валидированная модель депрессии что это
Слабый препарат (на мои расшатанные нервы действия не возымел).
Мои проблемы.
Пожалуй, я никогда не была человеком стрессоустойчивым, напротив, была человеком восприимчивым к разным внешним факторам. Легко расстраивалась и вгоняла себя в хандру, близко принимала к сердцу разные мелкие и крупные неудачи, переживала. Как результат, нередко имела проблемы со сном и засыпанием. Но раньше все это было не в таком большом формате, чтобы бегать по докторам за рецептами препаратов.
Последний врач (и по сей день у него наблюдаюсь) выписал мне антидепрессант вальдоксан, который, по его словам (и судя по инструкции), также эффективен при тревоге и при сочетаниях тревожных и депрессивных расстройств. А это именно мой случай: тревожно-депрессивное расстройство, с преобладанием тревожности, ну и склонность к бессоннице, как я уже отметила.
Нужно отметить, что до вальдоксана я применяла амитриптилин (выписанный другим врачом), но особого эффекта от него не ощутила.
Описание и дозировка препарата.
Агомелатин представляет собой антидепрессант, активный на валидированных моделях депрессии (тест приобретенной беспомощности, тест отчаяния, хронический стресс умеренной выраженности), равно как и на моделях с десинхронизацией циркадных ритмов, а также в экспериментальных ситуациях тревоги и стресса. Было показано, что агомелатин не влияет на захват моноаминов и не имеет сродства к альфа-, бета-адренергическим, гистаминергическим, холинергическим, допаминергическим и бензодиазепиновым рецепторам.
Агомелатин усиливает высвобождение дофамина и норадреналина, в особенности в области префронтальной коры головного мозга, и не влияет на концентрацию внеклеточного серотонина. В опытах на животных с десинхронизацией циркадных ритмов было показано, что агомелатин восстанавливает синхронизацию циркадных ритмов посредством стимуляции мелатониновых рецепторов.
Агомелатин способствует восстановлению нормальной структуры сна, снижению температуры тела и выделению мелатонина.
Показана эффективность краткосрочного применения агомелатина (терапия 6–8 нед) в дозах 25–50 мг у пациентов с большими депрессивными эпизодами.
Также показана эффективность применения агомелатина у больных с более тяжелыми формами депрессивного расстройства (оценка по шкале Гамильтона ≥25).
Агомелатин был также эффективен при изначально высоких уровнях тревоги, равно как и при сочетании тревожных и депрессивных расстройств.
Подтвержден поддерживающий антидепрессивный эффект агомелатина (при продолжительности исследования 6 мес) в дозе 25–50 мг 1 раз в сутки.
Судя по описанию, агомелатин даже способствует выделению гормона сна, мелатонина. Именно поэтому врач назначил мне вальдоксан на ночь. Насколько я помню, сразу по 1 таблетке (25 мг действующего вещества). На фоне начала приема я также пила противотревожный препарат стрезам, чтобы почувствовать себя лучше как можно скорее.
Касательно удобства приема: таблетки небольшие, удобные, легко глотаются. На блистере даже отмечены дни недели для удобства приема, чтобы не забывать, принял таблетку или нет.
Побочные действия вальдоксана и мой результат.
В инструкции к препарату список побочек достаточно внушительный:
Агомелатин представляет собой антидепрессант, активный на валидированных моделях депрессии (тест приобретенной беспомощности, тест отчаяния, хронический стресс умеренной выраженности), равно как и на моделях с десинхронизацией циркадных ритмов, а также в экспериментальных ситуациях тревоги и стресса. Было показано, что агомелатин не влияет на захват моноаминов и не имеет сродства к альфа-, бета-адренергическим, гистаминергическим, холинергическим, допаминергическим и бензодиазепиновым рецепторам.
Агомелатин усиливает высвобождение дофамина и норадреналина, в особенности в области префронтальной коры головного мозга, и не влияет на концентрацию внеклеточного серотонина. В опытах на животных с десинхронизацией циркадных ритмов было показано, что агомелатин восстанавливает синхронизацию циркадных ритмов посредством стимуляции мелатониновых рецепторов.
