать в дефиците всем известны и трагичны. Это Чернобыльская катастрофа, многочисленные авиа-, железнодорожные и автомобильные катастрофы. Здесь действуют два фактора — неожиданность события и либо профессиональная, либо личностная неспособность принимать мгновенные (и верные) решения, оптимально действовать. Человека парализует и неожиданность аварии, и сознание ограниченности времени для ее устранения.

Когда были получены данные о наличии типа, неспособного действовать в дефиците, мы (еще раз) проанализировали под этим углом зрения круг профессий, где этот дефицит является не исключительной ситуацией, а типичной.

Оказалось, что к числу таких профессий относится реанимация, когда состояние больного оставляет дефицит времени врачам для спасения его жизни. В реанимации дефицит времени является не событием, а существенной характеристикой профессиограммы. Из этого анализа следует, что профессионалами в областях, связанных с дефицитом времени, не могут быть представители «тревожного» типа — они профнепригодны (или нуждаются в специальных тренингах).

Чтобы подтвердить полученные данные и эти серьезные выводы ограничительного характера, в излагаемом ниже исследовании О. В. Кузьминой мы специально учли фактор личностной и ситуативной тревожности (измеряемый по Спилбергеру). Результаты исследования по параметру «переживание времени» показали, что последнее имеет следующую факторную структуру:

Были выявлены корреляционные зависимости между каждым из факторов и особенностями организации времени деятельности каждого типа. Обнаружилось, что у первого «оптимального» и второго «дефицитного» нет никаких значимых зависимостей с переживанием времени по всем факторам (по обеим методикам). У третьего, «спокойного» типа, который в основном успешен в режиме временной неопределенности, обнаружилась значительная корреляция со вторым фактором (50% испытуемых оценивали время как напряженное). Люди этого типа, переживая время как напряженное, не расслабляются и поэтому успешно действуют в незаданных временных условиях. Но если их напряженность усиливается заданными извне сроками, то они не выдерживают напряжения и дезорганизуются в деятельности.

Четвертый «исполнительный» тип характеризуется выраженностью эмоционально-ценностного переживания времени. Эти люди, успешные в определенных интервалах и не способные самоорганизоваться во временной неопределенности, переживают время как разнообразное, насыщенное, приятное. У пятого, «тревожного», типа (по методике шкалирования) выявилась склонность к переживанию времени как континуального (цельного, плавного, непрерывного). Режим дефицита, создавая эмпирическую напряженность, вступает в конфликт с его неторопливым эмоциональным переживанием, что ведет к дезорганизации деятельности.

Связи переживания с режимами деятельности, оптимальными или неоптимальными для личности, радикально различались по своей интенсивности и характеру. В одних случаях эта связь практически отсутствовала (в связи с чем можно предполагать и — далее — проверять гипотезу, что деятельность регулируется только сознанием, т. е. на когнитивном, а не на эмоциональном уровне). В других случаях обнаружился конфликт между переживанием времени и регуляцией деятельности (что, в свою очередь, позволяет поставить задачу дальнейшего исследования роли сознания в этом конфликте). В третьем случае противоречие возникало внутри самого переживания времени, в четвертом — переживание отражало позитивный, успешный характер деятельности, а в пятом — негативный. Так же как связь сознания и деятельности имела двоякую направленность, так же у одних переживание определяло деятельность, а у других деятельность детерминировала переживание.

Кратко анализируя данные по осознанию времени, можно сказать, что одни испытуемые осознавали время абстрактно, почти философски, другие — только в связи с задачами деятельности, т. е. очень конкретно; одни осознавали время как время жизни и смерти, другие — как дефицитное, недостающее время и т. д. Время осознавалось в различных категориях, в разной мере, как относительное или безотносительное к личности и т. д. Эти данные, в свою очередь, дали некоторый коэффициент достоверности к рефлексивным ответам испытуемых по поводу организации своей деятельности.

Хотя данные по осознанию времени не вошли в общую типологию, с их помощью раскрываются некоторые внутренние связи между компонентами структуры личностной организации времени. Осознание времени выражалось в суждениях трех типов: ситуативно-прагматических, теоретико-философских и ценностно-дея-тельностных, хотя часто провести между ними очень четкую грань было сложно. Анализ связей осознания времени с его практической регуляцией показывает, что они идут как от сознания к деятельности, так и от деятельности к сознанию, а сознание выполняет разные — то регуляторную, то отражательную, то компенсаторную функции, то вообще оказывается не связанным с регуляцией деятельности.

Основными выводами данного исследования явилось:

Этот вывод дал нам аргументы к сложной дискуссии с психологами труда, которые считают, что временные режимы деятельности можно изучать только очень конкретно, не отрывая их от того или иного вида деятельности (Ш. Годбуа). Мы доказали, что если такие режимы удается абстрагировать и обобщить самому психологу, то личность не воспринимает их как нечто искусственное, а решает как некие временные задачи и указывает очень определенно на свои предпочтения.

Вместе с тем нужно отметить, что поскольку по каждому из 5 временных режимов респондентам давалось по 8 вопросов-заданий, у некоторых обнаружилась тенденция давать противоречивые ответы фактически на один и тот же, но несколько по-разному сформулированный вопрос. Это, как говорилось, свидетельствует об отсутствии у данного респондента четкой рефлексии — представления о своем способе действия во времени. Сознательные же типы категоризовались по трем параметрам: ценность— прагматичность, абстрактность—конкретность описываемой ситуации, личностная значимость — нормативность.

Так, одни испытуемые отмечают ценность времени жизни (в связи с философским взглядом на соотношение жизни и смерти, например). Другие подразумевают под временем только время деятельности (прагматичность) и, более того, осознают время, поскольку его не хватает (личностная значимость). Эти данные об осознании времени, конечно, должны быть соотнесены с рефлексивными — с осознанием своего способа действия во времени. Отсутствие такой рефлексии, может быть, в свою очередь, вызвано разными причинами, в которых мы попытались разобраться в следующем исследовании О. В. Кузьминой.

Выявилось, что существует тип личности, которому совершенно противопоказан режим дефицита времени, он снижает качество работы или действует с невосполнимыми физиологическими или психологическими затратами: высокая «цена» деятельности в дефиците приводит к необратимым последствиям. Другой тип — противоположный — оптимален именно в дефиците времени. В целом была получена своеобразная «карта» — соответствия—несоответствия субъективных возможностей объективным временным режимам деятельности или шкала оптимальности—неоптимальности, описывающая приоритеты и ограничения каждого типа.

