все потому что криво ты лежала песня слушать
Все потому что криво ты лежала песня слушать
Роковой судьбы, роковой,
Счастье под старость выпало.
Для кого, скажи, для кого
Песни писал я хриплые.
Улетал мой шар, улетал
В небо, как сам я, мглистое.
Красота моя, красота,
Дева моя пречистая.
А по Марата, как тогда, идут обычные граждане,
Им здесь кому-то тепло, кому-то холодно.
И здесь жила ты когда-то, не зная самого важного,
По петербургскому адресу мессира Воланда.
Патриаршие пруды, утки около воды замерли,
Ветер песенку поет, уткам грезится полет за море.
Уткам скоро улетать, здесь так холодно и так голодно,
Над прудами тает день, тает день витает тень Воланда.
Патриаршие пруды. В.Егоров
Птицы там не поют, не растут тростники,
Лишь козлы по весне пьют из Ведьмы-реки.
Прибегают козлы на ее берега,
Чтобы быстрей у козлов отрастали рога.
В жару и стужу жгучую, чтоб не было беды,
Не пей ни в коем случае ты Ведьминой воды.
Не зря от солнца спрятана в крапиву и репей.
И ты ее, проклятую, не пей, не пей, не пей. 
Песни пятидесятых
Эти песни звучали в моих студенческих и туристских компаниях в пятидесятых годах ХХ века. Их авторы были нам тогда неизвестны, за исключением песен нашего геофаковского поэта и моего однокурсника Валерия Нефедьева. Магнитофонов у нас ещё не было, а прославившиеся впоследствии благодаря записям исполнители этих песен были ещё детьми или вообще пока не родились. Различные варианты этих текстов можно найти в Интернете, в том числе в исполнении разных певцов. Я записал привычные мне версии, которыми дорожу как частью своей биографии. Когда я их перечитываю, в моих ушах звенят голоса моих давно ушедших товарищей. Эти песни публикуются мною на «Стихи.ру» как одно произведение, чтобы большим списком вещей, автором которых я не являюсь, не загромождать перечень моих стихотворений.
Содержание: перечень песен
Батальонный разведчик
Бензин
В далёком Риме
Гвоздь
Жора
Зануда-Сонька
«Как повезло Косому вору Ваньке…»
«Как турецкая шашка твой стан…»
Киса-мурочка
«Когда с тобой мы встретились…»
«Кто позабыл свой отчий дом…»
Отелло и Дездемона
«Пират, забудь про небеса…»
«По ночной Москве идёт девчонка…»
Река-речонка
Садик
«С деревьев листья облетели…»
Сиреневый платочек
Солдатская песня («В чистом поле…»)
Столб
«Ужасно шумно в доме дяди Зуя…»
«Шёл Джонни на свиданье…»
Электричество
«Я женщин всех обожаю…»
————————————-
Автор Алексей Охрименко, но мы этого не знали, пели, как фольклор.
Я был батальонный разведчик,
А он – писаришка штабной.
Я был за Россию ответчик,
А он спал с моею женой.
Весь путь от Москвы до Берлина
По трупам один прошагал,
А после больной в лазарете
Два долгие года лежал.
И плакали сёстры, как дети,
Ланцет у хирурга дрожал.
Сосед мой по койке, рубака,
Полковник и дважды герой,
Он плакал, уткнувшись в рубаху,
Скупою мужскою слезой.
Потом нацепил я протезы,
На Курский вокзал покатил.
Красивые крупные слёзы
Кондуктор на литер пролил.
Пролил, усмехнулся, собака,
И всё же содрал четвертак.
Задумался я и заплакал:
Ну, думаю, мать вашу так!
Когда я домой воротился,
Жену свою стал целовать.
Я телом жены наслаждался,
Протез положил под кровать.
Проклятый осколок железа
Натёр мне пузырь мочевой.
Полез под кровать за протезом,
А там – писаришка штабной.
Я бил его в белые груди,
Срывая с него ордена.
Ой, добрые русские люди!
Родимая мать-сторона!
Ой, Клава, родимая Клава!
Ужели тебе всё равно,
Что ты променяла, шалава,
Орла на такое б`рахло!
Орла и красавца мужчину!
Я жрать бы с ним рядом не сел!
Хлестал я по роже скотину
Настолько, что даже вспотел.
Геройское сердце зашлося,
И, бивши его, я упал,
А после больной в лазарете
Два долгие года лежал.
