в чем заключается работа санитарки в красной зоне
Должностная инструкция санитарки
Должностная инструкция санитарки — юридически обязывающий документ с досконально прописанными в нем правами и функциями. Эта инструкция закрепляет основные моменты рабочих процедур санитарки. Документ включает несколько основных разделов, которые дополняются пунктами в зависимости от конкретных требований, предъявляемых к санитаркам. Эти требования могут существенно отличаться в зависимости от сферы деятельности учреждения здравоохранения и конкретного места работы санитарки внутри медучреждения.
Образец должностной инструкции санитарки
1. Общие положения
2. Должностные обязанности
В список обязанностей для санитарки входят следующие:
3. Ответственность
Санитарка может быть привлечена к ответственности по следующим причинам:
4. Права
Санитарка обладает следующими правами:
5. Условия труда
Для чего требуется должностная инструкция
Данный документ прописывает основные моменты рабочего взаимодействия работника и работодателя. Опираясь на положения должностной инструкции, стороны могут решать споры, не доводя их до конфликтной стадии и юридического разбирательства.
Руководство медицинского учреждения, опираясь на эту инструкцию, может планировать процессы ухода за больными и обеспечения нормальной работы учреждения. Сама санитарка может конструктивно выстраивать свою рабочую деятельность, ориентируясь на функции, описанные в данном документе.
Что необходимо понимать при составлении инструкции
В российском законодательстве отсутствуют положения, определяющие форму должностной инструкции. Как результат, имеются обширные возможности её адаптации под нужды конкретного учреждения. Как правило, инструкция включает четыре базовых раздела, а дополнительные включаются по мере необходимости.
Базовые разделы инструкции:
В дополнительные разделы включают, к примеру, условия трудовой деятельности. После того как инструкция составлена, на неё проставляются подписи уполномоченных руководителей медицинского учреждения и самой санитарки. Ниже проанализируем некоторые примечательные моменты.
Основные положения
В этом пункте прописывают основы трудовых взаимоотношений санитарки и её руководителей. Особенно примечательны те пункты раздела, где отображены знания и навыки санитарки. В зависимости от профиля медицинского учреждения (клиника, стоматологический кабинет и пр.) они могут сильно различаться. Важно четко прописать эти навыки, чтобы в дальнейшем не требовать от работницы не обозначенных здесь знаний и умений.
Функциональные обязанности санитарки
Обычно в данный пункт входит перечень обязанностей, связанных с поддержанием чистоты и гигиены, помощи старшему медперсоналу, помощи больным. По усмотрению руководителей учреждения, сюда могут включаться и дополнительные функции, связанные с профилем медучреждения и спецификой подразделения, где работает санитарка.
Важно! Необходимо принять во внимание, что дополнительные функции не могут выходить за границы компетенций санитарки.
Должностная ответственность
В этот стандартный раздел включают пункты, определяющие ответственность за нарушения. Обычно здесь присутствуют общие определения ответственности, а конкретная материальная и административная ответственность наступает в соответствии с правовыми нормами.
Права санитарки
В этом разделе присутствует перечень типовых прав, более или менее совпадающий для любого младшего персонала в сфере здравоохранения. В раздел могут включаться и те права, которые отражают конкретику медучреждения или его подразделения.
Важно! Перечисленные права не могут превышать соответствующие компетенции работницы.
Дополнительные пункты
Тут, к примеру, можно добавить положения об условиях труда. Так, можно перечислить льготы работницы, связанные со службой в медучреждении.
После окончания процесса составления инструкции в неё должны быть внесены данные о санитарке (паспортные данные и её ФИО). Окончательным моментом, необходимым для вступления инструкции в силу, является проставление подписей. Печать медучреждения проставлять не требуется.
«Мне говорили: ну и зачем тебе это надо?» В 58 лет Елена стала санитаркой ковидного госпиталя
О пациентах
Идем мы с больным, а он спрашивает: в какую палату меня положат? Особенно, если муж с женой поступили. Или познакомились люди во время госпитализации. Задают вопрос: а нас вместе нельзя? Да все можно, если бы места были! А они забиты все время!
