верую ибо нелепо что значит
«Интертекст»: «Верую, ибо абсурдно». Первый мем христианства
Кто же автор?
Религиозную веру часто трактуют как один из видов безосновательной приверженности, в которой степень убежденности обратно пропорциональна фактической обоснованности. Расхожий пример такой общей характеристики религиозной веры – максима, принадлежащая Тертуллиану, христианскому писателю, который жил в третьем веке нашей эры.
Именно Тертуллиану приписывают слова: «Верую, ибо абсурдно». Это парадоксальное изречение повсеместно встречается в философских определениях рациональности религиозной веры, в современной полемике, обращенной к воображаемой оппозиции между наукой и религией, а также практически в каждом уважаемом словаре цитат и крылатых выражений.
Исследователям раннего христианства уже давно известно, что Тертуллиан никогда не писал таких слов. То, что он сказал и имел ввиду на самом деле, ставит ряд интригующих вопросов. Однако, не менее интересна история того, как данное выражение стало приписываться прежде всего именно ему, чтó нам говорит изобретение этой фразы об изменчивости концепций «веры» и почему, несмотря на попытки исправить неточность, это изречение упрямо продолжает бытовать как неискоренимый мем об иррациональной природе религиозной веры.
Искаженный первоисточник
На первый взгляд, быть преданным чему-либо потому, что это абсурдно – бесперспективное основание для любой мировоззренческой системы. Поэтому нет причин удивляться, что Тертуллиан не отстаивал этот принцип. Однако он действительно делает интересное замечание, сопровождая его особой отсылкой к смерти и воскрешению Христа: «это вполне достоверно, ибо ни с чем не сообразно … это несомненно, ибо невозможно» (на латинском это звучит так: «prorsus credibile est, quia ineptum est … certum est, quia impossibile»).
Такое утверждение может показаться необычайно близким к фидеистическому афоризму, который ошибочно приписывается Тертуллиану. Запутывает дело также то, что даже оригинальная формулировка не вполне согласуется с преимущественно положительным отношением Тертуллиана к разуму и рациональному обоснованию. В других своих текстах он настаивает, что христианам следует «не верить ничему, кроме того, что ничему не следует верить опрометчиво». Для Тертуллиана Бог является «автором Разума», естественный порядок мира «предопределен разумом», а всё сущее должно «пониматься через разум».
Одно из возможных объяснений этого очевидного расхождения заключается в том, что, парадоксальным образом сопоставляя невозможность и достоверность, Тертуллиан прибегает к принципу, изложенному в «Риторике» Аристотеля. Разбирая правдоподобность в высшей степени невероятных событий, Аристотель замечает: «Мы можем утверждать, что люди могли бы не верить в неправдоподобные события, если бы только эти события не были правдивыми или почти правдивыми. Так что эти события скорее всего правдивы именно потому, что они неправдоподобны».
Видимо, мысль Аристотеля сводится к тому, что очевидное неправдоподобие того или иного утверждения может на самом деле дать основания для веры в него, поскольку стремление свидетеля увековечить фальшивую историю вероятнее всего обернулось бы чем-то, что по крайней мере внушало бы доверие. Если же здесь действительно имеется преемственность, то Тертуллиан, который почти наверняка знал «Риторику» Аристотеля, не отстаивает веру без оснований, а утверждает, что иногда у нас есть веские причины верить в нечто в высшей степени невероятное.
«Принесение в жертву Исаака» (Микеланджело да Караваджо, 1602)
В этой связи возникает вопрос, как так случилось, что Тертуллиану приписали авторство изречения с совершенно иным смыслом: «Верую, ибо абсурдно». Чтобы разобраться в этом, нужно рассмотреть два решающих момента, которые имели место в раннем Новом времени.
Преобразования в период Нового времени
В середине XVII века медик и эрудит Томас Браун заострил внимание на оригинальных высказываниях Тертуллиана в своей самой успешной книге «Religio Medici» (1643), или «Вероисповедание врачевателей». Что важно, Браун не только привлек внимание читателей к этому относительно незамеченному пассажу из Тертуллиана, но и придал ему совершенно новую интерпретацию.
В качестве общего принципа Браун выдвинул положение, что сила чьей бы то ни было веры обратно пропорциональна правдоподобию того, на что вера направлена: «Мне кажется, для активной веры в религии недостаточно только лишь невероятного» (ориг. «Methinks there be not impossibilities enough in Religion for an active faith»). Вскоре уже многие источники цитировали Тертуллиана (хотя и с осуждением), приписывая ему слова: «Я верую, ибо невозможно».
