Я дерусь потому что я дерусь портос
Я дерусь потому что я дерусь портос
«Я дерусь просто потому,что я дерусь».(Портос)
«Ну и нюх у вас,у Дэрбле. Сразу заметил что это не Жак,а Жаклин».(Портос)
«Для Атоса-это слишком много,а для Графа де Ло Фер-слишком мало».(Атос)
«Любовь-это такая игра,победителю в которой достоётся смерть».(Атос)
«В этом мире нет ничего невозможного».(Атос)
«Любовь из всех видов страсти-самая эгоистичная».(Атос)
«Вы сделали то,что должны были сделать Д’Артаньян. Но может вы совершили ошибку».(Атос)
«Да Мир-это склеп».(Арамис)
-Стены монастыря. Воздух монастыря. Мен всегда сюда тянуло.(арамис)
-Тянуло,конечно,монастырь-то женский!(Портос)
«Вы правельно сделали,что проиграли д’Артаньян,проигравай те всегда,вот вам мой совет».(Атос)
-Так что же,значит больше мы никогда не встретимя вместе.
-Встретимся,друзья мои! Обязательно встретимся!
-Когда же?
-20лет спустя!
-А может быть,10?
-Или через 3-4 столетия.
-Прош прощения, друзья мои,но я вижу ещё один отрят!
-Сколько человек?
-Человек 800 сударь.
-За сколько шагов?
-Шагов за 30,сударь!
-А сколько у нас мушкетов?
-Четыре!
-А сколько шпаг?
-Четыре! А сколько нас? Атос!
-Я!
-Портос!
-Я!
-Арамис!
-Я.
-И д’Артаньян! Один за всех.
-И все за одного.
«Прощайте и вы Атос. Не могу сказать,что всегда был доволен вами,вы слишком много ошибались,вы слишком много пили. Да для Атоса это было слишком мало,а для графа де Ло Фер. Ну выпьете последний бокал и с Богом».(Атос)
«Ха-ха мои ноги,его беспокоют а вот мужчина нормальной комплекции. Вроде меня,он конечно не прлезит в эту иезуитскую щель».(Портос)
«Что мне всегда нравится в этих изуитов,что у них всегда в запасе,есть почёнок пороха.»(Портос)
«Один за всех и все за одного!»
«Смущены и полны раскаяния? Что то я не очень верю их хитрым рожам, особенно вот этому, с физиономией гасконца!»
каналья. тысяча чертей!
*Скажите, д’Артаньян, это нужно только королеве или это нужно вам?
*Возраст не защищает вас от любви, но любовь, до некоторой степени, защищает вас от возраста(д`артаньян)
* А вообще-то, мы мухи не тронули. (Арамис.)
* А вы говорите, что мы головорезы, сударь. (Портос.)
* А теперь, ехидна, когда я вырвал у тебя жало, кусайся, если можешь! (Атос.)
*Вы игрок, д’Артаньян, азартный игрок!(Ришелье)
* Д’Артаньян, эта дорога ведет к дому Бонасье, Лондон левее. (Портос.)
* Дерусь. просто потому, что я дерусь! (Портос.)
* Как вы думаете, нас здесь прикончат или отведут за бруствер? (Арамис.)
* Мне не нужны академии. Любой гасконец с детства академик! (Д’Артанъян.)
* Мне не нужны деньги. Я собираюсь разбогатеть но не сейчас. (Д’Артанъян.)
* Ну какая же дама устоит против такого прекрасного бельканто! (Портос.)
* Ну, одного. я не возражаю. Но семь гвардейцев за два дня! (Людовик.)
* Освежимся! Вот так. Сейчас я вытру. Сейчас будет все хорошо. Вот, красивый ты мой! Ну, какой хорошенький, а! Вот так. Массажик. Ну, готово. (Д’Артанъян.)
* Приключения продолжаются! (Д’Артанъян.)
* С сегодняшнего дня хватит! Вы слышите, я говорю: хватит дуэлей! На сегодня. хватит дуэлей!( Людовик.)
[«прыжок на тот свет гораздо проще чем вы думаете. Он здесь на кончике моей шпаги»] (Жаклин)
сердце мое-сердце мушкетера»(Дартаньян)
«ну и нюх у вас, у Дэрбле. Сразу заметил что это не Жак, а Жаклин»(Портос)
[Нам предстоит дуэль за честь королевы]
[Нет такого народа, которого бы я не мог бы посадить в Бастилию.]
