в чем суть социализма с китайской спецификой
В чем суть социализма с китайской спецификой
Ш евченко Владимир Николаевич –
д.филос.н., г.н.с., Институт философии РАН
Среди большого разнообразия книг, которые были выложены на приёме в посольстве КНР в Москве для посетителей, я обнаружил интересную книгу «XVIII Всекитайский съезд КПК. Китайская мечта и мир», (под ред. Хуан Хуагуана и Луань Цзяньчжана), Она представляет собой развёрнутый и глубоко продуманный комментарий к решениям XVIII съезда КПК. Из размышлений над содержанием этих комментарий родилась настоящая статья.
В книге, состоящей из двенадцати глав, подробно рассказывается о том, в каком направлении будет двигаться КПК после XVIII Всекитайского съезда, по какому пути продолжит своё движение в дальнейшем Китай, и как будут развиваться отношения Китая с мировым сообществом в ближайшие годы. Форма установления связи текста книги с читателем найдена весьма удачная. Название каждого из разделов носит характер конкретного вопроса, и авторы книги дают достаточно убедительные ответы на каждый из них.
Идеологический текст подобного рода всегда выступает как явление прагматического порядка. С одной стороны, в нем даётся изложение результатов анализа китайской марксистской мыслью современного положения дел в обществе, а с другой, даётся формулировка конкретных стратегических целей и задач, практических шагов по их реализации в жизнь. Однако, за идеологическим текстом «скрывается» высокое напряжение теоретической мысли, которое направлено на совершенствование мировоззренческих и методологических проблем познания современного китайского общества. Без проведения такой работы нельзя получить достоверные сведения о положении дел в обществе. Теперь мы остановимся на том, как ставит и решает современная марксистская мысль Китая философские проблемы теории и практики социализма. Но сначала сделаем одно отступление.
Отношение к социализму с китайской спецификой
в современной российской литературе
В либеральном секторе общественного сознания России естественно абсолютно доминирует мнение, что Китай является капиталистической страной. А социалистическая фразеология, это чистая идеология и пропаганда, которая должна выполнить функцию прикрытия реальных, далеко не социалистических, целей государственной власти.
Авторы с подобного рода убеждениями прикладывают большие усилия для того, чтобы в условиях растущих процессов глобализации обсуждать реальные и серьёзные проблемы модернизации Китая, других незападных стран исключительно под углом зрения темпов научно-технологического, инновационного прогресса, роста экономического могущества и ВВП, повышении уровня зарплаты, социальных услуг и т. д. В итоге, делается особый упор на то, как много нужно сделать этим странам, и Китаю в том числе, чтобы достичь западных стандартов жизни. Подобные интерпретации модернизации, даже если и говорится об учёте национальной специфики, как правило, оставляют за пределами анализа общественный строй, стратегические цели и задачи общества, его систему ценностей. Проблемы личности и т. д.
В среде марксистов давно существуют противоречивые взгляды по поводу природы социализма. Одни признают только марксову трактовку социализма как единственно верного научного социализма. Другие признают право на существование и других социализмов, а именно, разных социализмов с национальной, а теперь, скажем точнее, с цивилизационной спецификой. Вопрос в том, становятся ли они от этого, менее научными, или вовсе ненаучными социализмами, требует подробного рассмотрения.
Марксистский социализм и цивилизационный подход
Сегодня многие незападные страны всё ещё решают, в каком направлении дальше двигаться. А выбор здесь таков – либо зависимый и отсталый капитализм, либо какой-то другой путь, скорее всего, некапиталистический путь. Но не совсем в том смысле, который придавался ему в советские времена, а немного в другом, о чем ещё пойдёт речь. Но этот некапиталистический путь сильно отличается от европейского пути к европейскому социализму, о возможности и вероятности достижения которого следовало бы поговорить отдельно. Его перспективы, кажется, сегодня совсем уже утрачены. Здесь перед марксизмом стоит реальная проблема.
Как нам представляется, нельзя объяснить механизм реализации формационной логики в историческом процессе без обращения к цивилизационному принципу, как невозможно и обратное, т. е. творческое развитие марксовой теории формаций невозможно без обобщения конкретного материала, который дают особенности развития локальных государств-цивилизаций, как в прошлом, так и в настоящем. Впрочем, в этой же плоскости анализа и лежат причины широкого распространения цивилизационного подхода, того интереса к цивилизационному подходу не только среди марксистов, но и среди тех незападных мыслителей, кто ищет пути дальнейшего развития своих стран в современных условиях.
