в чем смысл фильма белое солнце пустыни
Никто не знает о чем на самом деле фильм «Белое солнце пустыни»
Я был просто шокирован узнав правду об этом фильме.
Ох… Ах, как же я любил этот фильм! Да что уж там? Как мы все его любили! Знали до кадра, до фразы, растащили на цитаты…
Романтика! Красноармейцы, басмачи, выжженный белый песок, синие волны Каспия.
— Господин назначил меня любимой женой!
Красноармеец Сухов, возвращающийся домой, в Россию, из Азии — как же он был хорош! Ходячая харизма, тоскующая по любимой своей, дородной Катерине Матвеевне, являющейся к нему в сладких снах в обрамлении цветущих яблоневых веток…
«А ещё скажу вам, любезная Катерина Матвеевна…»
Человек с историей, всем известный в этих местах, уважаемый, надёжный!
Вот как товарищ Рахимов ему доверяет — оставляет на попечение чужих жён, гарем Чёрного Абдуллы. И уже демобилизованный по факту Сухов берётся за эту работу.
Место действия — восток Каспия. Время действия — 1920 год. Исторический аспект — установление советской власти в республиках Средней Азии.
Фильм был снят в 1970 году по сценарию талантливейшего Рустама Ибрагимбекова при участии Марка Захарова и Валентина Ежова не менее талантливым Владимиром Мотылём и тут же попал в золотой фонд советского кино.
Как же мы сопереживали Сухову, жалели Петруху и юную Гюльчатай, восхищались Саидом и благороднейшим Верещагиным и ненавидели жестокого Абдуллу. Сухов косил врагов советской власти из британского пулемёта системы Льюис, и басмачи падали на белый песок десятками. На белый песок. Своей родной земли.
А кто такие эти самые басмачи? Все как один дети баев, шейхов и прочей местной знати? Что-то по одежде Махмуда-поджигателя не скажешь, что он из хорошей семьи!
Крупные организованные вооружённые отряды этих махмудов и именовались в советских СМИ как басмачи. Сами же они себя называли моджахедами (да-да, теми самыми), то есть участниками джихада — священной войны мусульман против неверных.
И воевали они с советской властью неверных аж до 1938 года, а по некоторым источникам, и дольше. Воевали за право жить на своей земле по законам своих предков. За независимость своей родины. За свободу своего вероисповедания. За свою собственность.
Так они же и при царе-батюшке были вассалами Российской империи, скажете вы! И будете правы!
Но страшное самодержавие строило свою колониальную политику очень жёстко в экономическом и военном плане, населяя чужие земли своими переселенцами, давая эксклюзивные права своим предпринимателям, контролируя границы Бухарского ханства войсками, но при этом не вмешиваясь в местный уклад и уж тем более в религиозные дела. Бухара проиграла России войну и с 1869 года подвергалась колонизации, но при этом и модернизации по английскому образцу. Железные дороги, заводы, порты, флотилии строились в интересах России, но строились. Сидел в таможне на берегу Каспия Верещагин, собирал пошлины, следил за тем, чтобы не наглели контрабандисты. В случае чего наводили порядок пограничники, царствовал на троне эмир, но дела фактически решались наместником — генерал-губернатором.
Вы думаете, большевики пришли освободить народ от колониального гнёта? Новая империя пришла забрать своё, но её новым хозяевам нужно было насадить свою идеологию, уничтожить религию (а религиозные лидеры были традиционно авторитетны среди местного населения) и сломать многовековой уклад.
Так что же делает Сухов среди песков? Почему он не в Туле? Не на родине? Почему не обнимает любезную его сердцу Катерину Матвеевну за гладкие бока? Он, вообще, хороший человек, этот Сухов?
Раньше я ответил бы однозначно, да ещё и возмутился: конечно же хороший! Наш!
Сегодня я рассуждаю иначе.