[Моя лошадь стоит 100 экю, но, видя как она вам приглянулась, я уступлю её вам за 3 экю и шляпа моя!]
[— Стены монастыря… Воздух монастыря. Меня всегда сюда тянуло.
— Тянуло, конечно, монастырь-то женский!]
[Ад воскресил Вас, ад дал Вам другое имя, ад почти до неузнаваемости изменил Ваше лицо, но не смыл ни грязи с Вашей души, ни клейма с Вашего тела.]
[Моя дружба состоит из трех вещей: моего кошелька, моей шпаги и моей жизни. (Де Бюсси)]
Портос говорил
 |
О смысле жизни говорить тяжело. Гораздо легче говорить о погоде и о футболе, хотя при неумелом ведении разговоров и эти невинные речи могут соскользнуть в метафизику и породить тревогу. Не самые ли жестокие конфликты разгораются при оспаривании различно понятой истины? Так может, нужно просто жить, не отодвигая, так сказать, занавесок? Просто жить, и всё. Вот я живу и ничего запредельного не ищу, и никого не мучаю вопросами. Просто живу…
Нельзя «просто идти». Обычно люди ходят из пункта «А» в пункт «Б» осмысленно. Даже если человек идет или бежит на месте (на тренажере в фитнес-клубе), он идет или бежит «зачем-то», то есть ради цели. Цель есть и здесь. Она – здоровье, улучшение фигуры, полезное проведение времени и проч. Бессмысленная же деятельность есть атрибут ада, что угадали греки, заставив Сизифа бесконечно закатывать камень на гору.
Наше время – это время Портосов. Мы просто живем, потому что живем, и лучше не спрашивайте нас, зачем именно мы живем на свете. Ответа не дождетесь, а на неприятность нарваться можете. Это, собственно, и все, что я хотел сказать, но магия слова – вещь реальная и непредсказуемая. Стоило вспомнить Портоса, как из тени, не торопясь, вышли три его друга и потребовали вспомнить и о них.
 |
| Атос |
Атос есть благородный человек, разбитый в пух жизненными неудачами, отравленный скепсисом и ищущий забвения в бранных приключениях и военном братстве. Это очень скорбный персонаж, подобный кадровому офицеру-орденоносцу, нанявшемуся в киллеры после житейской драмы.
Арамис – верующий пассионарий, в чьей душе процент авантюризма выше, чем умиление над псалмами. Он не отказывается от Бога, но и не служит Ему (как, впрочем, и большинство верующих людей). Личная обида (читайте роман) превратила Арамиса из преподавателя Библии в убийцу, и все, что держит его на свете, это мечта об уходе в монастырь.
Д’Артаньян – просто лишенный рефлексий честолюбец, очень молодой (это понятие изменилось в сроках со времен Дюма), очень недалекий и довольно смелый.
Итак, один человек не знает, зачем он живет. Человек лишь только живет (дерется, пьет, любит) только потому, что он живет, пьет, дерется и любит. Круг замкнут. Это Портос. Милейший персонаж в романе, с которым в жизни не хотелось бы находиться рядом.
 |
| Д’Артаньян |
Его противоположность – Д’Артаньян. Тот знает, чего хочет. Его изначально манят погоны, перья, аксельбанты, слава и деньги. Лишенный романтического флера, он скорее похож на дурачка, и магия писательства проявляется в том, что мы этого не замечаем.
Один знает, зачем живет, хотя цели его примитивные; другой не обременен метафизикой и просто живет, вступая в стычки, рискуя жизнью, убивая.
На противоположном полюсе четверки – двое аристократов. Один – аристократ духа (Арамис), другой – природный дворянин (Атос). Не думаю, что Дюма-отец сознательно пытался охватить все типажи людских психологических портретов в узком круге друзей-фехтовальщиков. Скорее всего, творчество оказалось более прозорливо, чем изначальный замысел автора. Творчество действительно изобразило коллективный портрет, в котором каждый найдет себя, в том случае, если он ничего не понял в Евангелии.
Благородных по происхождению среди нас мало до крайности. Никто не вертится на горошине, так что в Атосы лучше не записываться. Людей, балансирующих на грани злодейства и монашества, тоже очень не много. Они, правда, есть, и лично я их видел. Это средневековый типаж, очень экзотично и пугающе выглядящий среди буржуазного вырождения. Так что в эту категорию большие массы тоже не попадают.
