в чем смысл фильма родина
Чему учит сериал «Родина»?
Сериал «Родина» был снят народным артистом Российской Федерации Павлом Лунгиным по сценарию американского сериала «Homeland», который, в свою очередь, является адаптацией израильского телесериала «Военнопленный». То есть, по мнению Павла Лунгина и телеканала Россия-1, у россиян, американцев и израильтян Родина одна и та же. Ну что же, давайте разберёмся в том, какая она, эта общая Родина?
Лидер террористов изображён самым интеллигентным и мудрым в фильме.
Да и сам предатель Брагин показан в фильме отнюдь не отрицательным персонажем. Ведь его образ сценаристы тоже наделили ореолом благородной мести. Он, пока был в плену, учил русскому языку сына Бен Джалида и очень привязался к этому мальчику. А жестокие российские власти в образе подонка и негодяя депутата Басова, олицетворяющего российские власти, убивают мальчишку.
Оба офицера российской армии по сюжету предают свою страну, веру и друзей.
Но кроме интеллигентного террориста, преступной власти и предателей-офицеров, в фильме среди основных персонажей есть ещё сотрудники Федеральной службы безопасности, которые и пытаются вывести на чистую воду террористов.
Кстати, у Брагина есть жена и двое детей, но в современном кинематографе главных героев такие «мелочи» уже давно не останавливают, особенно когда речь заходит о тех животных инстинктах, которые в подобных фильмах называют любовью.
Но только не подумайте, что Зимина показана отрицательным персонажем – наоборот, она единственная, кто, несмотря на весь свой непрофессионализм и откровенно наплевательское отношение к долгу, сумеет раскрыть всю террористическую ячейку.
Не обошлось в фильме и без пропаганды алкоголя и табака – главные герои постоянно выпивают и курят. Кроме того, авторы весьма подробно показали, как Брагин изменяет своей жене с Зиминой, жена изменяет ему с его же братом, и при этом в финале фильма, они все равно выглядят практически образцовой семьей. Кстати, у фильма планируется продолжение.
Подведём итог, сериал Родина нацелен на:
дискредитацию образа Родины и патриотизма;
дискредитацию военнослужащих и сотрудников ФСБ;
пропаганду алкоголя и табака;
пропаганду секса и пошлости;
оправдание терроризма;
формирование образа ислама как религии террористов.
Сразу после «Родины» канал «Россия 1» запускает в эфир телесериал «Пепел», где Владимир Машков играет такую же роль – оступившегося офицера, только в «Пепле» офицер станет бандитом, а не террористом. Вот так в годовщину 70-летия великой победы над фашизмом российское телевидение подменяет образ воина и защитника Родины образом предателя и преступника.
В этом обзоре следует отметить ещё одну важную мысль. Фильмы с таким же антипатриотичным сюжетом, который, по сути, направлен на подрыв основ государственности, были сняты и показаны в США и Израиле.
А это значит, что создают подобную продукцию не по заказу национальных правительств, в частности, американского, израильского или российского, а по заказу надгосударственных структур, которые занимаются глобальной политикой и в том числе работают над демонтажем государства, как института.
Фильм «Родина» Петра Буслова: «Наша Russia» по-болливудски
В прокат выходит самый личный фильм Петра Буслова о том, как русские сбегают в Гоа от своей Родины, но, словно в круге мандалы, неизбежно возвращаются к ней вновь и вновь
Автор трех «Бумеров» и байопика о Высоцком Петр Буслов 9 лет вынашивал замысел этого кино. Собственный опыт жизни в Гоа и десятки историй встреченных там соотечественников вылились в масштабное двухчасовое полотно, переплетающее судьбы многих героев.