Сухов для местных — враг. Его цели предельно ясны, он их и не скрывает. Даже спасённый им Саид не единомышленник Сухова, он его ситуационный союзник. Из благодарности за спасённую жизнь и потому, что Саиду позарез надо найти Джавдета. Это кровная месть, ничего общего с целями большевиков не имеющая. Саид использует Сухова, Сухов использует Саида — всё логично, но любви между ними нет.
Так ли плох Абдулла, сражающийся с красными за право жить на своей земле так, как ему заблагорассудится? Как жили здесь сотнями лет его предки? Он жесток? Несомненно. Он дикарь в глазах православного атеиста Сухова? Да. Но по законам и обычаям своей страны Абдулла прав.
Мне жаль Петруху, но он просто юный дурачок, брошенный большевиками в мясорубку колониальной войны. Ему бы обещанной Лениным земли кусок, лошадку да любви глоток от хорошей девки! И жить, жить! Но не суждено.
Не будет ему земли, и лошадки не будет, и не обнимет глупенький Петруха свою любовь. Иссохнет тело в сухой могиле в Педженте, и всё. Он умер не ради идеи, не ради «освобождения жителей Востока», а потому, что, как все мальчишки, хотел любви. Просто любви 15-летней Гюльчатай, чужой жены, лица которой он никогда не видел и не увидит.
И разлетится кровавой пылью над Каспием единственный положительный герой фильма — таможенный инспектор Верещагин. Нелюбимый местными, но уважаемый ими по традиции и за принципиальность — давно здесь живёт, своё дело делает, куда не надо не лезет.
Ведь не басмачи убивают Таможню, Сухов убивает. Пусть не намеренно, но своим появлением, своим планом, своей войной. Верещагин не красный, ему плевать на большевиков и их амбиции, он последний оплот потерявший клыки Империи, осколок прошлого, доедающий чёрную икру ложками и доживающий свой век на берегу чужого моря.
В общем, «Белое солнце пустыни» — это фильм совсем не о том, о чём мы думали когда-то. Правда?
Это история о том, как пришедшие с севера колонизаторы ставили на колени чуждый нам по духу, но сильный и свободолюбивый народ. Это история о том, как богатый и успешный человек Абдулла воевал с захватчиками своей земли и был убит одним из карателей.
Это история о том, как простой русский мужик Федя Сухов пришёл на чужую землю, чтобы заставить местных жить по его законам, говорить на его языке, молиться его богу или совсем не молиться.
И оттого, что в Педжент пришёл хороший мужик Федя Сухов, со своими представлениями о добре и зле, погибло великое множество людей. От безобидного смотрителя музея древностей до Петрухи, Гюльчатай и Верещагина.
Всё ради светлого будущего, которого никто не увидел. Ни живые, ни мёртвые.
Даже под Советами республики, образовавшиеся на месте Бухарского ханства, оставались ментально чужими и с кончиной советской власти практически вернулись к прежнему укладу. Пожизненные президенты, золотые статуи, осовремененный феодализм, авторитарные диктатуры… Впрочем, это касается не только Средней Азии, правда?
Пожизненные президенты и авторитарные диктатуры — это с недавних пор весьма популярные тренды и гораздо севернее белых песков пустыни.
А могилы в ней остались. И истории для книг и фильмов, на которых мы воспитывались и росли. Кстати, хороших фильмов, без дураков. По-настоящему талантливых.
Поделитесь этим постом с друзьями
Я был просто шокирован узнав, о чем, на самом деле, фильм «Белое солнце пустыни»
Все смотрели этот фильм, но никто не знает о чем на самом деле фильм.. Кто такой Сухов, Абдула…
Ох…Ах, как же я любил этот фильм! Да что уж там? Как мы все его любили! Знали до кадра, до фразы, растащили на цитаты…
Романтика! Красноармейцы, басмачи, выжженный белый песок, синие волны Каспия.
— Господин назначил меня любимой женой!