Была подтверждена гипотеза о типологическом характере личностной организации времени и о различной функциональной роли каждого из трех компонентов личностной структуры времени. Так, выявилось различие в характере осознания времени (связано с деятельностью или абстрактно). У некоторых типов отсутствует рефлексия своего способа действия во времени, у других рефлексия совершенно неадекватна — иногда она прямо противоположна тому, как они действуют на самом деле. 1 •

Различна, как отмечалось выше, функция переживания времени: у одних она фиксирует оптимальный способ действия и потому содействует ее осуществлению, у других — переживание негативно, ориентировано на неуспех, а потому образует барьер между осознанием и практической организацией деятельности, у третьих — переживание вообще не связано с деятельностью, у четвертых переживание и деятельность находятся в конфликтных отношениях, что приводит к падению работоспособности субъекта.

Важнейшим следствием данного исследования явилось то, что на его основе уже можно было сделать переход к изучению временных структур личности в жизненном пути, поскольку режимы деятельности были исследованы не как частные, конкретные, а достаточно широко обобщенные временные задачи и ситуации, характерные для жизни в целом.

В данном исследовании был получен фактор личностной организации времени, который существен для раскрытия особенностей личности и как субъекта деятельности, и как субъекта жизни, а именно — фактор внешней или внутренней детерминации времени.

Ситуация дефицита есть объективно внешне заданное время, но когда «дефицитный» тип все остальные режимы сводит к дефициту, фактически означает, что он сам, т. е. внутренне, детерминирует, создает себе оптимальный режим времени. Первоначально казалось, что время определяет сам лишь тот, кто предпочитает режим незаданного времени, но наличие дефицитного типа доказало, что внутренняя детерминация может иметь место и когда времени много, и тогда, когда его явно недостаточно (и что дефицитный тип сам создает недостаточность). Стремление некоторых типов к внешней заданности времени проявилось и у тех, кто хотел работать в нормальном режиме, и у тех, кто предпочитал лимит, и у тех, кто не хотел работать в избытке времени (именно избыточность времени создавала ту субъективную неопределенность, которой хотел избежать этот тип в своем стремлении к внешней заданности времени). Эту привычку к внешней директивной заданности сроков можно было бы скорее встретить у лиц, всю жизнь проработавших на конвейере или в учреждении со строго бюрократическим временным режимом, когда люди не располагают сами своим временем. Но когда она выявилась у 40% аспирантов, появилась гипотеза, что это не чисто профессиональная, а именно личностная особенность организации времени. Возникла другая гипотеза: как могут и могут ли определять (планировать и т. д.) время жизни в целом люди такого типа, если они склонны к заданным извне срокам; означает ли это, что такой тип ситуативен в своей организации времени?

Конечно, среди выборки был контингент оптимальных лиц, которые способны действовать одинаково успешно, и если время задавалось извне, и если они определяли его сами. Но тогда самым принципиальным в отношении личностной организации времени жизни является следующий вопрос: могут ли лица, которые привыкли действовать только при внешне заданном сроке (при осуществлении деятельности), в отношении жизни в целом свободно располагать своим временем, т. е. определять его сами? Соответственно, может быть поставлен и другой вопрос: способны ли лица, которые склонны сами определять время своей деятельности, свободно располагать временем своей жизни?

Важнейшим оказался вывод, касающийся принципа единства сознания и деятельности, разработанного С. Л. Рубинштейном. Важнейшим звеном этого принципа являлось положение о регу-ляторной роли сознания по отношению к деятельности. Мы получили данные, касающиеся только особенностей личностной организации времени деятельности, свидетельствующие, что этот принцип должен быть конкретизирован типологически. Фактически оказалось, что не у всех людей сознание играет решающую роль в регуляции деятельности. В трехкомпонентной модели, образуемой сознанием, переживанием и практической регуляцией деятельности, переживание времени может блокировать регуляторную роль сознания. Более того, обнаружились не только прямые, но и обратные связи между сознанием и деятельностью, а также переживанием времени и деятельностью во времени. Деятельность может быть представлена в сознании, причем неадекватно, и, соответственно, может неадекватно регулироваться им (или вообще не регулироваться). Переживание может оказаться барьером, блокирующим связь сознания и деятельности или искажающим ее. В свою очередь, в переживании выражается способ деятельности (или обратно — способ переживания определяет способ действия). Причем у одних в переживании выражается только позитивный, а у других негативный (неудачный) способ действия. Эти выводы носят сугубо предварительный характер, выступая скорее как основание для построения- новых гипотез и проверки новых предположений.

Типологическая природа временной организации личности позволяет понять, что каждому типу релевантны, более удобны, «сен-зитивны» разные объективные структуры (события, ситуации, деятельности). Но это означает и то, что тип, попадающий в неадекватные ему структуры, вынужден решать дополнительные, сравнительно с другим, временные задачи, которые иногда выводят его на предельные состояния без видимых к тому внешних причин. Соответственно, при осуществлении одной и той же профессиональной деятельности разные типы людей также решают разные временные задачи (например, лица, привыкшие подчиняться внешней регламентации, освобождаются от необходимости самоорганизации во времени, необходимости планировать, тогда как оказавшись в ситуации с незаданным временем, они испытывают дефицит этих способностей, но зато в «своем времени» они должны развить в себе способность к своевременности, точности, должны успевать совмещать свою активность с критическими моментами деятельности и т. д.).

Результаты исследования позволяют ориентировать людей прежде всего в направлении осознания своих возможностей и ограничений для включения в более адекватные их типу сферы жизни и деятельности.

2. Компьютерное моделирование временных режимов деятельности и диагностика личности

Таким образом, исследование, проведенное нами совместно с Л. Ю. Кублицкине, привело к двум новым исследовательским задачам и моделям. Первая, осуществленная нами совместно с О. В. Кузьминой, являлась более конкретной, реализованной на компьютере моделью, в которой деятельность (ее способ осуществления во времени) была реальной, а не выявлялась только с помощью вербальных (рефлексивных) данных.

Первая модель О. В. Кузьминой в исследовании способа организации деятельности во времени отличалась от той, которая использовалась Л. Ю. Кублицкине, тем, что деятельность была не рефлексивно, обобщенно оцениваемой респондентами, а реальной, осуществляемой на компьютере. Компьютерная модель позволяла включить большее, чем допустимо в естественном и даже лабораторном эксперименте число переменных, а именно — включить в трехкомпонентную структуру и восприятие времени, кроме осознания, переживания и практической регуляции времени. Изучение временных особенностей личности осуществлялось через изучение взаимосвязи, существующей между индивидуальным восприятием, переживанием, осознанием времени и практической деятельностью в разных временных режимах. Теоретически этот вопрос является принципиальным: огромное число исследований относится прежде всего к проблеме восприятия времени и некоторых хронометрических характеристик человека (А. С. Дмитриев, В. П. Лисенкова, Б. И. Цуканов, Д. Г. Элькин и др.), но, как известно, уровень восприятия никак не связывался с личностным уровнем и способом организации времени. Наша первая гипотеза касалась именно того, входит ли восприятие времени в личностный контур его организации (связано ли оно с полученной нами на первом этапе типологией).