Так, философ Джон Локк ссылается на новую версию этого парадокса в своем классическом труде «Опыт о человеческом разумении» (1689), резюмируя точку зрения большинства своих современников, которые считали, что «со стороны людей крайне неправильно избирать свои убеждения, следуя религии» (ориг. «very ill Rule for Men to chuse their Opinions, or Religion by»).
Ключевым элементом в подоплеке такого смыслового преобразования стал рост межконфессиональных диспутов, последовавших в результате Реформации. Протестанты жестко критиковали католиков за их излишне легковерную «слепую веру» – выражение согласия с пропагандируемыми церковью доктринами, но без полного понимания, с чем они, собственно, соглашаются.
Наиболее показательным случаем была доктрина пресуществления – основанная на философии Аристотеля теория, которая объясняет, каким образом во время литургии хлеб и вино могут превращаться в Тело и Кровь Христа. Для многих протестантов пресуществление было показательным случаем веры во что-то буквально невозможное. Вот как максима «Верую, ибо невозможно» впервые получила широкое распространение – то есть вследствие своего употребления в антикатолической полемике.
Вольтер: Великий и Ужасный
Вторая фаза трансформации оригинального изречения Тертуллиана случилась после того, как французский философ Вольтер открыл состояние «абсурдности». В статье под заголовком «Вера» в своем «Философском словаре» (1764) Вольтер, подводя итог курьезным деяниям папы Александра VI, печально известного своей распущенностью, определяет веру в Бога как «верование в нечто невозможное». Первое появление фразы «Верую, ибо абсурдно» последовало позже в одной из публикаций Вольтера в 1767 году, где он приписывает Отцу Церкви Августину (а не Тертуллиану) афоризм: «Верую, ибо абсурдно, верую, ибо невозможно».
Впоследствии изречение «Верую, ибо абсурдно» стало стандартным кредо, которое всё чаще и без разбора применялось к религиозным верованиям в целом. Еще большей аутентичности фразе придал тот факт, что она циркулировала в своем латинском варианте и звучала как «credo quia absurdum» – это был обратный перевод слов Вольтера «je le crois parce que cela est absurde».
Ошибочное приписывание поговорки Августину показывает, насколько влиятельным был Вольтер, так что на протяжении многих лет Августин считался автором этого парадокса. И хотя сегодня Августина редко указывают в качестве автора, искусная инсинуация Вольтера с привнесением «абсурдности» в парадокс «я верую» сохранила свою силу. Со времен Вольтера максима «Верую, ибо абсурдно» продолжает служить тем же целям, какие преследовал её просветитель-автор – фраза остается неким жестом иррациональности, по умолчанию присущей религиозной вере. Так, в 1928 году Зигмунд Фрейд приводил эту пословицу как свидетельство инфантильной природы религии, которую он обличал в постоянных попытках скрыть свои постулаты от рационального рассмотрения.
Немецкий философ Эрнст Кассирер схожим образом утверждал, что эта максима стала олицетворением особой религиозной психологии, которая сопутствовала как рождению религии, так и её прискорбным современным проявлениям. «Девиз «Верую, ибо абсурдно» проявляет свою старую силу здесь и всюду», – жаловался Кассирер в 1951 году.
Справочная литература обычно менее пристрастна, но и в ней часто передается схожее отношение. Типичной в этом контексте является статья в «Оксфордском философском словаре», где по поводу «credo quia absurdum est» написано следующее: «[Это выражение] также известно как афоризм или парадокс Тертуллиана. Буквально (с латинского) «Я верю, поскольку это абсурдно»: то есть сама невероятность утверждения становится (обычно в теологии) своего рода мотивацией для верования в него».
Тогда и сейчас
В наше время больше всего бросается в глаза употребление этой максимы для проведения нелестных сравнений между воображаемой религиозной верой и научными «фактами». В своей лекции «Наука как призвание и профессия» (1917) Макс Вебер придумал еще более предельный латинский вариант высказывания Тертуллиана: «Credo non quod, sed quia absurdum», что значит «Я не верую ни во что, кроме того, что абсурдно» (Вебер приписал это выражение Августину) – этим Вебер хотел проиллюстрировать то, что он расценивал как существенное противоречие между наукой и религией.