Иной раз бывает, что привозят мужчину — на вид бодрого. А приходишь на следующую смену — его пакет с вещами уже в кварцевой обрабатывается, на отдачу родственникам. А самого пациента уже нет с нами.
В троллейбус заходишь, чтобы домой ехать, а там я да еще какая-нибудь пенсионерка в маске. А остальные все — «герои». Без масок. Я в маске сижу, слезы под нее текут. И думаю: сегодня ты — «герой», а завтра будешь просить докторов, чтобы они спасли. Будешь гадать — выживешь или нет. Разве можно так к этому относиться?
И не говорю о таких простых людях, как мы. Из правительства, из артистов сколько было случаев? Ушел человек и нет его. А так бы еще пожил, сделал что-то. Так что обстановка сейчас такая, что лучше послушаться. Не велик труд — надеть маску и перчатки.
Многие этого не понимают, но мы сейчас живем в аду. Когда везешь пациента в реанимацию, то слышишь эти нечеловеческие стоны. Я раньше не могла подумать, что человек может издавать такие звуки. Люди пытаются выжить. Это невыносимо. Надо помнить об этом, в том числе и тем «героям», которые по каким-то причинам игнорируют средства защиты. И надеяться, что однажды мы сумеем побороть эту заразу.
О работе в «красной зоне»
Работаю в приемном отделении ковидного госпиталя. Я принимаю больных. Одежду меняю, в тапочки переобуваю. Потому что человек становится беспомощным, пока он под кислородом.
Мы работаем сутками. Четыре часа работаем, четыре — отдыхаем. У нас одна молоденькая медсестра спрашивала у санитарок: а почему вы на интервал в шесть часов не идете? Дело в том, что у нас все женщины возрастные и нам это было бы сложно. Нужно и в туалет сходить, и попить воды. Подышать свежим воздухом, опять же.
Мы работаем в полной амуниции. Сначала идет одежда, потом — белый хлопчатобумажный «пекарский костюм» — штаны с рубахой. Затем — комбинезон, одни перчатки, вторые перчатки, бязевые бахилы, одноразовая маска, маска из бязи, одноразовый чепчик. Следом — капюшон, который закрывает щеки. И сверху шлем.
В этом нужно четыре часа выжить. Невозможно лицо почесать. Вообще до себя дотронуться нельзя.
У нас в госпитале никто вальяжно не ходит. У всех быстрый шаг. Тишина и движение. Действительно, как космонавты в открытом космосе. Некоторые врачи, которые моложе, иногда договариваются и выходят на шесть часов. Но это те, у кого организм справляется.
Справка. В Саратовской области заболели ковидом 40 499 человек, умерли 492 пациента, по данным на 20 января 2021 года.
О врачах
Врачи меня восхищают. Многие приходят сюда из других больниц. И с первого дня ощущение, что они тут всю жизнь были. Госпиталь, как единый организм работает. В фильмах про войну такое показывают — в стрессовой ситуации все объединяются, каждый делает свою работу. Причем так, чтобы не мешать, а только помогать общему делу.
Когда заканчивается дежурство, я каждый раз говорю врачам и медсестрам «спасибо». Они молодые, но у них личной жизни-то своей нет. Иной раз они на кушетках кое-как пристроятся, чтобы хотя бы глаза ненадолго сомкнуть. Напряжение огромное и ответственность. Я всегда к медикам с уважением относилась, а сейчас они для меня — вообще святые люди.
Зачем устроилась в ковидный госпиталь
Я проработала парикмахером 40 лет. Из-за карантина наша социальная парикмахерская приостановила работу. Мне пришлось уйти.
И я подумала: мы же фактически как на войне. Телевизор включать невозможно — страшно слушать и про больных, и про врачей. А ты сидишь, как крыса в норе. Здоровый человек, а сделать ничего не можешь. Куда свои силы приложить? Только в магазин ходить за продуктами?
Так я решила работать в больнице. Позвонила в министерство здравоохранения области. Там записали мои данные и сказали: «Ждите». И уже минут через 20 звонок:
— А вы бы не хотели работать в ковид-госпитале?
