в чем смысл проповеди сатина о человеке
Какова роль монологов Сатина в спорах о Человеке?
Для чего живет человек, каково его предназначение на земле – этот вопрос волновал и волнует многих писателей и публицистов. В пьесе «На дне» А. М. Горький пытается найти ответ на этот вопрос. Его герои, обитатели человеческого «дна», бессмысленно прожигающие жизнь в нищете и пьянстве, еще окончательно не потеряли человеческого достоинства, не утратили своей индивидуальности.
Спор о месте человека в обществе возникает между героями пьесы в начале четвертого действия, после ухода Луки. Лука, одинокий странник, так же внезапно исчезает из ночлежки, как и появляется. Ему отведена значительная роль в пьесе. Лука пытается «помочь» обитателям ночлежки: Анне обещает счастливую жизнь в загробном мире, Актеру – излечение от алкоголизма, Ваське Пеплу – счастливую жизнь вместе с Наташей в Сибири. Но не все верят его сладким речам. Сатин, Барон, Бубнов лишь подсмеиваются над стариком. И вот странник уходит, а вместе с ним – и мечты, надежда на лучшую жизнь.
В четвертом действии меняется атмосфера общения в ночлежке. Если раньше каждый из героев существовал сам по себе, не обращая внимания на окружающих, то теперь обитатели ночлежки слушают друг друга, пытаются думать сообща.
И все же герои понимают, что его слова – лишь сладкая ложь. А ложью ни спасти, ни вылечить человека нельзя. «Он врал … но это лишь из жалости к нам … Есть ложь утешительная, ложь примиряющая … Ложь-религия рабов и хозяев … Правда – бог свободного человека», – так рассуждает Сатин.
По мнению Луки, люди должны жить для лучшего, «потому-то всякого человека и уважать надо». Для этого Лука и появился в ночлежке, чтобы внушить ее обитателям веру в лучшее. Но его слова – лишь иллюзия. Подражая ему, и другие герои начинают врать. Например, Барон вновь вспоминает о былой жизни: «Старая фамилия … времен Екатерины… При Николае Первом дед мой, Густав Дебиль… занимал высокий пост… богатство… сотни крепостных… лошади… повара… «. И он наслаждается своими «воспоминаниями», не обращая внимания на окрики Насти: «Врешь! Не было этого! » И все же, как говорит Сатин, «в карете прошлого далеко не уедешь». Нужно жить настоящим.
Сатин – главный герой четвертого действия. Если в начале пьесы он лишь пытается философствовать, то здесь герой произносит целые монологи о смысле человеческой жизни, о назначении человека. Сатин лишь в одном согласен с Лукой, что «человек рождается для лучшего». Для лучшей жизни, чем та, которая окружает обитателей ночлежки. В своем монологе герой отстаивает свою концепцию: «Все – в человеке, все для человека! Существует только человек, все остальное – дело его рук и мозга! Че-ло-век! Это – великолепно! Это звучит… гордо! Че-ло-век! Надо уважать человека! Не жалеть… не унижать его жалостью … уважать надо! » Не случайно Сатин акцентирует внимание на слове «человек». Это высшее творение природы. Человеку дан разум, чтобы мыслить, и руки, чтобы работать. Необходимо лишь найти свое место в жизни, реализовать себя.
Сатин не согласен с Лукой, он считает, что жалость не может быть спасением от проблем, а лишь унижает его. И мы видим, что пьяница Сатин, живущий в сыром подвале, все же еще окончательно не погиб, не превратился в животное. Он личность, и мечтает о том, чтобы окружающие эту личность уважали, несмотря на все ее пороки и недостатки. И Барон – личность, и Настя, и Актер. Но не каждый из обитателей ночлежки верит в это.
