в чем заключается разноплановость мышления
Разноплановость мышления
Вы будете перенаправлены на Автор24
Нарушения мышления
Разноплановость мышления – это расстройство, при котором суждения о каком-либо явлении, находятся в разных плоскостях.
Расстройства мыслительной деятельности Б.В. Зейгарник рассматривает как патологию мышления операционной стороны мышления, динамики мышления, личностного компонента мышления.
Рисунок 1. Мышление. Автор24 — интернет-биржа студенческих работ
Также он рассматривает нарушения критичности мышления. Довольно часто изменения мышления наблюдаются у больных в сложных сочетаниях разных видов нарушений.
Основа классификации нарушений при разноплановости мышления не имеет единого характера – это значит, что больные, выполняя одно и то же задание объединяют объекты либо на основании свойств этих объектов, либо на основании собственных установок и вкусов.
Например, в методике «Классификация картинок», больной выделяет группы предметов по нескольким основаниям – обобщенного признака, признака материала, из которого предметы сделаны, на основании цвета.
Разноплановость мышления хорошо проявляется, когда больной выполняет задания «Исключение предмета», например, выполняя это задание на обобщенном уровне – больная исключает Солнце, как естественное светило, но, на основании личного вкуса выделяет солнечные очки. Это же основание является причиной выделения зонтика.
Если говорить о нарушении операциональной стороны мышления, то в суждениях больных, при снижении уровня обобщения, доминирующими являются непосредственные представления о предметах и явлениях. Вместо обобщенных признаков больные используют конкретно-ситуационное сочетание. Например, общим между диваном и книгой, у таких больных является то, что на диване можно читать.
Готовые работы на аналогичную тему
Степень выраженности таких нарушений может быть легкой, умеренно выраженной, выраженной и встречается при олигофрении, тяжелой форме энцефалита, при органических поражениях головного мозга. Надо сказать, что снижение уровня обобщения возможно только тогда, когда этот уровень был ранее, а затем снизился, что характерно для больных эпилепсией, поражениями ЦНС, травмами мозга.
Недоразвитие процессов обобщения и отвлечения наблюдается у больных олигофренией, руководствующихся обобщенными признаками, которые неадекватны предметным реальным отношениям. Больные уходят от содержательной стороны задачи и устанавливают формальные словесные связи. Реальное сходство и различие не является для них контролем суждений. Так, сходство карандаша и ботинка для них заключается в том, что и тот, и другой оставляют след.
Нарушение личностного компонента мышления
К данному виду нарушений относится разноплановость суждений, резонерство, нарушение критичности и саморегуляции.
Больные с разноплановостью суждений при выполнении экспериментальных заданий правильно усваивают инструкцию, обобщают и сравнивают предлагаемый материал, выделяя существенные признаки. Знания о предметах могут быть вполне адекватными. Однако они не могут выполнить задание в том направлении, которое требуется и их суждение течет в разном русле. Направленность утрачивается и в их мышлении адекватные логические суждения переплетаются с обрывками представлений, желаний, элементами воспоминаний.
К выполнению задания больные подходят на основе измененного отношения, измененных жизненных установок. Объединяя в группу карточки с изображениями ложки, автомобиля, самолета, корабля, лопаты, кровати, они объясняют, что это железные предметы, которые говорят о силе ума человека. Объединяя в одну группу уборщицу, лопату, стол, этажерку, шкаф, они объясняют, что это мебель.Лопата является эмблемой труда и выметает из жизни всё плохое, а труд и жульничество несовместимы.
Естественно, что увязывание предметов, не связанных друг с другом, является неадекватным, потому что обыденные вещи больные рассматривали в аспектах, неадекватных для ситуации.
Изменение личностного отношения в нарушении мыслительной деятельности четко выступает при резонерстве, что клиницисты называют непродуктивным многоречием. Это одна их форм нарушения мышления. Рассуждения больного определяются повышенной аффективностью, неадекватным отношением, сужением круга смыслообразующих мотивов, тенденцией к оценочным суждениям.
Резонерство и разноплановость больных отражаются в их речи, приобретающей характер «разорванности». Часто такие больные говорят независимо от того, присутствует ли собеседник и при внешне упорядоченном поведении в течение часов могут произносить монологи.