И плакали сёстры, как дети,
Ланцет у хирурга дрожал.
——————————
В современном нашем мире
много есть чудес,
в современном нашем мире
совершён прогресс:
нам в руки дан
аэроплан.
В самолёте гражданин
облетит всех нас,
когда бензина у него
достаточен запас.
Когда ж запас
бензина маловат,
тогда нам бес-
полезен аппарат;
тогда любой пилот
не совершит полёт,
как ни старайся,
без бензина не пойдёт.
Парень девушку любил,
дело шло к венцу,
но однажды заявил
он так её отцу:
«Дашь тысяч пять,
и буду зять».
Старикашка загрустил,
взял себя за грудь:
«Что мне делать, как мне быть,
денег где добыть?»
На камень сел
и так запел:
Старикашка мужем стал
девицы молодой,
её он крепко целовал,
хотя весь был седой.
Но под старость заиметь
потомство захотел,
а его всё нет и нет,
как он ни потел.
Тогда жена ему в ответ:
В далёком Риме
Давно уж спят,
А в шумном баре
Огни горят.
Там развлекаются,
Там наслаждаются,
Танцуют модные фокстроты и танго`.
Один лишь мальчик
В углу сидит,
Его Жанетта
С другим кутит.
Она приветлива
И пьёт кокетливо,
А он о ней, о ней, о ней, о ней грустит.
Зовёт Жанетту
Он на фокстрот,
Жанетта ручку
Ему даёт.
Она танцует,
Его волнует,
И на мотив фокстрота песенку поёт.
«Мой милый мальчик,
Ты не грусти,
Свою Жанетту
Ты не люби.
Ведь там, где женщины,
И там, где пьют вино,
Любовь там продана и пропита давно».
——————————————
Автор слов и музыки – Валерий Нефедьев
Помнишь, помнишь ли ты, как всё это начиналось,
Помнишь, помнишь ли ты, как всё это началось?
Помнишь дерево большое под названием «чинара»
И на росте человеческом огромный ржавый гвоздь.
Я к нему подошёл и за шляпку его взялся,
Я к нему подошёл и за шляпку его взял,
И, подумав о чём-то, очень дико рассмеялся,
И тогда ты сказала, что этого нельзя.
Я умолк, потому, что я очень удивился,
И решил про себя, что не стоит на авось,
И на этом гвозде деловито удавился,
И с тех пор ты не можешь смотреть на этот гвоздь.
———————————————————-
Я с детства был испорченный ребёнок,
На папу и на маму не похож,
Я женщин обожал ещё с пелёнок.
Эх! Жора, подержи мой макинтош!
Я был ценитель чистого искусства,
Которого теперь уж не найдёшь,
Во мне горят изысканные чувства.
Эх! Жора, подержи мой макинтош!
Мне Киев дорог и Одесса-мама,
Когда ж гастроли в Питере даёшь,
Небрежно укротишь любого хама.
Эх! Жора, подержи мой макинтош!
Пусть обо мне в газетах не напишут.
Когда по Дерибасовской идёшь,
Снимают урки шляпы, чуть заслышав:
«Эх! Жора, подержи мой макинтош!»
Давно я, братцы, женщины не видел.
А чем же я мужчина не хорош?
А если меня кто-нибудь обидит…
Эх! Жора, подержи мой макинтош!
——————————————
Дайте мне песен.
Дайте мне песен…
Мадам! Разве так поют песни бандиты? Вы хочете песен? Их есть у меня. Маэстро, та-та!
Зануда Сонька, что ты задаё-уо-уошься,
Подлец я буду, я тебя узнал (дыва-дыва).
Я знаю всех, кому ты отдаё-уо-уошься,
Косой мне всё по пьянке рассказал.
Зачем Зануде жёлтые боти-уи-уинки,
Шелка и крепдешины покупал (дыва-дыва)?
Менял портки на ленты и рези-уи-уинки
И всё тебе, Зануда, угождал.
Шпана вся надо мной теперь смеё-уо-уотся,
И фраером считают все меня (дыва-дыва).
Косой семь раз на день со мной дерё-уо-уотся,
И всё, подлючий род, через тебя.
Вернись, Зануда, мы с тобой пола-уа-уадим,
Косой не будет больше боговать (дыва-дыва).
Малину тебе новую поста-уа-уавим,
Моё лишь ты бельишко постирай.
А если ты, Зануда, не верне-уо-уошься,
Пеняй, подлючий род, ты на себя (дыва-дыва).