— А почему нет? Я когда-то работала в детской инфекционной больнице сестрой-хозяйкой — это, считай, та же санитарка. Знаю, что можно, а что нельзя.
Страшно ли мне было? Да, страшно. Но куда деваться?
На работу я вышла 4 июня 2020 года. А 14 июля заболела коронавирусом.
Как болела ковидом
Болезнь была средней тяжести, но даже это так трудно вынести. Мертвому позавидуешь. И восстановление до сих пор идет.
Сначала думала, что просто чего-то холодного попила. Взяла больничный. А потом, когда уже кровью начала кашлять, стало страшно. Меня госпитализировали. Тест показал коронавирусную инфекцию.
Одно из негативных проявлений инфекции — панические атаки. Мне потом так стыдно было за свое поведение. Так-то я человек очень позитивный. А с коронавирусом четыре дня истерики шли. Что это такое? С чего вдруг?
Был еще случай — просыпаюсь среди ночи, чувствую яркий запах арбуза. А потом смотрю — на меня стены начали падать. И потолок. Прямо как в кино показывают, когда объектив камеры отъезжает. Едва сдержала крик. Люди-то спят вокруг в палатах.
Я выбежала в коридор — там другой объем помещения, другое освещение, воздух другой. Сижу на кушетке. Медсестра выходит, спрашивает: «Ты чего?» Я говорю: «У меня крыша едет». — «А-а-а, понятно». В итоге я отдышалась, в норму пришла. И такое было несколько раз за время болезни.
Три недели после выписки я провела на самоизоляции. Это время, когда помыть посуду было подвигом. Стоишь перед раковиной, а с тебя пот ручьями льется. Постепенно пришла в себя и решила, что пора снова выходить на работу. Хотя мне знакомые говорили, мол, уходи оттуда! Но 21 августа я вышла на смену в госпиталь.
Через два месяца опять «заплюсовала». Второй раз я уже перенесла коронавирусную инфекцию бессимптомно. Но одышка до сих пор сохранилась.
На работе к этому нормально относятся. Мы все переболели ковидом. И начальство все переболело. Если бы руководство стало меня отговаривать возвращаться в госпиталь, то я бы сказала: «А где лучше-то? Ну, поеду я в транспорте, пойду в гипермаркет и точно так же заражусь».
Так что, пока силы есть я буду работать. И ради себя, и ради пациентов.
Елена — творческий человек. На этом снимке она с матрёшками, расписанными ею вручную. Кроме того, с благословения священника, она рисует иконы.
Что думают о моей работе близкие
Перед первой сменой в госпитале мы с внуком повидались напоследок. Я не знала, как все сложится. Дочь у меня очень осторожная, семью серьезно оберегает от этого вируса. И внук тоже научен, что обязательно нужны и маска, и перчатки. С тех пор мы общались только по телефону.
Хорошо никто к этому решению не отнесся. Ведь я в группе риска по возрасту. Говорили: «Ну зачем тебе это надо?» А я отвечала: «Что я буду сидеть дома? Смотришь в зеркало, и как себя воспринимать? Пенсионер беспомощный?»
Я привыкла много двигаться. Когда начался карантин, и приходилось долго сидеть в четырех стенах, каждый поход на улицу становился невыносимым. Выходишь, а ноги не идут. Словно атрофируются. Ориентация в пространстве теряется.
А теперь я выхожу с работы и знаю, что очередной день прожит не зря. Что-то я сделала нужное. Незаметное, может быть. Но это как звено в одной цепи. Врачи делают свою работу, медсестры — тоже. Но и без нас нельзя.
Я шла мыть полы за 80 000, а в итоге ставила капельницы и паковала трупы. История санитарки из ковидария
В прошлом году, в разгар второй волны коронавируса, 22-летняя Маша Резвухина работала санитаркой в одной из крупных больниц рядом с Екатеринбургом, которую перепрофилировали под пациентов с COVID. Она отработала три месяца с двухнедельными перерывами — 14 дней дежуришь, 14 отдыхаешь. Одна смена длилась 6 часов, 11 часов на отдых — и снова в «красную зону». В это время девушка жила в специальном отеле для сотрудников, чтобы исключить контакты с внешним миром. За каждые две недели дежурств Маша получала порядка 80 тысяч рублей.