Например, Актера после исчезновения Луки преследует мысль о самоубийстве: «Яма эта… будет мне мо
Методическая статья «Человек — вот правда. » Формулировка этической позиции М. Горького через образ Сатина
Шиликова Елена Васильевна,
учитель русского языка и литературы
высшей категории МБОУ «СШ №9»
«Человек — вот правда. » Формулировка этической
позиции М. Горького через образ Сатина
Вторая спорящая сторона в пьесе «На дне» — Сатин. Лишь в третьем акте из реплики Луки становится известно его имя: «Весёлый ты, Костянтин… приятный». В молодости, вспоминает Сатин, он «служил на телеграфе», «много читал книг», «был образованным человеком». Это подтверждается лексикой и всем строем речи Сатина. «Когда труд – удовольствие, жизнь – хороша! Когда труд – обязанность, жизнь – рабство» (127), «Почему же иногда шулеру не говорить хорошо, если порядочные люди… говорят, как шулера?» (127). Он употребляет цитаты из Пушкина: «Скажи мне, кудесник, любимец богов…» (168), метафорические выражения: «Он подействовал на меня, как кислота на старую и грязную монету…» (177).
Однако Сатину не чуждо сострадание, он хороший товарищ, окружающие относятся к нему с симпатией. «…Ты умеешь не обижать», – говорит ему Клещ. Вот характеристика Сатина, которую ему даёт Барон: «Ты говоришь… как порядочный человек», «Ты умеешь рассуждать спокойно» (179). Сатин пытается остановить избиение Наташи окриком, затем обращается к Луке с призывом: «Идём, старик… свидетелями будем!» (170). Затем, как гласит ремарка, Сатин «отталкивает Василису, которая… пытается ударить сестру»: «Куда, сова проклятая…» (171). «Я тоже раза три ударил старика… Много ли ему надо! Зови меня в свидетели, Васька…» — ободряет он Пепла (172).
Монологи Сатина подводят итог всему происшедшему в пьесе и формулируют этическую позицию автора: «Человек — вот правда. Кто слаб душой… и кто живёт чужими соками – тем ложь нужна… А кто сам себе хозяин… кто независим и не ждёт чужого – зачем тому ложь? Ложь — религия рабов и хозяев… Правда – бог свободного человека» (180).
Сатин принимает позицию Луки, потому что, считает он: «Старик живёт из себя… он на всё смотрит своими глазами» (177). Он защищает Луку от других обитателей ночлежки: «Молчать. Молчать о старике. Старик – не шарлатан. Я понимаю старика… да! Он врал… но из жалости к вам, чёрт вас возьми!» (176).
Завершающий монолог Сатина выражает авторский взгляд на право человека духовно быть свободным: «…Человек может верить и не верить… это его дело! Человек – свободе… он за всё платит сам: за веру, за неверие, за любовь, за ум… и потому он свободен. Всё – в человеке, всё для человека. Человек! Это — великолепно! Это звучит… гордо! Надо уважать человека. Хорошо это… чувствовать себя человеком. Человек выше сытости. » (180).
Но Лука не идёт дальше самых общих пожеланий добра, готов поступиться всем и согласиться на всё, что способно принести человечеству счастье. Любовь Луки к человеку питается жалостью к нему, а жалость есть не что иное, как признание слабости человека в борьбе с действительностью. Сатин, наоборот, требователен к человеку, к человечеству и отмечает всё, что поддерживает его помимо его самого, что освобождает его от надежды на самого себя, на человечество. Он без оглядки Луки считает, что человек всё может, если захочет. А раз он всё может, раз всё зависит от его рук и его мозга. Он не нуждается в утешении ложью, порождаемой жалостью. Жалеть человека – значит унижать его недоверием к его способности самому создать своё счастье, значит искать поддержки во всех видах обмана и лжи, которые заменят недостающую волю к жизни.
Сатин тоже занимается разоблачением «утешительной лжи », пользуясь порой почти теми же выражениями, чтобы их не спутать. Речь, например, заходит о Луке: «Сатин (смеясь). И вообще… для многих был… как мякиш для беззубых… Барон (смеясь). Как пластырь для нарывов…» (174).
Барон как будто продолжает мысль Сатина, однако мотивы, почему они оба смеются, различные. Сатин лучшего мнения о людях и поэтому отказывается считать людей «беззубыми». Барон не верит, что человек может освободиться от нарывов.
«Татарин. Не обижай человека – вот закон! Сатин. Это называется «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных…» Барон. И ещё – «Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями…» Или: «Клещ. А князь верно говорит… надо жить – по закону… по Евангелию… Сатин. Живи… Барон. Попробуй…» (175).