А вот в Портосе и Д’Артаньяне человеку найти себя гораздо легче. Один живет просто потому, что живет. Другой лезет по карьерной лестнице, и смелость остается смелостью, а наглость – наглостью.
Нахождение себя в бессмертной четверке персонажей будет одновременно добровольно поставленным диагнозом. В способности угадать общее в частном и выразить это угаданное «общее» художественными средствами и заключается одна из тайн творчества. По крайней мере, странно бывает слышать вопросы о том, нужно ли «книги читать», после того как на твоих глазах совершается совпадение книжного персонажа со знакомым по летнему отпуску человеком. И пусть Дюма не так серьезен, как Хайдеггер или Мамардашвили, но и он отодвигает пеструю занавеску частного и открывает взору картину общего, в которой каждый может многое узнать и во многом разобраться.
Хотел уже во второй раз закруглить слово, но слово рвется на свободу. Слово вообще свободно.
 |
Четыре друга различно относятся к времени. Атос живет прошлым. Прошлое для него –это и кошмар, и привычная среда обитания сердца. Арамис живем иллюзорным будущим, в котором он облачен в сутану, а темя ему холодит пробритая тонзура. Что-то подсказывает нам, что это вряд ли случится, но именно мечта о священстве позволяет Арамису дырявить живых людей и ворковать с красотками. Мечта о будущем – индульгенция нынешних грехов. И так бывает не только у мушкетеров короля.
Д’Артаньян тоже живет будущим, ради которого до крайности будоражит настоящее. В будущем он уже генерал, и значит, сегодня нужно делать то, что будет после соответствовать юности генерала. Ну, и Портос «просто живет». Он что-то думает о будущем и что-то помнит о прошлом, но живет в настоящем, как истинный мастер дзена, как рыба в воде, как пломба в зубе.
 |
| Портос |
Что же это? Ведь мы сказали вначале, что время наше есть время Портосов, то есть время бессмыслицы. И в это бессмысленное время ничто так быстро и безнадежно не рушится, как семья. Люди, не ищущие смысла ни в чем, не видят смысла и в браке. Честолюбцы, святоши и холодные развратники ходят по улицам, не снимая маскарадных масок. И только такой тип как Портос способен найти будущее в браке. У него одного и есть настоящее будущее. Всем остальным брак это – тормоз или бесплодная мечта, а ему одному – настоящая жизнь, во свете которой причуды молодости будут казаться сном.
Но это только если Портос полюбит, если избранница будет не столько сногсшибательно красива, сколько умна и добродетельна. И если друзья не засмеют его выбор, а он, из ложного стыда, не растопчет свое простое человеческое счастье. Есть много условий, при непременном соблюдении которых бессмысленный человек найдет и смысл и счастье. Но вывод, к порогу которого завело нас свободное слово, удивителен.
Семья, в своем удачном варианте, способна спасти человека от бытового идиотизма и вернуть жизни смысл. Тогда и Д’Артаньян с Арамисом и Атосом на фоне Портоса в семейном кругу признают себя проигравшими.
Цитаты из фильма «Д’Артаньян и три мушкетера»
А вообще-то, мы мухи не тронули.
Арамис.
А вы говорите, что мы головорезы, сударь.
Портос.
А теперь, ехидна, когда я вырвал у тебя жало, кусайся, если можешь!
Атос.
— А что делает король? — Это самая слабая фигура: нуждается в постоянной защите.
Д’Артаньян, Ришелье.
Анна де Бейль, леди Кларик, Шарлотта Баксон, баронесса Шеффилд, графиня де Ла Фер, леди Винтер — видите, вас так много, а меня так мало…
Атос.
Бастилия! Срок заключения — лет сто!
Д’Артаньян.
Бургундия, Нормандия, Шампань или Прованс, и в ваших жилах тоже есть огонь, но умнице фортуне, ей богу, не до вас, пока на белом свете, пока на белом свете, пока на белом свете, есть Гасконь!
П/ф.
Ваше высо-ко… преосвященство!
Бонасье.
Вот так вот, вуаля!
П/ф.
Все приходится делать самому!
Людовик.
Вы игрок, Д’Артаньян, азартный игрок!
Ришелье.
Господь, ты видишь это тело, в нем жил злодей и пасквилянт…
П/ф.