По просьбе девушки мы не называем номер больницы и город, в котором находится учреждение. Ее рассказ об опыте работы в «красной зоне» приводим от первого лица.
Ты раздаешь пациентам завтрак, а через пять минут уже упаковываешь труп
Я тогда полгода сидела без работы, без денег, без жилья и без понимания, что делать дальше. Однажды мне позвонил друг и предложил пойти поработать в ковидник. Говорит, делать ничего особо не надо: ну, полы мыть, посуду, дезинфицировать помещения. Пообещал тысяч 40 за две недели. И я согласилась. Через пару дней он сказал, что все отменяется, потому что желающих поработать санитарами в «красной зоне» очень много, и мест сейчас нет. А на следующий день снова позвонил и объявил, что место появилось, но надо быть в больнице уже через три часа.
Санитарная книжка у меня на тот момент не была готова. Да и сама я не успела морально подготовиться. Но подумала, что на месте мне все объяснят и я сориентируюсь. На деле же в первую смену мне пришлось догадываться, что делать и куда бежать, толком никто ничего не рассказал. А все формальности я прошла уже после смены: заполнила документы, прошла психиатра, гинеколога, сделала флюорографию и прочее.
Санитары в «красной зоне» работают в четыре смены: утро, день, вечер и ночь. Самая сложная — утренняя смена. За эти шесть часов ты должен успеть получить и принести тяжелые баки с едой (если повезет — привезти на каталке, если нет — дотащить на себе), разложить и разнести всем завтрак, потом забрать грязную посуду, помыть ее и продезинфицировать. Параллельно тебе надо мыть и дезинфицировать все поверхности, выносить мусор, получать и раздавать передачки, помогать пациентам, помогать медсестрам.
Вообще-то нам нельзя было производить никаких манипуляций с пациентами. Ни капельницы менять, ни клизмы ставить, ни даже температуру мерить — у санитаров для этого нет квалификации. Но мы это делали, потому что персонала всегда не хватало. Это касается и врачей, и медсестер, и санитаров. Например, у нас на смене должны были быть буфетчица и два-три санитара — в зависимости от размеров отделения. Но по факту мы работали в основном по двое.
Из-за большой загрузки мы постоянно были в аврале и ничего не успевали. Грубо говоря, я могла раздавать завтрак, потом прерваться, чтобы убрать за лежачим пациентом. Потом меня выдергивали, чтобы я связала и упаковала тело умершего пациента из моего отделения, а потом возвращалась снова раздавать еду. Конечно, так быть не должно. Но так было. Я могу только догадываться, почему в больнице, которой выделяли огромные деньги, все время не хватало рук.
За санитарами постоянно ходили сотрудники Роспотребнадзора, проверяли, как мы убираемся, сколько времени замачиваем посуду, протираем ли дверные ручки. Спрашивали у пациентов, как часто у них моют в палатах. Ругались, что мы не укладываемся в нормы по времени. Но толку было на нас ругаться? Мы ничего не могли изменить. Просто слушаешь претензии и бежишь работать дальше.
Кстати, был не только дефицит персонала. В больнице не хватало постельного белья. Регулярно кому-то из пациентов не хватало обеда, и приходилось бегать по отделениям и искать дополнительные порции. Вообще, утром санитары составляли списки для кухни, где написано, сколько в отделении лежит пациентов. И еду должны были выдавать ровно на это количество или больше, потому что люди поступают и выписываются неравномерно. Но еды все равно выдавали меньше.
В больнице был явный недостаток оборудования. Не знаю, изменилось ли что-то сейчас, но в прошлом году даже реанимация была плохо оснащена, оборудование было старое. Да и мест не хватало — тяжелые пациенты часто попадали в обычные отделения, что сказывалось на качестве помощи.
