в чем тайна очарования этих волшебных сказок
Детские годы Багрова-внука (Фрагмент) (С. Т. Аксаков)
При первом удобном случае начал я читать арабские сказки, надолго овладевшие моим горячим воображеньем. Все сказки мне нравились; я не знал, которой отдать преимущество! Они возбуждали мое детское любопытство, приводили в изумление неожиданностью диковинных приключений, воспламеняли мои собственные фантазии. Гении, заключенные то в колодезе, то в глиняном сосуде, люди, превращенные в животных, очарованные рыбы, черная собака, которую сечет прекрасная Зобеида и потом со слезами обнимает и целует… сколько загадочных чудес, при чтении которых дух занимался в груди! С какою жадностью, с каким ненасытным любопытством читал я эти сказки, и в то же время я знал, что все это выдумка, настоящая сказка, что этого нет на свете и быть не может. Где же скрывается тайна такого очарования? Я думаю, что она заключается в страсти к чудесному, которая более или менее врождена всем детям и которая у меня исключительно не обуздывалась рассудком. Мало того, что я сам читал по обыкновению с увлеченьем и с восторгом, – я потом рассказывал сестрице и тетушке читанное мной с таким горячим одушевлением и, можно сказать, самозабвением, что, сам того не примечая, дополнял рассказы Шехеразады многими подробностями своего изобретенья и говорил обо всем, мною читанном, точно как будто сам тут был и сам все видел. Возбудив вниманье и любопытство моих слушательниц и удовлетворяя их желанью, я стал перечитывать им вслух арабские сказки – и добавления моей собственной фантазии были замечены и обнаружены тетушкой и подтверждены сестрицей. Тетушка часто останавливала меня, говоря: «А как же тут нет того, что ты нам рассказывал? стало быть, ты все это от себя выдумал? Смотри, пожалуй, какой ты хвастун! тебе верить нельзя». – Такой приговор очень меня озадачил и заставил задуматься. Я был тогда очень правдивый мальчик и терпеть не мог лжи; а здесь я сам видел, что точно прилгал много на Шехеразаду. Я сам был удивлен, не находя в книге того, что, казалось мне, я читал в ней и что совершенно утвердилось в моей голове. Я стал осторожнее и наблюдал за собой, покуда не разгорячался; в горячности же я забывал все, и мое пылкое воображение вступало в безграничные свои права.
1. Почему все сказки «Тысячи и одной ночи» нравились Сереже?
2. Какие «загадочные чудеса» его особенно привлекали? Назовите некоторые из них.
1. Как Сережа пересказывал эти сказки своим родным? Что он особенно подчеркивал в своих пересказах?
2. Почему, когда он стал читать эти сказки вслух, тетушка и сестрица заметили их отличие от его пересказов?
1. В чем, как кажется автору, «тайна очарования» этих волшебных сказок?
2. Как вы объясните, почему Сережа, «сам того не примечая, дополнял рассказы Шехеразады многими подробностями своего изобретения»?
3. Сережа «говорил обо всем… точно как будто сам тут был и сам все видел». Бывает ли и с вами такое состояние при пересказе интересной книги?
В чем тайна очарования этих волшебных сказок
1. Почему все сказки «Тысячи и одной ночи» нравились Сереже?
2. Какие «загадочные чудеса» его особенно привлекали? Назовите некоторые из них.
1. Как Сережа пересказывал эти сказки своим родным? Что он особенно подчеркивал в своих пересказах?
2. Почему, когда он стал читать эти сказки вслух, тетушка и сестрица заметили их отличие от его пересказов?
1. В чем, как кажется автору, «тайна очарования» этих волшебных сказок?
2. Как вы объясните, почему Сережа, «сам того не примечая, дополнял рассказы Шехеразады многими подробностями своего изобретения»?
3. Сережа «говорил обо всем… точно как будто сам тут был и сам все видел». Бывает ли и с вами такое состояние при пересказе интересной книги?
Герой литературного произведения как читатель
Каждый писатель, конечно, бывает активным читателем. Бывает и так, что мы узнаем о чтении писателя, когда знакомимся с его дневниками. Так Лев Толстой, вспоминая о своем детском чтении, составил списки произведений, которые оказали на него самое большое влияние. Первый список касается возраста до 14 лет.