«Поцелуй Иуды» (Микеланджело да Караваджо, ок. 1602)
Такие современные воины на поле боя между наукой и религией, как Ричард Докинз и Джерри Койн предсказуемо последовали заданному примеру, трактуя слова Тертуллиана как воплощение иррациональности религиозной веры.
Многое можно сказать об отличиях и сходствах между религиозной и научной приверженностью, но вкратце стоит заметить, что современные науки позволяют себе ярчайшие случаи обоснованной веры как в невозможное (квантовая механика), так и в совсем уж невероятное (космология Большого взрыва).
Это вновь отсылает нас к оригинальному контексту утверждений Тертуллиана, где речь шла не о вере, мотивированной абсурдностью её объекта, а о том, оправданно ли вообще верить во что-то, что мы расцениваем как невозможное или в высшей степени немыслимое. Очевидно, это остается насущным вопросом.
Для оформления использованы картины Микеланджело да Караваджо. На превью – «Неверие апостола Фомы» (ок. 1601-1602).
Об авторе: Питер Харрисон (Peter Harrison) – директор Института продвинутых гуманитарных исследований в Квинслендском университете. Автор книги «Территории науки и религии» (ориг. «The Territories of Science and Religion», 2015), а также редактор сборника «Нарративы секуляризации» (ориг. «Narratives of Secularization», 2017).
Верую, ибо абсурдно. К истории одной ложной цитаты
«Мещанство сопротивляется, оно хочет придумать свои несоциалистические ценности, и вот вам Розанов со своим бессмертием свиноподобного размножения, вот вам Бердяев с его трусливым утверждением бессмертия души: credo, quia absurdum».
Это слова А. В. Луначарского из статьи «Тьма». Оставим на совести красного наркома оценку философии Розанова и Бердяева. Разговор сейчас пойдет о другом. Об использовании в отрывке – «к месту» – известной латинской цитаты «Credo quia absurdum (est) – «Верую, ибо абсурдно», которая традиционно приписывается христианскому философу Тертуллиану (160-220 гг.). Луначарский – тоже вполне традиционно – приводит тертуллиановы слова на правах саморазоблачающей цитаты. Вот, мол, сами христиане признают, что их вера противится разуму, что она основана на нелепости, на абсурде. А один из современных словарей крылатых слов дает этой фразе такое объяснение: «Формула, ярко отражающая принципиальную противоположность религиозной веры и научного познания мира и употребляющаяся для характеристики слепой, не рассуждающей веры и некритического отношения к чему-либо».
Казалось бы, все правильно: вера есть вера, а разум есть разум, и вместе им не сойтись. В чем же здесь заблуждение? Где парадокс?
Квинт Септимий Тертуллиан родился около 155 г. в языческой семье в Карфагене (Северная Африка). Получив блестящее образование, он провел по-язычески буйную и разгульную молодость, что в дальнейшем сказалось на жестком и непримиримом к язычеству характере его произведений. Примерно в 35-40 лет он принимает христианство, а затем становится священником.
Тертуллиан был одаренным писателем и богословом, оказавшим большое влияние на развитие христианского вероучения. Однако под конец жизни он сам уклонился в ересь монтанизма.
Умер Тертуллиан после 220 г., точная дата его смерти неизвестна.
Заблуждение: чего не говорил Тертуллиан.
Начну с простого. Такой цитаты у Тертуллиана нет. Этот факт, кстати сказать, не оспаривают даже многочисленные «крылатые цитатники», называя выражение «парафразой слов христианского писателя».
Однако обратимся к тексту. В книге «О плоти Христовой» (De Carne Christi) Тертуллиан пишет буквально следующее: «Сын Божий пригвожден ко кресту; я не стыжусь этого, потому что этого должно стыдиться. Сын Божий и умер; это вполне вероятно, потому что это безумно. Он погребен и воскрес; это достоверно, потому что это невозможно». (Буквально на латыни: «Et mortuus est dei filius; prorsus credibile est, quia ineptum est. Et sepultus resurrexit; certum est, quia impossibile»).
Автор размышляет о том, что перевернуло всю человеческую историю и вошло в культуру как Тайна христианства – о воскресении Христа.