Ты знаешь, если Филька разойдё-уо-уотся,
Пойдёт он всех ножом полосовать.
Вот, мадам, так поют песни бандиты.
Боговать – здесь, вероятно, в значении «ругаться, проклинать» и, более широко, «поднимать хай», «скандалить». Слово того же корня, что и «божиться», и могло возникнуть в связи с обычаем упоминать бога в ругательствах.
Малина – квартира.
Выстирать мужчине бельё равносильно признанию себя его «женой» де-факто.
————————————————
Как повезло Косому вору Ваньке,
Обворовал он выгодно Толчок,
Открыл пивную в центре Молдаванки,
Там собирался весь скачок.
П р и п е в : Алёша жарил на баяне,
Шумел-гремел посудою шалман,
В табачном дыме, как в утреннем тумане,
Пел песни старый одесский шарлатан.
А Сёма Рыжий примостился у прилавка,
Там выдавал он блюдами обед,
На кухне жарила его шалава Клавка,
Официантом был Иозеф Швед.
В дверях стояла моцная фигура,
То вышибала Жора Геморрой,
А если ты затеешь оцем-поцем,
То вылетай, душа с тебя долой!
Зануда Сонька, ну что ты задаёшься,
Подлец я буду, я тебя узнал!
Я знаю всех, кому ты отдаёшься,
Мне Сёма Рыжий рассказал.
Ты говоришь, тебе полтины мало,
Но полтора тебе никто не даст,
Всё оттого, что криво ты лежала
И я никак не мог туда попасть.
Слегка искажённое фольклором стихотворение Саши Чёрного «Тифлисская песня»
Как турецкая шашка твой стан,
Рот – рубин раскалённый.
Если б был я турецкий султан,
Я бы взял тебя в жёны.
В косы жемчуг тебе бы я вплёл:
Пусть завидуют люди.
Своё сердце тебе б преподнёс
На эмалевом блюде.
Под чинарой на мягком ковре
Мы играли бы в прятки.
Я, накрывшись лиловой чадрой,
Щекотал тебе пятки.
Ты склонила головку, молчишь,
Пальцем трёшь штукатурку,
А сама потихоньку, как мышь (кыш-мыш!)
Ночью бегаешь к турку.
Он проклятый турецкий шайтан,
Он нахал и невежа.
Третий день я точу свой кинжал (вжик-вжик!),
На четвёртый зарежу.
Изрублю его в мелкий шашлык,
Кабардинцу дам шпоры
И, надвинув на брови башлык,
Я умчу тебя в горы.
——————————-
Жила на свете Киса-Мурочка,
И жил на свете Васька-Кот,
И часто-часто Киса-Мурочка
Сидела долго у ворот.
А Васька-Кот, мур-мур-мур-мур,
Из под ворот, мур-мур-мур-мур,
Залез на бочку скипидарную
И, изогнув дугою хвост,
Повёл такую речь коварную.
«О, Киса, Киса, Киса-Мурочка.
Ты божество, ты мой кумир.
Давай забудем, Киса-Мурочка,
В одно мгновенье целый мир».
Когда бы знала Киса-Мурочка,
На что способен Васька-Кот,
Тогда б не стала Киса-Мурочка
Сидеть так долго у ворот.
———————————
Когда с тобой мы встретились, черёмуха цвела
И в парке тихо музыка играла.
А было мне тогда годков неполных двадцать два,
Но дел уже наделал я немало.
Лепил я скок за скоком, а на утро для тебя
Бросал хрусты налево и направо.
А ты меня любила и часто говорила:
«Житьё блатное хуже, чем отрава».
Но дни короче стали, и птицы улетали
Туда, где только солнышко смеётся.
А с ними моё счастье улетело навсегда,
И понял я: оно уж не вернётся.
Я помню, как со шпаком ты стояла на скверу.
Он был бухой. Обняв тебя рукою,
Тянулся целоваться, просил тебя отдаться,
А ты в ответ кивала головою.
Во мне всё помутилось и сердце так забилось,
И я, как этот фраер, зашатался.
Не помню, как в кабак попал и там кутил и водку пил
И пьяными слезами заливался.
Однажды как-то ночью я встал вам на пути.
Узнав меня, ты сильно побледнела.
Его я попросил в сторонку отойти,
И сталь ножа зловеще заблестела.
Потом я только помню, как мелькали фонари
И мусора в саду кругом свистели.