Красноармеец Сухов, возвращающийся домой, в Россию, из Азии — как же он был хорош! Ходячая харизма, тоскующая по любимой своей, дородной Катерине Матвеевне, являющейся к нему в сладких снах в обрамлении цветущих яблоневых веток…
«А ещё скажу вам, любезная Катерина Матвеевна…»
Человек с историей, всем известный в этих местах, уважаемый, надёжный!
Вот как товарищ Рахимов ему доверяет — оставляет на попечение чужих жён, гарем Чёрного Абдуллы. И уже демобилизованный по факту Сухов берётся за эту работу.
Место действия — восток Каспия. Время действия — 1920 год. Исторический аспект — установление советской власти в республиках Средней Азии.
Фильм был снят в 1970 году по сценарию талантливейшего Рустама Ибрагимбекова при участии Марка Захарова и Валентина Ежова не менее талантливым Владимиром Мотылём и тут же попал в золотой фонд советского кино.
Как же мы сопереживали Сухову, жалели Петруху и юную Гюльчатай, восхищались Саидом и благороднейшим Верещагиным и ненавидели жестокого Абдуллу. Сухов косил врагов советской власти из британского пулемёта системы Льюис, и басмачи падали на белый песок десятками. На белый песок. Своей родной земли.
А кто такие эти самые басмачи? Все как один дети баев, шейхов и прочей местной знати? Что-то по одежде Махмуда-поджигателя не скажешь, что он из хорошей семьи!
Крупные организованные вооружённые отряды этих махмудов и именовались в советских СМИ как басмачи. Сами же они себя называли моджахедами (да-да, теми самыми), то есть участниками джихада — священной войны мусульман против неверных.
И воевали они с советской властью неверных аж до 1938 года, а по некоторым источникам, и дольше. Воевали за право жить на своей земле по законам своих предков. За независимость своей родины. За свободу своего вероисповедания. За свою собственность.
Так они же и при царе-батюшке были вассалами Российской империи, скажете вы! И будете правы!
Но страшное самодержавие строило свою колониальную политику очень жёстко в экономическом и военном плане, населяя чужие земли своими переселенцами, давая эксклюзивные права своим предпринимателям, контролируя границы Бухарского ханства войсками, но при этом не вмешиваясь в местный уклад и уж тем более в религиозные дела. Бухара проиграла России войну и с 1869 года подвергалась колонизации, но при этом и модернизации по английскому образцу. Железные дороги, заводы, порты, флотилии строились в интересах России, но строились. Сидел в таможне на берегу Каспия Верещагин, собирал пошлины, следил за тем, чтобы не наглели контрабандисты. В случае чего наводили порядок пограничники, царствовал на троне эмир, но дела фактически решались наместником — генерал-губернатором.
Вы думаете, большевики пришли освободить народ от колониального гнёта? Новая империя пришла забрать своё, но её новым хозяевам нужно было насадить свою идеологию, уничтожить религию (а религиозные лидеры были традиционно авторитетны среди местного населения) и сломать многовековой уклад.
Так что же делает Сухов среди песков? Почему он не в Туле? Не на родине? Почему не обнимает любезную его сердцу Катерину Матвеевну за гладкие бока? Он, вообще, хороший человек, этот Сухов?
Раньше я ответил бы однозначно, да ещё и возмутился: конечно же хороший! Наш!
Сегодня я рассуждаю иначе.
Сухов для местных — враг. Его цели предельно ясны, он их и не скрывает. Даже спасённый им Саид не единомышленник Сухова, он его ситуационный союзник. Из благодарности за спасённую жизнь и потому, что Саиду позарез надо найти Джавдета. Это кровная месть, ничего общего с целями большевиков не имеющая. Саид использует Сухова, Сухов использует Саида — всё логично, но любви между ними нет.
Так ли плох Абдулла, сражающийся с красными за право жить на своей земле так, как ему заблагорассудится? Как жили здесь сотнями лет его предки? Он жесток? Несомненно. Он дикарь в глазах православного атеиста Сухова? Да. Но по законам и обычаям своей страны Абдулла прав.