Анализируя разорванную речь, специалисты выявили основные её характеристики:
Речь таких больных не будет являться ни орудием мысли, ни средством межличностного общения.
Нарушения динамики мышления
Мышление протекает во времени, поэтому имеет изменчивую динамику. Мысль, по мнению И.М. Сеченова, имеет начало, течение и конец.
Проявлением мышления является цепь умозаключений, которая затем переходит в рассуждение.
Динамическими нарушениями мышления являются лабильность и инертность.
Для лабильности характерно чередование адекватных и неадекватных решений. Больные в состоянии правильно обобщить материал, не нарушают операцию сравнения и переноса, но, адекватный характер суждений может быть неустойчивый.
Во время экспериментального задания больные легко усваивают инструкцию, используют способ адекватный заданию, но, через определенное время его утрачивают и сбиваются на путь случайных сочетаний.
В ряде случаев нарушение динамики мышления может носить стойкий характер, изменяя, при этом, само строение мышления.
Такие нарушения встречаются у больных с маниакально-депрессивным психозом и характеризуются повышенным аффективным состоянием и психомоторным возбуждением – они громко говорят, смеются, жестикулируют, могут выкрикивать отдельные слова.
Внимание их разбросано и очень неустойчиво. Во время выполнения задания отсутствует определенная стратегия мышления, ассоциации носят хаотический характер и сосредотачиваются на задании короткое время.
При лабильности мышления, таким образом, неадекватным оказывается течение умственной деятельности.
Инертность мышления – это антипод лабильности, больные не могут изменить ход рассуждений и переключиться с одного вида деятельности на другой. Такие нарушения можно встретить у больных эпилепсией.
Как показывают экспериментально-психологические исследования, у больных этой группы интеллектуальные процессы замедленны и малоподвижны.
Если условия исследования меняются, возможности обобщения материала у них затрудняются.
Инертность связей прежнего опыта снижает операции обобщения и отвлечения. Например, больные, во время предметной классификации, затрудняются однородные объекты объединить в одну группу.
Отчетливое проявление инертности мышления наблюдается и в ассоциативном эксперименте, когда появляется много запаздывающих ответов – ответы даются не на то слово, которое предъявляется, а на прежнее.
Такая ситуация складывается потому что большее сигнальное значение имеет следовой раздражитель, а не актуальный.
Например, больные к слову «пение» противоположным словом называют «молчание», а к слову «колесо» – называют слово «тишина».
Таким образом, мыслительная деятельность будет полноценной тогда, когда будет сохранена ее общенациональная и личностная стороны, а также их динамика.
Получи деньги за свои студенческие работы
Курсовые, рефераты или другие работы
Автор этой статьи Дата последнего обновления статьи: 07 11 2021
Валентина Николаевна Норина
Разноплановость мышления
Нарушение мышления, обозначенное как “разноплановость”, заключается в том, что суждения больных о каком-нибудь явлении протекают в разных плоскостях.
Больные могут правильно усваивать инструкцию. Они могут обобщить предлагаемый им материал; актуализируемые ими знания о предметах могут быть адекватными; они сравнивают объекты на основании существенных, упроченных в прошлом опыте свойств предметов.
Вместе с тем больные не выполняют задания в требуемом направлении: их суждения протекают в разных руслах.
Речь идет не о том всестороннем, свойственном мышлению здорового человека подходе к явлению, при котором действия и суждения остаются обусловленными целью, условиями задания, установками личности.
Речь идет также не о тех колебаниях уровня и содержания суждений, возникающих как результат измененной динамики мышления.
Как мы говорили выше, при непоследовательности суждений больные на какой-то отрезок времени лишаются возможности правильно и адекватно рассуждать. Однако это не представляет собой утерю целенаправленности мыслительной деятельности как таковой.
Действия больного адекватны цели и условиям, поставленным экспериментатором (например, больной оставляет обобщенный способ решения и начинает объединять объекты на основании конкретного признака), но его действия проводятся в плане классификации: он объединяет предметы на основании свойств, признаков самих предметов. При разноплановости мышления сама основа классификации не носит единого характера.