Сразу надо сказать, просмотр «Родины» для многих может стать тяжелым испытанием. Этот громоздкий и запутанный фильм не имеет стиля, многочисленные сюжетные линии тащат его каждая в свою сторону, при этом они ни в какую не желают складываться в единое логичное полотно. Камера вообще-то неплохого оператора Федора Лясса почему-то снимает эпизоды фильма так, будто они и вовсе надерганы из разного кино, а от схематичных сериальных типажей героев откровенно воротит. Каждое из действующих лиц (пожалуй, за исключением лишь индийских персонажей и героя Александра Робака) при первом же появлении на экране убогим клишированным языком раскрывает две-три (а больше и нету) присущие себе черты. Из всех щелей лезет какая-то монструозно разросшаяся «Наша раша» со всей ее вычурной галереей дутых и дебилизированных персонажей современной российской жизни. К слову, один из сезонов этого, к несчастью, популярного шоу и вправду режиссировал Буслов. Повествование в «Родине» наивно, лубочно и разбалансировано. Где-то к середине создается впечатление, что это и не фильм вовсе, ну, или автор «Бумера» разучился снимать кино.
Прямолинейность, простота, проговоренность персонажей должны, видимо, быть компенсированы романной формой, замыслом произведения в целом, где плоские герои — это очищенные до односложности архетипы современной русской нации. Индия, как удаленное место действия, должна лишь обострить картину крайней разобщенности и самоотчуждения российского общества. При том что принадлежность к России в каждом из героев не истребить ни сожжением паспорта, ни обучением в элитной частной школе. Даже на индийском пляже не скрыться от вечных творожков да блинчиков с селедочкой. 
И тут возникает основной казус фильма: сколь-либо искушенный зритель, и уж тем более киноман, на просмотре «Родины» почувствует себя не то что неуютно, а буквально испытает пыточные мучения. Но для зрителя, лишенного инстинктивного отвращения к стилистике русского сериала, заговорившего тут с болливудским акцентом, «Родина» Буслова откроет доступ к, в общем-то, прогрессивным размышлениям режиссера. Так, они смогут увидеть, как противоречит себе национальная (почти националистическая) русская гордыня, когда один из двух туристов-подонков заберется на святой крест, совершив тем самым именно то пресловутое «оскорбление чувств верующих», только по-настоящему святотатски использовав высоко чтимый индусами религиозный символ как трибуну, и заорет: «Русских бьют!», чтобы привлечь к нечестной драке еще целый автобус таких же, как и он, гопников. Также этот бесстрашный зритель сможет увидеть и как простой, любящий правду русский парень Макар будет вынужден прокричать: «Русские, мы — дерьмо», не в силах справиться со жлобством окружающих соотечественников. Увидит и победу лицемерия тех, кто стоит при больших деньгах, в финале (для этого специально в фильме есть эпизодическая, но важная роль Андрея Мерзликина). 
Словом, смотреть или не смотреть «Родину», решать каждому зрителю самому. На свой страх, риск и зрительское мужество.
В каком-то смысле «Родина» Буслова — это д ауншифтинг самого кино. Может показаться, что режиссер за годы, проведенные на Гоа, стал адептом Болливуда и забыл о том, как должен выглядеть качественный фильм. Однако при всей несуразице формальной стороны «Родины» за ней все-таки можно почувствовать авторскую попытку поговорить на серьезную тему русского национального самосознания.
Неласковая родина
О правде и полуправде в фильме Петра Буслова размышляет обитатель Гоа
Фильм «Родина» оставил странное впечатление. Я три зимы провела в Гоа, написала книгу о его жителях и думала, что хорошо знаю эти края. Но в фильме Петра Буслова мне показали какой-то другой Гоа, гнездилище разврата, обиталище наркодилеров и «отморозков», где русские, нажравшись всякой дряни и передравшись до крови, жгут свои паспорта и остаются жить в Индии, пока местные власти их не депортируют.