С. Т. Аксаков, как вы теперь знаете, рассказывает о своем детском чтении в автобиографическом произведении «Детские годы Багрова-внука». Но мы часто встречаемся с литературными героями-читателями и в книгах о вымышленных героях. Наверное, у вас нет сомнений, что Том Сойер прочел много книг, которые помогали его буйной фантазии, и в том, что Аня попала в Страну чудес прежде всего потому, что была увлеченной читательницей.
Вспоминая литературных героев-читателей, вы замечаете за ними способность, которую с таким удивлением описал Сережа Багров – он стремился дополнять рассказы автора «многими подробностями своего изобретения». Тетушка и сестричка очень стыдили его за это и называли хвастуном, да и сам Сережа был удивлен этим обстоятельством, зная точно, что «был тогда очень правдивый мальчик и терпеть не мог лжи». Но даже тщательное наблюдение за собой ему не помогало. Он так пишет об этом состоянии: «Я стал осторожнее и наблюдал за собой, покуда не разгорячался; в горячности же я забывал все, и мое пылкое воображение вступало в безграничные свои права». Так мы узнаем, каким читателем был литературный герой. Наблюдения за тем, как читают литературные герои, помогут отточить ваше собственное мастерство читателя.
1. Припомните «Правила для читателя». Как они помогают вам организовать собственное чтение?
2. Назовите таких литературных героев, которым вы хотели бы подражать в своем чтении.
1. Дайте характеристику Сережи Багрова как читателя.
2. Оцените Аню в Стране чудес как читательницу.
1. Расскажите о том, каким вы представляете себе идеального читателя.
2. Как вы считаете, способность добавлять свои выдумки к тому, что вы прочли в книге, – это достоинство или недостаток читателя?
Ни облака на туманном беловатом небе, ни малейшего ветра на снежных равнинах. Красное, но неясное солнце своротило с невысокого полдня к недалекому закату. Жестокий крещенский мороз сковал природу, сжимал, палил, жег все живое. Но человек улаживается с яростью стихий; русский мужик не боится мороза.
Умники и умницы
Умные дети — счастливые родители
с. 8 — 13. Как люди в древности представляли себе окружающий мир. Литературное чтение. 4 класс. ПНШ
Ответы к стр. 8 — 13
? с. 8
— Поскольку древние представления о мире отражаются в фольклоре, мы начнем со сказок, — решила Евдокия Васильевна. — В каких сказках есть два мира — земной и волшебный? Дайте общее название таких сказок.
А ты можешь дать общее название? Это сказки о животных или волшебные сказки?
Это волшебные сказки, то есть сказки, в которых есть волшебный мир.
? с. 9
— Какие из этих русских народных сказок вы читали? — спросила Евдокия Васильевна и перечислила:
1. «Сказка о рыбаке и рыбке».
2. «Гуси-лебеди».
3. «Медное, серебряное и золотое царства».
4. «Кощей Бессмертный».
5. «Морской царь и Василиса Премудрая».
6. «Морозко».
А тебе какие из этих сказок знакомы? В каких из них волшебный мир — это лес? Подводное царство? Подземное царство? Небесно-заоблачное царство?
Волшебный мир представлен как лес в сказках «Гуси-лебеди» и «Морозко»; как подводное царство — в «Сказке о рыбаке и рыбке», «Морской царь и Василиса Премудрая»; как подземное царство — в сказке «Медное, серебряное и золотое царства».
На вопрос о том, в какой сказке волшебный мир представлен как небесно-заоблачное царство, поможет ответить реплика Тани Перовой. Это другой вариант сказки «Медное, серебряное и золотое царства».
Последующие высказывания героев интриги Рашида и Маши помогут нам привести свои примеры волшебных сказок и рассказать о том, где же в этих сказках находится волшебный мир и как он выглядит.
? с. 11
— В каких народных обрядах и праздниках до сих пор участвуют деревья? — спросил Сергей Александрович.
А ты это знаешь?
Можно вспомнить про новогоднюю ёлку и масленичный столб, а потом уже прочитать высказывания Миши, Кости и Рашида.
А ты знаешь, какие деревья принимают участие в весенних и осенних праздниках, в свадебном обряде? Спроси у своей прабабушки или бабушки!
Во время свадебного обряда, например, очень часто украшали цветными лентами молодые берёзки. Обрядовыми деревьями были также дуб, яблоня, рябина.
? с. 12
— Посмотрите на изображение Христа на кресте в древней французской книге, ей почти восемьсот лет, — предложил Сергей Александрович. — Крест, который является святыней для всех христиан, — это христианское Древо (или Дерево) Жизни. Это символ веры в добро и символ спасения от зла.