Всю ночь я прошатался у причалов до зари,
А в спину мне глаза твои глядели.
Любовь свою короткую хотел залить я водкою
И воровать боялся, как ни странно,
Но влип в исторью глупую и как-то опергруппою
Я взят был на бану у ресторана.
Сидел я в тихознайке, ждал от силы пятерик,
Когда внезапно вскрылось это дело.
Зашёл ко мне Шапиро, мой защитничек, старик,
Сказал: «Не миновать тебе расстрела».
Потом меня постригли, костюмчик унесли,
На мне теперь тюремная одежда.
Квадратик неба синего и звёздочка вдали
Сверкают мне, как слабая надежда.
А завтра мне прочтётся мой последний приговор.
Мы снова, дескать, встретились с тобою.
А утром поведут меня на наш тюремный двор
И там глаза навеки я закрою.
«Лепил я скок за скоком» – совершал грабежи один за другим.
Хрусты – деньги.
Блатное – здесь: воровское.
Шпак – человек, не принадлежащий миру уголовников; то же, что фраер.
Фраер – (из идиша, от нем. яз.) человек, не принадлежащий миру уголовников; то же, что шпак.
Бухой – пьяный.
Мусор – милиционер (до 1917 г. полицейский).
Бан – (из идиша, от нем. яз.) железнодорожный вокзал.
—————————————
Кто позабыл свой отчий дом,
Тем запах пороха знаком,
Тот бьёт без промаха клинком
В порыве жаркой схватки.
Святая Дева, крепкий ром,
Святая Дева, крепкий ром,
Святая Дева, крепкий ром
И пёстрые заплатки.
Святая Дева, крепкий ром,
Святая Дева, крепкий ром,
Святая Дева, крепкий ром
И пёстрые заплатки.
Кто бросил любящих невест
И третий месяц рыбу ест,
Чьи лица жжёт проклятый вест,
Во рту по пуду соли.
Святая Дева, Южный Крест [трижды]
И твёрдые мозоли [дважды].
Пусть ночь проглотит слабый крик,
Набег – не шутка, не пикник.
Ты называть себя привык
Собратом вольной касты.
Святая Дева, стройный бриг [3]
И звонкие пиастры [2].
Мир праху, одноглазый пёс!
Мы молча выпьем этот тост,
Тебя сразил жестокий пост
И яростная битва.
Святая Дева, серый холст [3],
И тихая молитва [2].
Созвездья в небе – наш маяк,
К чему компас нам или лаг?
Сердца отчаянных бродяг
Ведёт чужое горе.
Святая Дева, чёрный флаг [3]
И пенистое море [2].
————————————-
ОТЕЛЛО И ДЕЗДЕМОНА
Арап Отелло был героем,
Он Дездемону полюбил.
Не раз вечернею порою
Он ей, волнуясь, говорил:
«Поверь, я жду нетерпеливо,
Ты это скажешь всё отцу.
Тогда свободно и счастливо
С молитвой мы пойдём к венцу.
Я жду, но я готов взбеситься,
Я в положении таком,
Что если он не согласится,
Я увезу тебя тайком».
Шли дни и ночи монотонно,
И вот в одну такую ночь
Увёз Отелло Дездемону,
Увёз сенаторскую дочь.
Отец был зол, но он согласье
На этот брак решился дать.
И вот они вкусили счастье,
Настала божья благодать.
Служил при мавре злой бродяга,
Завистник выше всяких мер,
Душой подлец, прозваньем Яго,
А чином младший офицер.
Он убедил его умело,
Что неверна ему жена,
И в сердце бедного Отелло
Была обида зажжена.
Бежит Отелло в исступленьи
Среди вечерней темноты,
Забыл он чудное мгновенье,
Забыл он милые черты.
Зачем ему златые горы
И реки, полные вина,
Когда лишился он опоры,
Ему супруга не верна.
Потом погиб он с нею вместе,
Кинжалом кончив сам с собой.
Погиб, погиб невольник чести,
Поникнув гордой головой.
Примечание. У этой песни шире распространены более вульгарные варианты, в которых рассказывается, как дездемонин папа запивал водкой голландский сыр, каким он был расистом:
В конце песни Отелло «задушил жену как вошь». В заключение даётся рекомендация девушкам: «И никому не доверяйте / Своих платочков соплевых».
—————————————————-
Автор слов и музыки – Валерий Нефедьев
По ночной Москве идёт девчонка,
Каблучками цок, цок, цок.