Однако при попытке экспериментально реализовать эту задачу, выявилось много проблем. Во-первых, какую объективно измеряемую деятельность можно выбрать в качестве модели для исследования, если любая профессиональная деятельность привязана к своим специфическим формам, складывается из очень специфических задач, событий, а главное, предполагает свое «прошлое», историю, запечатленное в ее собственной логике и в «логике» ее субъекта (его профессионализме, мотивации и т. д.). Как вырвать фрагмент такой деятельности из этой логики и истории и при этом уравнять мотивацию, профессионализм, отношение к этой деятельности испытуемых? Во-вторых, как вычислить среднее, т. е. нормативное время этой деятельности, как смоделировать ее архитектонику, если в любой более-менее сложной деятельности совершенно различны ее этапы, композиция, последовательность событий и задач? В-третьих, как уравнять и можно ли в принципе уравнять мотивацию любой деятельности? Можно ли в принципе вычислять среднюю скорость, чтобы затем учитывать мотивационную «поправку» и т. д.? Наконец, как ликвидировать момент случайности, связанный с локальностью каждой ситуации деятельности по отношению к тому, как человек действует обычно? Эта традиционная для любого психологического исследования дилемма была здесь особенно сложна: насколько сегодняшний замер типичен для данной личности и сколько замеров достаточно, чтобы выявить сложившийся способ ее деятельности?

Поэтому компьютерная модель была ограничена только двумя из пяти использованных выше режимов (диагностировался нормативный режим и дефицит времени). Это сокращение числа режимов по отношению к первому этапу исследования было сделано не только по техническим, но и по теоретическим причинам. Была поставлена задача: удастся ли выявить описанные выше пять типов только на двух режимах, т. е. могут ли они впоследствии служить достаточным диагностическим средством определения типа или будут получены совершенно другие типы, особенно учитывая введение восприятия в число компонентов личностной организации времени. Таким образом, новая модель была более широкой по числу исследуемых компонентов структуры времени и более узкой по числу диагностируемых режимов.

Наконец, она отличалась от первого исследования тем, что там компонент осознания выявлялся с помощью интервью и потому, как выявилось, только у некоторых типов сознание оказалось связано с деятельностью (тогда как другие осознают время жизни в целом или время как абстрактно-философскую категорию), а здесь на осознание были поставлены две разные задачи: выявить осознание времени (в целом) и рефлексию конкретного способа деятельности на компьютере (после того, как она завершена). Эта дифференциация задач вытекала из данных первого этапа и оформлялась в гипотезы: могут ли типы, осознающие время вообще, адекватно рефлексировать свой способ действия во времени (а далее — как связана рефлексия времени жизни и времени деятельности), и наоборот — способны ли типы, рефлексирующие свой способ действия во времени, осознавать время в целом. Иными словами, задача заключалась в выявлении связи (различий, противоречий) двух «видов» сознания—осознания времени вообще и рефлексии способа действия. Это одновременно и более глубокая теоретическая проблема. В первом исследовании не удалось включить компонент сознания в характеристику полученных типов, они были описаны только по двум компонентам: переживанию и практической организации времени. Может ли рефлексия способа реальной деятельности служить связующим компонентом в выделенной вначале трехкомпонентной структуре организации времени?

Дополнительная гипотеза касалась характера связи между когнитивными компонентами структуры: как связаны и связано ли вообще осознание и восприятие времени (и более тонко: связано ли восприятие времени с рефлексией деятельности или с осознанием времени в целом).

Методический аппарат состоял из двух составляющих — вербальных, опросных (в том числе диагностических) средств и собственно экспериментальных, привязанных к компьютерной модели и потому точно измеряемых. На компьютере несложно установить взаимосвязь между целями и качеством процедуры деятельности. Вначале использовался комплекс компьютерных заданий (6 задач), в которых фиксировались способы выполнения деятельности в двух режимах дефицита и нормативно заданного времени (специально установленного для данной деятельности «среднего» времени), а также степени точности—неточности восприятия временных интервалов, заполненных деятельностью на компьютере, по параметрам: оценка, воспроизведение, отмеривание, сравнение. Иными словами, измерялось не абстрактное восприятие времени, а восприятие, включенное в «контур» деятельности. Испытуемым предлагалась работа с текстом (в условиях оптимальной временной заданности было необходимо выделить буквы «а», в режиме дефицита времени предлагалось заменить букву «а» на букву «е»).

Затем после завершения деятельности в ходе беседы выявлялась адекватность—неадекватность рефлексии — оценивания своего способа выполнения заданий по критериям: качество работы, скорость деятельности и точность восприятия временных интервалов.

Далее применялись два диагностических вербальных метода, которые были направлены на осознание времени и на рефлексию своего привычного способа деятельности в профессии (как в первом исследовании, но с существенными методологическими уточнениями). Первый тест «временные ценности личности», разработанный О. В. Кузьминой, требовал проранжировать 10 понятий по критерию активности—пассивности личности (осознание внешней и внутренней детерминации деятельности). Второй включал пять альтернативных высказываний для выявления рефлексии способа деятельности по параметрам: скорость, цикличность, планомерность, самостоятельность процесса деятельности.

Для определения компонента переживания использовались не только методики Р. Кнаппа и др., но и диагностировалась ситуативная и личностная тревожность с помощью опросника Спилбер-гера, использовался также опросник Ю. М. Орлова, измеряющий потребность в достижении. Нам представлялось, что тревожность больше связана с настоящим временем, в котором осуществляется деятельность, чем переживания, выявляемые с помощью метафор и образов.

Как отмечалось, деятельность осуществлялась только в двух режимах — нормативном и дефиците, но дополнительно измерялась ее скорость (темп).

Все данные по выборке (111 человек) анализировались в двух направлениях: 1. Давалась общая характеристика времени деятельности отдельно для каждого режима (нормативного и дефицита), каждого испытуемого отдельно относительно среднего арифметического их значения Но выборке. 2. Особо анализировалась скорость деятельности как одна из основных характеристик ее динамики по критерию увеличения—снижения скорости. Основным результатом была ярко выраженная типология.

Основой типологии (выделилось 8 типов, или групп, испытуемых) оказалась скорость, которая дифференцировалась на высокую и низкую (замедление), возрастающую—снижающуюся к концу деятельности. 1 По каждому испытуемому сравнивалась скорость в первые 150 сек. деятельности и во вторые 150 сек., а также различие скоростей в разных режимах деятельности. Вторым основанием типологии явилось качество деятельности, замерявшееся по числу ошибок, 2 которое оставалось у одних типов константным, у других — уменьшалось, у третьих — увеличивалось в связи с характером изменения скорости.

Данные типы не представляют иерархии. В их обозначении первое слово отражает общую тенденцию скорости деятельности (высокая—низкая) относительно среднего арифметического, второе раскрывает характер скорости деятельности (увеличение—снижение) в процессе деятельности как в режиме оптимальной временной заданности, так и в условиях временного дефицита.