Больные объединяют объекты в течение выполнения одного и того же задания то на основании свойств самих предметов, то на основании личных вкусов, установок. Процесс классификации протекает у больных в разных руслах.
Приводим для иллюстрации некоторые примеры больного Г- на (шизофрения, параноидная форма).
Из приведенной таблицы видно, что больной Г-н выделяет группы то на основании обобщенного признака (животные, посуда, мебель), то на основании материала (железные), цвета (картинки окрашены в красный и синий цвета).
Другие предметы объединяются на основании моральных и общетеоретических представлений больного (группа “выметающих плохое из жизни”, группа, “свидетельствующая о силе ума человеческого”, и т.п.).
Некоторые больные руководствуются при выполнении задания личными вкусами, обрывками воспоминаний.
Когда-то отравился грибами. А вот это платье мне тоже не нравится, оно не изящное, я их положу в сторону. А вот моряк мне нравится, и спорт я признаю (объединяет моряка и лыжника в одну группу)”.
Таким образом, больной теряет цель задания не потому, что он истощился, а потому, что выполняет классификацию исходя то из “личного” вкуса, то кладя в основу воспоминание о том, что он “отравился грибами”.
Другой больной К-н (шизофрения), описанный нами совместно с П. Я. Гальпериным, при классификации предметов не соглашается отнести собаку в группу выделенных им домашних животных: “Я не стану есть собачину”.
Направленность на объективное содержание действия утрачивается, наряду с адекватными суждениями выступает “разноплановый” характер мышления. Подобная разноплановость была обнаружена нами при выполнении задания “исключение предметов”.
Приводим для иллюстрации некоторые примеры из эксперимента больной шизофренией (простая форма).
Больная способна выполнить задание на обобщенном уровне; она исключает солнце как естественное светило, но тут же выделяет очки на основании личного вкуса: “она не любит их” не потому, что они не являются измерительным прибором. На таком же основании она выделяет и зонтик.
В мыслительной деятельности больных переплетаются логические суждения, обрывки представлений, элементы воспоминаний, желаний.
Аналогичные нарушения мышления отмечала и Г. В. Биренбаум при исследовании больных шизофренией.
Она указывала, что у больных мышление “течет как бы по различным руслам одновременно”. Определяя этот симптом как “минование сущности”, Г. В. Биренбаум отмечала, что больные часто подменяли выполнение задания выявлением субъективного отношения к нему (устное сообщение).
При выполнении любого самого простого задания больные подходили не с позиций, обусловленных конкретной ситуацией эксперимента, а руководствовались измененным отношением, измененными жизненными установками.
При этом могло и не быть непосредственного привнесения содержания психопатологического симптома в экспериментальную ситуацию (например, больной не “вплетал” элементы бреда в выполнение задания).
Однако наряду с адекватными ассоциациями оживлялись связи, имеющие какое-то отношение к болезненным установкам больного, выступающие в данной конкретной ситуации как “причудливые”.
Предметное значение вещей становится в одной и той же смысловой ситуации неустойчивым, подчас противоречивым.
Подобное неадекватное увязывание не стоящих в связи друг с другом вещей, представлений выступает потому, что для больного становится возможным рассмотрение самых обыденных вещей в неадекватных ситуации аспектах.
Приведенные данные находятся в соответствии со многими клиническими данными. Анализ историй болезни этих больных, наблюдения за их поведением в жизни и больнице выявили неадекватность их жизненных установок, парадоксальность их мотивов и эмоциональных реакций.
Поведение больных отклонялось от обычных нормативов. Прежние интересы, взгляды больных отступают на задний план перед неадекватными, болезненными установками.
Больной мог не заботиться о своих близких, но он проявлял повышенную озабоченность по поводу “пищевого рациона” своей кошки, другой больной мог оставить свою профессию и, обрекая семью на лишения, занимался тем, что целыми днями расставлял вещи перед фотообъективом, так как, по его мнению, “видение в различных ракурсах приводит к расширению умственного кругозора”.
Парадоксальность установок этих больных, смысловая смещенность приводили к глубокому изменению структуры любой деятельности, как практической, так и умственной.
В качестве существенного выступало то, что соответствовало измененным парадоксальным установкам больного.
