Я больше был растерян чем распят неверием
Анна Яблонская. 24. 1. 2011. Помним.
Анна Яблонская
«Распятие»
Я больше был растерян, чем распят
Неверием или, возможно, верой
Одетый в гвозди с головы до пят
Нанизанный на штык легионера
Я больше был, чем не был. Наконец
Табличка «Царь», к тому же «Иудеи»
Больней давила в темя, чем венец,
И с двух сторон несчастные злодеи
Мне говорили: «Ты не виноват!»
Я виноват! Мечты об общем рае
Не отменяют персональный ад,
Наоборот: подталкивают к краю
…И я не понимал, зачем звезда
Тогда светила маме над яслями
Я превращался в щепку от креста
И горизонт свивался вензелями
На черном небе. Никаких следов
Присутствия хотя бы тени Бога
А только прах людей и городов,
Что все двенадцать отряхнут с порога…
И крест скорее был упрек, чем крик:
«Меня оставил ты, Отец небесный!»
И меньше всех я верил в этот миг,
Что все-таки когда-нибудь воскресну
В этом море много пены, песка, кефали,
Пустых раковин, водорослей, икры,
Распуская остатки свитера ли, шарфа ли,
Я чувствую, как распускаю другие миры…
Ночь выпала на город, словно снег,
Прорезав борозду на обороте
Кто поднял ворот ветру? На стене,
На вене, на окне, на отвороте
Читаю новый (свеженький) Завет,
Где, наконец, разложено по полкам:
Откуда ждать проникновенный Свет,
Зачем обороняться от осколков,
Как выглядит нормальный Серафим,
Как избежать обмана и подделки,
Зачем в конце пути горит софит,
А в колесе все время скачут белки
О ТОМ, КАК ЕВА СПРОВОЦИРОВАЛА БОГА
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
АННА ЯБЛОНСКАЯ
Анна Яблонская, г. Одесса
Я больше был растерян, чем распят
Неверием или, возможно, верой,
Одетый в гвозди с головы до пят,
Нанизанный на штык легионера.
Я больше был, чем не был. Наконец
Табличка «Царь», к тому же «Иудеи»
Больней давила в темя, чем венец,
И с двух сторон несчастные злодеи
Мне говорили: «Ты не виноват!»
Я виноват! Мечты об общем рае
Не отменяют персональный ад,
Наоборот: подталкивают к краю.
… И я не понимал, зачем звезда
Тогда светила маме над яслями,
Я превращался в щепку от креста
И горизонт свивался вензелями
На черном небе. Никаких следов
Присутствия хотя бы тени Бога,
А только прах людей и городов,
Что все двенадцать отряхнут с порога…
И крест скорее был упрек, чем крик:
«Меня оставил ты, Отец небесный!»
И меньше всех я верил в этот миг,
Что все-таки когда-нибудь воскресну.
RAILWAY INDUSTRIAL
это очень трансцендентально
фотографироваться на вокзале
пытаться поймать объективом и ртами
хвосты уносящихся зданий
запах расплавленного металла
летний фальцет однорукого барда,
пирожки с мясом, край измочаленного одеяла
из окна плацкарта
это чертовски концептуально
ходить босиком по холодным рельсам
можно почувствовать себя наскальным,
плоским дождем апрельским
или мелкой колючей галькой,
желтой насыпью полотняной
это очень трансцендентально,
что эту женщину звали Анной
ну, а я распускаю молчанье заплетенных кос
потому и заслышался свист и разрушился мост
и не SOS а СПАСИБО. Спасибо за ист и за ост!
Я иду по мосту. Ты и есть мой единственный мост.
Я завидую людям, которые спят в поездах
И уверенно пьют кипяток
из дрожащих стаканов,
Для которых все рельсы
Анна Яблонская. Поэзия в контексте жизни
В Одессе 24 января 2012 года, в день годовщины трагической гибели Анны Яблонской во время террористического акта в аэропорту Домодедово, состоится премьера спектакля по ее пьесе «Язычники». А тогда, год назад, почти сразу все средства массовой информации запестрели сообщениями, что Аня прилетела в Москву на церемонию вручения театральных премий, и еще не знала, что именно этой ее пьесе присуждена премия журнала «Искусство кино».
Тогда же в Украине мало кто знал такого драматурга, как Анна Яблонская – здесь ее будто не замечали, и для многих стало откровением, что в творческих кругах России она человек не просто известный, а знаковый. Но недремлющие СМИ акцентировали внимание не на этом факте, не на попытке узнать лучше молодого талантливого автора, а, учитывая вкусы и уровень интересов массового сознания, бросились искать роковые знаки и совпадения в судьбе и творчестве Анны, пророчествующие ее трагический уход. И без труда находили: Аня писала стихи, и, на мой взгляд, ее поэтическое творчество было своеобразной формой ее личного дневника:
Я сегодня, и правда, сгину
в этой промозглой осенней мороси.