Первой тип назван «скоростным — возрастающим». У его представителей наблюдается высокая скорость деятельности. Ее показатель выше среднего арифметического по всей выборке как в условиях дефицита времени, так и в режиме оптимальной временной заданности. Причем необходимо отметить то, что скорость выполнения деятельности имеет тенденцию постепенно увеличиваться от начала к концу в обоих режимах.

Второй тип обозначен как «скоростной — неопределенный» и характеризуется тем, что скорость работы испытуемых в условиях Временного дефицита и оптимальной заданности времени выше среднего ее показателя по выборке отдельно в обоих режимах. Для процесса выполнения деятельности в режиме дефицита времени характерны либо постепенное понижение скорости (73%), либо ее постоянство (27%). В процессе деятельности в условиях оптимальной временной заданности наблюдается либо постепенное увеличение скорости (15%), либо ее снижение (85%).

Третий тип — «медлительно-возрастающий» — представлен испытуемыми, для деятельности которых в режиме дефицита времени и оптимальной заданности срока характерна невысокая (ниже среднего показателя по выборке) скорость работы. Причем ее значение постепенно увеличивается от начала деятельности к ее концу в обоих режимах.

Четвертый тип назван нами — «медлительно-неопределенный». Деятельность испытуемых данного типа отличает невысокая скорость (ниже среднего по выборке), и для нее характерно или постепенное понижение в условиях временного дефицита, или сложное сочетание: понижение у 13,55% испытуемых и увеличение у 86,5% испытуемых в режиме оптимальной заданности времени.

Пятый тип — «медлительно-постоянный». У его представителей, с одной стороны, при выполнении деятельности наблюдается в обоих режимах невысокая скорость работы относительно среднего показателя (ее значение меньше среднего арифметического по выборке) и, с другой стороны, отмечается, что при выполнении задания темп деятельности лиц данной группы постоянен как в режиме дефицита, так и в условиях оптимальной временной заданности. Скорость выполнения деятельности постоянна.

Шестой тип — «разноскоростной — возрастающий» представлен испытуемыми, для деятельности которых в режиме дефицита времени характерна невысокая скорость (ниже среднего показателя по выборке). При выполнении задания в условиях оптимальной временной заданности им свойственен показатель скорости выше деятельность можно выбрать в качестве модели для исследования, если любая профессиональная деятельность привязана к своим специфическим формам, складывается из очень специфических задач, событий, а главное, предполагает свое «прошлое», историю, запечатленное в ее собственной логике и в «логике» ее субъекта (его профессионализме, мотивации и т. д.). Как вырвать фрагмент такой деятельности из этой логики и истории и при этом уравнять мотивацию, профессионализм, отношение к этой деятельности испытуемых? Во-вторых, как вычислить среднее, т. е. нормативное время этой деятельности, как смоделировать ее архитектонику, если в любой более-менее сложной деятельности совершенно различны ее этапы, композиция, последовательность событий и задач? В-третьих, как уравнять и можно ли в принципе уравнять мотивацию любой деятельности? Можно ли в принципе вычислять среднюю скорость, чтобы затем учитывать мотивационную «поправку» и т. д.? Наконец, как ликвидировать момент случайности, связанный с локальностью каждой ситуации деятельности по отношению к тому, как человек действует обычно? Эта традиционная для любого психологического исследования дилемма была здесь особенно сложна: насколько сегодняшний замер типичен для данной личности и сколько замеров достаточно, чтобы выявить сложившийся способ ее деятельности?

Поэтому компьютерная модель была ограничена только двумя из пяти использованных выше режимов (диагностировался нормативный режим и дефицит времени). Это сокращение числа режимов по отношению к первому этапу исследования было сделано не только по техническим, но и по теоретическим причинам. Была поставлена задача: удастся ли выявить описанные выше пять типов только на двух режимах, т. е. могут ли они впоследствии служить достаточным диагностическим средством определения типа или будут получены совершенно другие типы, особенно учитывая введение восприятия в число компонентов личностной организации времени. Таким образом, новая модель была более широкой по числу исследуемых компонентов структуры времени и более узкой по числу диагностируемых режимов.

Наконец, она отличалась от первого исследования тем, что там компонент осознания выявлялся с помощью интервью и потому, как выявилось, только у некоторых типов сознание оказалось связано с деятельностью (тогда как другие осознают время жизни в целом или время как абстрактно-философскую категорию), а здесь на осознание были поставлены две разные задачи: выявить осознание времени (в целом) и рефлексию конкретного способа деятельности на компьютере (после того, как она завершена). Эта дифференциация задач вытекала из данных первого этапа и оформлялась в гипотезы: могут ли типы, осознающие время вообще, адекватно рефлексировать свой способ действия во времени (а далее — как связана рефлексия времени жизни и времени деятельности), и наоборот — способны ли типы, рефлексирующие свой способ действия во времени, осознавать время в целом. Иными словами, задача заключалась в выявлении связи (различий, противоречий) двух «видов» сознания—осознания времени вообще и рефлексии способа действия. Это одновременно и более глубокая теоретическая проблема. В первом исследовании не удалось включить компонент сознания в характеристику полученных типов, они были описаны только по двум компонентам: переживанию и практической организации времени. Может ли рефлексия способа реальной деятельности служить связующим компонентом в выделенной вначале трехкомпонентной структуре организации времени?

Дополнительная гипотеза касалась характера связи между когнитивными компонентами структуры: как связаны и связано ли вообще осознание и восприятие времени (и более тонко: связано ли восприятие времени с рефлексией деятельности или с осознанием времени в целом).

Методический аппарат состоял из двух составляющих — вербальных, опросных (в том числе диагностических) средств и собственно экспериментальных, привязанных к компьютерной модели и потому точно измеряемых. На компьютере несложно установить взаимосвязь между целями и качеством процедуры деятельности. Вначале использовался комплекс компьютерных заданий (6 задач), в которых фиксировались способы выполнения деятельности в двух режимах дефицита и нормативно заданного времени (специально установленного для данной деятельности «среднего» времени), а также степени точности—неточности восприятия временных интервалов, заполненных деятельностью на компьютере, по параметрам: оценка, воспроизведение, отмеривание, сравнение. Иными словами, измерялось не абстрактное восприятие времени, а восприятие, включенное в «контур» деятельности. Испытуемым предлагалась работа с текстом (в условиях оптимальной временной заданности было необходимо выделить буквы «а», в режиме дефицита времени предлагалось заменить букву «а» на букву «е»).

Затем после завершения деятельности в ходе беседы выявлялась адекватность—неадекватность рефлексии — оценивания своего способа выполнения заданий по критериям: качество работы, скорость деятельности и точность восприятия временных интервалов.