Вдруг откуда ни возьмись сторонкой
Незнакомый паренёк.
Он ей говорит со знаньем дела:
«Виноват, который час?»
А она ему на это смело:
«Два двенадцать сорок шесть».
Он ей: «Что-то я, пардон, не понял,
Что такое сорок шесть?»
А она: «Да это ж телефон мой;
Господи, какой балда!
Позвоните, попросите Асю,
Это буду лично я.
Ну, а вас зовут, я вижу, Вася:
Вот и познакомились».
Парень осмелел: «А вы поэтов
Любите ли вы стихи?»
А она ему в ответ на это:
«Евтушенко – мой дружок».
Он ей говорит: «Тогда, простите,
Может быть, мы в ресторан?»
А она: «Вы завтра позвоните,
А сейчас меня ждёт муж».
————————————
Вдоль по речке, речке утки плавают,
Мы живём на разных берегах.
Прихожу к тебе, девчонка славная,
А стою в пятнадцати шагах.
Река-речонка, славная девчонка,
Я прихожу к тебе издалека,
А утки «Кря-кря-кря!»,
Кричали «Зря-зря-зря
Приходишь, парень, ты сюда!»
Ой ты речка, речка серебристая,
Пролегла ты на моём пути.
Как бы через речку мостик выстроить
Или брод какой-нибудь найти!
Примечание. Это, очевидно, не вся песня, есть другие куплеты и варианты. Песня достаточно известная, я её люблю, но в моих комментариях она не нуждается.
——————————————-
Хор: Тихонько дремлет сад заброшенный, да; заброшенный, да; заброшенный, да.
Давно там травушка не скошена, да; не скошена, да; не скошена, да.
Он: Милая, в садик с тобою пойдём,
В садике этом мы будем вдвоём!
Хор: Тихонько дремлет…
Она: Милый мой, в садик идти я боюсь,
Ты погоди-ка, я мамы спрошусь.
Хор: Тихонько дремлет…
Он: Милая, мама была молода,
Шлялась ночами сама по садам!
Хор: Тихонько дремлет…
Она: Милый мой, в садике страшно гулять,
Можно в траве что-нибудь потерять.
Хор: Тихонько дремлет…
Он: Милая, в травке пошарим вдвоём.
Может быть, что-нибудь даже найдём!
Хор: Тихонько дремлет…
Она: Милый мой, ах! спорить нет больше сил.
Кажется, ах! ты меня убедил.
С ДЕРЕВЬЕВ ЛИСТЬЯ ОБЛЕТЕЛИ
С деревьев листья облетели,
Наверно осень подошла.
Ребят всех в армию забрали,
Настала очередь моя.
И вот приходит мне повестка
Явиться в райвоенкомат.
Меня начальство осмотрело,
И доктор «годен» мне сказал.
Пришёл домой. Родные дома.
Отец стал спрашивать меня.
А мой ответ короток, ясен:
«К военной службе годен я».
Мамаша в обморок упала,
Сестра сметану пролила.
«А ты не плачь, родная мама!
Сестра, сметану подбери!»
Ты помнишь, милка дорогая,
Как провожала ты меня.
Как провожала, руку жала,
Когда в вагон садился я.
Я сел в вагон, перекрестился,
Гудок три раза просвистел,
И я, молоденький парнишка,
На фронт германский полетел.
Я прилетел на фронт германский,
Там нет лесов, одни поля.
Над нами небо голубое,
Под нами чёрная земля.
Я не успел расположиться,
Кричит начальник номер два:
«Вставай, ребята-новобранцы,
Кровавый бой уж начался!»
Кровавый бой уж разгорался
И кровь мешалася с землёй,
А я, молоденький мальчонка,
Лежал с оторванной ногой.
Ко мне подходит санитарка:
«Давай, брат, рану пер`вяжу
И в санитарную машину
Тебя с собою положу.