Уровень моря и гемоглобина
стал понижаться с немыслимой скоростью…
Я знаю морские слова: ватерлиния,
палуба, мачта, Terra incognita.
Жизнь оказалась не очень длинной,
зато забавной. Она запомнится.
Поздно уже обращаться к магам,
хотя богатства, не скрою, были!
Месторождения калия, магния,
даже золота. Их добыли
два геолога в касках бежевых,
они во мне пробурили скважину.
Почти не больно. Почти что с нежностью,
хотя, конечно, уже неважно –
все раскрошится в этой мороси.
Мой кораблик уже накренился.
я красивая и очень взрослая.
Как Мерлин. Или как Каренина.
Это стихотворение Анны Яблонской «Terra incognita» можно найти на ее сайте в разделе «Стихи», где, в свою очередь, всего две части: часть «Вдох», и часть – «Выдох»… Стихотворения здесь не имеют дат, но вот, будто развивая темы, к которым обращалась она в этом своеобразном поэтическом сборнике, – опубликованное в Живом Журнале стихотворение Анны Яблонской, датированное январем 2010 года:
Трудно сказать, насколько серьезно сама Анна относилась к собственной поэзии: хоть писать стихи она начала еще в школе, и при поддержке ее отца, известного в Одессе литератора Григория Яблонского, у нее вышел первый сборник, когда ей было всего четырнадцать лет, – сборник этот так и остался единственным. Те стихи были детскими, последующие стихотворные публикации в местной периодике были случайными, а сама Анна все больше и больше посвящала себя драматургии и публицистике.
Но без преувеличения можно утверждать, что в познании себя, мира и человека стихи сопровождали ее постоянно. Их можно найти все в той же всемирной сети, и даже беглого знакомства достаточно, чтобы увидеть, что поздние стихотворения отличаются не только индивидуальным авторским зрением, но и зрелостью, глубоким философским содержанием.
РАСПЯТИЕ
Я больше был растерян, чем распят,
Неверием, или, возможно, верой,
Одетый в гвозди с головы до пят,
Нанизанный на штык легионера.
Я больше был, чем не был. Наконец
Табличка «Царь», к тому же «Иудеи»,
Больней давила в темя, чем венец,
И с двух сторон несчастные злодеи
Мне говорили: «Ты не виноват!».
Я виноват! Мечты об общем рае
Не отменяют персональный ад,
Наоборот: подталкивают к краю.
…И я не понимал, зачем звезда
Тогда светила маме над яслями,
Я превращался в щепку от креста,
И горизонт свивался вензелями
На черном небе. Никаких следов
Присутствия… хотя бы тени Бога,
А только прах людей и городов,
Что все двенадцать отряхнут с порога…
И крест скорее был упрек, чем крик:
«Меня оставил ты, Отец небесный!».
И меньше всех я верил в этот миг,
Что все-таки когда-нибудь воскресну.
Думаю, что слепо верующих может возмутить подобный взгляд на канонический сюжет. Но ведь здесь Анна Яблонская, я бы сказала, воскресила человеческую суть Христа: она заговорила языком плоти, но не духа – точно так же, как это делают даже не миллионы – миллиарды представителей человечества, с момента распятия и до наших дней.
Об этом же она размышляла и в своем эссе о сути поэзии, опубликованном в пятом номере журнала «Октябрь» в 2005 году, где, в частности, писала: «…лучше всего стишков не читать никаких: ни в переводе, ни в оригинале. Не прозревать. Можно плохо кончить. …Геррит Коувенаар об этом знает:
Зримое страшно узреть
Пишешь, как видишь,
Потом читаешь, как плоть исчезает…
Сверху – небо. Снизу – земля. Справа – дверь. Слева стена. И вокруг – плоть. Которая исчезает. Как жить?».