Далее применялись два диагностических вербальных метода, которые были направлены на осознание времени и на рефлексию своего привычного способа деятельности в профессии (как в первом исследовании, но с существенными методологическими уточнениями). Первый тест «временные ценности личности», разработанный О. В. Кузьминой, требовал проранжировать 10 понятий по критерию активности—пассивности личности (осознание внешней и внутренней детерминации деятельности). Второй включал пять альтернативных высказываний для выявления рефлексии способа деятельности по параметрам: скорость, цикличность, планомерность, самостоятельность процесса деятельности.

Для определения компонента переживания использовались не только методики Р. Кнаппа и др., но и диагностировалась ситуативная и личностная тревожность с помощью опросника Спилбер-гера, использовался также опросник Ю. М. Орлова, измеряющий потребность в достижении. Нам представлялось, что тревожность больше связана с настоящим временем, в котором осуществляется деятельность, чем переживания, выявляемые с помощью метафор и образов.

Как отмечалось, деятельность осуществлялась только в двух режимах — нормативном и дефиците, но дополнительно измерялась ее скорость (темп).

Все данные по выборке (111 человек) анализировались в двух направлениях: 1. Давалась общая характеристика времени деятельности отдельно для каждого режима (нормативного и дефицита), каждого испытуемого отдельно относительно среднего арифметического их значения По выборке. 2. Особо анализировалась скорость деятельности как одна из основных характеристик ее динамики по критерию увеличения—снижения скорости. Основным результатом была ярко выраженная типология.

Основой типологии (выделилось 8 типов, или групп, испытуемых) оказалась скорость, которая дифференцировалась на высокую и низкую (замедление), возрастающую—снижающуюся к концу деятельности. 1 По каждому испытуемому сравнивалась скорость в первые 150 сек. деятельности и во вторые 150 сек., а также различие скоростей в разных режимах деятельности. Вторым основанием типологии явилось качество деятельности, замерявшееся по числу ошибок, 2 которое оставалось у одних типов константным, у других — уменьшалось, у третьих — увеличивалось в связи с характером изменения скорости.

Данные типы не представляют иерархии. В их обозначении первое слово отражает общую тенденцию скорости деятельности (высокая—низкая) относительно среднего арифметического, второе раскрывает характер скорости деятельности (увеличение—снижение) в процессе деятельности как в режиме оптимальной временной заданности, так и в условиях временного дефицита.

Первой тип назван «скоростным — возрастающим». У его представителей наблюдается высокая скорость деятельности. Ее показатель выше среднего арифметического по всей выборке как в условиях дефицита времени, так и в режиме оптимальной временной заданности. Причем необходимо отметить то, что скорость выполнения деятельности имеет тенденцию постепенно увеличиваться от начала к концу в обоих режимах.

Второй тип обозначен как «скоростной — неопределенный» и характеризуется тем, что скорость работы испытуемых в условиях Временного дефицита и оптимальной заданности времени выше среднего ее показателя по выборке отдельно в обоих режимах. Для процесса выполнения деятельности в режиме дефицита времени характерны либо постепенное понижение скорости (73%), либо ее постоянство (27%). В процессе деятельности в условиях оптимальной временной заданности наблюдается либо постепенное увеличение скорости (15%), либо ее снижение (85%).

Третий тип — «медлительно-возрастающий» — представлен испытуемыми, для деятельности которых в режиме дефицита времени и оптимальной заданности срока характерна невысокая (ниже среднего показателя по выборке) скорость работы. Причем ее значение постепенно увеличивается от начала деятельности к ее концу в обоих режимах.

Четвертый тип назван нами — «медлительно-неопределенный». Деятельность испытуемых данного типа отличает невысокая скорость (ниже среднего по выборке), и для нее характерно или постепенное понижение в условиях временного дефицита, или сложное сочетание: понижение у 13,55% испытуемых и увеличение у 86,5% испытуемых в режиме оптимальной заданности времени.

Пятый тип — «медлительно-постоянный». У его представителей, с одной стороны, при выполнении деятельности наблюдается в обоих режимах невысокая скорость работы относительно среднего показателя (ее значение меньше среднего арифметического по выборке) и, с другой стороны, отмечается, что при выполнении задания темп деятельности лиц данной группы постоянен как в режиме дефицита, так и в условиях оптимальной временной заданности. Скорость выполнения деятельности постоянна.

Шестой тип — «разноскоростной — возрастающий» представлен испытуемыми, для деятельности которых в режиме дефицита времени характерна невысокая скорость (ниже среднего показателя по выборке). При выполнении задания в условиях оптимальной временной заданности им свойственен показатель скорости выше среднего значения по выборке, для других — ниже. Для процесса деятельности характерно постепенное увеличение скорости от начала к концу.

Седьмой тип — «разноскоростной — замедленный» составили испытуемые, для деятельности которых характерна высокая скорость (выше средней арифметической по выборке) в условиях дефицита и невысокая (ниже среднего значения) в режиме оптимальной временной заданности. Для процесса деятельности в обоих режимах свойственно постепенное замедление от начала к концу (скорость работы в начале выше, чем в конце).

Восьмой тип — «разноскоростной — неопределенный» отличается от других отсутствием единой картины. Так, для одних испытуемых характерна невысокая (ниже среднего показателя по выборке) скорость работы в условиях оптимальной заданности, высокая (выше среднего по выборке) в условиях дефицита времени. В условиях дефицита времени наблюдается или постепенное ее понижение, или повышение, или постоянство. При оптимальной же временной заданности скорость либо повышается, либо остается постоянной в процессе всей деятельности в данном режиме времени. Этот тип должен быть разбит на подтипы и специально исследован.

Достаточно сложно соотнести полученные О. В. Кузьминой типы с типологией Л. Ю. Кублицкине, но одним из оснований соотнесения может быть категория ускорения, проявившаяся в ускорении темпа деятельности к концу работы. Причем это увеличение скорости, как ни парадоксально, происходит в равной мере и в режиме нормы, и в дефиците. Это, по-видимому, означает, что ускорение, мобилизация свойственны не только лицам, которые успешны в дефиците. Это внутренняя детерминация темпа (скорости) к концу деятельности, проявляющаяся и при высоком, и при низком, и при среднем уровне скорости в целом. Можно резюмировать, что это типы, склонные к ускорению, причем при всех режимах, т. е. обладают способностью увеличивать скорость к концу деятельности. Это особенно очевидно при сравнении с пятым типом, скорость которого остается на всем протяжении постоянной (мы бы назвали его ритмичным типом). Это эмпирическое подтверждение того, что среди важнейших временных способностей существует способность ускорения.