Конечно, и такое в Гоа бывает. И даже часто. Можно даже сказать, что это – общее место: об этих краях идет, скорее, именно такая слава. Но есть там и многое другое. И вот это «другое» почему-то осталось за кадром в буквальном смысле слова. В фильме нет практически ни единого светлого персонажа. Трудно назвать таковым даже мудрого и харизматичного полисмена Дипака, потому что он берет взятки, участвует в темных делах и покровительствует наркодилерам. И даже йога-гуру Тимур (а йога – неотъемлемая часть Гоа, и многие специально приезжают туда заниматься этой практикой) больше похож на качка-уголовника, а потому и его философия не вызывает доверия. Ну, что ж, бывает и такое: встречаются подобные «гуру». И по всей Индии некоторые нечистые на руку «учителя», как рыночным товаром, бойко торгуют духовностью. Вот фрагмент интервью с одной русской женщиной, искательницей духовной истины:
«Мне ребята говорили, что просветление стоит до пяти тысяч евро – для европейцев, и около двух тысяч – для россиян. Многие, что называется, «попали». Один парень рассказал, что вложил большую сумму. Причем все это так хитро делается: там такие медитации, они тебя подводят к тому, что ты чувствуешь – ну, прямо вообще – просветление! Но потом это проходит, и начинается депресняк. Так вот, этот парень буквально надавил на мастера, сказал: если ты мне деньги не вернешь, то я залезу в Ютьюб и расскажу всему миру, что это «развод». И она вернула ему деньги» (Из книги «Доктор Гоа», Москва, НЛО, 2016).
Да, случается и такое. Но шарлатанство существует где угодно, и Индия – не исключение. Однако, в то же время, это родина многих великих учителей и святых. И количество добрых и чистых людей в том же штате Гоа, по моим личным наблюдениям, значительно превосходит число «отморозков». А главное, их качество перевешивает.
Что же осталось за кадром в фильме Петра Буслова «Родина»? Примерно год назад на «Фейсбуке», в сообществе Goa People (Люди Гоа) я обнаружила следующий текст и сохранила его на память (автор – Василий Эш):
«Наша маленькая страна – Арамболь (крохотный городок на севере Гоа – В.Б.), построенная на любви и понимании, на бескорыстной отдаче, молитве, уважении и принятии… Это совсем новая, не окрепшая модель общества, где истинные ценности берут верх. Среди всеобщего хаоса обмана и выгоды мы строим новую дорогу. Дорогу Любви. Результат не важен. Что бы ни случилось, мы держимся за руки, это главная ценность».
Я могу подписаться под каждым словом Василия, потому что тот Гоа, который я знаю, именно таков. Сколь бы пафосно ни звучали эти слова, пожалуй, лучше не скажешь. В этом индийском штате действительно сложилось уникальное сообщество, в котором могут соседствовать и дружить люди совершенно разного возраста и социального положения, очень тепло и бережно относящиеся друг к другу. И если в этом краю с вами случится несчастье, то вы не останетесь с ним один на один, потому что там есть маленькая команда под названием Goa Help (Помощь в Гоа), совершенно бесплатно, на голом энтузиазме помогающая тем, кто попал в беду. Да и без Goa Help вам помогут и денег соберут, если надо. Гоанцы своих в беде не бросают. В прошлом сезоне в конюшне, которую завели в Арамболе русские ребята, маленькая лошадка Буся сломала ногу, так даже ей собрали 100 тысяч на операцию.
Некоторые подробности в фильме живы, правдивы и достаточно остроумны, например, философствующий драгдилер (лично видела в Гоа одного такого!). При этом бросаются в глаза и некоторые неправдоподобности. Например, трудно себе представить, чтобы один из главных героев фильма, миллионер Игорь, который якобы утонул в Гоа, был бы похоронен на скромном местном кладбище, как это показано в фильме. Даже останки простых смертных, не богатеев, в таких случаях с большими сложностями и за приличные деньги отправляют на родину и хоронят там. Герой-то, правда, остался жив, вместо него похоронили другого, а сам он, будучи опоен на дискотеке каким-то сильнодействующим веществом, повредился разумом и шатается в лохмотьях по гоанским пляжам вместе с бродячими псами. В начале картины, повздорив с юной красавицей-дочкой, Евой, он высаживает ее из собственного самолета посреди джунглей (что тоже довольно трудно себе представить – даже чисто технически) и дальше на протяжении почти всего фильма тщетно ее разыскивает, пока с ним не случается эта досадная история. Впрочем, как выясняется, не такая уж она и досадная, потому что блудная дочь, полагающая, что отец мертв, вдруг узнает его в этом безумном нищем, и следует трогательная сцена: отец, наконец, обретает дочь, а дочь – отца, который в новом качестве оказывается куда более симпатичным. Да и неизлечимая его болезнь как будто отступила…
И вот этот, казалось бы, совершенно невероятный поворот сюжета мне как раз представляется вполне правдоподобным. Потому что Индия переламывает и перемалывает судьбы многих иностранцев, попадающих туда. Потому что Гоа – страна чудес. Потому что все его пространство насквозь пронизано волшебством. Потому что там случаются еще и не такие странные истории.