Сатин словно хочет сказать: «Не туда надо идти». «Идти вообще некуда!» – имеет в виду Барон. Они идут как будто рядом, и Барон полагает, что солидарен с Сатиным, пока тот не разрушает его самоуверенности, объявляя, что он «хуже всех».
Актёр кричит от отчаяния, Настя подхватывает этот отчаянный крик. Барон пожимает плечами: «Какой смысл, леди?» «Смысл тут есть», – возражает Сатин. «Пускай кричат… разбивают себе головы… пускай!» (176). Отчаяние может толкнуть на какие-либо поступки в том тупике, в котором они очутились и из которого хотят выбраться. Но так как Барон не верит, что можно выбраться, он не находит в этом крике «никакого смысла». Отчаяние – не бог весть какой выход, но оно лучше, чем мёртвая безнадёжность Барона.
Сатин дружит с Актёром больше, чем с другими, он всё время следит за ним уголком глаза. В финале, когда Актёр уходит, чтобы не вернуться больше, один Сатин замечает его уход, он «свистит» ему вслед: «Эй ты, сикамбр! Куда?» – словно у него мелькает лёгкая тень подозрения. Ведь он и до этого наблюдал за ним, предостерегал его от обмана Луки, он самого Луку предупреждал, чтобы тот не смущал Актёра своими лживыми проектами.
Сатин, следовательно, не только в своей декларации о Человеке, но и в продолжение действия выступает против утешительной лжи. Правда, в самых «рискованных» ситуациях, – там, где Настя мечтает о Гастоне, или там, где Лука рассказывает о праведной земле, автор уводит Сатина за сцену. Сатин мог бы оказаться в двусмысленном положении. Ведь он против жалости – значит, он не мог бы, подобно Луке, поддержать Настю, но и не мог бы без риска, чтоб его не заподозрили в близости к Бубнову и Барону, присоединиться к ним. Правда, он может занять там нейтральную позицию: отмолчаться. Но молчание его обратило бы на себя внимание, и по логике действия его спросили бы: что же он предлагает. Если не согласен ни с Лукой, ни с Бубновым. Во время рассказа о праведной земле он тоже был бы против Бубнова, но и против Луки. С чем он мог бы выступить? Если бы он был в положении Нила, он не испытал бы здесь никаких затруднений, но в положении Сатина он этого ответа дать не может. Оттого он предпочитает оставаться за сценой, для него это действительно единственный выход.
Позиция Сатина – «правда творчества», правда «стремления к творчеству фактов». С точки зрения этой позиции становится понятными монологи Сатина. «Работать? Для чего? Чтобы быть сытым? (Хохочет.) Я всегда презирал людей, которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми… Не в этом дело, Барон! Не в этом дело! Человек – выше! Человек – выше сытости…» (181).
Мы уже знаем, что Сатин «легко жизнь переносит». «Легко жизнь переносить» значит здесь – не сдаваться, не признавать себя побеждённым Сатин отклоняет любую форму побеждённости, выражается ли она в «утешительстве» Луки, в мещанском ли самоограничении Бубнова, в безвыходной ли озлобленности Клеща. Он хочет быть равным перед жизнью и эту осанку победителя, несмотря на все удары, которые валятся на него, упорно сохраняет до конца. Вот, казалось бы, серьёзное испытание для его философии.
Горький М.А. Пьеса «На дне» // Горький М. Пьесы. М.: Детская литература, 1972. С.117−186.