Чрезвычайно интересны в плане сравнительном типы, которые имеют разные уровни скорости в разных режимах, но тем не менее увеличивают ее к концу работы. Последнее свидетельствует о том, что повышение скорости к концу деятельности является показателем способности ускорения, которая, во-первых, безотносительна к темпу работы в разных режимах (одинаковому в обоих или в обоих разному) и, во-вторых, к уровню скорости вообще. Таково эмпирическое доказательство наличия способности ускорения и ее независимости от успешности режима деятельности.

Тип, сохраняющий одинаково невысокую и равномерную скорость в обоих режимах, прямо совпадает с третьим «скоростным» типом (по Л. Ю. Кублицкине).

Очень интересен седьмой тип, который, по-видимому, ближе всего к дефицитному типу (по Л. Ю. Кублицкине), поскольку он развивает высокую скорость в режиме дефицита. Ему неадекватен оптимальный режим, норма, но парадоксально то, что при этом различии он к концу деятельности снижает свою скорость. Это, по-видимому, обозначает, что у разных типов существует выраженное различие, состоящее в том, что одни наращивают, другие снижают скорость к концу деятельности. Но это в свою очередь обозначает, что каждый тип устанавливает по-своему временной период максимального напряжения (на протяжении деятельности).

Второй этап был посвящен сопоставлению по типам качественной и скоростной сторон процесса деятельности. Это дало возможность выявить следующие зависимости и взаимосвязи, существующие между скоростью деятельности и ее качеством.

Временной режим оказывает прямое влияние на процесс выполнения деятельности. Так, при работе в условиях временного дефицита качество деятельности в целом ниже (т; = 5,03; где т, — среднее арифметическое количества ошибок в режиме дефицита времени), чем при работе в режиме оптимальной временной заданности ( nig E = 4,8, где m ^ — среднее арифметическое количества ошибок при выполнении деятельности в режиме оптимальной временной заданности).

На основе анализа качества деятельности по критерию снижения—повышения количества ошибок в двух исследуемых режимах можно сделать заключение о том, что у типов, условно названных нами «скоростными» (1-й, 2-й), тенденция к снижению качества работы растет в условиях временного дефицита. Для деятельности в режиме оптимальной временной заданности свойственно постепенное улучшение качества деятельности. Из этого следует, что ускорение деятельности не всегда адекватно, т. е. оно не всегда обеспечивает качество работы. Подлинным ускорением может считаться только обеспечивающее сохранение качества.

Стойкая тенденция к постепенному снижению качества деятельности прослеживается в обоих режимах деятельности у испытуемых 3 и 4 типов.

Для большей части испытуемых (80%) 5-го типа свойственна поразительная константность качества выполнения деятельности в исследуемых режимах деятельности.

Следует отметить, что у выше описанных типов (3-й, 4-й, 5-й) наблюдается однотипность деятельности как в условиях временного дефицита, так и в режиме оптимальной временной заданности. Это позволяет сделать вывод о том, что у испытуемых данных типов существует постоянный, не меняющийся в различных временных режимах способ действия (стратегия поведения). Временной режим для этих испытуемых не оказывает существенного влияния на способ (скорость, качество) выполнения действия.

Для деятельности испытуемых 6 и 7 типов в режиме дефицита времени свойственна неоптимальность: допускаются ошибки, совершаются лишние движения курсором, чего не наблюдается в условиях оптимальной временной заданности. На основе этих данных можно рекомендовать испытуемым этих типов реже работать в условиях временного дефицита, т. к. в этом времени им трудно добиться больших успехов; им понадобится гораздо больше усилий, чем при выполнении той же работы в режиме оптимальной временной заданности.

Временной режим оказывает прямое влияние на качество выполнения деятельности, но это влияние различно у разных типов:

Индивидуальные особенности восприятия времени достаточно определенно обнаруживаются и проявляются в стойких тенденциях к переоценке или недооценке времени. В свою очередь, склонность к недооцениванию и недоотмериванию длительности интервалов при восприятии времени оказывает влияние на скорость выполнения практической деятельности, стимулирует ее увеличение. Таким образом, выявляется, что не только переживание, но и восприятие времени (по определенным параметрам) регулирует деятельность (в данном случае в направлении ее ускорения), что является новым моментом в интерпретации взаимосвязи восприятия времени и деятельности. Можно сделать вывод, что ускорение в ряде случаев вызвано неадекватным восприятием времени и превращается в торопливость, ведущую к ошибкам. Но иногда ускорение может быть вызвано неспособностью распределить напряжение равномерно на всем протяжении деятельности, т. е. найти нужный темп деятельности.

У некоторых типов выявились зависимости между скоростью и предпочитаемыми временными ценностями.

Иными словами, высокоскоростной тип на первое место ставит «дисциплинированность», т. е. умение выполнять работу к сроку, а тип со средней скоростью, но возрастающим темпом ставит на первое место «рационализм» как умение найти нужный темп деятельности. Эти зависимости свидетельствуют о связи сознания и способа осуществления деятельности у некоторых типов.

При анализе личностной и ситуативной тревожности были обнаружены две закономерности, которые заключались в том, что, во-первых, типы, имеющие тенденцию к скоростным способам деятельности (1-й, 2-й, 3-й), в основном сильно тревожные люди (высокий уровень личностной и ситуативной тревожности у большинства испытуемых данного типа). Во-вторых, испытуемые с низким уровнем личностной тревожности и средним — ситуативной, составляют типы, для которых характерна невысокая скорость работы (5-й, 4-й, 6-й, частично 7-й). Отсюда следует, что невысокий уровень тревожности стимулирует регуляцию, направленную на ускорение деятельности.

Были получены данные, конкретизирующие параметр внешней и внутренней детерминации времени: лица с низким уровнем тревожности поставили на первое место ценность «планомерности» деятельности, а другие — «исполнительность» как способность действовать в извне предложенном темпе. Другими словами, для лиц, которые предпочитают ценности, отражающие внутреннюю пассивность, характерна низкая тревожность. Следовательно, можно предположить-, что высокая тревожность, а вместе с ней и рефлексия, связаны с внутренней детерминацией времени. Однако ускорение темпа к концу деятельности у одних лиц может быть связано с внешней, у других — с внутренней детерминацией времени. Для одних — ускорение связано с мыслью, что время истекает, для Других — что они зарезервировали максимум сил к концу работы.

Четкой взаимосвязи между потребностью в достижениях с изучаемыми временными параметрами (способами практической деятельности, качеством выполняемой работы в различных временных условиях, особенностью восприятия времени, субъективными временными ценностями, адекватностью рефлексии) выявить не удалось. Этот факт отсутствия зависимости между мотивацией и временными особенностями личностной регуляции деятельности, по-видимому, доказательно разрешает вышеприведенное возражение, что мотивация эквивалентна времени деятельности и достаточно изучить первую, чтобы отпала необходимость в исследовании второй. Однако, как будет показано ниже, мы не удовлетворились фактом отсутствия зависимости и обратились в следующем исследовании к более глубокому изучению этой проблемы.