— Христос для всех христиан — Спаситель и Учитель, — продолжал Сергей Александрович. — Поэтому на ленточках, которые служат ветвями этого Дерева, приведены поучения из Библии — священной книги христиан. Посчитайте, сколько небесно-голубых плодов на ветвях этого Дерева.
И ты тоже посчитай.
— Плодов столько же, сколько месяцев в году, сколько знаков Зодиака, сколько учеников было у Христа, — подсказала Евдокия Васильевна. — Их количество составляет волшебное число.
Евдокия В асильевна имеет в виду число «12», которое у многих народов мира считается магическим. Оно получается путём умножения числа «3», характеризующего гармонию волшебного мира, на число «4», обозначающее земной мир (четыре стороны света, например).
— Я нашёл, где ещё раз повторяется это число! — радостно сообщил Миша.
А тебе это удалось?
Это количество оранжевых и голубых плодов, изображённых над фигурой Христа.
— Вы, наверное, заметили наверху птиц? — спросил Сергей Александрович. — А как вы думаете, какое животное должно
быть изображено у корней Древа Жизни?
У тебя есть какое-нибудь предположение?
Это представитель Нижнего мира — дракон или подземный змей. Мы уже видели подобное изображение на с. 10, когда обсуждали рисунок дерева из английской старинной книги.
Волшебные сказки. 5 класс. «Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!» — А. С. Пушкин
Текст: Ольга Разумихина
Немного о наших предках
Древняя история России (точнее, конечно, земель, которые затем вошли в наше государство) покрыта мраком, потому что до Х века нашей эры у славян не существовало письменности. Говоря простым языком, люди, обитавшие здесь ещё тысячу лет назад, не могли написать книгу о своей жизни — просто потому что не знали, что такое «алфавит». И хотя некоторые учёные считают, что славяне умели по-своему писать ещё до того, как последователи Кирилла и Мефодия принесли на Русь привычную нам азбуку, доказать эти теории пока никто не смог.
Поэтому, пытаясь понять, как жили древние славяне, исследователи опираются на археологические находки — а также на мысль, что все народы проходят примерно одинаковую «школу жизни». Они сделали три важных вывода.
1. У древних народов, живших в Европе пять тысяч лет назад и раньше, был матриархат. Этим словом называют такой строй, при котором женщина занимает главенствующее положение в обществе — и, разумеется, в собственной семье.
2. Когда матриархат сменился патриархатом и «главными» стали мужчины, то подростки — в основном мальчики, но в некоторых народах и девочки — должны были проходить так называемый обряд инициации, то есть преодолеть несколько испытаний. Только после этого они считались полноценными взрослыми людьми.
3. Пока большинство славян не приняло христианство, люди придавали очень большое значение магии, особенно способности «поддерживать связь» с миром мёртвых.
Вывод № 1 объясняет, почему в русских сказках, где главным героем, казалось бы, всегда должен быть бравый мо́лодец, появляются такие фигуры, как Марья Моревна, сумевшая пленить самого Кощея Бессмертного, или королевна Елена Премудрая — повелительница волшебниц, умеющих превращаться в птиц.
Вывод № 2 даёт понять, почему сказочные герои мужского пола — чаще всего младшие сыновья в семье, или женихи царской дочери, или и то и другое одновременно — вынуждены совершить уйму подвигов. Построить за ночь дом, добыть «то-чего-не-может-быть», переплыть океан, взобраться на огромную гору — или даже умереть, чтобы потом воскреснуть при помощи живой воды… Всё это — не просто эпизоды, позволяющие держать лушателя в напряжении (справится герой или нет?), но символические рассказы о препятствиях, которые предстоит пройти маленьким слушателям.
Наконец, благодаря утверждению № 3 мы понимаем, почему в русских народных сказках столько персонажей, имеющих паранормальные способности (самые яркие — Кощей Бессмертный и Баба-яга). До крещения Руси, состоявшегося в 988 году, наши предки поклонялись божествам, которые «обитали» где-то за пределами нашего мира. Поэтому неудивительно, что без участия самих этих богов — или хотя бы персонажей, «связанных» с потусторонним миром — не могло быть принято никакое судьбоносное решение.
Рассмотрим каждого из них подробнее.