Почему прославляющий человека монолог произносит пьяный сатин. В помощь школьнику
Монолог Сатина о Человеке из пьесы Горького На дне
Когда я пьян. мне все нравится. Н-да. Он — молится? Прекрасно! Человек может верить и не верить. это его дело! Человек — свободен. он за все платит сам: за веру, за неверие, за любовь, за ум — человек за все платит сам, и потому он — свободен. Человек — вот правда! Что такое человек. Это не ты, не я, не они. нет! — это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет. в одном! (Очерчивает пальцем в воздухе фигуру человека.) Понимаешь? Это — огромно! В этом — все начала и концы. Всь — в человеке, всь для человека! Существует только человек, все же остальное — дело его рук и его мозга! Че-ло-век! Это — великолепно! Это звучит. гордо! Че-ло-век! Надо уважать человека! Не жалеть. не унижать его жалостью. уважать надо! Выпьем за человека, Барон! (Встает.) Хорошо это. чувствовать себя человеком. Я — арестант, убийца, шулер. ну, да! Когда я иду по улице, люди смотрят на меня как на жулика. и сторонятся и оглядываются. и часто говорят мне — «Мерзавец! Шарлатан! Работай!» Работать? Для чего? Чтобы быть сытым? (Хохочет.) Я всегда презирал людей, которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми. Не в этом дело, Барон! Не в этом дело! Человек — выше! Человек — выше сытости.
Когда я пьян, мне нравится всё. Ну да, он молится, это прекрасно! Верить, не верить – дело его… Ведь он свободен и споры напрасны.
Он может всё… и за всё платит сам: За веру, за чувства, за ум и обман, За то, что поверил чужим словесам. За данную правду – хвала небесам.
Что же такое, скажи, Человек? Не ты и не я, не они – вовсе нет. Это мы, это я, Бонапарт, Магомет В одном… понимаешь? Мы все – Человек
Это огромно. В этом утро и вечер. Все в человеке и все – человечье. Есть только он, ну а все, что иное- Труд его мозга, творенье чудное.
Великолепно, звучит это гордо… Будь человеком, себе лишь покорным Надо его… в душе… уважать… Но… не жалеть… и не унижать
Надо уважить, откроем Бурбон, Выпьем за Человека, Барон! Как хорошо это чуять себя Таким же, как он, хоть и пачканный я:
“Человек – это звучит гордо!”. Объясните на свой взгляд почему?
А вы помните, откуда эта фраза? Она из пьесы “На дне” Горького, и говорит её пьяный Сатин. Когда он пьян, он добрый, умный, ему всё нравится. Ему нормально, что он в ночлежном доме, среди известно кого, и что сам он карточный шулер. Ему нормально. А что? Если человек — это уже само по себе?
Он произносит это не то чтобы не целыми предложениями, а практически даже не целыми словами, и как-то скомкано, сбито, безо всякого вызова, который этой фразе, вырывая её из контекста, очень любят приписывать.
Просто Сатин пытается высказать мысль, которая больше него. Его не хватает на эту мысль.
Да и, чего уж, только в той ситуации, в которой она говорится — в яме и полубреду, когда хозяина их дома только что зарезали, и практически безо всякого повода, ведь речи о человеке перед этим не шло, что-то такое и может быть сказано. Да и воспринято, наверное, тоже.
Почему человек звучит гордо? Потому что иногда ничего больше нет. Кроме вот этого наименования, принадлежности — “че-ло-век”.
Прав ли Сатин? Пожалуй что прав. Чего бы ему и не быть правым. Во всяком случае, уж насколько понятие справедливости идеалистично и мало применимо к реальности, но тем не менее, понятия, основанные на вере в человека — справедливее, чем основанные на неверии в него, предположениях, что человеку нужно что-то ещё — электричество, свод законов, чистая рубашка, долгий брак, да даже гуманизм как таковой — чтобы быть ему чем-то, чем-либо, достойным. Как будто человеку что-то такое нужно доказывать.
Но когда в конце сцены выясняется, что после побега из ночлежки главного местного терпилы и гуманиста, вешается спившийся актёр — Сатин ничего не может на это сказать, кроме:
Эту фразу произносит Сатин, один из главных героев пьесы Горького “на дне”. в его монологах проявляются ницшенаские взгляды на человека(сверхчеловека). Эти взгляды, с некоторыми изменениями, появившимся в ходе личного переосмысления теории, разделял и сам Горький. В др его произведениях также появл “сверхлюди” (например, в “старухе изергиль: сама рассказчица и два героя ее историй)”. но вернемся к “на дне”. ситуация кажется абсурдной: такую фразу произносит падший человек. важно отметить основной философский конфликт пьесы, заключающийся в выборе между спасительной ложью и жестокой правдой. Сатин, конечно же, выбирает второе. этот выбор основывается на, опять же, его ницшенских взглядах на сострадание. (ницше считал, что сострадание, унижает того к кому оно относится). Лука (оппонент Сатина) вызывает героя на монолог о человеке. Сатин говорит о том, что человек, осознавший трагедию своего существования, не должен отчаиваться и терпеть эти унижения в виде жалости к нему др людей, а, напротив, осознать свою ценность. “Все в человеке, все для человека!”