На протяжении всего XX века и теперь уже в XXI веке постоянно возникают коллизии между сторонниками европоцентристского социализма и теми, кто признает право на существование иных по многим параметрам социализмов. И те, и другие апеллируют к текстам классиков марксизма, но одного цитирования здесь явно недостаточно. Борьба между сторонниками разных интерпретаций этих текстов, как известно, происходила не только теоретическом уровне. Она нередко сопровождалась и сегодня сопровождается политическими и организационными выводами.
Теперь про социализм с китайской спецификой, в котором сделана, с нашей точки зрения, успешная попытка соединения формационного подхода и цивилизационного подхода. Это соединение и представляет собой новый современный этап в развитии марксистской теории общества, марксистской философии истории, и оно требует дальнейшего серьёзного осмысления.
Немного об истории и смысле некапиталистического социализма
Впервые проблема экономической зависимости и отставания по сравнению с западными странами возникла во весь рост перед Россий, когда она попала в исторический тупик в начале XX века. Объяснение этого тупика состоит в том, что в капиталистической мировой системе Россия прочно заняла место периферийной империи, для которой были закрыты все пути для перемещения в центр капиталистической системы. Но развитие центра и периферии не укладывается в систему координат опережение-отставание, что характерно для европейского видения капитализма как универсальной общественной системы. Это как раз отчётливо видно на историческом опыте России. Периферийный капитализм – это тупиковый путь развития. [9]
Россия не может стать капиталистической страной ни в начале XX века, ни в начале XXI века. Почему не может быть капитализма в России? Почему, может, но это будет капитализм колониального типа, капитализм зависимого и отсталого типа развития. Для России как великой державы это неприемлемо абсолютно. Но куда стране держать путь в этих условиях?
Только уникальное стечение обстоятельств в 1917 году позволило России вырваться из капиталистической системы. Власть западного капитализма беспощадна, и он никогда добровольно не согласится отпустить полуколониальную страну из своих объятий. Современный капитализм по своё сути – это, прежде всего, США + Великобритания, одним словом, англосаксонская цивилизация.
Выход из тупика указала Октябрьская революция. И тогда возникает задача специфически советского видения природы социализма и социалистического пути для страны. СССР строит социализм в условиях осаждённой крепости. Строит некапиталистический социализм.
Впервые тогда и возникает проблема некапиталистического социализма как современная проблема XX века, который имеет свои корни в развитии докапиталистического, аграрного государственно-общественного строя в стране, но который ни в коей мере не сводится к крестьянскому социализму. Проблема порождается особенностями исторического пути развития государств-цивилизаций (империй) (Россия, Китай, Турция и т. д.) как стран в разной степени периферийного капитализма.
Следует обязательно здесь добавить, что речь идёт только о формационном понимании исторического процесса, когда неравномерность его развития порождает с неизбежностью переход от зависимого и отсталого незападного капитализма к незападному социализму. А цивилизационная специфика страны выступает сегодня основой для выбора и обоснования ею собственного пути развития.
Как понимать китаизированный марксизм
Концепция научного развития в её теоретическом, философском содержании вызывает, как следовало ожидать, определённые трудности для понимания. Как известно, она была сформулирована 4-м поколением китайских руководителей КПК во главе с Ху Цзиньтао. Её трактовка в российской литературе обычно сводится к тому, что это концепция предусматривает гармоничное развитие всех сфер общества на основе соединения марксизма с реалиями Китая и особенностями современной эпохи. Такая трактовка правильная, но она не раскрывает всего богатства концепции. Когда Дэн Сяопин сформулировал ближайшую цель в строительстве социализма как «сяокан», как «малое процветание», то это было не просто обращение к китайской традиции, к конфуцианству, а ещё и указание на то, в каком периоде в цикле перемен находится страна. В отечественной литературе недавно было обращено внимание на то, что связь малого процветания с циклическим развитием «для европейцев была потеряна». [11] С моей точки зрения, можно с уверенностью сказать, что научный подход исходит из представления о циклическом характере исторического развития китайского общества. «Сяокан» или малое процветание характеризует один из периодов в цикле бытия китайской цивилизации.