Автор нашла здесь оригинальный подход к решению вечной и, возможно, не имеющей ответа темы: «Кто, кто это придумал: при помощи обычных русских слов забираться человеку в душу, отдирать ее от линолеума на кухне и запускать в небо, словно самолетик из окна пятого этажа?» – восклицала Аня Яблонская в этом своем эссе под названием «Патти Хёрст и четверть дыма». И – для себя – находила ответ: ты сам – когда становишься автором своей жизни, драматургом своей судьбы – так же, как «стокгольмский террорист», захвативший заложников, которые через два дня вместе с ним оборонялись от полицейских… так же, как похищенная боевиками ради выкупа Патти Хёрст, за которую выкуп-то заплатили, но она – изменила имя и стала членом похитившей ее освободительной армии…
Не падение нравов увидела в этих сюжетах Анна Яблонская, и не клинический случай из раздела психиатрии – а способность человека кардинально менять свою судьбу. Правильный выбор или нет при этом он делает – другой вопрос. Главное – найти и проявить в себе эту способность творить, и прежде всего – творить и собственную судьбу, и судьбу – мира. Вот эта способность и была для нее – поэзией, причем, не явлением, не литературным направлением, а – качеством личности…
В этом море много пены, песка, кефали,
Пустых раковин, водорослей, икры,
Распуская остатки свитера ли, шарфа ли,
Я чувствую, как распускаю другие миры…
Я обращаю узоры цивилизации
(Народы, войны, кладбища, языки)
В рваные нити, лишенные всякой грации,
Как лишенные моря – рыбы и рыбаки…
Квадратик шерсти – ускользающий остов времени,
Уже покинул алтарь поклоненья Спицам,
А я в вечном поиске спичек (огнива, кремени)
Распускаю старые зимние рукавицы.
Но если, как мы предположили, для Анны Яблонской способность творить была – поэзией, то что в этом контексте были для нее – драматургия, театр? К примеру, как и многие другие современные авторы, она использовала в своих пьесах ненормативную лексику – казалось бы, о каком тут полете души в небо может идти речь? И на вопрос в одном из интервью, нужно ли это делать, ответила: «Задача мата в пьесах (в хороших пьесах) не заключается в том, чтобы макнуть зрителя в грязь, а только в том, чтобы показать нашу жизнь в подлиннике. А для чего еще нужен театр?». Театр для нее был отражением жизни, а жизнь – театром, причем, это не слепое подражание Шекспиру, а – собственная выстраданная философия: «Театр должен будоражить», – сказала она в том же интервью, потому что только после потрясения душа способна захотеть подняться в небо.
Анна Яблонская понимала, что подобный процесс прозрения болезненный, мучительный, и потому творчество ее достаточно жесткое, где вещи называются своими именами – по крайней мере, в соответствии с той индивидуальной концепцией мировосприятия, которую за свои 29 лет успела выстроить поэт и драматург Анна Яблонская. «Петербургский театральный журнал» писал о характере ее творчества: «У нас сегодня очень сильная женская ветвь современной пьесы, и это очень жесткая несентиментальная ее часть, и Аня была вдохновителем, лидером этой ветви». И в поэзии она также была – драматургом:
Спектакль кончился овацией
И вся Земля была нам залом,
И небо было декорацией
И декорация упала!
И начал дождь в восторге литься,
Крича нам «Браво!» в унисон,
Смывая грим, и с гримом – лица,
Плескался в душах примадонн…
Мы отслужили сцене мессу,
«Аминь!» и «Бис» нам грянул хор!
Ведь Бог был автор этой пьесы,
А Люцифер был режиссер…
Они друг другу руки жали,
В финале выйдя на поклон,
И крылья ангелов дрожали,
И бесы выли за стеклом…
Вздымались бархатом кулисы,
Звучал над сценой Брамс и Глюк,
А за кулисами актрисе
Суфлер сказал: «Я вас люблю».
Актриса думала, что это
Слова из роли говорят,
И наполняя фразу светом,
Ее метнула в первый ряд…
А где-то там, за горизонтом,
В гримёрке, где не слышен шум,
Актер, игравший в эпизоде,
Слезами чистил свой костюм…
В Википедии в статье, посвященной Анне Яблонской, читаем: «Критик Павел Руднев отметил, что Яблонская, хоть и одесситка по месту жительства, «к счастью, лишена дурного одесситства в стиле письма и мировоззрении». И в других статьях об Ане – нет-нет, да и вспомнят наш жуткий провинциализм. И причина его – не в удаленности Одессы от столиц, а в ограниченности этого самого мировоззрения, проявляющейся и в стереотипности мышления, в том числе и творческого мышления, и в клановости – разделении на «своих» и «чужих». Аня была сама по себе. А здесь этого – не понимают больше, чем где бы то ни было. Не понимают, и потому – не принимают.
И речь тут идет уже даже не о том, насколько хорошо она писала, лучше или хуже ее творчество по сравнению с поэтом «Икс» или драматургом «Игрек», а о нашей способности к восприятию иного, нового, об умении слышать других, отказавшись от провинциального эгоцентризма. И трагическая гибель Анны Яблонской – как провокационный финал ею же написанной пьесы, призывающей нас задуматься о том, как мы – живем, мыслим, и что же мы, в конце концов, творим…*