Друзья делали на меня ставки, сколько я продержусь
Мы должны были отработать в «красной зоне» две недели, а потом еще две высидеть на карантине. Но если в период работы мы жили в отеле, нас туда привозили и увозили обратно на работу, то после окончания этих двух недель нас отправляли по домам, и там уже никто не следил, соблюдаем мы изоляцию или нет. Затем мы возвращались обратно на новый заход и снова селились в отеле.
Смена длилась шесть часов, плюс час на подготовку к ней — переодеться, принять дела у предыдущих дежурных и так далее. После того как отработаешь и переоденешься, у тебя есть 10 часов на то, чтобы добраться до отеля, принять душ, перекусить и выспаться. И дальше все по новой. Режим при таком графике сбивается полностью, потому что работать приходится в четыре разные смены: то утром, то днем, то вечером, то ночью. Мозг не может адаптироваться, и в итоге ты не спишь, не ешь, не живешь. У тебя нет выходных, нет занятий, кроме работы, ты просто ходишь, как коматозник, и стараешься перетерпеть эти две недели.
Кто-то не выдерживал и уходил после пары смен, но таких мало. У меня тоже регулярно возникало желание уйти. В особенно тяжелые моменты, когда пациент умирает или когда поскандалишь с кем-то из персонала, садишься и думаешь: «Я сюда больше не приду. Плевать на деньги, я не вернусь». А потом успокаиваешься. Вспоминаешь, что если не придешь, подставишь людей. И вообще, ты уже подписался, обратной дороги нет.
Друзья делали на меня ставки, сколько я продержусь в «красной зоне». Больше трех дней никто не давал.
Человеку не в тяжелом состоянии в больнице не место
У меня был один пациент, которого я морально буквально вытащила со дна. Он переехал ко мне в отделение из реанимации — нужно было срочно освободить место для кого-то, кому было еще хуже. Мужчина этот в реанимации провел около месяца, очень слабый был, ни ходить, ни сидеть не мог. Его привезли в палату ночью, и у него сразу началась истерика: ему было плохо, страшно, говорил, что умрет. Я тогда неизвестно где и как раздобыла ему ночник, чтобы было не так страшно, нарезала ему фрукты, покормила и долго сидела с ним, разговаривала. Он за разговорами стал успокаиваться.
После этого я стала постоянно заходить к этому пациенту. Разговаривала, развлекала, и он начал постепенно в себя приходить. Один раз позвонил при мне друзьям по видеосвязи, а они ему говорят: «Как ты плохо выглядишь, весь заросший, грязный, кошмар». И ему так стыдно стало, хотя, казалось бы, чего тут стыдиться? Месяц в реанимации человек пролежал.
На следующий день этот пациент меня подозвал и говорит: «Мария, у меня к тебе дело есть. Можешь меня подстричь?» Я выкроила время и подстригла его маникюрными ножницами. Потом еще побрила. Учитывая, что он был в кислородной маске, задача не из легких. Но он все очень стоически выдержал. Потом посмотрел на себя в зеркало и буквально расцвел. Посвежел, обрадовался, давай сразу друзей обзванивать и хвастаться. После этого ему врач мерил сатурацию, и она была выше, чем до стрижки.
Знаю, что он долечился и выздоровел. До сих пор мне в WhatsApp пишет, присылает фотографии с волейбольных турниров, в которых участвует. Все у него хорошо.
Я думаю, что человеку, если он не в тяжелом состоянии, в больнице не место. Особенно пожилому. Такой же уход можно обеспечить дома. Им нужно очень много внимания, а у врачей, медсестер и санитаров на это просто нет времени. Это я одному мужчине смогла столько внимания уделить. А у меня еще 60 пациентов в отделении лежало, такие же одинокие, запертые в четырех стенах. Может быть, в хорошей больнице, где загрузка меньше, а персонала больше, пациенты получают должное внимание. Но не в обычном ковидарии, где ты только и успеваешь, что носиться с передачками и бесконечно мыть полы.
Первый раз в жизни смогла собой гордиться
Всего я отработала три месяца — две недели через две. На четвертый заход не пошла, потому что он выпадал на Новый год. А после ковидарий закрыли на перерыв, больница снова стала работать в обычном режиме.