Конечно, для взглядов Тертуллиана весьма характерна мысль о том, что разум, требующий доказательств, философия, пытающаяся постичь истину, на самом деле только всё запутывают и извращают… С этим тезисом, конечно, можно и поспорить. В том числе и с христианских позиций. Те мыслители эпохи поздней античности, которых церковная традиция именует отцами Церкви, как раз и занимались созданием философской и богословской системы, облекая в броню рациональных рассуждений то, что содержалось в символической форме в Евангелии. А наука и религия – это не противоположные и соперничающие способы познания мира, а разные. И в чем-то взаимодополняющие друг друга.
Однако речь сейчас не об этом споре, а о знаменитой фразе. И тут все несколько по-иному: гораздо глубже и серьезнее. Если, конечно, использовать не парафразу в трактовке Луначарского, а читать самого Тертуллиана.
Парадокс: что на самом деле хотел сказать Тертуллиан
Христианство взорвало языческий мир невообразимыми, невероятными представлениями о Боге, человеке и их взаимоотношениях. Именно это хочет подчеркнуть Тертуллиан: идея крестной смерти, искупления грехов и воскресения настолько чужда и абсурдна для языческого мира, что представить себе таким Божественное Откровение язычник просто не может. Спустя много веков один мыслитель так выразит надчеловечность христианского откровения: «Бесчисленны и страшны сомнения мыслящего христианина; но все они побеждаются невозможностью изобрести Христа». Вот чего не понял и Вольтер в своем знаменитом: «Если бы Бога не было, Его надо было бы изобрести«. Именно так – изобрести – в оригинале у французского вольнодумца («il faudrait l`inventer»). И именно это – изобретение Бога – есть вещь невозможная для христианского сознания, однако вызывающая восхищение у французского просветителя.
Невозможно, говорит Тертуллиан, представить себе, что Бог будет убит людьми. По все меркам – человеческим, языческим – это абсурдно, это стыдно. Однако этого потому и нельзя стыдиться, что христианство превосходит человеческие мерки. Потому что то, что стыдно в обыденной жизни, что невероятно с точки зрения мирской логики, может обернуться спасением для человечества. Как обернулся им Крест Христов – орудие самой позорной, самой стыдной казни в Римской империи. Казни на кресте, казни для рабов.
Безумно, подчеркивает Тертуллиан, поверить в то, что Бог мог умереть – ведь боги бессмертны. Однако Истинный Бог приходит к людям так, как ни один мудрец не может придумать: не в силе и славе Юпитера или Минервы, но в образе Страдальца. Вот почему это вполне вероятно: Бог приходит так, как хочет Он, а не так, как это придумывает человек, – сколь абсурдным и нелепым ни казался бы нам этот приход.
Невозможно, продолжает Тертуллиан, представить себе ни погребение Бога, ни Его воскресение. Но эта невозможность и есть самое сильное доказательство для веры. Не математическое доказательство для ума, не естественнонаучный факт, который лишает человека свободы выбора и для принятия которого необходим определенный уровень знаний и интеллекта. А потрясающее прикосновение к Тайне – без которой и вне которой нет никакой религии. Без которой и вне которой наша жизнь превращается в пустое существование, лишенное смысла и цели.
Евангельская история не придумана. Она не придумываема в принципе. Никакой изощренный человеческий разум не смог бы таким образом изобразить Бога, если хотел бы создать новую религию. Именно поэтому Ницше бунтовал: Бог не железною рукою наводит порядок, но действует любовью. И Сам есть Любовь. Именно поэтому Толстой придумал своего Христа, который, хотя и не приходит в силе и славе римского императора, но все равно остается – используя слова того же Ницше – «человеческим, слишком человеческим» вымыслом: бродячим проповедником, который учит подставлять одну щеку, когда бьют по другой. И который умирает на кресте. И все… И нет спасения, и снова мрак и тьма ада.
Христос приходит не как великий завоеватель и поработитель. Он приходит как Спаситель всего человечества. Он добровольно принимает на себя все бремя человеческой природы (кроме греха), умирает – чтобы воскреснуть. И Своим воскресением возвращает нам жизнь …
За несколько веков до Тертуллиана об этом же писал апостол Павел: «Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1-е Коринфянам 1:22-23). Иудеи требуют чудес – ждут Спасителя-мессию, который придет и, сбросив рабство римской империи, восстановит былое могущество царства Израилева. Эллины ищут мудрости – вслед за Платоном и иными великими умами античности, пытаются познать себя и Бога на путях интеллектуального поиска.