Мне жаль Петруху, но он просто юный дурачок, брошенный большевиками в мясорубку колониальной войны. Ему бы обещанной Лениным земли кусок, лошадку да любви глоток от хорошей девки! И жить, жить! Но не суждено.
Не будет ему земли, и лошадки не будет, и не обнимет глупенький Петруха свою любовь. Иссохнет тело в сухой могиле в Педженте, и всё. Он умер не ради идеи, не ради «освобождения жителей Востока», а потому, что, как все мальчишки, хотел любви. Просто любви 15-летней Гюльчатай, чужой жены, лица которой он никогда не видел и не увидит.
И разлетится кровавой пылью над Каспием единственный положительный герой фильма — таможенный инспектор Верещагин. Нелюбимый местными, но уважаемый ими по традиции и за принципиальность — давно здесь живёт, своё дело делает, куда не надо не лезет.
Ведь не басмачи убивают Таможню, Сухов убивает. Пусть не намеренно, но своим появлением, своим планом, своей войной. Верещагин не красный, ему плевать на большевиков и их амбиции, он последний оплот потерявший клыки Империи, осколок прошлого, доедающий чёрную икру ложками и доживающий свой век на берегу чужого моря.
В общем, «Белое солнце пустыни» — это фильм совсем не о том, о чём мы думали когда-то. Правда?
Это история о том, как пришедшие с севера колонизаторы ставили на колени чуждый нам по духу, но сильный и свободолюбивый народ. Это история о том, как богатый и успешный человек Абдулла воевал с захватчиками своей земли и был убит одним из карателей.
Это история о том, как простой русский мужик Федя Сухов пришёл на чужую землю, чтобы заставить местных жить по его законам, говорить на его языке, молиться его богу или совсем не молиться.
И оттого, что в Педжент пришёл хороший мужик Федя Сухов, со своими представлениями о добре и зле, погибло великое множество людей. От безобидного смотрителя музея древностей до Петрухи, Гюльчатай и Верещагина.
Всё ради светлого будущего, которого никто не увидел. Ни живые, ни мёртвые.
Даже под Советами республики, образовавшиеся на месте Бухарского ханства, оставались ментально чужими и с кончиной советской власти практически вернулись к прежнему укладу. Пожизненные президенты, золотые статуи, осовремененный феодализм, авторитарные диктатуры… Впрочем, это касается не только Средней Азии, правда?
Пожизненные президенты и авторитарные диктатуры — это с недавних пор весьма популярные тренды и гораздо севернее белых песков пустыни.
А могилы в ней остались. И истории для книг и фильмов, на которых мы воспитывались и росли. Кстати, хороших фильмов, без дураков. По-настоящему талантливых.
Секреты кино. Белое солнце пустыни. Заключение (11 фото)
В фильме предполагался другой финал, и он был даже снят: Абдулла погибает в перестрелке на баркасе, раненный Верещагин доплывает до берега.
Если провести очередной мысленный эксперимент и представить себе такой сюжет, можно предположить — фильм лишился бы мощного эмоционального «крюка».
В качестве иллюстрации поделюсь личными переживаниями.
На пределе эмоционального накала зрительского зала, не дождавшись спешащей подмоги, Чапаев, сраженный пулей, тонет.
Зрители старших поколений рассказывали, как они ходили в кино несчетное количество раз, надеясь, что в этот-то раз Чапаев выплывет. Точно выплывет. Как зал кричал:
— Плыви, Чапай!
И выходили из зала в слезах.
Время от времени по стране прокатывался слух — по просьбам зрителей выпустили переделанный фильм — в котором Чапаев спасется — и люди снова шли в кинотеатр.
Но история безжалостна — реальный Чапаев погиб, фильма с переделанным финалом не было.
В начале Великой Отечественной Войны для поднятия духа войск было снято небольшое продолжение (как бы сейчас сказали — сиквел) фильма «Чапаев». В фильме Чапаев с перебинтованной рукой выходил на коне из реки на берег и говорил пламенную речь, адресованную солдатам.