Иван-дурак / Иван-царевич
Многим современным читателям кажется странным, что Иван-дурак — младший из трёх сыновей, не имеющий никаких особенных талантов и способностей, да и на лицо далеко не красавец — в большинстве сказок оказывается «избранным». Действительно, такой герой попадает в исключительные обстоятельства, получает помощь от волшебных зверей, преодолевает все препятствия и, получив руку и сердце самой завидной невесты, «превращается» в Ивана-царевича. Школьник — ясное дело — недоумевает: в чём же мораль такой сказки?
Дело в том, что в древности слово «дурак» означало совсем не то, что сейчас. И хотя однозначного толкования до сих пор не установлено, вот самые популярные версии:
•в Древней Руси слово «дурак» не имело негативного значения, а обозначало какое-то изделие из дерева (не случайно это слово можно заменить другими «деревянными» ругательствами: чурбан, полено, дубина);
•Иванушка на самом деле был не глупым, а самым умным ребёнком в семье, а прозвище Дурак ему дали, чтобы никто не позавидовал его способностям и не сглазил (по такому же принципу любимую дочку могли прозвать «Неждана» или «Незвана»);
•младший сын — «дурак» не потому, что ему плохо даются науки, а потому, что он не умеет строить козни, наговаривать на невинных, обманывать ради собственной выгоды.
Но даже в том случае, когда герой и впрямь оказывается глупышкой и лентяем, как Емеля, много лет пролежавший на печи, — это всё равно не значит, что славяне учили детей вести себя именно так. Есть версия, что Емеля «прирос» к печи потому, что его дом для него — поистине родовое гнездо. Ведь старшие сыновья, готовясь создать семью, строили новые жилища — а младший ухаживал за престарелыми родителями и, проводив их в последний путь, наследовал всё, что они нажили. В том числе и большую русскую печь.
Царевна
Царевны в древнерусских сказках, как мы уже выяснили, бывают двух типов: бой-бабы, которые, как говорится, коня на скаку остановят, а значит, в мужьях особенно не нуждаются, — и скромные, послушные девушки, главная мечта для которых — поскорее стать жёнами и матерями. Когда на горизонте появляется жених, «послушные» царевны разделяются ещё на две категории: тех, которые до последнего остаются на стороне отца, а то и сами придумывают претендентам на руку и сердце испытания одно другого круче, — и тех, что во всём помогают будущему мужу. Последние часто дают Иванушке какую-нибудь памятную вещь, отметину или клеймо.
На первый взгляд, это очень странно: неужели девушка, без ума влюблённая в молодого человека, в какой-то момент не сумеет отличить его от другого? Но и это легко объяснить. Чтобы завоевать сердце царевны, Иванушке нередко приходится спускаться в мир мёртвых, — а там, по старинному поверью, все выглядят одинаково. (Кстати, этот мотив характерен не только для славянского, но и для восточного фольклора. Помните, в «Унесённых призраками» японского режиссёра Хаяо Миядзаки главная героиня — Тихиро — должна найти своих родителей, превращённых в свиней, среди множества настоящих хрюшек?)
Кощей Бессмертный
В словаре В. И. Даля приводится следующая справка: «КАЩЕЙ (см. касть) — сказочное лицо, вроде вечного жида, бессмертный, вероятно от слова кастить, но переделано в кощей, от кости, означая измождённого непомерно худобою человека, особенно старика, скрягу, скупца и ростовщика, корпящего над своею казною». «Кастить», в свою очередь, означает «грязнить, гадить, пакостить; марать, сорить; бранить, ругать кого, сквернословить».
Итак, со скверным характером и жадностью Кощея всё понятно, но что значит «вроде вечного жида»? Обратимся к европейским легендам — и вспомним о существовании Агасфера, персонажа, якобы не разрешившего Иисусу Христу, который нёс крест, отдохнуть возле своего дома. За это Агасфер был наказан — и обречён на вечную жизнь в своём дряхлом, больном теле. Этот персонаж и есть «вечный жид», ни разу не упомянутый в Библии, но очень популярный в европейских странах — и со временем «превратившийся» в Джека-с-фонарём, главного талисмана Хеллоуина.
Баба-яга
Разумеется, Баба-яга, которая живёт в избушке на курьих и ножках и знает множество рецептов волшебных снадобий, связана с загробным миром в не меньшей степени, чем Кощей. Некоторые исследователи сравнивают этих персонажей с античными божествами — Аидом и Персефоной.