Для иудеев это Откровение – соблазн, ведь Мессия не сбросил ига ненавистных римлян. Для эллинов – безумие, ибо боги бессмертны.
Для нас, христиан, это Путь, Истина и Жизнь. И Любовь. В Которой спасение. И это правда. Потому что этого «не может быть».
Верую, потому что нелепо
Верую, потому что нелепо
С латинского: Credo quia absurdum (крэдо квиа абсурдум).
Эти слова традиционно приписывают Блаженному Августину (354— 430), знаменитому средневековому богослову, хотя нигде в его сочинениях такое выражение не встречается.
Похожее по смыслу рассуждение есть у богослова Тертуллиана (II— III вв.), в его сочинении «О теле Христовом». Дословно: «Сын Божий распят — это не стыдно, потому что постыдно. И умер сын Божий — это вполне достоверно, потому что нелепо. И погребенный воскрес — это верно, потому что невозможно». Вероятно, крылатая фраза сложилась на основе этих рассуждений Тертуллиана.
Фраза-символ средневековой схоластики, которую часто приводят в качестве комментария к чьей-либо слепой убежденности в чем-то, не-рассуждающей приверженности догматам и авторитетам, безосновательной вере чьим-то обещаниям и пр. (ирон.).
Смотреть что такое «Верую, потому что нелепо» в других словарях:
ДОКАЗАТЕЛЬСТВА БЫТИЯ БОЖИЯ — разработанные в философии и богословии теоретические аргументы, обосновывающие средствами человеческого разума необходимость признания существования Бога. В Свящ. Писании ВЗ и НЗ, к рое свидетельствует о Боге и является основанием христ. веры в… … Православная энциклопедия
ВЕРА — глубокое, искреннее, пронизанное эмоциями принятие какого то положения или представления, иногда предполагающее определенные рациональные основания, но обычно обходящееся без них. В. позволяет признавать некоторые утверждения достоверными и… … Философская энциклопедия
Кредо — У этого термина существуют и другие значения, см. Кредо (значения). Содержание 1 Credo как символ веры и его музыкальное исполнение … Википедия
1_ИНОСТРАННЫЕ ТЕРМИНЫ И ВЫРАЖЕНИЯ — Ab ovo (лат.) с самого начала (букв. с яйца). Accidens (лат.) несущественное, случайное, привходящее свойство. Actu; in actu (лат.) актуально, в действии, в действительности. Ad hoc (лат.) для данного случая. Напр., гипотеза ad hoc. Ad hominem,… … Философская энциклопедия
АБСУРД — (от лат. absurdus нелепый, глупый) нелепость, противоречие. В логике под А. обычно понимается противоречивое выражение. В таком выражении что то утверждается и отрицается одновременно, как, напр., в высказывании «Тщеславие существует и тщеславия… … Философская энциклопедия
CREDO, QUIA ABSURDUM — (лат.) верую, потому что абсурдно. Неточная цитата из Тертуллиана; искажение его слов «credibile est quia ineptum» «вероятно, ибо нелепо». Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П.… … Философская энциклопедия
ВЕРА — один из главных феноменов человеческой жизни. По своей природе В. разделяется на религ. и нерелиг. «Все, что совершается в мире, даже людьми, чуждыми Церкви, совершается верою. весьма многие дела человеческие основаны на вере; и этому не одни… … Православная энциклопедия
ВЕРА — состояние предельной заинтересованности, психол. установка, мировоззренческая позиция и целостный личностный акт, состоящие в признании безусловного существования и истинности чего либо с такой решительностью и твердостью, к рые превышают … Энциклопедия культурологии
Credo quia absurdum — Credo quia absurdum латинское выражение, означающее «Верую, ибо абсурдно.» Оно происходит из сочинения Тертуллиана De Carne Christi (О плоти Христа), защищающем христианство от нападок докетистов. Однако дословно такой цитаты у Тертуллиана… … Википедия
Что значит фраза: «Верую, потому что абсурдно»?