«Ты видел, кто здесь живет? Одни подонки», – говорит Игорь своему помощнику. В любой точке земного шара каждый видит то, что привык, и то, что хочет видеть (это, кстати, в полной мере относится и к авторам фильма: вот какой Гоа они сами увидели, такой и показали зрителям). Миллионер привык видеть мерзость и грязь, он приезжает в Гоа с агрессией, грубостью, презрением к местным жителям – и получает по заслугам. А не ломал бы дочку «об коленку» – так и искать бы ее не пришлось… Но тогда не было бы и фильма «Родина».
Правда, и драгдилер по кличке «Космос», в свое время опоивший Игоря, получает воздаяние, перепутав кислоту с глазными каплями. Закон кармы, причинно-следственных связей, на всем протяжении фильма действует неотвратимо. И это, конечно, самая что ни на есть гоанская тема.
Другой персонаж картины, Макар, симпатичный парень из Сибири, приезжает в Гоа в поисках духовной жизни, чуть ли не просветления, и ничего подобного там за две недели (!) не находит. И неудивительно. Пожил бы пару-тройку лет, помотался бы по всей Индии, походил к разным учителям да посидел в ашрамах – глядишь, что-нибудь и отыскал бы. «Мне сказали: такое место здесь, духовность, просветление, супер! Я все бросил, взял путевку на две недели, и чё? Где духовность, где просветление, а? Извини, гуру, вся твоя йога – висяк глухой», – говорит он.
Но кто же посоветовал Макару пойти «другим путем»? Не кто иной как йога-гуру Тимур: йога, мол, долгий путь, но есть и более короткий. И вот этого я себе представить никак не могу. Может, я в каком-то другом Гоа жила? Может, их два? Не к тем учителям йоги ходила.
В конце концов, Макара депортируют. Честно говоря, мне не приходилось слышать о том, чтобы индийские власти за свой счет покупали билеты людям без паспорта. А вот посадить за решетку и долго там держать в таких случаях вполне могут. Но вопли депортируемых: «Я не хочу назад! Мой дом здесь!» – очень достоверная деталь гоанской жизни. Многие русские по каким-то таинственным причинам считают Гоа своим домом. Отсюда, очевидно, и название фильма – «Родина».
Еще одна сюжетная линия. Богатый чиновник Алексей, отдыхающий в дорогом отеле, признается своей красавице-жене Кристине, что разлюбил ее, и после бурного выяснения отношений уезжает домой. Молодая женщина остается и стремительно «огоанивается», волею судеб становится драгдилером, и не миновать бы ей индийской тюрьмы, если бы не одумавшийся муж, который забирает ее в Россию. Вполне возможная история в пределах гоанского пространства, нередко с интенсивностью катализатора проявляющего подлинные отношения между людьми. «Хочешь узнать человека – вези его сюда», – говорят русские гоанцы. «Если сразу не разберешь, плох он или хорош, парня в горы тяни, рискни», – как пел Высоцкий.
У фильма «Родина» весьма остроумный и абсолютно невероятный финал. Когда Алексей везет Кристину из аэропорта домой, его останавливает гаишник, в котором зритель без труда узнает гоанского наркодилера Мишу, ранее депортированного. Сценарист и режиссер, видимо, забыли, что этот Миша – гражданин Украины. И как он проник в российскую дорожную полицию, совершенно непонятно. А может, и не забыли. Может, сознательно нагородили «сорок бочек арестантов» – кто их знает… Может, это такое гоанское «чудо».