Согласно легенде, в которую верили древние греки, Персефона была прекрасной богиней, которую однажды похитил повелитель подземного царства Аид. Девушка долгое время не могла вернуться на Землю, но в конце концов её мать — богиня плодородия Деметра — упросила других богов вмешаться. В итоге все согласились, что половину года Персефона будет проводить вместе с Аидом в загробном мире, а другую половину — на поверхности, с любимой мамой и другими божественными «родственниками».
В русских народных сказках, опять же, роли героев изменились: Кощей и Баба-яга оказались не мужем и женой, а скорее, магами-соперниками. Может, отсюда и пошёл сюжет о борьбе двух колдунов, который лёг в основу сотен фантастических книг и фильмов?
Использованные источники:
В чём секрет очарования сказок Вильгельма Гауфа?
Многие критики считают, что по глубине и оригинальности сказки Вильгельма Гауфа уступают сказкам того же Гофмана, читательская любовь к ним не иссякает. Главная причина этой любви довольно ясна — Гауф, в первую очередь, превосходный рассказчик. Его цель — увлечь, заинтриговать слушателя, заставить погрузится в сказку с головой.
Для Гауфа занимательность сюжета и яркие образы гораздо важнее философской глубины и романтической устремлённости. Может, именно поэтому написаны эти сказки столь изящным и простым языком, что до сих пор воспринимаются легко и без напряжения (чего не скажешь о Гофмане).
Второй особенностью сказок Гауфа является их стилистическое оформление. Он один из первых стал выпускать сказки сборниками в форме альманаха. Своё решение он аллегорически объясняет во вступлении «Сказка под видом Альманаха», где дочка Сказка жалуется матери Фантазии, что её считают «старой девой» и не «впускают на порог» литературы. Действительно, во времена Гауфа сказка стала считаться «немодной», зато в большом почёте были роскошно иллюстрированные ежегодные сборники новелл — альманахи. Гауф не собирается идти против вкусов моды, а берёт и использует её в своих целях.
В. Гауф «Сказка под видом Альманаха»:
«- …дочь моя; кто творит добро, тому не пристало унывать. …Если взрослые, обольщенные Модой, пренебрегут тобой, обратись к детям, — вот поистине мои любимцы; …только я тебя как следует приодену, чтобы ты понравилась малюткам и чтобы взрослые тебя не прогнали; знаешь, я наряжу тебя альманахом».
За свою жизнь писатель успел подготовить три «Альманаха сказок». 1-й и 2-й написаны под сильным влиянием сказок «Тысячи и Одной Ночи» с обилием арабской экзотики, но постепенно Гауф всё чаще обращается в сторону европейского фольклора.
В каждом альманахе есть своя «хитовая» сказка. В 1-м таковыми являются «Маленький Мук» и частично «Калиф-аист», откуда в народ пошло знаменитое заклинание «Мутабор» (по популярности уступающее только разве «Сим-сим»). Во 2-м сборнике это, безусловно, «Карлик-Нос», а в 3-м — «Холодное Сердце». Однако стоит предупредить, что те, кто читает сказки Гауфа «вразброс», многое теряют.
Дело в том, что «Альманахи» у писателя не просто сборники, а связное повествование. Все истории как бы нанизаны на одну нить, которая сама по себе является отдельной историей. Обычно герои «обрамляющей» истории — это рассказчики — будь то участники, бредущего по пустыне, каравана, или рабы Александрийского шейха, или постояльцы харчевни в Шпессарте.
Приём этот, конечно, не нов — достаточно вспомнить «Декамерон» Бокаччо или сказки Шехерезады. Но у Гауфа герои, рассказывающие сказки, не просто «передают друг другу мяч». Например, постояльцы харчевни в Шпессарте оказываются сами вовлечены в авантюру с разбойниками и похищением графини. Этот приём (в урезанном, конечно, варианте) был сохранён в советской экранизации Гауфа «Сказка, рассказанная ночью» 1981 года с участием И. Костолевского и А. Калягина.
Чтобы сохранить интригу и достоверность повествовательного жанра, история у Гауфа может оборваться на самом интересном месте и продолжиться после другой истории (как это было со сказкой «Холодное Сердце»). А в сборнике «Александрийский шейх и его невольники», один из рассказчиков-рабов неожиданно оказывается сыном этого самого шейха.
Ещё более хитрую вязь писатель сплёл в альманахе «Караван», где развязка «Рассказа об отрубленной руке» содержится не в самом рассказе, а в завершении «обрамляющей» истории. Если читать рассказ отдельно, остаётся непонятным — что за незнакомец и почему заставил доктора отрезать голову спящей девушке. И лишь в конце альманаха мы узнаём незнакомца в одном из участников каравана и слушаем его пояснения. Мало того — этот незнакомец оказывается благородным разбойником Орбазаном — героем уже другой истории — «Спасение Фатьмы».