Мой однокурсник Виктор Тихомиров уверял, что эту песню он записал со слов натурального деревенского слепого Ваньки в селе Никольское-Гагарино Рузского района Московской области, где его отец был директором устроенного в княжеском дворце дома отдыха (впоследствии, а может быть и сегодня, там психбольница). В пользу гипотезы о народном (крестьянском) происхождении песни (в отличие от явно придуманного городским интеллигентом «Батальонного разведчика») говорят: 1) почти полное отсутствие рифмы; 2) обилие фольклорных языковых штампов с постоянными эпитетами: родная мама, милка дорогая, небо голубое, чёрная земля, кровавый бой, молоденький мальчонка; 3) удивление ландшафтом: «Там нет лесов, одни поля». В самом деле, что ещё больше могло удивить жителя Западного Подмосковья, попавшего на театр военных действий в Польше или Восточной Пруссии! Но почему туда? Да потому, что 4) выражение «фронт германский», не типичное для Великой отечественной войны 1941 – 1945 гг. (я в то время не только жил, но и читал газеты ежедневно!), несмотря на упоминание военкомата – советского призывного пункта, отсылает нас к Первой мировой войне.
Песня «С деревьев листья облетели», как никакая другая, обросла добавлениями в студенческом стиле.
Мамаша в обморок упала (с печки на пол).
Ко мне подходит санитарка (звать Тамарка).
И в санитарную машину (студебекер)…
Но ярче всего «деревенский колорит», знакомый студентам по частым поездкам на уборку картошки и капусты, выразился в самой известной добавочной строфе.
Бежала по полю Аксинья (юбка синя)
В больших керзовых сапогах.
За нею гнался Афанасий (восемь на семь)
С большим спидометром в руках.
Прибор мог быть и иным, лишь бы укладывался в стихотворный размер, например, психрометром, что ещё больше усугубляло абсурдность картины.
————————————————
Расцвела сирень в моём садочке,
Ты пришла в сиреневом платочке,
Ты пришла, и я пришёл,
И тебе, и мене хорошо!
Я тебя в сиреневом садочке
Целовал в сиреневые щёчки,
Тучка шла и дождик шёл,
И тебе, и мене хорошо!
Отцвела сирень в моём садочке,
Ты ушла в сиреневом платочке,
Ты ушла, и я ушёл,
И тебе, и мене хорошо!
Расцвела сирень в садочке снова,
Ты нашла, нашла себе другого,
Ты нашла, и я нашёл,
И тебе, и мене хорошо!
Песню «Сиреневый платочек» я впервые услышал в «стационарном походе» (палаточной ночевке) в Тишково, на берегу Пестовского водохранилища, с геофаковской молодёжью, в какое-то нетёплое время года. Говорят, что её привезли из Северного Казахстана. Из Тишково мы возвращались в Москву на теплоходе. Станции метро «Речной вокзал» ещё не было, а расставаться сразу и рассаживаться по троллейбусам нам не хотелось, и мы все с этой песней маршировали 6 км до станции метро «Сокол», тогда конечной на Горьковско-Замоскворецкой (зелёной) линии. Мы шли очень быстро, а за нами с умоляющим видом бежал некий советский композитор, записывая «рыбу». Через год – другой эта песня появилась в кинофильме «А если это любовь?» (1961).
Слова и музыка Валерия Нефедьева
В чистом поле, поле, девушки поют [3 раза],
Нам с ноги сбиваться не дают.
В чистом поле, поле девушки поют,
Нам с ноги сбиваться не дают.
В чистом поле, поле девушки стоят
И про нас неправду говорят.
В чистом поле, поле девушки идут,
Прямиком идут на наш редут.
Офицеры в поле строят нас в каре:
«Ну-ка, братцы, грянем «кукаре!»
В чистом поле, поле девушки лежат,
Наш редут уснувший сторожат.
Слова Валерия Нефедьева
Мелодия песни «С деревьев листья облетели»
Пол`вых сношений не имею
Уже без малого пять лет.
Не потому, что не умею,
А потому, что «его» нет.
Я извинюсь за выраженье,
Как знать, откуда быть беде?
На столб с высоким напряженьем
Сходил по маленькой нужде.
С овчинку небо показалось,
Прут искры вдоль и поперёк,
И, чёрт возьми, какая жалость,
«Он» превратился в уголёк.
Пришёл домой, супруга в слёзы,
«Куда девать мене тебя?
В моей душе увяли розы,
С тобою искренне скорбя.
С тобой скорблю я, потому что
Не ублажишь меня ты уж.
Отныне мне уже не муж ты.
Какой уж, к чёрту, ты мне муж?»
В больнице долго провалялся,
В постели белой, как в снегу.
Когда-то я совокуплялся,
Теперь, простите, не могу.
——————————
Ужасно шумно в доме дяди Зуя,
С утра уже толпится там народ.
За Ваську Скобаря, буржуя,
Он дочь Маруську выдаёт.