В целом, однако, во внутренней логике картине не откажешь. И смотреть ее интересно. И истории героев задевают за живое. И, в конечном счете, все они выходят из своих гоанских передряг очищенными и изменившимися, можно сказать, другими людьми. И некоторая правда о Гоа в фильме присутствует. Но далеко не вся. Скорее, ее можно назвать полуправдой. И волшебство тут показано тоже какое-то однобокое, «чернушное».
Чтобы показать, как восприняли фильм русские гоанцы, приведу еще одну цитату. Некто Nick Shor на «Фейсбуке», в том же сообществе Goa People написал:
«Если после просмотра фильма «Родина» закрадывается ощущение, что все это больше похоже на антипропаганду и госзаказ для максимального сокращения зарубежных мест для отдыха русских туристов, и покажется подозрительным, что фильм вышел перед зимними отпусками, то это, конечно же, не так – автор девять лет вынашивал идею снять большое кино о Гоа, где он, по слухам, проводил много времени, а значит, знал, о чем снимал. Но если все-таки после просмотра фильма неожиданно захотелось вместо Гоа поехать в Крым – не удивляйтесь. Кино – это магия!»
Стыдно за «Родину»
Удачное название взял для своего сериала Лунгин. Начнёшь его поругивать – и выходит, что оплевал Родину. Ловко придумано. Патриотизм – лучшая защита. Нынче многие перекрасились в патриоты, все Родину любят. Даже канал «Дождь» расписался в любви к ней. И год назад учил, как это делать правильно. Сериал «Родина» в этом же тренде.
В доме Карлсона, который живёт на крыше, многие, наверное, помнят, висела картина «Очень одинокий петух». И на ней петух, хоть и маленький, всё же был в самом низу чистого листа. Многие из тех, кто бросился подмечать присутствующие в фильме Лунгина киноляпы в виде несуществующих на момент действия картины московских пейзажей, флешек и тотального использования не столь развитой на тот момент мобильной связи, упустили главное – отсутствие того, чему, судя по названию, и должен быть посвящён сериал, – отсутствие Родины. У Лунгина, сколько ни всматривайся в двенадцать серий, нигде не увидишь Родины, даже очень одинокой.
«Родина» без Родины – это, пожалуй, единственное, в чём Лунгину удалось превзойти американский аналог.
Больше ни в чём. И качество картинки, и проработка характеров, и игра актёров, несмотря на почти покадровое следование за заокеанским прародителем, просто ужасают. Но в стерилизации Родины и патриотизма с Лунгиным тягаться сложно. Такой безыдейности и внутренней пустоты американские сценаристы добиться не смогли. Может быть, потому, что не ставили такой задачи. В американском варианте речь идёт о плюралистичности понятия Родины – в этом весь конфликт. Есть Родина тех, кто связан с ней понятием долга и профессиональными обязанностями, есть Родина как пастбище политиканов, есть Родина как среда обитания простых американцев, даже иммигранты демонстрируют своё понимание своей новой отчизны. При этом вся борьба рыцарей плаща и кинжала из ЦРУ как раз к тому и сводится, чтобы при всей своей разности для всех она была одна.
В американском Homeland звучит эхо Геттисберга, эхо гражданской войны, расколовшей американскую нацию, размышление о судьбе идеалов американской революции.
Сержант Броуди, превратившийся в сериале Лунгина в майора Брагина, позиционирует себя как борца за подлинные американские ценности.
В российской «Родине» даже смысл Куликовской битвы аккумулируется в силовом противостоянии двух индивидов – Пересвета и Челубея. Сержант Броуди – патриот и гуманист в поясе шахида, Андрей Брагин – просто абстрактный гуманист. Сержанта переполняют те самые детские слезинки, которые восходят к «Братьям Карамазовым», русского майора преследует образ Мусы, сына самого главного террориста, который просто стал ему близок.