Агомелатин способствует восстановлению нормальной структуры сна, снижению температуры тела и выделению мелатонина.
Показана эффективность краткосрочного применения агомелатина (терапия 6–8 нед) в дозах 25–50 мг у пациентов с большими депрессивными эпизодами.
Также показана эффективность применения агомелатина у больных с более тяжелыми формами депрессивного расстройства (оценка по шкале Гамильтона ≥25).
Агомелатин был также эффективен при изначально высоких уровнях тревоги, равно как и при сочетании тревожных и депрессивных расстройств.
Подтвержден поддерживающий антидепрессивный эффект агомелатина (при продолжительности исследования 6 мес) в дозе 25–50 мг 1 раз в сутки.
Препарату я поставила «тройку», потому что на мой взгляд, он слабый. То есть, если у вас сильное и запущенное тревожно-депрессивное расстройство, или такая непробиваемая психика, как у меня, оно вряд ли поможет. Такое ощущение, что это препарат не для «тяжелых случаев», а для средненьких.
На этом все, всем здоровья и хорошего настроения!
Депрессия. Модели депрессивных состояний и способы их терапии
«Депрессия — болезнь обеспеченных людей с большим запасом свободного времени. Занятым людям нет возможности выделить время, в которое можно себя пожалеть».
Всё чаще можно услышать, как люди жалуются на депрессию, подавленные состояния сознания. Действительно ли это так? На самом ли деле депрессия настолько распространена, что стала бичом и болезнью людей 21-го века? Давайте разберём, что же это такое — депрессия. Какой она бывает и действительно ли затрагивает настолько большую часть общества.
Симптоматика
Во время депрессии наблюдается стойкое снижение настроения и интеллектуальной активности; уменьшается двигательная деятельность и потребность в физической активности, наблюдается спад витальных потребностей (еда, секс), а также — оценка себя и окружающей действительности приобретает пессиместический характер, проявляются сомато-неврологические расстройства.
В настоящее время депрессию принято делить на эндогенную, психогенную и органическую (т.е. получившую своё развитие не в следствии деменции, а в случае повреждений).
Эндогенная депрессия включает в себя компонент под общим названием — «витальность» (от лат. — vita, жизненная сила). Подавленное состояние витальности выражается в беспричинной тоске, в ощущении тотального неблагополучия. Начало психогенной депрессии совпадает с моментом получения травмы. Дальнейшее протекание заболевания представляет собой постоянное отражение этой травмы в структуре переживания в повседневной деятельности. Выздоровление в этом случае происходит по мере дезактуализации полученной травмы.
Также депрессию разделяют по типу течения: монополярная (настроение не претерпевает радикальных изменений и находится на общем низком уровне) и биполярная (смешанные состояния). А также — по степени тяжести: психотическая и невротическая (связанная с событием).
Существует множество теорий о возникновении депрессий. Одни теории исходят из принципа нейропластичности (способности нейронов и нейронных сетей изменять связи и поведение в ответ на новую информацию и сенсорное стимулирование извне).
Согласно психодинамическому подходу — бессознательно скорбящие люди регрессируют в оральную стадию. В этом периоде они находились в полном симбиозе с родителями, а затем, идентифицируясь с человеком, которого они потеряли, символически вновь обретают его. Однако отождествляясь с объектом потери (любви), человек также теряет и часть себя. В этом случае вся работа акцентируется на работу с зависимостями и утратами.
Согласно теории научения, депрессия рассматривается как утрата адаптивных форм поведения. Адаптивное поведение заменяется на жалобы, плач и раздражительность. Иначе говоря, исчезает способность адаптации к внешним условиям, на место которой приходит попытка требовать, чтобы именно внешние условия адаптировались к устоявшимся внутренним. В теории Селигмана — депрессию вызывает беспомощность, но беспомощными кажутся не сами обстоятельства, а невозможность их контролировать.