В больших государствах-цивилизациях, которые оказались в экономической зависимости от западных стран, стал развиваться периферийный капитализм. Эти государства много потеряли ресурсов, пережили много несправедливостей, но смогли, в конечном итоге, выстоять и пойти по своему собственному, национальному или, точнее говоря, цивилизационному пути развития.
Цивилизационный подход и теория формаций К. Маркса
Что такое исторический коммунизм
Всемирно-исторический спор социализма с капитализмом как двух общественных систем нужно рассматривать с позиций историзма, как требует марксизм, иначе этот спор будет понят нами неправильно
Важно здесь отметить, что рынок, банковская система, частная собственность не остались в наследство от капиталистического Китая, такого наследства у Китая фактически не было. Об этом нельзя забывать. Они были созданы социалистическим государством, встроены в общество и используются им как важные и эффективные инструменты государственного управления, способствующие экономическому развитию и процветанию государства. Наличие этих инструментов не даёт оснований считать, что Китай идёт по капиталистическому пути, хотя и приносит с собой немалое количество сложных проблем ввиду явного несовершенства общества на начальной стадии социализма. Капитализм становится общественным строем лишь тогда, когда идентифицирует себя с государством, когда захватывает важнейшие рычаги государственного управления. В Китае есть слой богатых людей, сложился регулируемый государственной властью капиталистический уклад в экономике, но нет капитализма как общественного строя. Власть принадлежит народу в лице социалистического государства. Поэтому сомнительным является утверждение о борьбе капитализма и социализма в современном Китае. Но прозападным, либеральным кругам во всем мире очень хочется дискредитировать социалистический Китай. И здесь важно не только критиковать этих критиков, но и дальше развивать марксистскую теорию строительства социализма с цивилизационной, в данном случае, с китайской спецификой.
Социализм – это постоянное, каждодневное движение по пути к коммунизму, и у каждой страны, вставшей на этот путь, можно выделять свои этапы движения, которых возможно не будет у других стран. Тем более становится ясным, что путь одной страны не может рассматриваться как обязательный для других стран. Движение по собственному пути будет продолжаться долгие десятилетия, и всё это время нужна правильно понятая диктатура пролетариата, о которой сказано столько неверного в немарксистской печати. Идея тройного представительства народа как раз и выступила наглядным примером адаптации марксистского положения о диктатуре пролетариата применительно к опыту Китая, как к фундаментально незападной стране. Это позволило понять закономерности трансформации классовой борьбы в согласование, гармонизацию КПК коренных интересов слоя предпринимателей, интеллигенции и широких масс трудового народа.
Закон о троичном характере развития (закон перемен)
Закон единства и борьбы противоположностей является сутью, ядром диалектики. Здесь нет сомнений среди марксистов, но в самом содержании этого закона при применении его к анализу конкретных общественных процессов появляется троичность как отражение и выражение неравномерности процесса развития.
Марксистская теоретическая мысль весьма основательно исследовала основные законы диалектики. В ней много говорилось о троичности именно как спиралевидном характере развития, нашедшем наиболее полное выражение в законе отрицания отрицания (тезис-антитезис-синтез). Но, мне кажется, марксистская мысль не обратила должного внимания на закон троичного характера развития, как отражения и выражения его неравномерности.
Особенности духовного пространства при некапиталистическом социализме
В России сегодня сложилась ситуация во многом отличная от ситуации в Китае. Для России соединение либеральной теории, навязанной Западом, и традиционных (консервативных) ценностей и целей есть прямой путь к новому полуколониальному состоянию, в котором пребывала Россия сто лет назад. Другими словами, цивилизационная специфика подчиняется и изгоняется в угоду либеральному западному мышлению, что постепенно оборачивается для населения и по образу жизни, и по социальному положению фактически новым средневековьем. А это и выступает целью колониализма во все времена, тем более, сегодня. В последний год Россия сделала очень важный шаг по пути восстановления своего суверенитета и права на выбор своего собственного пути развития. Следует отметить, что внимание многих российских марксистов привлекает сегодня идея левоконсервативного синтеза, когда консервативные традиции и левые, социалистические идеи и взгляды все больше находят общий язык и общее признание важности идей социальной справедливости, коллективизма (соборности) и социального равенства для дальнейшего развития России. Особенно важным в этих условиях становится для российского общества, прежде всего, для российских марксистов, богатый опыт строительства социализма с китайской спецификой.