Так человек, отсидевший в тюрьме, ночлежник и пьяница, произносит эти слова. и наверное, раз это говорит такой
человек, значит, действительно. что-то в этом есть?
и конечно же, загребущие руки сталина “загребли” красивую фразу, которая помогала ему управлять народом. (вспомните идеологию ссср).
Монолог Сатина о Человеке из пьесы Горького На дне
Монолог Сатина о Человеке приведен в пьесе «На дне» (1902 г.) писателя Максима Горького (1868 – 1936), в действии 4. В монологе Сатина встречается знаменитая цитата: Человек – это звучит гордо.
В своей пьесе Максим Горький описал жизнь людей, опустившихся на самую нижнюю ступень общества, оказавшихся в ночлежках. Известно, что набирая материал для своей пьесы писатель посещал приюты и ночлежки, общался с теми, кого мы сегодня называем БОМЖами.
Один из центральных героев пьесы – Константин Сатин, бездомный пьяница, житель ночлежки для бедняков. При всех недостатках Сатина, он не приемлет лжи, считая, что она унижает достоинство человека, делает его рабом.
Монолог Сатина описан в действии 4 пьесы, когда собравшись в комнате ночлежки бездомные разговорились.
ОРИГИНАЛ:
Когда я пьян… мне все нравится. Н-да… Он – молится? Прекрасно! Человек может верить и не верить… это его дело! Человек – свободен… он за все платит сам: за веру, за неверие, за любовь, за ум – человек за все платит сам, и потому он – свободен. Человек – вот правда! Что такое человек. Это не ты, не я, не они… нет! – это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет… в одном! (Очерчивает пальцем в воздухе фигуру человека.) Понимаешь? Это – огромно! В этом – все начала и концы… Всь – в человеке, всь для человека! Существует только человек, все же остальное – дело его рук и его мозга! Че-ло-век! Это – великолепно! Это звучит… гордо! Че-ло-век! Надо уважать человека! Не жалеть… не унижать его жалостью… уважать надо! Выпьем за человека, Барон! (Встает.) Хорошо это… чувствовать себя человеком. Я – арестант, убийца, шулер… ну, да! Когда я иду по улице, люди смотрят на меня как на жулика… и сторонятся и оглядываются… и часто говорят мне – “Мерзавец! Шарлатан! Работай!” Работать? Для чего? Чтобы быть сытым? (Хохочет.) Я всегда презирал людей, которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми… Не в этом дело, Барон! Не в этом дело! Человек – выше! Человек – выше сытости.
Сатин и его знаменитый монолог. Разоблачение Луки
Страшная участь обитателей ночлежки становится особенно очевидной, если сопоставить ее с тем, к чему призван человек. Под темными и угрюмыми сводами ночлежного дома, среди жалких и искалеченных, несчастных и бездомных бродяг звучит торжественном гимном слова о человеке, о его призвании, о его силе и его красоте: “Человек – вот правда! Все – в человеке, все для человека! Существует только человек, все же остальное – дело его рук и его мозга! Человек! Это великолепно! Это звучит гордо!”
Многие свои мысли вкладывает автор в уста Сатина. Порой странно слышать такие высокие слова от каторжника и шулера. Мы понимаем, что в Сатине погибли недюжинная натура, сильный, ясный ум. Гордые слова о человеке стали крылатыми, они заставляют верить, что люди достойны лучшей участи.
Сатин высказывает общую мысль о свободном человеке. Он разоблачает утешительную ложь старца Луки, который, видя муки обездоленных, бескорыстно старается помочь им, облегчить страдания, умиротворить.