При выполнении экспериментальных заданий, требовавших сравнения и отбора признаков, подобная смысловая смещенность приводила к оперированию неадекватными.
Если больной, который видел смысл жизни в расстановке предметов перед фотообъективом, классифицировал предметы на основании их расположения на картинках, то выбор такого принципа являлся для него осмысленным.
В тех случаях, когда больной захвачен бредовыми переживаниями, “разноплановость” мышления выступает отчетливо и в клинической беседе.
В ситуации, аффективно не насыщенной, “разноплановость” мышления может выступить лишь в рудиментарной форме. Однако, как мы видели выше, она может отчетливо выявиться в экспериментальной ситуации.
В этих случаях смысловая смещенность приводит к актуализации незначимых, “латентных” (С. Л. Рубинштейн) свойств, сосуществующих с адекватными. Мышление лишается целенаправленности.
В своем докладе на XVIII Международном конгрессе психологов в Москве (1966 г.) “Потребности, мотивы, сознание” А. Н. Леонтьев говорил о том, что “усвоенные человеком значения могут быть более узкими или более широкими, менее адекватными или более адекватными, но они всегда сохраняют свой объективированный, как бы “надличный характер”.
Очевидно, у описываем “Резонерство” ых нами больных этот “надличный” характер значений теряется.
Еще более четко выступает роль измененного личностного отношения в структуре того вида патологии мышления, который обозначается в психиатрической клинике как резонерство.
Это расстройство мышления определяется клиницистами как “склонность к бесплодному мудрствованию”, как тенденция к непродуктивным многоречивым рассуждениям.
Иначе говоря, резонерство выступает для психиатров как само нарушение мышления. В действительности же это лишь феноменологическое описание.
Наши исследования показали, что механизмом “резонерства” являются не столько нарушения интеллектуальных операций, сколько повышенная аффективность, неадекватное отношение, стремление подвести любое, даже незначительное, явление под какую-то “концепцию”.
Нередко неадекватные суждения отмечаются даже у больных, у которых вообще эксперимент не выявляет нарушений познавательных процессов.
Так, больной психопатией, который в опыте на пиктограмму подбирает адекватные связи для запоминания слова “развитие”, рисует двух людей, расходящихся в разные стороны, объясняя: “Это разлука, разлука приводит к усовершенствованию, ведь разлука это печаль, а чувство печали облагораживает человека, снимает мещанскую шелуху самодовольства”.
Другая больная при предъявлении пословицы “Не все то золото, что блестит” говорит: “Это значит, что надо обращать внимание не на внешность, а на внутреннее содержание”, и тут же добавляет: “Но все же я должна сказать, что с точки зрения диалектики, это не совсем правильно, ведь существует же единство формы и содержания, значит, надо обратить внимание и на внешность”.
Психологическая характеристика симптома резонерства была предметом специального исследования Т. И. Тепеницыной.
Как показали результаты ее исследования, неадекватность, резонерство больных, их многоречивость выступали в тех случаях, когда имела место аффективная захваченность, чрезмерное сужение круга смыслообразующих мотивов, повышенная тенденция к “оценочным суждениям”.
Т. И. Тепеницына пишет, что “резонерство выражается в претенциозно-оценочной позиции больного и склонности к большому обобщению по отношению к мелкому объекту суждений”.
Для иллюстрации приводим данные истории болезни и протоколов больной В. П.
Больная В. П., 1940 г. рождения. Образование среднее. Диагноз: шизофрения, параноидная форма.
Раннее развитие больной протекало без особенностей. В школу пошла с 7 лет. Училась хорошо. Росла упрямой, резкой девочкой. Была “заводилой” среди детей. Стремилась во всем быть первой.
Стала злобной, грубой. Начала подозревать своего мужа в “плохих поступках”. Привела его в милицию. Там была осмотрена психиатром и стационирована в психиатрическую больницу.
При поступлении в больницу была малодоступной, злобной, возбужденной. Считала, что “враги” в сговоре с мужем, связаны с враждебными людьми.