Д’Артаньян, эта дорога ведет к дому Бонасье, Лондон левее.
Портос.
Дерусь… просто потому, что я дерусь!
Портос.
Есть в графском парке черный пруд, там лилии цветут…
П/ф.
— Жизнь пуста, если в ней нет подвигов и приключений! — Вы правы, мой друг. Но жизнь бессмысленна, даже если в ней есть приключения.
Д’Артанъян, Атос.
— Завтрак под пулями? Это здорово! — Завтрак под пулями — это великолепно!
Портос, Арамис.
Запомните, Рошфор, для меня нет ничего невозможного.
Ришелье.
Как вы думаете, нас здесь прикончат или отведут за бруствер?
Арамис.
Как рада я, что с детства одно узнала средство…
П/ф.
Констанция, Констанция, Констанция.
П/ф.
Кто вы? Кто вы? Кто вы? Посланница вы рая, служительница ада? Ангел вы или демон? Кто вы?
Эпизод.
Кто же он, этот замечательный и остроумный автор, неуловимый настолько, что его нельзя посадить в Бастилию?
Ришелье.
Ла Шене. Ла Шене.
Людовик.
Леди Винтер, а что это вы всыпали в бокальчик?
Эпизод.
Лети, лети, голубок, лети, а мы тебе крылышки подрежем!
Бонасье.
Мне ваше имя — небесная манна, вашим величеством пусть вас зовет другой…
П/ф.
Мне не нужны академии. Любой гасконец с детства академик!
Д’Артаньян.
Мне не нужны деньги. Я собираюсь разбогатеть но не сейчас.
Д’Артаньян.
Мы едем в Лондон. — А почему не в Индию?
Д’Артаньян, Портос.
Нет такого народа, которого бы я не мог посадить в Бастилию.
Ришелье.
Ну какая же дама устоит против такого прекрасного бельканто!
Портос.
Ну, одного… я не возражаю. Но семь гвардейцев за два дня!
Людовик.
Один за всех! — И все за одного!
Атос, Портос, Арамис и Д’Артаньян.
Освежимся! Вот так. Сейчас я вытру. Сейчас будет все хорошо. Вот, красивый ты мой! Ну, какой хорошенький, а! Вот так. Массажик. Ну, готово.
Д’Артаньян.
Первая часть марлизонского балета!
Эпизод.
— Поговорили? — В шахматы играли!
Д’Артаньян, Портос.
Пожалуйста! Оно мне не нужно.
Эпизод.
Пора-пора-порадуемся на своем веку красавице и кубку, счастливому клинку. Пока-пока-покачивая перьями на шляпах, судьбе не раз шепнем мерси боку!
П/ф.
Приключения продолжаются!
Д’Артаньян.
Простите, милый друг, мне не хотелось, чтобы вы шли без меня — это бы было не по-товарищески.
Атос.
Пур ква па? Пур ква па? Почему бы нет.
П/ф.
— Речь идет о даме, которую вы скомпрометировали. — Вы. Мы скомпрометировали.
Арамис, Д’Артанъян.
С сегодняшнего дня хватит! Вы слышите, я говорю: хватит дуэлей! На сегодня… хватит дуэлей!
Людовик.
Святая Катерина, пошли мне дворянина…
П/ф. |
Сир, вы прекрасны, прекрасны!
Ла Шене.
— Так сколько же вам лет, дитя мое? — Ах, много сударь, много — восемнадцать!
П/ф.
Ты рогоносец, Бонасье! Ты рогоносец!
Бонасье.
— У господина Атоса пошаливает печень. — Ай-яй-яй-яй! И долго она будет шалить? — Кто? — Печень господина Атоса
Д’Артанъян, Бонасье.
У этих песен нет автора. Это так называемые уличные песни, их сочиняет толпа, народ, так сказать.
Рошфор.
Ужас в том, что вчера ночью я не дождался вас в своей палатке.
Людовик.
Усы и шпага — все при нем!
П/ф.
— Что вы сделали, чтоб я познакомился с автором? Ну! Что вы сделали, Рошфор? — Вам знаком автор, ваше преосвященство. — Вот как! А почему же он до сих пор не в Бастилии?
Ришелье, Рошфор.
— Это пешки. Они ходят только вперед. Это фигуры. Они ходят по-разному. Это королева. Она ходит как угодно. — Кому угодно? — Тому, кто играет.