«Если не могу контролировать мир, то не могу в нём жить».
В этом случае необходимо работать в экзистенциальном подходе, т.е., затрагивая темы, связанные со страхом смерти и смыслом жизни.
Когнитивная модель депрессии Бека содержит 3 специфических понятия:
В этом подходе рекомендуется чётко планировать свою неделю, день и выполнять намеченные планы согласно ранее составленному списку. (рис.2)
Согласно современным представлениям, в депрессии пребывают и те люди, что имеют склонность к суициду, хотя последние могут и отрицать факт наличия у них подобных состояний. Часто у настроенных на самоубийство людей есть своеобразные предписания или требования — «Если ты не изменишься, я убью себя», «Я убью себя, и ты пожалеешь об этом», «Я докажу вам, даже если меня это убьёт» и прочие. В этих случаях работа выстраивается вокруг нового убеждения — разрешения себе жить и принятие себя таким, какой он есть, научение безусловной любви, без условий — «будь таким, или…».
Психологические модели депрессивных состояний:
Проблематика: мышление содержит базисные убеждения в своей ненужности, имеется оценка себя как неудачника, обделённого, одинокого и непонятого.
Решение: помощь заключается в переключении восприятия клиента, в научении думать о своих успехах и хороших качествах, а не концентрироваться на потенциально плохих. Работа может строиться на методах когнитивной терапии.
Проблематика: проявление радостных чувств характерно для восприятия ребёнка. При отрицании ребёнка в себе отрицается и чувство радости. Имеет корни в родительском предписании — «Не будь ребёнком, веди себя серьёзно».
Решение: помощь заключается в обучении клиента получать удовольствие от жизни, заботиться о своём внутреннем ребёнке. У ребёнка имеется потребность в счастье, и ему нужно получить разрешение на это.
Проблематика: симптомы (в частности и депрессия) создаются клиентом для оправдания своей неполноценности, если он не может достичь нормальной компенсации своего комплекса неполноценности в результате отказа от чувства любви ради власти (в широком смысле слово).
Решение: помощь заключается в отказе от власти и чувства неполноценности в пользу любви и других кооперативных чувств.
Проблематика: травматические переживания преследуют человека, жизнь ощущается полной зла, боли и безысходностит
Решение: помощь может быть оказана в рамках любого психологического направления при использовании действенного метода в данном направлении.
Проблематика: в результате предписаний полученных в детстве — «лучше бы ты не рождался», «зря мы тебя родили», «ты только мешаешь» — формируется убеждение в своей ненужности и лишности в этом мире.
Решение: помощь заключается в работе с ограничивающими деструктивными убеждениями и разрешении себе жить.
Проблематика: человек угнетает себя чувством вины до такой степени, что испытывает тягу к самоубийству, причём часто вина надумана и не имеет под собой реальных оснований. Более того, человек (общество, группа), в отношении к которому данная вина испытывается — зачастую испытывает схожие ощущения.
Решение: помощь заключается в предложении человеку возместить свою вину путём служения другим людям, предлагается «расплатиться» за свою реальную или воображаемую вину (аналог покаяния и искупления в религиозных практиках).
Проблематика: человек считает, что реализация его сильных чувств (например, гнева или любви) может ему навредить или противоречит моральным принципам. Он подавляет своё желание и затрачивает на это много энергии.
Решение: помощь заключается в высвобождении подавленных чувств.
Проблематика: следование смыслу жизни приносит человеку счастье, а экзистенциальный вакуум способствует развитию невроза.
Решение: помощь может осуществляться методами логотерапии Франкла. Смысл жизни обретается в служении делу, либо в любви к другому человеку. Т.е. смысл жизни лежит за пределами субъекта и требует самоотдачи.
Депрессия — королева всех состояний. Того, кто умеет её слышать — она вознаграждает. Того, кто её не слышит — она сурово наказывает. (рис.3)
Валидированная модель депрессии что это
User menu
Main menu
Психиатрия
В помощь специалисту
Несмотря на крупные прорывы в области нейробиологии, за последние 30 лет в области психиатрии достижения были куда скромнее. Это можно частично объяснить отсутствием полной совместимости между нейронаукой и клинической практикой.