Главным результатом — среди множества других — оказалась связь между восприятием времени деятельности и рефлексией своего способа деятельности во времени, которая имеет своеобразный полюсный характер. Первый полюс: при полном отсутствии рефлексии отсутствовала точность восприятия времени, при адекватной рефлексии имело место точное восприятие. Это позволяет ответить на вопрос, поставленный теоретически, входит ли восприятие в структуру личностной организации деятельности. У одних типов, полные характеристики которых мы не приводим, восприятие времени включается в личностный контур организации деятельности, у других — нет.

Вторая зависимость заключалась в том, что восприятие времени включалось в контур деятельности у лиц, имеющих высокую личностную тревожность.

Третья зависимость выявлялась у так называемых «скоростных» или «торопливых» типов: они произвольно ускоряли время деятельности, но за счет снижения качества в режиме дефицита, и именно им (и только им) была свойственна рефлексия способа деятельности в настоящем в связи с осознанием времени жизни и профессии. Среди временных ценностей, которые предлагались в опроснике, они выделяли и ставили на первое место «дисциплинированность» как умение выполнить работу к сроку. Это говорит о полном единстве их сознания и деятельности: они торопятся к сроку и на уровне своего сознания, и в реальной деятельности.

Но не для всех типов осознаваемый уровень является реально регуляторным. Это говорит о том, что не всех людей можно готовить к профессиональной деятельности путем показа и объяснений (т. е. когнитивным способом). У ряда типов в роли регулятора деятельности выступают переживания (в данном случае тревожность), тогда как у других она образует блокаду между сознанием и действием. Сознание становится пассивным, рефлексия неадекватной, когда переживание выступает в такой функции. Выявленная у некоторых типов связь восприятия и рефлексии своего способа деятельности свидетельствует о хорошем механизме самоконтроля:

и восприятие, и сознание совместно регулируют деятельность. А самоконтроль в свою очередь поддерживается высоким уровнем личностной и ситуативной тревожности, т. е. обнаруживается та «цена», которой обеспечивается координация систем восприятия и рефлексии.

Личностные особенности временной организации деятельности могут исследоваться на основе синтеза объективных параметров, отраженных во временных требованиях, предъявляемых к деятельности (временной режим деятельности), и субъективных данных, заключающихся в точности временного восприятия, личностной и ситуативной тревожности, рефлексии выполняемой деятельности, временных ценностях. Данная схема анализа временных особенностей личности в определенном смысле остается открытой, позволяющей включить в нее новые характеристики и признаки, способствующие выявлению тех особенностей, которые остаются еще не раскрытыми.

Индивидуальное многообразие способов временной организации деятельности личностью представлено 8 различными типами: « скоростно-возрастающий », « скоростно-неопределенный », « медлительный—возрастающий », « медлительный—неопределенный », « медлительный—постоянный », « разноскоростной—возрастающий », « раз-носкоростной—замедленный », « разноскоростной—неопределенный ». Хотя данная типология была получена эмпирическим путем, без предварительного выделения теоретических оснований, она дает возможность судить о достаточно разнообразных психологических способах организации времени деятельности.

Параметр качества на протяжении деятельности позволил подтвердить факт, что одни типы успешны в оптимально (нормативно) заданном временном режиме деятельности, другие в дефиците, а третьи — независимы от режима.

Не для всех личностей уровень осознания является реально регуляторным. У многих доминирующая регуляция связана с особенностями восприятия и тревожностью.

Выявленная на основе компьютерных задач типологическая структура временной организации на протяжении деятельности вбирает в себя максимум до сих пор изолированно исследованных параметров, тем не менее данная модель не является полным аналогом и моделью деятельности, отвечающей целям субъекта, его мотивам, тем более личностным характеристикам уровня притязаний, достижения и т. д. В этом — естественная ограниченность избранной модели исследования. Но тот факт, что по крайней мере у некоторых типов выявились сложные комплексы зависимостей, оказывается очень важным. Так была выделена связь восприятия с рефлексией деятельности, ускорения, ценностей и т. д.

Далее, важнейшим фактом является связь рефлексивных механизмов, привязанных к текущей деятельности (хотя осуществленных после ее завершения), и рефлексии, связанной с обобщенным осознанием своего способа действия во времени.

Также у некоторых типов была обнаружена связь ускорения (по параметру изменения динамики скорости) с качеством деятельности. Ускорение темпа работ (произвольное) при одновременном сохранении ее качественного уровня, может быть, является фактором врабатываемости, во всяком случае свидетельствует о своеобразной способности овладения временем, которая до сих пор отмечалась лишь в общетеоретическом плане (В. И. Ковалев).

Это как бы двухуровневые рефлексивные регуляторы, связанные с обобщением своего способа действия во времени жизни и профессии. Важнейшим полученным фактом является разобщенность (а у некоторых типов связь) рефлексивных механизмов, привязанных к настоящему времени, текущей деятельности, и рефлексии, обобщающей свой обычный способ деятельности в жизни, профессии.

Опираясь на результаты этих трех исследований (Л. Ю. Куб-лицкине, О. В. Кузьмина, Т. Н. Березина), в каждом из которых деятельность была представлена в разном качестве: как обобщенная респондентами модель обычно предпочитаемого способа действия, как реальная, в настоящем времени осуществляемая на компьютере несложная деятельность, наконец, как определенная задача на планирование и организацию времени деятельности (как всякая задача, имеющая свою конкретную структуру), можно, сравнивая их, выходить на стратегию выбора исследовательских временных моделей деятельности применительно к практическим или дальнейшим теоретическим целям.

Но главным результатом является то, что во всех трех типологиях, полученных на разных моделях, оказались выявлены основные совпадающие или независимые закономерности, которые в целом составили представление о разных компонентах, разных ансамблях сложных механизмов личностной организации времени деятельности.

3. Некоторые аспекты тайм-менеджмента. личностное время и социальное пространство успешного руководителя

Каждому руководителю ежедневно приходится решать множество управленческих задач. А. Файоль, один из выдающихся представителей классической школы управления, выделял пять основных управленческих функций, каждая из которых в явной или неявной форме содержала в себе временные качества, с одной стороны, и относилась к области взаимоотношений людей, с другой. Временной компонент содержали: предвидение грядущего развития событий и, соответственно, планирование будущей деятельности;

организация и координация деятельности подчиненных; руководство группой, поскольку все они реализуются во времени. Три последние функции и пятая — контроль за деятельностью подчиненных, включали в себя необходимость организовывать взаимодействие с людьми [11 б]. Авторитетные зарубежные исследователи современности Г. Кунц и С. 0’Доннел в качестве основных выделили функции планирования, организации, контроля и руководства, а также — отдельно — работу с кадрами [72].