Брагин восстаёт не против военных преступников, а против абстрактных убийц, пробравшихся во власть. Против российских силовиков, которые скопом в лучших либеральных традициях выставлены в фильме Лунгина подлецами и негодяями. «Я не хотел бы, чтобы в политике были такие как вы!» Это субъективное желание Андрея Брагина отличается от страстного, исполненного морального пафоса «я обвиняю!» сержанта Броуди.
У героев сериала Лунгина нет Родины. Есть квартира, служба, должность, а Отечества – нет. Чувство Родины потеряно не только героем Машкова, но и героями Исаковой и Маковецкого – Анной Зиминой и Михаилом Вольским. Оба они, учитель и ученица, увлечены разгадыванием загадок. Высокий пафос работы Штирлица и полковника Костенко из «Противостояния» оценивается как архаичный и неуместный. Какая Родина? У Зиминой психическое расстройство, ей всё время ловить кого-то надо.
В своих интервью Лунгин пытается объяснить этот патриотический вакуум сложностью и неоднозначностью человеческой натуры, тем, что у работников спецслужб патриотическая риторика не в чести. Может быть. Но не до такой же степени, когда теряется деление на своих и чужих. Так недалеко и до полной потери ориентации, которую фильм Лунгина зрителям и навязывает.
Ведь если Родины нет, то тогда и понятие предательства становится вещью весьма условной. «Один убегает, а другой догоняет» – вот и всё.
У американцев Родина – это предмет веры. А что такое Родина для нас?
Герой Машкова откровенно говорит жене: «Вера в Родину – это всё слова. Я в тебя верил». Знакомо, не правда ли? Разве не верил в семью и любимую герой повести В.Г. Распутина «Живи и помни»? Разве не любила своего сыночка героиня Нонны Мордюковой в фильме Григория Чухрая по сценарию Виктора Мережко? Каков итог такой веры? Трясина.
Нам десятилетиями твердят о том, что любовь к Родине – это производное от любви к женщине, к семье, к близким. Нам вдалбливают, что в Великой Отечественной гибли не за Родину, не за идею, а исключительно за дом у дороги.
Но разве всё не наоборот? Разве не предательство Родины влечёт за собой предательство близких, друзей и родных, ложь, обман, двойную жизнь, падение?
У американцев есть Родина. А вот россиянам в ней отказано – таков вывод, к которому приходишь после просмотра. Абсурдна сама ситуация, когда в ранг главного патриотического фильма года возводится покадровая калька американской версии сериала. Слова Лунгина о том, что он снял фильм про русскую Родину, звучат издёвкой, своего рода стёбом. «Нате вам «Родину», заказывали ведь». Собственно, все двенадцать серий фильма, раздражающие немотивированными поступками героев, несуразными и неправдоподобными ситуациями, картонными диалогами, смотрятся как чистое издевательство. Патриотизм и халтура – это же синонимы, словно говорит нам сериал Лунгина.
У выражения «стыдно за Родину!» появился ещё один, новый смысл. Только вот хорошо ли это?
Икры патриотов В чем врет сериал «Родина» Павла Лунгина
Канал «Россия 1» начал показ «Родины» Павла Лунгина — отечественной версии того же формата, по которому снят хитовый американский телетриллер Homeland. Машков и Исакова вместо Льюиса и Дэйнс, глянцевый мир наших спецслужб, миф о взрывах 1999-го — «Лента.ру» разбирается, что потерял при переносе на российскую почву знакомый всем любителям качественных сериалов сюжет.
После нескольких лет плена возвращается давно похороненный родиной офицер морской пехоты. Дома его ждут статус национального героя, повышенное внимание политиков и медиа, успевшая начать новую жизнь с близким для супруга человеком жена, выросшие без отца дети. А главное — службистка, несмотря на возмущение начальства убежденная, что вернувшийся с того света пленник завербован исламистами и рано или поздно возьмется за подготовку теракта. При ближайшем рассмотрении она, впрочем, оказывается соткана из не меньшего числа противоречий, чем объект ее наблюдения, — например, глушит биполярное расстройство таблетками и то и дело поступается должностными инструкциями.