[1] XVIII Всекитайский съезд КПК. Китайская мечта и мир. Пекин. 2013. С. 10.
[2] Титаренко М.Л. Геополитическое значение Дальнего Востока. Россия. Китай и другие страны Азии. М., 2008. С. 86.
Национал-социализм с китайской спецификой.
Судя по комментариям к моим постам о Китае, не все понимают, что за строй нынче в этой стране. Сейчас наткнулся на довольно толковую статью по теме: Сколько социализма осталось в современном Китае? Цитата:
«Сопоставление китайских реформ с «правой» альтернативой в истории Советского государства, отвергнутой при Сталине, позволяло сохранить преемственность по отношению к марксизму-ленинизму. Эта преемственность подчеркивается до сих пор. КПК, согласно действующему уставу, руководствуется «марксизмом-ленинизмом, идеями Мао Цзэдуна, теорией Дэн Сяопина, важными идеями тройного представительства, научной концепцией развития, идеями Си Цзиньпина о социализме с китайской спецификой новой эпохи».
Отсутствие четких критериев для определения социализма делает позицию КПК неуязвимой. Советские претензии на монопольное право определять, что есть социализм, выглядели не слишком убедительно даже в 1970‑х – начале 1980‑х и уж заведомо смешны теперь, учитывая последующую участь советской системы.»
Подозреваю, что сомневающиеся в наличии социализма в Китае находятся под влиянием тех самых «советских претензий на монопольное право определять, что есть социализм». А ведь и в СССР все могло сложиться по-другому. Вы будете смеяться, но Ленин даже уже после октябрьского переворота не помышлял о 100% огосударствливании экономики! Вот что пишет Ричард Пайпс в «Русской революции»:
«В конце ноября 1917 года Ленин набросал основные пункты экономической программы:
«Вопросы экономической политики. Инструкции?
1) Национализация банков.
2) Принудительное синдицирование.
3) Государственная монополия внешней торговли.
4) Революционные меры борьбы с мародерством.
5) Разоблачение финансового и банковского грабежа.
6) Финансирование промышленности.
8) Демобилизация — армии? промышленности?
В этом наброске ничего не говорится ни о государственной монополии на торговлю внутри страны, ни о национализации промышленности или транспорта, ни о ликвидации денег, то есть о мерах, определивших в итоге политику военного коммунизма. В то время Ленин был еще убежден, что для построения социализма национализация финансовых учреждений и объединение в синдикаты промышленных и торговых предприятий являются достаточными мерами.»
Но по сугубо тактическим соображениям Ленин, который вообще мало что понимал в экономике, уступил «левым коммунистам» и согласился на тотальную национализацию.
А вот другой знаменитый социалист, Гитлер, исходя из опыта большевиков, твердо решил идти своим путем:
Осознание этого имело решающее значение. Устранение классов, как показала недавняя гражданская война в России, означало, что немцы должны сражаться с немцами, а Гитлер полагал, что есть более быстрый и эффективный путь. Можно прийти к социализму без гражданской войны.
Теперь, когда век индивидуализма заканчивается, говорил он Вагенеру, задача состоит в том, чтобы «отыскать и пройти путь от индивидуализма к социализму без революции». Маркс и Ленин видели верную цель, но выбрали неправильный путь, длинный и бессмысленно болезненный. Уничтожив буржуа и кулака, Ленин превратил Россию в серую недифференцированную массу людей, огромную анонимную орду раскулаченных. Они «усредняли вниз», тогда как национал-социалистическое государство повысило бы уровень жизни больше, чем когда-либо при капитализме.»
Очень похоже на то, что делают нынешние китайские коммунисты, нет? И с национализмом у них все в полном порядке. Сходство современного Китая и Третьего рейха подмечено уже давно. Например, в статье 2012-го года «Национал-социализм с китайской спецификой» речь идет о видном китайском банкире, который посетил выставку о Третьем рейхе в Берлине и был очень этим сходством напуган. Может, милитаризма пока поменьше, но ведь Китай не проигрывал мировую войну.