Почти все знакомы с выражением Тертуллиана «Верую, потому что абсурдно». Даже те, кто никогда не читали и строчки из Квинта Септимия Флоренса Тертуллиана (так звучит его полное римское имя. У апостола Павла как гражданина Рима, наверное, было что-то похожее, например: Савл Павел Вениамин Тарсиан :)). Как это часто бывает, на самом деле, это не точная фраза, а парафраз, пересказ из Тертуллиана, причем понимается она с точностью до наоборот. Тертуллиан исходит из того, что если мы говорим о Боге, мы не можем мерять Его нашими земными мерками, оценивать Его нашим человеческим умом. Бог превосходит наш ум. Сибирский валенок не может использовать свою простоту, как инструмент для постижения компьютера. Если бы валенок мог мыслить, он должен был бы допустить, что компьютер не всегда ведет себя так, как валенок. Между человеком и Богом разница несколько побольше, чем между валенком и компьютером. Итак, по Тертуллиану, нужно быть совершенным валенком, чтобы думать, что Бога можно полностью постичь, используя только человеческий опыт. Человек разумный, думая о Боге, сразу допускает, что Бог – больше его опыта и разума. Здравый смысл, логика, подсказывает нам, что мы может постичь только то, что ниже нас по развитию, или равно нам. Понятно, что Бог неизмеримо выше. Он – творец, а мы – творение, пытающееся Его понять.
Вот каков смысл этой фразы: «Верую, потому что абсурдно!» Обывательский подход к этим словам таков, что чтобы верить во Христа, нужно отказаться от здравого смысла. Между тем, все с точностью до наоборот: нужно отказаться от здравого смысла, чтобы верить, что мертвая материя произвела жизнь, что случайные реакции химических элементов могли произвести интеллект. Как правило, мы видим, что неверующие люди на самом деле очень даже верующие. Только они, в отличие от христиан, приписывают божественные свойства материи, делая ее вечной, всезнающей, всемогущей и вездесущей, творцом всего и вся. Что превращает их во вполне примитивных идолопоклонников.
2 комм. на Что значит фраза: «Верую, потому что абсурдно»?
Вчитаемся в фразу автора статьи: «Тертуллиан исходит из того, что если мы говорим о Боге, мы не можем мерять Его нашими земными мерками, оценивать Его нашим человеческим умом. Бог превосходит наш ум. Сибирский валенок не может использовать свою простоту, как инструмент для постижения компьютера. Если бы валенок мог мыслить, он должен был бы допустить, что компьютер не всегда ведет себя так, как валенок. Между человеком и Богом разница несколько побольше, чем между валенком и компьютером».
Автор претендует на аутентичность понимания Бога? Но он нам рассказывает о той пропасти, которая разделяет Бога и человека.Значит автор познал сущность Бога? Но по его логике на это не может претендовать никто, кто ниже Бога! Как он вообще может рассуждать о сущности и существовании Бога будучи человеком — «сибирским валенком»?
Одно из двух — либо автор человек и тогда он не имеет права писать и рассуждать о Боге и даже судить о его существовании. Либо автор равен или, страшно сказать, выше Бога, и тогда он нисходит к нам, «сибирским валенкам», чтобы объяснить (хотя это по его мнению, абсолютно невозможно) свою божественную парадоксальную сущность.
Причем тут наделение материи какой-то там божественностью? Проблема не в терминах, а в том — что нам дает та или иная теория. Феномен человеческого сознания — способность создавать и совершенствовать модель окружающего мира. Начинается все с простейшей модели — религиозной, когда все объясняется просто — так решило высшее существо, почему — не нашего ума дело (говоря научно — выходит за рамки нашей модели). Так возникает понятие «бог» и соответствующее ему слово. Для первобытного существования достаточно знать набор простых правил (типа сгущаются тучи — будет дождь), а почему так — не важно, «так бог велел» — достаточное объяснение. Но вот когда модель в сознании начинает усложняться и позволяет создавать инструменты с предсказуемыми (на основании этой модели) свойствами, то религиозная часть модели становится атавизмом. Конечно, религиозность не мешает заниматься наукой, но и не помогает. Настоящий атеизм состоит не в отрицании бога, а в понимании полной неприменимости религиозных теорий для дальнейшего совершенствования нашей модели окружающего мира (т.е. развития науки). Многие большие ученые были верующими. Но ни один из них нигде и никогда не использовал (и не мог использовать) в своих научных изысканиях никакие свои религиозные знания или убеждения (смешно бы звучало «Если одно тело воздействует на другое с определенной силой, то воздействие другого тела на первое определяется по воле божьей» — возразить нечего, но и использовать невозможно, в отличие от третьего закона Ньютона). А потому религия может служить чем-то вроде психотерапии (если человеку с ней легче — так почему бы и нет), но не может быть инструментом постижения природы.