Маруська – баба в теле, при фигуре,
Ну, словом, девка – лакомый кусок,
Сидела в шёлковом ажуре,
Взопревши с головы до ног.
С пяти часов стекаться гости стали,
Стал воздух тяжелее топора.
Пришли с Заикалки две крали
И с Молдаванки два вора.
Как вдруг пацан, толпу перебивая,
Вбежал, крича «Раздайся, кто куда!
Маруська Зыкова, Косая,
Идёт с агентом Губчека!»
Все гости, как сидели, обалдели,
А дядя Зуй совсем остолбенел.
Сидел он в шёлковом ажуре
И стал вдруг бледен словно мел.
—————————————-
П р и п е в : Всё в жизни – случай,
Себя не мучай,
Удар тяжёл – держись прямей
И говори всегда судьбе своей:
«Поборемся, ну что ж, о кей!»
Сегодня ты судьбою с ринга сбит,
Но ты, мой друг, не будь так прост,
И если счастье мимо пролетит,
То ты его лови за хвост.
Нам электричество ночную тьму развеет,
Нам электричество и вспашет, и посеет,
Нам электричество заменит всякий труд,
Нажал на кнопку, чик-чирик, и всё готово вдруг.
Приходишь ты в пивную, там всё на электричестве,
Нажал на кнопку, чик, вино в любом количестве,
Нажал на кнопку, чик, сосиски с колбасой,
Нажал на кнопку, чик-чирик, и ты уже косой.
Нам электричество… [и т.д.]
Не будет стариков, мы все омолодимся,
Не будет пап и мам, мы будем так родиться.
Не будет акушерок, докторов, профессоров –
Нажал на кнопку,чик-чирик, и человек готов.
Нам электричество… [и т.д.]
Я женщин всех обожаю,
Им поклоняться готов.
Лишь только даму встречаю,
Готов влюбиться без слов.
Но стоит мне лишь женский взгляд поймать,
Иль даже только пару слов сказать, –
Я как мальчишка теряюсь
И начинаю дрожать.
Я так застенчив, мадам,
Что краснею всегда.
Я так застенчив, мадам,
Что горю от стыда.
При виде женщин, мадам,
Откровенно скажу,
Я так робею, мадам,
Что весь дрожу.
Я так застенчив, мадам,
Это мой тяжкий грех.
Я так застенчив, мадам,
Что порой слышу смех.
Не знаю, как мне быть,
Как можно горю помочь.
Я так застенчив, мадам,
Что жить не в мочь.
———————————
Составляя этот сборник, я прослушал некоторые песни в Интернете и пришёл к следующим выводам.
1. У многих песен мелодии изменились до такой степени, что стали для меня неприемлемыми, они меня не радуют. В наше время они были более энергичными и маршеобразными.
2. Современные исполнители, не понимая многих слов, заменяют их своими. Например, в песне «Когда с тобой мы встретились…» поют «цветы» вместо «хрусты» и «на балу» вместо «на бану». Впрочем, и в «Тифлисской песне» Саши Чёрного народ до меня убрал непонятного «мединского шакала», так что это процесс естественный.
3. Версии песен неизвестных авторов размножаются всё быстрее и уже нет смысла искать какой-то правильный, аутентичный текст. Позитивного естественного отбора нет, а имеет место, наоборот, засорение некрасивыми, грубыми, хулиганскими версиями, поэтому исполнитель имеет «моральное право» перерабатывать песню для себя.
Как и многие молодые люди моей докомпьютерной эпохи, я коллекционировал песни и мечтал составить свои сборники. В недрах моего архива лежит толстая синяя тетрадь, в которой несколько сот заглавий песен или их первых строк сгруппированы по разделам. Но теперь мне уже тяжело двигать ящики с бумагами и, при моей болезни лёгких, мучительно дышать пылью. Но какие-то из моих записей могут пригодиться. Так, когда пришло время восстанавливать песню «Глобус» («Я не знаю, где встретиться / Нам придётся с тобой…»), то ко мне обратилась некая Люба Кузнецова из издательства «Московский рабочий», и я им представил свой вариант. Они его использовали, но авторов не нашли. Написали: «Слова и музыка народные». (Пой песню, пой! Сборник песен. – М., изд-во «Моск. рабочий», 1961, с. 97 – 98, тираж 200 000).
Подготовлено для «Стихи.ру» 21 сентября 2017 г.