Но кто ж признается, что следует «заветам Гитлера»?! Приходится гнать про Бухарина. По-моему, дискуссию о природе политического строя в Китае на этом можно закрывать.
Новое в блогах
Социализм с китайской спецификой. Часть I. «Бухаринский» поворот
Вопреки расхожему мнению, Дэн Сяопин не является основным автором концепции социализма с китайской спецификой. Это впоследствии, в полном соответствии с китайской традицией, ему приписали все заслуги в разработке нового курса. Дэн вообще никогда не считал себя ни специалистом в области марксизма, ни специалистом в области экономики – он был организатором и политиком, принимавшим решения, касающиеся общей стратегии и конкретной тактики внутрипартийной борьбы.
Китайский НЭП и «раскрепощение сознания»
Эксперименты по возвращению от практики «народных коммун» к семейному подряду начались еще в 1977-м году в двух провинциях – Аньхуй и Сычуань, которыми руководили, соответственно, Вань Ли и Чжао Цзыян (оба впоследствии стали главными проводниками реформ в Китае, Вань Ли – в должности зампремьера Госсовета – китайского Совета министров, а Чжао Цзыян – в должности премьера и Генерального секретаря ЦК КП). Они поддержали, как говорится, «инициативу снизу», руководствуясь лозунгом Дэна: практика – критерий истины (по китайски – «шиши цюши», другой перевод – «искать истину в фактах»). Именно этот шаг, наряду с повышением закупочных цен на продукцию сельского хозяйства, привел к росту сельскохозяйственного производства и решению проблем с продовольствием.
Реформы в городах также были во многом вынужденной мерой – после завершения Культурной революции в города хлынула масса некогда высланной в «народные коммуны» молодежи, и ее надо было как-то трудоустраивать (за два года население городов выросло более чем на 25 млн человек). В связи с этим руководители ЦК КПК и Госсовета согласились разрешить деятельность «индивидуальных дворовых предприятий» с числом рабочих не более семи (в обоснование этого в четвертом томе «Капитала» Маркса нашли рассказ о капиталисте, эксплуатировавшем восемь рабочих, и, в соответствии с китайской конкретной логикой, заявили, что если Маркс говорит именно о восьми, то меньше – это уже не капитализм и не эксплуатация). Результатом явился бум в сфере обслуживания – появились мелкие частные ресторанчики, обувные и пошивочные мастерские, парикмахерские и т.п. Что позволило не только частично решить проблему занятости, но и оживить торговлю в городах.
Однако самую важную в принципиальном смысле меру – создание так называемых Особых экономических районов – можно целиком записать в заслугу Дэн Сяопину. Именно он в начале 1979-го года предложил создать особые зоны для привлечения иностранного капитала (под иностранцами имелись в виду прежде всего «хуацяо», представители китайской диаспоры за рубежом). Эти зоны должны были стать анклавами рыночной экономики в социалистическом Китае. Уже в июле 1979-го года решением ЦК и Госсовета были созданы четыре такие зоны – в Шэньчжэне (рядом с Гонконгом), Чжуае (рядом с Макао), а также в городах Шаньтоу пров. Гуандун и Сямэне пров. Фуцзянь.
Вопреки распространенному мнению, смешанные предприятия с участием иностранного капитала в соответствии с Законом 1979-го года строго контролировались и регулировались – доля иностранного инвестора не могла превышать 50%, предприятия подчинялись исключительно китайской юрисдикции и должны были получать специальные разрешения на вывоз прибыли за рубеж (основные положения Закона действуют и сегодня). От остальной территории страны эти районы были отделены прочной границей, для пересечения которой требовалось (и требуется сегодня) специальное разрешение. Тем не менее грамотный выбор расположения данных зон, возможность использовать дешевую китайскую рабочую силу, гарантии со стороны государства и искусная игра на патриотических чувствах китайцев, проживающих за рубежом, привели к тому, что Особые экономические районы почти сразу же начали бурно развиваться. Спустя несколько лет их число увеличили до 14.