Диагноз большого депрессивного расстройства появился в середине 1970-х годов. С тех пор улучшилась диагностика, повысилась осведомленность о проблемах психического здоровья и получили развитие некоторые формы психотерапии. Однако связь между клинической работой и исследованиями на животных существенно затрудняется тем фактом, что в психиатрической диагностике много субъективизма в интерпретации симптомов, в ней не хватает объективных методов исследования или достаточного количества биомаркеров. Широкая изменчивость симптомов и клинических проявлений разных подтипов депрессии четко указывает на то, что депрессия не является гомогенным расстройством, а на самом деле представляет собой спектр связанных расстройств (Lux and Kendler, 2010).
Конечно, животные модели необходимы для понимания нейробиологии болезни. Однако вместо одной модели животных имеет смысл использовать различные модели животных, ведь в них депрессивное поведение индуцируется по-разному. Это дает возможность больше узнать о механизмах, лежащих в основе психиатрических состояний, которые они моделируют. Когда мы сравниваем модели животных с клиническими условиями, нам нужно использовать менее обоснованные клинические описания. Многие состояния часто связаны с повышенным риском развития основной депрессии (рис. 1), но не являются основной депрессией как таковой. Становится ясным, что модели животных не являются диагностическими моделями, а скорее моделями факторов риска развития и проявления депрессии. Важно отметить, что это не является недостатком моделей животных, но иллюстрирует, что нынешняя диагностическая система не совместима с нейронаукой, ведь недостаточно просто описать основные механизмы депрессии.
Рисунок 1. Схема воздействий (стрелки) и уязвимости (круги), которые увеличивают риск депрессии. Объединив факторы риска для депрессии, выявленные в клинике с конкретными нейробиологическими манипуляциями на животных моделях, мы достигнем лучшего понимания патофизиологии депрессии.
Что мы имеем в виду, когда говорим о депрессии у грызунов?
Неопределенность в симптомах грызунов и отсутствие функциональных биомаркеров большой депрессии усложняет определение этого симптома у животных. Таким образом, оценка модели должна основываться на клинически значимых симптомах, и эти симптомы должны обнаруживаться и количественно определяться в поведении животных. Далее слово «тест» будет означать поведение, которое может быть оценено на животной модели и может быть оценено с помощью определенных «баллов».
Наиболее эффективные и наиболее часто используемые тесты для оценки депрессивного поведения у животных были разработаны для оценки прогноза; то есть ответ животного на изучаемое лечение поможет предсказать, будет ли лечение антидепрессантом эффективно у человека. Тест плаванья (Porsolt et al., 1977) и тест с подвешиванием мыши за хвост (Cryan et al., 2005) измеряет стремление животного к борьбе, чтобы избежать неприятной ситуации (т. е. находиться в воде или висеть вверх ногами, соответственно). Эти тесты обычно используются фармацевтической промышленностью для прогнозирования того, как пациенты будут реагировать на определенный антидепрессант. Можно утверждать, что эти тесты имеют номинальную ценность, поскольку уменьшенное стремление к борьбе может быть истолковано как недостаток мотивации или появление отчаяния, которые характерны для пациентов с депрессией.
Другим широко используемым тестом на депрессию является измерение ангедонии (потеря способности получать удовольствие от деятельности, которая обычно вызывает удовольствие) путем сравнения того, насколько животное отдает предпочтение подслащенной воде или выбирает неподслащенную воду. Утрата желания пить сладкую воду интерпретируется как ангедония, депрессивный симптом (Willner et al., 1987). Чтобы избежать любой возможной неверной интерпретации из-за метаболических факторов, ангедонию можно тестировать непосредственно с помощью самостимулирующей парадигмы, когда стимулирующий электрод имплантируется в область мозга, отвечающую за удовольствие. После этого животное может самостимулироваться, нажав рычаг или просунув нос в отверстие; считается, что снижение склонности к самостимуляции отражает ангедонию (Vogel et al., 1986). Недавно разработан тест, нацеленный на другое проявление депрессии. В этом тесте измеряется склонность крысы выбирать вознаграждение, а не избегать чего-то неприятного (Hales et al., 2014).