В начале 70-х годов это продолжение показали в какой-то телепередаче и я (мне было около 10—12 лет) испытал огромное разочарование. Погибающий Чапай был героем, выживший — натянутым, вынужденным и, самое главное, неубедительным решением. Для агитационного фильма такой прием допустим, в контексте того времени и тех сложных для страны событий он сыграл свою важную роль в подъеме духа бойцов Красной Армии. Но в оригинальном фильме «благополучный» финал значительно обесценил бы главную идею фильма — насколько тяжело и трагически доставалась победа; сопереживая погибающему на экране Чапаю мы, зрители, осознавали это искренне и глубоко.
Честный сюжет не может играть в поддавки со смертью.
Вспомним еще раз сцену, когда Верещагин узнал о смерти Петрухи.
Отставной, уже пожилой таможенник не обязан входить в конфликт между бандитом и новой властью, он тихо жил в своем уютном доме с павлинами, он заслужил эту спокойную жизнь. Сложно было бы его осудить, останься он в стороне.
— Ты свое отвоевал, хватит! — говорит ему Настасья.
Уже нет державы, которой он служил, нет царя, которому он присягал.
По сути Сухов, являясь красноармейцем, представителем новой власти, которая свергла царя, ему враг, а Абдулла, хозяин своей земли, который борется с иноземцами — его союзник.
Верещагин вполне мог махнуть рукой и сказать:
— А, разбирайтесь сами… — и уйти домой к жене.
И тогда он останется жив, а Сухов и жены Абдуллы сгорят заживо.
Верещагин встал на сторону Сухова — представителя новой власти, новой державы. Общее понимание Добра и Зла объединило двух героев, двух, по сути, антагонистов — хоть и бывшего, но царского офицера и явно происходящего из простолюдин рядового Красной Армии.
И самое главное общее — Родина! Казалось бы — забывшая про одного и закинувшая в далекую пустыню другого — она у них одна, они оба неподдельно полны любви к ней.
Первая репетиция эпизода, Сухов во всей экипировке заходит в дом Верещагина на счет пулемета.
— Владимир Яковлевич, русский человек не сможет не снять фуражку, придя в дом, — говорит художник Бэлла Семеновна Маневич, она работала на первой части съемок фильма.
— Сухов — революционер, а Верещагин — представитель хоть и бывшей, но царской власти. Поэтому он не будет снимать перед ним фуражку, — сказал Мотыль.
В этом правда характера — у Сухова своя, у Верещагина, который принял его таким, какой он есть — своя. Он лишен спеси, равнодушен к таким условностям и позже без разговоров выкинет в окно подпоручика, который придавал им слишком большое значение.
Несмотря на разность характеров, и Веращагин, и Сухов имели общие понятия справедливости, простую, но глубокую народную мудрость: помогать, выручать своих, защищать слабых — хоть ценой жизни — в опасную минуту, быть верным — жене и Родине. Таким же был и Петруха, в своей небольшой роли успевший проявить храбрость и беззаветность, честность, и благородство.
Их характеры содержат архетипические черты русского человека, отложившиеся в героях народных сказок. Фильм — тоже своего рода сказка, созданная современными средствами в реалиях исторических событий, которые успели стать былинными.
— Я считаю, что «Белое солнце пустыни» не имеет отношения к кинематографу, это мистерия, сделанная, причем, несознательно, неосознанно авторами… — сказал в интервью для этой книги художник-постановщик фильма Валерий. Петрович Кострин. — Почему космонавты его любят. Вот Сухов — одинокий герой, которому неоткуда ждать помощи, он один на один с врагом… Народный философ, былинный персонаж из сказки. Космонавты — это тоже одинокие герои наедине с тем неизвестным, что их ждет на орбите. Герой с верой идет навстречу опасности и побеждает.
Понятные, узнаваемые образы, лаконичный сюжет в аскетических пейзажах, дополненный продуманным визуальным решением сделали фильм настоящим культурным феноменом, признанным шедевром киноискусства.