Также причудливо переплетены в альманахах Гауфа и стили. Ведь если внимательно присмотреться, некоторые истории плохо вписываются в жанр сказки. Да, истории «Спасение Фатьмы», «Рассказ об отрубленной руке» или «Молодой англичанин» имеют очень необычный сюжет, но в них нет ничего волшебного. В «Истории Альмансора» даже встречается вполне реальный «маленький капрал» Наполеон, а «Молодой англичанин» (в более точном переводе — «Обезьяна в обличье человека») — и вовсе сатира над немецкими бюргерами, принявшими переодетую обезьяну за иностранца и пытающимися перенять её «манеры».
Предвидя вопрос, почему столь разные жанры объединены вместе, Гауф поясняет это уже в тексте.
В. Гауф, из 2-го «Альманаха сказок»:
«- …Я думаю, надо делать известное различие между сказкой и теми рассказами, которые обычно зовутся новеллами. …в конечном счете очарование сказки и новеллы проистекает из одного основного источника: мы переживаем нечто своеобразное, необычное. В сказках это необычное заключается во вмешательстве чудесного и волшебного в обыденную жизнь человека; в новеллах же все случается, правда, по естественным законам, но поразительно необычным образом.
— Странно, — воскликнул писец, — странно, что естественный ход вещей в новеллах привлекает нас так же, как и сверхъестественное в сказках! В чем тут дело?
— Дело тут в изображении отдельного человека, — ответил старик, — в сказке такое нагромождение чудесного, человек так мало действует по собственной воле, что отдельные образы и характеры могут быть обрисованы только бегло. Иное в обычных рассказах, где самое важное и привлекательное — то искусство, с каким переданы речь и поступки каждого, сообразно его характеру».
Недаром исследователи отмечали, что новаторство Гофмана и состоит в том, что старую форму сказки он обогатил реалистичностью новеллы. Если у Гофмана чудесное вторгается в привычный мир как бы из другого мира и на этом контрасте строится вся интрига, то у Гауфа всё необычное вписано в сюжет вполне естественно. Ну, нашелся у калифа свиток с заклинанием, превращающий людей в животных, ну, бродит по Чернолесью (так переводится «Шварцвальд») демонический великан Голландец Михель — почему бы и нет?
Да и по стилю изложения сказки выглядят вполне реалистично. Именно для этого служат и ненужные сюжетные излишества. Зачем, например, Саид сбегает из плена, если через абзац его вновь ловят? Да для того, чтобы мы почувствовали реальность повествования. Гауф — один из редких писателей, где подобные излишества не утомляют и зачастую даже не замечаются — настолько это живо и интересно написано.
Критики нередко указывают на то, что именно занимательность — основное кредо сказок Гауфа, а каких-то особых моральных проблем писатель не поднимает. Действительно, сама по себе мораль там вполне традиционна — и близка по своей простоте к народным сказкам. Но именно насыщенный сюжет, тщательная психологическая прорисовка героев, изящная ирония служат для простой морали той приправой, которая придаёт ей неповторимый вкус.
И мы верим, что даже с каменным сердцем и сундуком денег Петер Мунк способен сделать правильный выбор, ибо он понимает, что без живого человеческого сердца от этого сундука денег никакой радости. Как нет радости от самых высокоморальных, но скучных и пресных сказок.
В. Гауф, из 2-го «Альманаха сказок»:
«- …в каждом человеке живет стремление вознестись над повседневностью и легче и вольнее витать в горних сферах, хотя бы во сне. Сами вы, мой молодой друг, сказали: „Мы жили в тех рассказах, мы думали и чувствовали вместе с теми людьми“, — отсюда и то очарование, которое они имели для вас. Внимая рассказам раба, вымыслу, придуманному другим, вы сами творили вместе с ним. Вы не задерживались на окружающих предметах, на обычных своих мыслях, — нет, вы все переживали: это с вами самими случались все чудеса, — такое участие принимали вы в том, о ком шел рассказ. Так ваш ум возносился по нити рассказа над существующим, казавшимся вам не столь прекрасным, не столь привлекательным, так ваш дух витал вольней и свободнее в неведомых горных сферах; сказка становилась для вас явью, или, если угодно, явь становилась сказкой, ибо вы творили и жили в сказке».