Стресс-индуцированные модели депрессии
У некоторых людей депрессия может возникать в отсутствие какого-либо заметного стресса в жизни, в то время как у большинства тех, кто подвержен хроническим стрессам, никогда не развивается клиническая депрессия (Feder et al., 2009). Тем не менее, многие пациенты с депрессией часто описывают стресс-индуцирующие жизненные события как способствующие факторы. Сам стресс обычно используется для индуцирования депрессивного поведения у животных (Slattery и Cryan, 2017). Исследования, использующие модели депрессии, вызванной стрессом, как правило, сообщали об увеличении уровней плазматического кортикостерона. Также было показано, что депрессивное поведение не появлялось, когда физиологический ответ на стресс снижался (например, у генетически-модифицированных животных или у животных с удаленными надпочечниками Keeney et al., 2006; Goshen et al., 2008). Аналогичным образом, депрессивное расстройство связано с увеличением производства кортиколиберина и кортизола, а также увеличением размера гипофиза и надпочечников, что указывает на общую повышенную активность гипоталамо-гипофизарно-надпочечной системы (Dinan, 1994) вместе с возможной устойчивостью глюкокортикоидного рецептора и дефектной отрицательной обратной связью (Pariante, 2004).
Хронический стресс
Наиболее распространенной моделью и одной из наиболее проверенных является модель хронического слабого стресса (Katz, 1982; Willner et al., 1987), при которой животные подвергаются стрессовым воздействиям несколько раз в день в разные моменты времени. Этот подход минимизирует воздействие острого стресса, поскольку каждое вмешательство (громкий шум, опрокидывание клетки, обливание и т.д.) вызывает только умеренный стресс. Одним из основных преимуществ этой модели является долгосрочное воздействие, позволяющее исследовать долгосрочное применение антидепрессантов.
По дизайну, модель хронического слабого стресса напоминает нервное истощение у людей, вызванное трудностями в борьбе с жизненными обстоятельствами и стрессом на работе. Нервное истощение характеризуется длительной продромальной фазой, которая может включать уменьшенную энергичность и повышенную эмоциональную нестабильность, в конечном счете переходящую к острой фазе, которая включает ощущение безнадежности и апатию. Недавние исследования показывают, что истощение отделено от беспокойства и большой депрессии (Besèr et al., 2014), тогда как другие исследования сообщают о связи между нервным истощением и большой депрессией (Glise et al., 2012).
Острый стресс
Эти же модели помогают изучать аспекты посттравматического стрессового расстройства (Pulliam, 2010; Schöner, 2017). Воздействие необъяснимой резкой угрозы, как в модели выученной беспомощности, соответствует первому критерию посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). Интересно, что ситуации с угрозами от начальства, такие как издевательства на рабочем месте, часто включающие в себя сексуальные домогательства, также связаны с повышенным риском развития ПТСР (Spence Laschinger и Nosko, 2015), а также депрессии (Lund et al., 2009). Более того, пациенты, подвергшиеся травмам или стрессовым событиям, часто проявляют симптомы ангедонии и дисфоричности (среди других), а не симптомы, связанные с беспокойством или страхом. Таким образом, модели выученной беспомощности и социального поражения могут быть полезными инструментами для изучения того, как различные типы острого тяжелого стресса влияют на риск получения депрессии.