В больнице пробыла 24 дня. Лечилась аминазином и инсулином. Выписана в хорошем состоянии. Дома чувствовала себя хорошо. Успешно сдала зачеты. Вскоре состояние опять ухудшилось. Нарушился сон. Опять появилась подозрительность, выгоняла мужа из дома. Появились страхи.
В ноябре 1963 г. была стационирована повторно. При поступлении манерна, дурашлива, на лице неадекватная улыбка. Заявила, что слышит “голоса из космоса”, испытывает на себе постороннее воздействие.
Кто-то “действует на ее мысли”, “ощущает, что в разных частях тела что-то дергается”. Временами возбуждена, стремится куда-то бежать, то плачет, то смеется. Проявляет агрессию по отношению к больным.
В период лечения стелазином состояние улучшилось. Стала спокойнее, правильнее себя вести. Со стороны внутренних органов и центральной нервной системы патологии не выявлено.
Данные общего экспериментально-психологического исследования (данные Т. И. Тепеницыной). Во время исследования настроение больной приподнятое, довольна. Тон высказываний — пуэрильно-восторженный. Много и беспричинно смеется. Манерна, многоречива. Обнаружила хорошую память, из 10 слов сразу же воспроизводила 10, почти в том же порядке, могла дословно повторить сложные тексты.
Приводим в качестве иллюстрации протоколы выполнения больной экспериментальных заданий: при выполнении классификации особенно отчетливо выступает склонность к “претенциозным высказываниям”.
Так, объединяя в группу предметы: “пилу, стакан, бутылку, куртку”, больная объясняет: “Предметы домашнего обихода и инструменты”; “петуха, моряка, женщину” — “Петух гордый, моряк стройный, а женщина красивая”; “дерево, жука” — “Дерево можно к жуку, потому что никто не знает, откуда произошли деревья и никто не знает, откуда произошли жуки”; “велосипед, кровать, стол” — “Техника, так как там затрачен труд такой же, как для того, чтобы сделать велосипед…
Стол сюда же, тоже затрачен конкретный труд”; “птицу и собаку” — “Птичка и собачка к животным: они дышат. Можно сюда и моряка и женщину, потому что они произошли от обезьяны”; “стакан, петух” (перекладывает картины из первой группы) — “Общее — Это жизнь!
Потому что, если бы не было петуха, не было бы и курицы; если бы не было курицы, не было бы и яйца! Выдуть яйцо — будет скорлупа, будет стакан, в него можно налить!”; “часы, пароход” — “Это тоже техника, во-первых; во-вторых, пароход работает по московскому времени. Московское время работает по Ому, по Архимеду, по Плутарху. Этот корабль не утонет, если будет работать по часам”.
Попытки экспериментатора вмешаться, помочь больной, направить работу по нужному руслу ни к чему не приводят.
Классификация предметов остается незавершенной.
Аналогичные результаты выявляются при определении слов: “дружба”, больная определяет: “Дру-жба! Это такое чувство.
Это большое, большое чувство, которое толкает людей на хорошие поступки… Это люди оказывают друг другу помощь в трудную минуту, это даже чувство любви в какой-то степени. Дружить можно не только…
Дружба может быть не только среди людей, дружба бывает и среди животных. Дружба — это хорошо! Дружба — это хорошее чувство, которое испытывают люди и животные, которое позволяет людям делать друг другу хорошее…”; “голова” — “Голова — это та часть тела, без которой жить невозможно.
Не-воз-мож-но! Это, как говорит Маяковский, “мозг класса, сила класса”. В голове расположен мозг — мозг тела, сила тела — вот что такое голова. Без руки жить можно, без ноги — можно, а без головы не рекомендуется”.
Приводим примеры сравнения понятий. Больная должна сравнить понятия “часы и термометр”; она отвечает: “Это жизнь! Градусник-это жизнь! И часы — это жизнь! Ибо градусник нужен, чтобы измерять температуру людей, а время измеряют часы.
Не было бы жизни, если не было бы часов и не было бы градусника, а не было бы градусника, больным бы не мерили температуру и не мерили бы температуру воздуха; не мирили бы температуру воздуха — не могли бы предсказывать погоду, прогноза не могло быть, а если бы не было часов, то люди были бы как стадо: они не всегда выходили бы на работу, только по солнцу, а солнце не всегда видно — зимой его нет”; “птица и самолет” — “Сходство — крылья.