Ришелье, Д’Артанъян.
— Я вас съем. — А я вас.
Ришелье, Д’Артанъян.
Я здесь, ваше величество!
Ла Шене.
Я не ангел и не демон, я сестра тебе, поверь!
Миледи.
— Я не сказала «да», милорд. — Вы не сказали «нет»!
П/ф.
Я спасу тебя, Франция! И голубю почты ее мы крылышки подрежем.
Бонасье.
— Я тоже явился в Париж с тремя экю в кармане и вызвал бы на дуэль всякого, кто осмелился бы мне сказать, что я не могу купить Лувр. — У меня есть пять экю.
Де Тревилъ, Д’Артанъян.
Я дерусь потому что я дерусь портос
— А я дерусь просто потому, что дерусь, — покраснев, ответил Портос.
Атос, от которого ничто не могло ускользнуть, заметил тонкую улыбку, скользнувшую по губам гасконца.
— Мы поспорили по поводу одежды, — сказал молодой человек.
— Я дерусь из-за несогласия по одному богословскому вопросу, — сказал Арамис, делая знак д’Артаньяну, чтобы тот скрыл истинную причину дуэли.
Атос заметил, что по губам гасконца снова скользнула улыбка.
— Неужели? — переспросил Атос.
— Да, одно место из блаженного Августина, по поводу которого мы не сошлись во мнениях, — сказал д’Артаньян.
«Он, бесспорно, умён», — подумал Атос.
— А теперь, милостивые государи, когда все вы собрались здесь, — произнёс д’Артаньян, — разрешите мне принести вам извинения.
При слове «извинения» лицо Атоса затуманилось, по губам Портоса скользнула пренебрежительная усмешка, Арамис же отрицательно покачал головой.
С этими словами молодой гасконец смело выхватил шпагу.
Кровь ударила ему в голову. В эту минуту он готов был обнажить шпагу против всех мушкетёров королевства, как обнажил её сейчас против Атоса, Портоса и Арамиса.
Было четверть первого. Солнце стояло в зените, и место, избранное для дуэли, было залито его палящими лучами.
— Жарко, — сказал Атос, в свою очередь обнажая шпагу. — А между тем мне нельзя скинуть камзол. Я чувствую, что рана моя кровоточит, и боюсь смутить моего противника видом крови, которую не он пустил.
— Да, сударь, — ответил д’Артаньян. — Но будь эта кровь пущена мною или другими, могу вас уверить, что мне всегда будет больно видеть кровь столь храброго дворянина. Я буду драться, не снимая камзола, как и вы.
— Вот это прекрасно, — воскликнул Портос, — но довольно любезностей! Не забывайте, что мы ожидаем своей очереди…
— Говорите от своего имени, Портос, когда говорите подобные нелепости, — перебил его Арамис. — Что до меня, то всё сказанное этими двумя господами, на мой взгляд, прекрасно и вполне достойно двух благородных дворян.
— К вашим услугам, сударь, — проговорил Атос, становясь на своё место.
— Я ждал только вашего слова, — ответил д’Артаньян, скрестив с ним шпагу.
Не успели зазвенеть клинки, как отряд гвардейцев кардинала показался из-за угла монастыря.
Но не успели зазвенеть клинки, коснувшись друг друга, как отряд гвардейцев кардинала под командой г-на де Жюссака показался из-за угла монастыря.
— Гвардейцы кардинала! — в один голос вскричали Портос и Арамис. — Шпаги в ножны, господа! Шпаги в ножны!
Но было уже поздно. Противников застали в позе, не оставлявшей сомнения в их намерениях.
— Эй! — крикнул де Жюссак, шагнув к ним и знаком приказав своим подчинённым последовать его примеру. — Эй, мушкетёры! Вы собрались здесь драться? А как же с эдиктами?
— Вы крайне любезны, господа гвардейцы, — сказал Атос с досадой, так как де Жюссак был участником нападения, имевшего место два дня назад. — Если бы мы застали вас дерущимися, могу вас уверить — мы не стали бы мешать вам. Дайте нам волю, и вы, не затрачивая труда, получите полное удовольствие.
— Милостивые государи, — сказал де Жюссак, — я вынужден, к великому сожалению, объявить вам, что это невозможно. Долг для нас — прежде всего. Вложите шпаги в ножны и следуйте за нами.