Социальный стресс
Другой способ изучения социального стресса в моделях животных — это социальная изоляция. Показано, что одиночество в течение 4 недель вызывает депрессивное поведение (Grippo et al., 2007; Djordjevic et al., 2012). Конкретной формой социальной изоляции является отделение от матери (Matthews and Robbins, 2003; Vetulani, 2013). В этой модели лактирующая мать вынимается из клетки на 3 часа каждый день со второго по двенадцатый день после родов(Lehmann and Feldon, 2000). Это приводит к депрессивному поведению, которое сохраняется во взрослой жизни. Это согласуется с тем фактом, что родительское пренебрежение и раннее отделение от матери может привести к постоянному недоверию к людям (Waters et al., 2000). Как отсутствие привязанности, так и раннее разделение с матерью были связаны с депрессией (Roberts et al., 1996; Otowa et al., 2014), а эмоциональная дисрегуляция рассматривается в качестве связи между этими инициирующими событиями и депрессией (Malik et al., 2015).
Уязвимость к стрессу
Все еще не хватает информации для понимания, как различные стрессовые триггеры индуцируют развитие депрессии. Сравнение различных моделей стресса, поможет нам получить более четкое представление о влиянии различных типов стресса и временных рамок необходимого воздействия для развития депрессии. Экспериментальные модели животных также могут быть изучены для выявления факторов уязвимости и устойчивости к различным типам стрессоров (Dias et al., 2014). К примеру, показано, что различный уровень транспортера серотонина в головном мозге делает человека более чувствительным или менее чувствительным к стрессовым жизненным событиям (Caspi et al., 2010; Wang et al., 2011).
Нейробиологические модели депрессии
Селективно разведенные животные модели
Линия Wistar-Kyoto была разработана как контрольная группа для крыс с артериальной гипертензией, но впоследствии было обнаружено, что у группы были повышенные стрессовые реакции, измененные модели сна и депрессивное поведение при плавании (Paré, 1989; Solberg et al., 2001; Nam et al., 2014). Эта крыса имеет разные типы ответа на антидепрессанты (Will et al., 2003; Andrus et al., 2012).
Хотя основополагающие механизмы депрессивного поведения в линиях FSL и Wistar-Kyoto по-прежнему неизвестны, на этих животных изучаются модели депрессии человека. Холинергическая сигнализация, которая была целевой системой при развитии линии FSL, регулирует социальный стресс, тревогу и депрессивноподобное поведение (Mineur et al., 2013). Адренергическая система, которая регулирует давление и являлась целевой при выведении линии Wistar-Kyoto изначально не увязывалась с депрессией, и результаты, полученные в клинических испытаниях с использованием антигипертензивных препаратов, различаются.
В настоящее время разводятся линии, которые ориентированы на модели одного конкретного проявления депрессии, что позволяет изучать нейробиологию или потенциальное лечение в конкретной ситуации.
Генетические модели
В двух исследованиях показано, что генетический вклад в депрессию составляет от 10% до 50% (Silberg et al., 1990; Edvardsen et al., 2009), а несколько генов напрямую связаны с депрессией; однако ни один ген не стал основным геном, лежащим в основе расстройства (Flint and Kendler, 2014). Отсутствие убедительных генетических данных на животных моделях и людях может иметь два возможных объяснения: либо депрессия является очень сложной чертой, либо депрессия на самом деле не является одной болезнью, а скорее спектром заболеваний, который может быть вызван самыми различными биологическими причинами ( Andrus et al., 2012; Gómez-Galán et al., 2016).
Тем не менее были предприняты попытки использовать генетические модификации мышей для изучения депрессии, а серотонинергические и норадренергические системы обеспечили очевидные цели для таких модификаций. Влияние на транспортер норадреналина ассоциировалось с защитой от депрессии, вызванной сдерживающим стрессом или социальным поражением (Haenisch and Bönisch, 2011), тогда как удаление транспортера серотонина приводило к поведению, напоминающему острый эффект лечения селективными ингибиторами обратного захвата серотонина, включая увеличение тревожности или даже серотониновый синдром (Lira et al., 2003). Генетическая регуляция триптофангидроксилазы увеличивала депрессивноподобное поведение (Савельева и др., 2008).