Идеологическим обоснованием всех этих новаций послужил венгерский и югославский опыт (на тот момент именно Югославия из всех стран социалистического лагеря дальше всего продвинулась по пути сочетания планового и рыночного хозяйствования, в связи с чем заслужила, в том числе и со стороны КПК, обвинения в «ревизионизме»). Однако главное, на что опирались китайские идеологи при обосновании необходимости перехода к экономике смешанного типа, сочетающей плановые и рыночные регуляторы – это ленинская концепция новой экономической политики в СССР. Причем в первую очередь – работы теоретика НЭПа Николая Бухарина, в 1979 – 1981 гг. переведенные на китайский язык и широко обсуждавшиеся специалистами по всей стране (в которых, кстати, приводились аргументы в пользу иностранных концессий, существовавших некоторое время в Советском Союзе).
На основе этих работ и сочинений Конфуция и Сунь Ятсена, из которых были заимствованы некоторые термины вроде «сяокан» («общество средней зажиточности») сформировалась концепция «начального этапа социализма». Было объявлено, что после левых экспериментов Мао Цзэдуна по «коммунизации» всей страны Китай «вынужден» «сделать шаг назад» и вернуться к тому, с чего начинали. Причем, в полном соответствии с концепцией Бухарина, предполагалось, что начальный этап строительства социализма займет длительный период, ведь КНР представляет собой страну куда более отсталую, чем СССР во времена НЭПа.
В дальнейшем, по мере развития реформ «концепция начального этапа социализма» сменилась понятием «социализм с китайской спецификой», что должно было подчеркнуть китайские корни строящегося социализма, а не только его связь с марксистской теорией. Опыт же особых экономических зон трансформировался впоследствии в концепцию «одна страна, две системы», позволившую интегрировать Гонконг и поставить на повестку дня вопрос объединения с Тайванем.
Все эти идеологические новации получили одобрение и поощрение со стороны Дэн Сяопина, который изучал в свое время работы сторонников «новой экономической политики» в СССР (годы учебы Дэна в Москве пришлись как раз на расцвет НЭПа). Именно Дэн выдвинул лозунг «раскрепощения сознания», то есть избавления от догматического отношения к марксизму и идеям Мао Цзэдуна, и, начиная со второй половины 1978 года, всячески поощрял развернувшееся в Пекине «движение за демократию» (выражавшееся в том, что на специально выделенной на углу улиц Чаньаньцзе и Сидань стене – «стене демократии» – каждый, кто хотел, мог вывесить дацзыбао с критикой и предложениями).
С помощью этого движения Дэн Сяопин в первую очередь рассчитывал отодвинуть (и отодвинул) от власти наследника Мао и сторонника «двух абсолютов» («абсолютно все решения и указания председателя Мао – правильны») Хуа Гофэна. Одновременно на Западе это способствовало созданию имиджа Дэн Сяопина как демократа и реформатора. В конце 1978 года журнал «Тайм» признал китайского лидера «человеком года» и поместил на обложке его фотографию.
Правда, как только лозунг «раскрепощения сознания» и «движение за демократию» сыграли свою роль, они были свернуты, началась «борьба с буржуазной либерализацией», и были выдвинуты «четыре основных принципа», позволяющих продолжить реформы: социалистический путь, диктатура пролетариата, руководство со стороны КПК, марксизм-ленинизм и идеи Мао Цзэдуна. «Диктатура пролетариата» со временем была заменена на «диктатуру народа» (во времена Цзян Цзэминя в соответствии с идеей «трех представительств» было объявлено, что пария представляет интересы всего народа), марксизм и идеи Мао Цзэдуна несколько отошли в тень. А вот два других принципа – социалистический путь и руководство со стороны КПК – продолжают и сегодня оставаться основополагающими.
Критика китайского опыта в СССР
В Советском Союзе отношение к реформам Дэн Сяопина как со стороны руководства, так и со стороны научного и журналистского сообщества было крайне негативным. Во-первых, реформы в Китае пришлись на тот период, который в нашей историографии принято называть периодом «позднего застоя». Не секрет, что эта эпоха отличалась очень высокой степенью догматизма. Достаточно указать на тот факт, что в СССР репрессированный в конце 20-х годов Бухарин был реабилитирован только через шесть лет после того, как его учением заинтересовались в Китае. Понятно, что китайские теории построения социалистического общества в Москве были встречены в штыки и расценены как ревизионистские. Хотя, замечу, в кулуарных, а тем более «кухонных» разговорах предпринятые руководством КНР меры по стабилизации и развитию китайской экономики признавались вполне оправданными.