Решение вопроса, что же надо делать, чтобы изменить жизнь и уничтожить “дно” дает в своих речах Сатин, образ которого полнее оттеняет вредность утешительных проповедей Луки. Утешители ненавистны Горькому, и в образе Луки писатель разоблачил их несостоятельность. С большой разоблачающей силой Горький обрушился на буржуазную философию утешительной лжи. Лука считает всех людей ничтожными, жалкими, слабыми, не способными к активной борьбе за свои права и нуждающимися в соболезновании и утешении. Лука – сеятель иллюзий, утешительных сказок, за которые жадно хватались отчаявшиеся слабые люди. “Мне – все равно! Я и жуликов уважаю, по-моему, ни одна блоха ни плоха”, – говорит он. Втайне он уверен в том, что реальное положение человека изменить нельзя, поэтому ко всем подходит с утешительной ложью. И таким образом Горький находит в лице Сатина образ, разоблачающий сострадание Луки и одновременно заявляет свое мнение к поставленному им же вопросу. Горький однозначно против никчемной лжи и унижающей жалости. Словами Сатина Горький выступает за высокую правду, правду окрыляющую человека, открывающую перед ним перспективы борьбы за счастье.
Протест Сатина против существующих порядков, по существу, сводится к проповеди ничегонеделания, его психология – не психология труженика, не психология борца, он отравлен ядом индивидуализма, находится во власти иллюзий о личной свободе на дне жизни. Среди героев пьесы нет бывших рабочих, бывших пролетариев, т. е. представителей единственного подлинно революционного класса начала ХХ века. Бубнов и Клещ – мелкие ремесленники, мелкие буржуа, а не пролетарии. Перед нами люди, утратившие классовую принадлежность, вышвырнутые обществом из своих рядов. Каждый из них только за себя, чувство социальной солидарности им чуждо.
Горький не идеализирует этот образ: как и другие босяки, Сатин не способен ни к общественно-полезному труду, ни к революционному действию, он заражен анархическими настроениями. В нем немало пороков, привитых ему ночлежкой: он пьяница, шулер, подчас жесток и циничен, но все-таки от других босяков его отличает ум, относительная образованность и широта натуры.
Знаменитые слова, сказанные им, самые высокие мечты предреволюционного периода и получили реальное воплощение лишь в нашу эпоху. Такое высказывание воспринималось как революционный призыв, как “сигнал к восстанию”. Заявляя о своей глубокой вере в творческие силы, разум и способности свободного человека, Горький утверждал высокие идеи гуманизма. Вся пьеса этими словами проникнута верой в человека. Горький понимал, что в устах спившегося босяка Сатина речь о гордом и свободном человеке звучала искусственно, но она должна была звучать в пьесе, выражая сокровенные идеалы автора и отмечая эту речь: “ кроме Сатина …некому сказать, и лучше, ярче сказать – он не может”. Горький давал понять за какими силами будущее. Сатин готов уважать в человеке лишь сильные стороны и считает. В принципе, Сатина нельзя назвать жестоким человеком, которому нужна “сильная личность”, управляющая толпой. Он хочет видеть людей сильными и свободными, а такими они могут стать, только уйдя со “дна”. По мнению Сатина как раз идеи Луки и мешают этому. В словах Сатина “Правда – бог свободного человека!” заключается некоторое внутреннее противоречие. Выходит, будто свободный человек не свободен от правды, а, значит, лишён выбора между “богом свободного человека” и “религией рабов и хозяев”, то есть попадает в зависимость от правды.
Спор о назначении человека
Пьеса Максима Горького «На дне» занимает особенное место в русской драматургии. В пьесе нет столь привычных для нас социальных типов, с завидным постоянством переходящих из пьесы в пьесу, из романа в роман, из поэмы в поэму. В пьесе нет родовитых дворян, богатых купцов, страдающих интеллигентов. Вместе с тем в пьесе есть и те, и другие, и третьи. Герои пьесы «На дне» – это люди, в силу жизненных обстоятельств опустившиеся на самое дно общества – ниже опускаться некуда! И между этими людьми, чья жизнь осталась в прошлом, а в настоящем им уготовано почти, что скотское существование, разгорается спор о назначении человека, о смысле жизни. Строго говоря, вопрос о назначении человека и о смысле его жизни положен в основу всей серьезной и несерьезной литературы. Редко можно встретить литературного героя, который не ставил бы перед собой вопрос о назначении человека.