Потому что рожденный ползать, летать не может. Человек тоже летает, у него есть крылья. У петуха тоже есть крылья, но он не летает. Он дышит. Рожденный ползать летать не может!”
Т. И. Тепеницына отмечает, что аффективность проявляется и в самой форме высказывания: многозначительной, с неуместным пафосом. Иногда только одна интонация испытуемого позволяет расценить высказывание как резонерское; так, суждения, звучащие в громкой речи как типично резонерские, при письменной записи вместе с потерей интонаций теряют и свой резонерский оттенок.
Грамматический строй речи этой категории больных отражает эмоциональные особенности “резонерства”.
Своеобразен синтаксис, своеобразна лексика резонерских высказываний. Больные часто используют инверсии, вводные слова.
Разноплановость и резонерство вольных находят свое выражение и в речи, которая приобретает, по выражению клиницистов, характер “разорванности”. По существу же это тоже симптом нарушения речи как функции общения.
Нередко подобные больные говорят независимо от присутствия собеседника (симптом монолога). Приведем пример монологической речи больного Н. (шизофрения, состояние дефекта).
При внешне упорядоченном поведении и правильной ориентировке в обстановке монотонным, спокойным голосом больной часами произносит монологи, не проявляя при этом никакой заинтересованности во внимании собеседников.
Почему, я вот почему, мне, конечно, никто не сказал об этом, и где я не вычитал это, это и нигде не показано. Я думаю и твердо, конечно, знаю, что эта материя движения, весь земной шар (непонятно).
Да, я думаю, долго я думал об этом деле, но вижу, что значит это — живая материя, она, находясь, вот значит живая материя, вот я думаю, что потом я думаю, раньше я учился, сколько я не учился, все же учился, воздух — не живой, ну, кислород, водород, все это мертвые вещества, а мне теперь представляется, что вся населяющая окружающую атмосферу зелень окутывает; ну, живое существо, совершенно живое существо, совершенно живое существо, совершенно живое вот, и оно состоит, цветя, его представляю, как этот дым, только не сразу, как он появляется, вот как уже разошелся, чуть-чуть заметно и состоит из таких мельчайших существ, проста трудно различить, вот, и они имеют страшную силу, конечно, они вселятся куда хотите, через поры любого вещества, вот.
Все это двигает в то же время, вот я считаю, что и зарождалось то. Почему женщина, вот эта материя, по-моему, весь род на земле происходит.
Анализ приведенных образцов “разорванной” речи приводит к следующим выводам.
Во-первых, в довольно длительных высказываниях больных нет никакого рассуждения; больные произносят ряд фраз, но не сообщают в них никакой содержательной мысли, не устанавливают никаких, хотя бы ложных, связей между предметами и явлениями.
По внешней форме первый отрывок напоминает разговор двух людей: в некоторых ответах больного даже содержится какой-то отклик на вопрос экспериментатора.
По существу же представленная даже в диалогической форме речь больного не служит функции общения: больной ничего не сообщает экспериментатору, ни о чем не пытается у него узнать.
Называя экспериментатора то жандармом, то папой, больной не обнаруживает намека на соответствующее этому отношение к нему.
Как подчеркивает В. А. Артемов, направленность на содержание является одной из характерных особенностей восприятия речи. У наших больных эта особенность утеряна.
Во-вторых, в речи больных нельзя обнаружить определенного объекта мысли.
Так, больной называет ряд предметов — воздух, материю, художника, происхождение человека, красные кровяные шарики, но в его высказывании нет смыслового объекта, нет логического подлежащего. Приведенные отрывки нельзя изложить другими словами.
В-третьих, больные не заинтересованы во внимании собеседника, они не выражают в своей речи никакого отношения к другим людям.
“Разорванная” речь этих больных лишена основных, характерных для человеческой речи признаков, она не является ни орудием мысли, ни средством общения с другими людьми.
Эта особенность речи больных, отсутствие функции общения, в сочетании с ее другой особенностью, с ее непонятностью для окружающих, делает ее схожей с так называемой эгоцентрической речью ребенка.