Поэтому в эмпирическом исследовании В. Ф. Рубахина, А. Л. Журавлева, В. Г. Шорина все управленческие функции изначально были разделены на две большие группы: производственные и социально-психологические [99]. Реализация производственных функций требовала от руководителей способности правильно организовывать время жизнедеятельности: своей и подчиненных (например, координация деятельности подчиненных, или организация сопряженной и ритмичной работы, или расстановка рабочей смены). Реализация социально-психологических функций предполагала правильную организацию руководителем социальных контактов между людьми (например, воспитательная работа с подчиненными, регулирование межличностных отношений подчиненных и др.).

Таким образом, наиболее часто исследователи в качестве важнейших управленческих функций выделяют те, которые требуют от руководителя определенного «чувства времени» (последнее является не чем иным, как характеристикой личностной организации времени) и функции, обеспечивающие свободу его маневра в социальном пространстве (тесно связанные с особенностями его личностного сознания).

В широком смысле это утверждение часть более общей категории — взаимоотношений между внутренним (способностями, качествами, психологическими чертами отдельной личности) и внешним (поведением и деятельностью), и она более сложна, чем может представиться на первый взгляд.

Концепция личностной организации времени, разработанная К. А. Абульхановой-Славской и коллективом молодых исследователей, опираясь на субъектную парадигму С. Л. Рубинштейна, позволила выделить на основе богатого эмпирического материала следующие временные компоненты: восприятие времени, переживание его, осознание и планирование, а также практическую организацию [7]. Вероятно, существует определенная связь между компонентами личностной организации времени человека и осуществлением им управленческих функций. Например, можно предположить связь между способностью планирования времени (как личностной характеристикой) и планированием реальной деятельности людей (как управленческой функцией). Для некоторых видов деятельности, требующих точности и внимательности, наличие такой связи между личностными особенностями человека и способностями его работать в различных временных режимах доказано эмпирически [71, 125].

Значительная часть эмпирических исследований личностной организации времени посвящена изучению именно внутреннего времени. Это работы В. И Ковалева, рассматривавшего личностное время как образную трансспективу, интегрирующую прошлое, настоящее и будущее человека [65]. Это исследования Н. Ю. Григо-ровской, выделившей три типа личностной организации времени на основе глубинных вербальных и образных представлений (время как прямая, время как круг и «множественное» время) [42,43].

Мы рассматривали психологическое время и как составляющую внутреннего мира личности. Временные представления у человека реализуются в двух сферах: вербальной и образной. В образной сфере представление о собственном жизненном пути у личности существует в форме пространственно-временного образного континуума, в нем находят свое отражение почти все компоненты личностной организации времени: жизненная линия и временная перспектива, психологические травмы, бывшие в прошлом, и ожидания будущих побед или поражений 29 (временная линия в терминах НЛП). Структурированная линия будущего (последовательное представление образов будущего, часто на одной прямой) и наличие сцепления между образами говорят о развитии у человека целеволевых качеств, настойчивости. Расходящаяся линия будущего связана с дивергентным мышлением и прогнозирующим способом планирования. Образы восходящей линии будущего, поднимающейся вверх, часто свидетельствует о планировании индивидом социального успеха (сопровождающегося признанием в обществе) [23,28].

Однако представления о Других (а реализация управленческих функции неизбежно должна учитывать других людей) организованы преимущественно в вербальной форме. Во внутреннем мире личности взаимодействие своего «Я» с Другим человеком осуществляется в различных формах внутренней речи (диалоге или монологе). В нашем предыдущем исследовании было показано, что особенности внутренней речи тесно связаны с личностными типами сознания [8]. Отношение к себе как субъекту выражается в употреблении в мысленной речи: 1) местоимения «Я» (отражая активное действующее начало) в противовес пассивным формам (меня/мне) и безличным предложениям; 2) местоимения Ты по отношению к самому себе (характеризует расширение личностного сознания и усложнение «Я-концепции» индивидуума). Отношение к Другому как субъекту проявляется в употреблении местоимения Ты и Имен собственных в его адрес и избегания местоимения Он, а также через развитие внутреннего диалога с Другим [26,27].

Цель данной работы — проанализировать особенности протекания внутренних психических процессов (формы репрезентации внутренних образов, особенности внутренней речи) в их взаимосвязи с характеристиками внешней активности — в решении организационных и управленческих задач.

В соответствии с целями исследования испытуемым предлагались 2 группы методик. В первую группу входили методики, разработанные ранее (см. [28]), направленные на анализ формальных характеристик вербальной и образной сфер в текущем состоянии сознания. Во вторую — серия заданий на выявление способностей к организационной и управленческой деятельности.

В исследовании принимало участие 85 человек, мужчин и женщин в возрасте от 18 до 40 лет, студентов вечернего отделения экономического вуза, обучающихся по специальности «Менеджмент». Многие студенты уже имели высшее или среднее специальное образование. На момент исследования большинство из них работало в коммерческих фирмах, банках и государственных структурах на различных должностях.

Частота употребления в речи тех или иных местоимений оценивалась по результатам контент-анализа текстов с размышлениями персонажей рисуночного теста.

Дальнейшая обработка результатов проводилась с помощью стандартного пакета статистических программ STADIA (кластерный и корреляционный анализ).

На первом этапе обработки мы с помощью кластерного анализа объединили все многообразие местоимений, используемых во внутренней речи, в несколько компактных групп-кластеров на основе их взаимной корреляции. На втором этапе мы анализировали взаимосвязь показателей образной и вербальной составляющих внутреннего мира с объективными характеристиками управленческой и организационной деятельности, рассчитывался непараметрический коэффициент ранговой корреляции Спирмена (г).

Целью третьего этапа обработки было создание математически обоснованной типологии будущих управленцев (а именно молодых людей, выбравших своей специализацией менеджмент и претендующих на должности руководителей младшего, среднего и высшего звена в недалеком будущем). За основу мы взяли результаты Организационного теста, поскольку он представлял собой модель реальной будущей деятельности руководителя. С помощью кластерного анализа результатов организационного теста мы разделили всех испытуемых на несколько устойчивых групп (метод Евклидовых расстояний). Каждый кластер объединил студентов, сходных по качественным и количественным характеристикам управленческой и организационной деятельности. Далее анализировались средние показатели образной модели личностной организации времени и данные об особенностях внутренней речи у испытуемых внутри каждого кластера. Достоверность различий между кластерами оценивалась по критерию Стьюдента.

Выявились следующие результаты, которые мы сгруппировали по этапам работы.

Характеристики внутренней речи. Из всего многообразия местоимений, использовавшихся испытуемыми в своей внутренней речи для обозначения Себя и Другого, была сформирована матрица «переменные—объекты». В результате кластерного анализа нам удалось сгруппировать все местоимения в несколько смысловых блоков (кластеров) на основе их взаимной корреляции. Для ряда блоков рассчитаны коэффициенты корреляции между частотой употребления местоимений и другими показателями, замерявшимися в исследовании.

Источник