Обитатели ночлежки – это люди, которые жили обычной для себя жизнью, и разными путями опустились на дно. Здесь они в значительной степени утратили внешние отличия, а некоторые из них даже утратили свои собственные имена, но при этом сохранили внутреннюю индивидуальность. Например, неизвестно откуда появившийся и неизвестно куда исчезнувший «беспачпортный» странник Лука олицетворяет собой христианское представление о назначении человека. Идея Луки сводится к тезису: «Человек – все может. лишь бы захотел. » Бывший в прошлом служащий телеграфа Сатин соглашается с идеей Луки, но расходится с ним в том, как относиться к человеку: Сатин убежден, что надо не жалеть человека, а учить пользоваться свободой. Жизненные испытания по-разному повлияли на этих разных людей, но привели их в одно место – на дно жизни. Луке близка идея «лжи во спасение», а Сатин видит свою задачу в том, чтобы раскрыть людям глаза на противоречия жизни и на ее часто неразрешимые проблемы.
Появление странника Луки в ночлежке можно сравнить с посещением врачом палаты безнадежно больных: он ничего не может изменить, а может только добрым словом поддержать страдальцев: «Мяли много, оттого и мягок. » Больному алкоголизмом Актеру странник Лука советует лечить отравленный алкоголем организм и даже обещает вспомнить название города, где «от пьянства нынче лечат. Бесплатно. лечат. такая уж лечебница устроена для пьяниц. чтобы, значит, даром их лечить. Признали, видишь, что пьяница – тоже человек. » И для умирающей Анны Лука старается найти слова утешения, хотя и не совсем обычным способом. А Пеплу он советует идти в Сибирь, которую называет хорошей, золотой страной. После смерти Анны Лука говорит, что не за что покойников любить, что «любить – живых надо. »
Обитатели ночлежки не могут смириться с безысходностью своего положения. Пепел обещает Наташе бросить воровать, начать честную жизнь: «. надо жить. иначе! Лучше надо жить! Надо так жить. чтобы самому себя можно мне было уважать. Я – сызмалетства – вор. » Но слова остаются словами, а мечты – мечтами! Монологи Сатина о человеке, о назначении человека, о смысле жизни отражают романтические воззрения самого Максима Горького. Сатин горячо защищает Луку: «. Я – понимаю старика. да! Он врал. но – это из жалости к вам, черт вас возьми! Есть много людей, которые лгут из жалости к ближнему. я – знаю! я – читал! Красиво, вдохновенно, возбуждающе лгут. Есть ложь утешительная, ложь примиряющая. ложь оправдывает ту тяжесть, которая раздавила руку рабочего. и обвиняет умирающих с голода. Я – знаю ложь! Кто слаб душой. И кто живет чужими соками, – тем ложь нужна. одних она поддерживает, другие – прикрываются ею. А кто – сам себе хозяин. кто независим и не жрет чужого – зачем тому ложь? Ложь – религия рабов и хозяев. Правда – бог свободного человека!»
Человек всегда ищет и всегда находит оправдание своим недостойным действиям, редкий человек обвиняет самого себя в своих собственных бедах. Иначе все люди сошли бы с ума и удавились бы подобно Актеру. Обитатели ночлежки – не лучшие люди своего времени, а слова карточного шулера Сатина о высоком назначении человека звучат прямотаки кощунственно. Но разве менее кощунственно звучали бы эти слова, произнесенные каким-нибудь обленившимся и уставшим от жизни «благородным » героем? Сотни миллионов людей рождаются, живут и умирают, не задумываясь о своем назначении, о смысле своей жизни. Такова жизнь! И все же: «Человек – вот правда! Что такое человек?: Это не ты, не я, не они. нет! – это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет. в одном. Это – огромно! В этом – все начала и концы. Все – в человеке, все для человека! Существует только человек, все же остальное – дело его рук и его мозга! Чело-век! Это – великолепно! Это звучит. гордо! Че-ло-век! Надо уважать человека! Не жалеть. не унижать его жалостью. уважать надо. Чело¬век – выше сытости!»
© Валентин Поляков, Юрий Поляков 2021