Показано, что снижение возможности везикулярного переноса глутамата приводит к увеличению депрессивного поведения и повышенной уязвимости к стрессовым факторам (Garcia-Garcia et al., 2009).
В отличие от селекционно разведенных моделей, модифицированные с помощью целенаправленных генетических манипуляций животные помогли бы установить причинную связь между биологической функцией и депрессивным поведением. Однако важно отметить, что специфичность генетической мутации может обманывать. Генетическое изменение затрагивает многие компенсационные и нисходящие пути, поэтому определить нужный механизм развития депрессии может быть трудно.
Модели животных с конкретными изменениями нервной системы
Данные инновационные исследования пролили свет на информацию, неизвестную ранее. Однако важно отметить, что различные манипуляции в разных областях мозга иногда могли вызывать аналогичные симптомы. Это может означать либо то, что системы перекрываются, либо что мозговые пути взаимодействуют друг с другом: нарушение любого из них вызывает аналогичную патологию.
Нейровоспаление
Существует установленная связь между воспалением и депрессией (Krishnadas and Cavanagh, 2012). Инъекция липополисахарида (LPS), индуцирующего воспаление, является популярной в создании модели депрессии (Yirmiya, 1996). Конкретные механизмы развития воспалительного ответа (включая действия ИЛ-6, ИЛ-1 и кинуренина) также использовались в изучении механизмов депрессии, индуцированной воспалением. Инъекция провоспалительных цитокинов активирует гипоталамо-гипофизарно-надпочечную ось, как видно из увеличенных уровней кортизола, истощения гипоталамического норадреналина и увеличения внеклеточного уровня норадреналина (Fleshner et al., 1995; Smagin et al., 1996). Однако активации воспалительных путей недостаточно, так как депрессивное поведение, индуцированное цитокинами, не проявилось у мышей с измененными системами метаболизма серотонина (van Heesch et al., 2013). В дополнение, блуждающий нерв играет важную роль в связи между периферическим воспалительным ответом и головным мозгом, а ваготомия защищает от развития депрессивного поведения, индуцированного ИЛ-1 и LPS (Konsman et al., 2000).
У людей депрессия ассоциируется с увеличением уровня сывороточных провоспалительных цитокинов ИЛ-1β, ИЛ-6 и ФНОα (Howren et al., 2009; Dowlati et al., 2010). Кроме того, во время тяжелых инфекций и воспалительных заболеваний у пациентов часто проявляется типичное поведение, обусловленное отсутствием энергичности, апатией, отсутствием интереса, уменьшением потребления пищи и т. д., что напоминает большое депрессивное расстройство (Dantzer et al., 2008).
В целом, как для животных, так и для людей, имеется достаточно доказательств того, что воспалительные пути участвуют в формировании депрессии.
Вывод
Рисунок 2. Чтобы иметь возможность изучать соответствующие механизмы депрессии, нам необходимо найти точки соприкосновения клинической и экспериментальной работы. Для большинства, если не всех, заболеваний невозможно создать модели животных, которые могут служить идеальными моделями конкретного диагноза, которые можно использовать для полноценного апробирования методов лечения. Вместо этого модели животных следует рассматривать как экспериментальные инструменты, в которых можно исследовать гипотезы о биологических корреляциях или механизмах, на которых следует проверять новые гипотезы относительно клинического состояния. Объединяя результаты клинических и экспериментальных исследований, мы достигнем лучшей диагностики и лечения.
Таким образом, пропасть между клинической практикой и нейронаукой может быть меньше, чем предполагалось изначально, и использование определенных критериев для исследований действительно может стать способом преодоления этой пропасти. Клинический опыт необходим для создания действенных моделей животных, однако модели животных также необходимы для определения сложных взаимоотношений различных воздействий и факторов уязвимости, характеризующих клиническую ситуацию, что указывает на потенциальную взаимную выгоду между исследованиями и клинической практикой (рисунок 2). Если определенный симптом изучать и на пациентах, и на животных моделях, то это сократит продолжительность необходимых исследований и облегчит раннее выявление потенциальных прорывов или тупиков.