В этом году меня снова звали санитаром в «красную зону», но я отказалась из-за того, что у меня сейчас есть постоянное место. Очереди из желающих поработать санитарами там такие же большие, хотя платить стали гораздо меньше. Нагрузка все еще огромная — сейчас болеют тяжелее и больше по сравнению с прошлым годом. И стало больше молодых.
Опыт работы в «красной зоне» заставил переосмыслить многие, даже самые банальные, вещи. Я не считала себя каким-то героем-помогатором. Понимала, что я тут не на добровольных началах, я получаю за это деньги. И поначалу я даже стеснялась рассказывать знакомым, куда иду работать. Ну, понимаете. Это далеко от киношной картинки, где врач героически запрыгивает на пациента и делает ему непрямой массаж сердца. Работа санитара — это в том числе убирать за лежачими пациентами, связывать трупы, чтобы у них не отпала челюсть и не застыла в таком состоянии, мыть туалеты и все прочее. Но когда я вышла оттуда после первых двух недель, я, кажется, первый раз в жизни смогла собой гордиться, потому что я не сдалась, смогла и прошла это все до конца.
Воронежские санитарочки на передовой: как работа младшего медперсонала в «красной зоне» меняет ценности профессии и жизни
Перестелить белье, помыть, покормить, сменить памперс – эти и многие другие обязанности младшего медперсонала обрели новый смысл в отделениях для лечения больных с новой коронавирусной инфекцией. Санитаркам здесь выпала особая роль.
На передовой борьбы за жизнь они заменили родных в самых доверительных моментах – физических и душевных. Ковид сильно поменял ситуацию в больничных стенах – экстренных пациентов все больше, и не только с тяжелой формой вирусной пневмонии. В «красной зоне» оказались больные люди с другими катастрофами организма. Например, с инсультами – когда при госпитализации также подтвердился и ковид. В ковидных отделениях сейчас лечат все и сразу, а на руках у санитарок становится все больше беспомощных людей, полностью оторванных от родных и близких. Как жизнь в «красной зоне» меняет представление о жизни вообще?
«Мы единая команда»
Андрей Кураносов, заведующий блоком респираторной поддержки для больных с новой коронавирусной инфекцией БСМП № 1, объясняет: функция младшего звена – обмывание, обтирание, смена памперсов, обработка ротовой полости, профилактика пролежней и переворачивание пациента по определенным позициям, если тот госпитализирован в крайней степени тяжести. А еще – поддержание чистоты и дезинфекция палат, раздача пищи. В работе отделения все это значит не меньше, чем обязанности врачей и медсестер. Например, на днях поступила пациентка с тяжелой формой коронавирусной пневмонии и с двумя инсультами в анамнезе. Вся левая часть тела парализована, речь невнятна. Таких очень сложных пациентов все больше, в промежутках между врачебными осмотрами и медицинскими манипуляциями они оказываются полностью на руках санитарок.
– В нашем отделении 50 коек, с двумя санитарочками с посуточным дежурством. За дежурство одна подменяет другую каждые шесть часов. И это шесть часов интенсивной работы с больными на 50 койках. Если санитарка не успевает, на помощь приходит медсестра или даже врач – все, кто здесь из медперсонала находится. Мне самому на дежурстве при экстремальном потоке пациентов случалось и лампочки вкручивать, и помогать раздавать еду. Ситуация в «красной зоне» такая, что все должны работать единой командой. Если я вижу, что кто-то начинает «выгорать», то отправляю в маленький отпуск, дней на десять, чтоб человек восстановился перед новым объемом работ, – говорит Андрей Кураносов.
«С ними разговаривать нужно!»
Елена Шаповалова, санитарка отделения для лечения больных с новой коронавирусной инфекцией ОКБ № 1, до этого три года отработала в травматологии. Там приходилось одновременно вести уход за двумя десятками беспомощных людей. С таким опытом сама попросилась в «красную зону». Во втором «ковидном» – особо тяжелые больные, многие с инсультами.