— Милостивый государь, — сказал Арамис, передразнивая де Жюссака, — мы с величайшим удовольствием согласились бы на ваше любезное предложение, если бы это зависело от нас. Но, к несчастью, это невозможно: господин де Тревиль запретил нам это. Идите-ка своей дорогой — это лучшее, что вам остаётся сделать.
Насмешка привела де Жюссака в ярость.
— Если вы не подчинитесь, — воскликнул он, — мы вас арестуем!
— Их пятеро, — вполголоса заметил Атос, — а нас только трое. Мы снова потерпим поражение, или нам придётся умереть на месте, ибо объявляю вам: побеждённый, я не покажусь на глаза капитану.
Атос, Портос и Арамис в то же мгновение пододвинулись друг к другу, а де Жюссак поспешил выстроить своих солдат. Этой минуты было достаточно для д’Артаньяна: он решился. Произошло одно из тех событий, которые определяют судьбу человека. Ему предстояло выбрать между королём и кардиналом, и, раз выбрав, он должен будет держаться избранного. Вступить в бой — значило не подчиниться закону, значило рискнуть головой, значило стать врагом министра, более могущественного, чем сам король. Всё это молодой человек понял в одно мгновение. И к чести его мы должны сказать: он ни на секунду не заколебался.
— Господа, — сказал он, обращаясь к Атосу и его друзьям, — разрешите мне поправить вас. Вы сказали, что вас трое; но мне кажется, что нас четверо.
— Но вы не мушкетёр, — возразил Портос.
— Это правда, — согласился д’Артаньян, — на мне нет одежды мушкетёра, но душой я мушкетёр. Сердце моё — сердце мушкетёра. Я чувствую это и действую как мушкетёр.
— Отойдите, молодой человек! — крикнул де Жюссак, который по жестам и выражению лица д’Артаньяна, должно быть, угадал его намерения. — Вы можете удалиться, мы не возражаем. Спасайте свою шкуру! Торопитесь!
Д’Артаньян не двинулся с места.
— Вы в самом деле славный малый, — сказал Атос, пожимая ему руку.
— Скорей, скорей, решайтесь! — крикнул де Жюссак.
— Скорей, — заговорили Портос и Арамис, — нужно что-то предпринять.
— Этот молодой человек исполнен великодушия, — произнёс Атос.
Но всех троих тревожила молодость и неопытность д’Артаньяна.
— Нас будет трое, из которых один раненый, и в придачу юноша, почти ребёнок, а скажут, что нас было четверо.
— Да, но отступить. — воскликнул Портос.
— Это невозможно, — сказал Атос.
Д’Артаньян понял причину их нерешительности.
— Милостивые государи, — сказал он, — испытайте меня, и клянусь вам честью, что я не уйду с этого места, если мы будем побеждены!
— Как ваше имя, храбрый юноша? — спросил Атос.
— Итак: Атос, Портос, Арамис, д’Артаньян! Вперёд! — крикнул Атос.
— Ну как же, государи мои, — осведомился де Жюссак, — соблаговолите вы решиться наконец?
— Всё решено, сударь, — ответил Атос.
— Каково же решение? — спросил де Жюссак.
— Мы будем иметь честь атаковать вас, — произнёс Арамис, одной рукой приподняв шляпу, другой обнажая шпагу.
— Вот как… вы сопротивляетесь! — воскликнул де Жюссак.
— Тысяча чертей! Вас это удивляет?
И все девять сражающихся бросились друг на друга с яростью, не исключавшей, впрочем, известной обдуманности действий.
Атос бился с неким Каюзаком, любимцем кардинала, на долю Портоса выпал Бикара, тогда как Арамис оказался лицом к лицу с двумя противниками.
Что же касается д’Артаньяна, то его противником оказался сам де Жюссак.
Сердце молодого гасконца билось столь сильно, что готово было разорвать ему грудь. Видит бог, не от страха — он и тени страха не испытывал, — а от возбуждения. Он дрался, как разъярённый тигр, носясь вокруг своего противника, двадцать раз меняя тактику и местоположение. Жюссак был, по тогдашнему выражению, «мастер клинка», и притом многоопытный. Тем не менее он с величайшим трудом оборонялся против своего гибкого и ловкого противника, который, ежеминутно пренебрегая общепринятыми правилами, нападал одновременно со всех сторон, в то же время парируя удары, как человек, тщательно оберегающий свою кожу.