Что уже понятно по трем сериям, показанным на «России 1»? Что сама сюжетная основа демонстрирует свою живучесть более-менее в любых декорациях: почти покадрово копируя завязку Homeland, «Родина» наследует и ее ритмичный, дерганный, быстро вовлекающий темп. Что перипетии фабулы так универсальны, что на них никак не сказываются даже отчаянные допущения по части реализма — например, всесилие российских спецслужб, мало того, что обретающихся в глянцевых дизайнерских интерьерах, так еще и способных внедрить агента в окружение катарского принца. Что Машков и Исакова способны придать определенной уникальности персонажам, позаимствованным у американского сериала вплоть до прически и вкуса в одежде, — правда, Машков с его плутовским, идущим этой роли обаянием в несколько большей степени, чем Исакова. Что все это не имеет ровно никакого значения — хотя бы потому, что происходящему в кадре, даже когда оно точно попадает в жанровый регистр и легко смотрится, не веришь ни на секунду.
Кадр из сериала «Родина»
Почему так? В чем врет «Родина»? Странным образом, меньше всего в ней раздражают значительные вольности в обращении с жанровой фактурой — обстоятельствами контртеррористической работы по-русски, условиями содержания пленных на абстрактном «Северном Кавказе» или правилами поведения разведчиков за границей (хотя ливанский эпизод из карьеры агента Зиминой стоит показывать в киношколах в качестве примера того, как нельзя снимать кино). С выхолощенностью, неизбывной корявостью языка, на котором разговаривают абсолютно все персонажи, смириться труднее — хотя и к ней не сразу, но привыкаешь, благо отечественное кино и телевидение, по крайней мере, в массовом сегменте, уже приучили нас к этому мутному неправдоподобному суржику и оборотам вроде того, что проскальзывает в общении Брагина с толком не знающим его сыном: «Сынок, запомни: ты не клоун».
Нет, самое возмутительное вранье в тех играх патриотов, которые выстраивают Лунгин и компания, всеми силами опираясь на костыли более качественного оригинала, неразрывно связано с ключевым решением авторов русской «Родины» — переносом действия из нашего времени в 1999-й. Дело даже не в очевидном — и не мне судить, насколько уместном — желании подверстать вымышленный сюжет к реальной трагедии того исторического момента, взрывам в Москве, Буйнакске и Волгодонске, которые в версии Лунгина, похоже станут делом рук международного исламистского заговора.
Кадр из сериала «Родина»
Нет, проблема «Родины» в том, что этот автоматический перенос на пятнадцать лет назад никак не отрефлексирован авторами на уровне быта, биографий, поведения персонажей — и невозможно компенсировать отсутствие этой рефлексии несколькими старыми «жигулями» в кадре. Герои Homeland живут в пространстве, с одной стороны, давно местным кино осмысленном, а с другой, отражающем их собственные характеристики — проще говоря, увидя квартиру Кэрри Мэтисон, ты про нее сразу многое понимаешь. Герои нашей «Родины» обитают на территории, к реальности не имеющей ни малейшего отношения — что только заметнее из-за того, что действие происходит в конце девяностых. Квартира Брагиных, лишенная каких бы то ни было примет времени и следов людской жизни, жилплощадь Зиминой, оформленная хипстером из 2010-х, а уж никак не женщиной из органов, чье становление прошло в Советском Союзе. И речь не только об интерьерах — но и манере одеваться (где мешковатые, плохо сидящие чиновничьи костюмы из 90-х?), говорить, существовать в кадре, наконец.
Все это вроде бы мелочи — как будто менее значимые, чем правда персонажей, диалогов и сюжетных поворотов. Но они же и составляют букву киноязыка, ее элементарную частицу. Когда же сериал врет на этом уровне, в части устройства отдельного кадра, какая разница, фальшивит ли он, пытаясь на свой, каким бы тот ни был, манер пересказать целый текст? Все равно смотреть невозможно.