– Они не могут сами себя обслуживать. И надо их переворачивать, обмывать, приподнимать, подбадривать. С ними разговаривать нужно! Некоторые ведь не понимают, что могут долго и не встать. Эта работа тяжелая морально, потому что человек в своей новой ситуации остается без родных и близких. С началом пандемии весь уход лег только на нас, – рассказывает Елена.
Самое тяжелое
Два дня она проводит дома с мужем и детьми, а на третьи сутки полностью «загружается» в больницу. Приходит, переодевается и на шесть часов поднимается в ковидное отделение без перерывов на обед, чай, туалет. Следующие шесть часов – душ, переодевание и отдых в «чистой зоне». Потом снова на шесть часов наверх. Здесь четыре-пять санитарок работают на три блока с тяжелыми пациентами. На блок с самыми тяжелыми идут две санитарки. В таком режиме Елена работает с весны.
– Самое сложное в работе – не физическая нагрузка. Самое сложное – ухаживать за человеком и видеть, что он все равно не справится с болезнью. Бывает, человек сам чувствует, что ему осталось недолго, и мне об этом говорит. А ты гладишь его, успокаиваешь, и вот здесь средство индивидуальной защиты помогает. Теперь запотевшие очки скрывают мои слезы. Я как бы спокойна внешне. И эта ровная, уверенная поддержка нашим самым тяжелым больным нужна больше всего. Даже если он обречен и уже сам об этом знает. Была у меня здесь бабушка, и вроде на поправку уже пошла. Я ей говорю: «Ну все, бабуля, скоро тебя выписываем». Она улыбается и говорит, что отсюда уже не выйдет. Я присела рядом, утешаю. На следующую смену прихожу – а наша бабушка умерла. Больных помоложе здесь часто накрывает депрессия. Подходишь, разговариваешь – и вот у него уже какая-то воля к жизни появляется. Только здесь я поняла, как важно вкладываться в каждый момент жизни по полной. Сейчас так мало радости вокруг! А я хочу идти по улице, улыбаться человеку, и чтоб он мне в ответ тоже улыбнулся, а не подумал, что я глупая какая-то, – рассказывает Елена.
«Здесь вторая семья»
Нина Лялина, санитарка приемно-диагностического отделения для больных с новой коронавирусной инфекцией БСМП № 8, в этой больнице работает 22-й год. Начинала на раздаче еды. А сейчас на ней 30 пациентов в «красной зоне».
– Первое время я даже думала, что дышать не смогу в спецкостюме. А потом привыкла. Но в апреле, в первую волну, все было не так критично, как сейчас. И пациентов было меньше, и сами они – «полегче». Больше всего дает силы их привязанность и искренняя, со слезами, благодарность. В это время я понимаю, что моя работа – не просто манипуляции по уходу и мытье полов, что люди во мне нуждаются душевно.
Нас с братом мама одна воспитывала, и я с 18 лет начала работать в больнице. Сначала думала, что это временно, ради заработка. А потом мне эта работа так понравилась, что я уже не хочу ее менять. Для меня это – как вторая семья. Мы заступаем на смену, полностью переодеваемся, поднимаемся наверх, и здесь нас распределяют – в реанимацию или в палату к конкретным пациентам, которым требуется срочный уход или их надо сопроводить на КТ. А когда после смены выходишь на улицу, то слишком ощутима эта граница – между «красной зоной» и всем другим миром. Между болью, задыхающимися людьми там и предновогодней суетой здесь, – говорит Нина.
Фото Алисы ЕРМАКОВОЙ
и из личных архивов
Во время пандемии коронавирусной инфекции необходимо иметь дома жаропонижающие препараты и назальные капли. Об этом журналистам рассказал заведующий кафедрой общей и клинической фармакологии РУДН, профессор Сергей Зырянов. При этом он подчеркнул, что среди жаропонижающих средств стоит выбирать те, в которых содержится парацетамол, а не ибупрофен.
«Ни в коем случае не стоит покупать антибиотики и лечиться ими без назначения врача, – добавил Зырянов. – Я не говорю уже о противовирусных препаратах. Они могут вызвать массу нежелательных реакций».