Однако признать их таковыми открыто было невозможно. И не только в связи с догматичным подходом советского руководства. Серьезным препятствием был также антисоветизм Дэн Сяопина (в этом отношении являвшегося достойным и верным наследником Мао Цзэдуна) и, соответственно, всего руководства КПК, находившегося под его влиянием.
И именно Дэн Сяопин являлся вдохновителем такой политики. Он лично занимался военной подготовкой к вторжению во Вьетнам (в качестве начальника Генерального штаба НОАК и фактически министра обороны) и дипломатическим обеспечением этой операции. На протяжении 1978 года Дэн предпринял серию визитов в страны ЮВА, пытаясь заручиться их согласием, в начале января 1979-го отправился в США (хотя и не являлся главой государства), чтобы согласовать вьетнамский вопрос с президентом Джимми Картером, а на обратном пути сделал остановку в Токио, чтобы подстраховаться и с этой стороны. Китайскими войсками, которые в конце февраля – начале марта пытались «преподать урок» Вьетнаму, командовал близкий друг Дэн Сяопина – командующий Гуандунским военным округом генерал Сюй Шию.
Жесткой антисоветской позиции Дэн придерживался и впоследствии – именно он в середине 80-х настоял на включении в повестку дня советско-китайских пограничных переговоров так называемых «трех препятствий». Именно он, судя по воспоминаниям Чжао Цзыяна, при назначении на пост зампремьера Ли Пэна настоял на том, чтобы последний сначала выступил с критикой СССР (Ли Пэн длительное время учился в Москве и Дэн подозревал его в симпатиях к Советскому Союзу). Причем это было уже тогда, когда к власти в СССР пришел Горбачев и началась перестройка.
И неудивительно, что действия Дэн Сяопина в Москве оценивались негативно (во внутриполитической борьбе в Пекине мы скорее готовы были поддержать консервативно настроенного экономиста-ветерана Чэнь Юня, который, фактически, был на тот момент вторым лицом в стране и выступал против «реставрации капитализма» и функционирования «особых экономических зон»). Кстати, вполне возможно, что именно негативная оценка реформ в Китае помешала руководству Советского Союза выбрать правильный путь реформирования и обновления социализма в нашей стране.
В дальнейшем критика китайского опыта объяснялась уже тем, что Россия после развала СССР пошла по пути либерального капитализма. И мы вновь оказались по разные стороны идеологических баррикад (вплоть до того, что в 1996 году на банкете по случаю визита Ельцина в Шанхай он принялся учить китайцев тому, как нужно правильно реформировать экономику).
В Китае после подавления студенческих волнений в 1986-м и 1989-м гг. (инициатором жестких мер был тот же Дэн Сяопин, которого на Западе прославляли за развитие демократии в КНР) наступил период «урегулирования», то есть консервативной реакции. В экономике он продолжался недолго, правда, для дальнейшей активизации реформ и увеличения числа «особых экономических зон» потребовалось вмешательство уже практически ушедшего на покой Дэна (он вместе с семьей съездил в 1992-м году на юг страны и по возвращении призвал распространить опыт южных провинций на другие районы). А вот в политике на реформах временно был поставлен крест (как и на надеждах на то, что Китай пойдет по пути России, то есть будет копировать западную систему «разделения властей» и западную форму «демократии»). Строительство политической системы продолжилось, но уже исключительно в рамках совершенствования имеющейся структуры: развитие внутрипартийной демократии и коллективного принципа руководства, ограничение сроков пребывания руководителей разного звена у власти, формирование механизма постепенной передачи власти на основе преемственности и т.п.
Российско-китайские отношения стали, в основном, строиться по принципу «невмешательства во внутренние дела». Другими словами, с соседями нужно дружить, и поскольку во внешней политике наши интересы частично совпадают, по поводу внутренних дел – как в случае с покойником: если ничего хорошего сказать не можешь, то лучше и вовсе не говорить.
Такая ситуация сохранялась вплоть до середины 2000-х, когда никто в мире уже не подвергал сомнению успехи Китая, а отношение России к КНР стало резко меняться. Соответственно, увеличился интерес к тому, что происходит внутри КНР, и, прежде всего к принципам так называемого «пекинского консенсуса».