Космос и Белое солнце пустыни.
Белое солнце пустыни и Космос.
И здесь уместно еще раз процитировать Валерия Петровича Кострина, художника-постановщика фильма «Белое солнце пустыни»:
— Я считаю, что «Белое солнце пустыни» не имеет отношения к кинематографу, это мистерия, сделанная, причем, несознательно, неосознанно авторами. Это мое мнение. Судьба поворачивала по руслу. На роль Сухова был утвержден Юматов, на нем настаивало руководство Госкино, но он не подходил для этого кино — это получился бы вестерн — и судьба отворачивает его от фильма! Не Мотыль, не кто-то другой — судьба! Юматов — это, по фактуре — герой гражданской войны, а Кузнецов — если говорить о фактуре — народный философ, былинный персонаж из сказки. Ведь по сути «Белое солнце пустыни» — это лубок.
— Почему космонавты его любят. Вот Сухов — одинокий герой, которому неоткуда ждать помощи, он один на один с врагом. Космонавты — это тоже одинокие герои наедине с тем неизвестным, что их ждет на орбите. Герой с верой идет навстречу опасности и побеждает.
— Я убежден — Мотыль снимал не зная, ЧТО он снимает. Я не обижаю его, но он не ведал, что у него получится шедевр. Никто не ведал. Он и сам это говорил.
— Фильм не зря возник в преддверии развала СССР, он возник, чтобы сцепить, укрепить всех нас — не идеологией большевиков или еще каких-то людей, а через каждого человека стянуть нас в какую-то общность. Это, видимо, подпитка законом Космоса пути, по которому идет Россия.
В чем смысл фильма белое солнце пустыни
Восток – дело тонкое,
или
«Белое солнце пустыни» как зеркало евразийства
Если провести опрос с целью выяснить лучший, или самый популярный, или самый любимый отечественный фильм всех времен и народов, то многие, несомненно, назовут «Белое солнце пустыни». С первого взгляда такой ответ очевиден. Сюжет фильма многие помнят наизусть, практически весь его текст растаскан на цитаты, ставшие крылатыми фразами, но все-таки вполне уместен вопрос: а почему, собственно, так произошло?
Сразу оговорюсь: возможно, все, что будет мной написано ниже, настолько очевидно и лежит на поверхности, что не станет ни для кого откровением. И все-таки мне кажется, что хотя бы просто внятное формулирование связанных с этим фильмом идей заслуживает того, чтобы потратить на него немного времени.
Как известно, все познается в сравнении. И если мы захотим найти в американском кинематографе, как наиболее влиятельном и известном за пределами своей страны, аналог «Белого солнца пустыни», то, я думаю, в смысле положения, занимаемого в национальной культуре, следует назвать не какие бы то ни было вестерны (как всем известно, БСП называют «истерном», «восточным вестерном», представляя его как наш ответ вестерну американскому), а скорее, такой фильм, как «Касабланка». Во-первых, эта лента 1942 года в ходе всяческих опросов англоязычной публики также часто называется лучшим фильмом в мире, во-вторых, она тоже раздергана по цитатам (оттуда родом, например, такие цитаты, как «What watch? – Ten watch. – Such much?», стащенная в наш анекдот про двух выпускников МГИМО, или «Я думаю, что это начало прекрасной дружбы»).
Подозреваю, что успех обоих фильмов (и это опять же роднит БСП с «Касабланкой») связан с тем, что в них оказалась верно угадана национальная идея – не в том виде, в каком ее провозглашали с высоких трибун, а в том виде, в каком она неявно ощущалась массовым сознанием.
Человек – существо духовное в том смысле, что он не может жить с ощущением метафизической дырки у себя в мозгу. Ему нужно быть уверенным, что в его существовании имеется какой-то смысл, что оно не сводится просто к заботе о хлебе насущном и о продолжении своего рода от того момента, когда он появился на свет и до того, когда он уйдет в полное и окончательное небытие. Прежде такой смысл давала религия. Современные люди в массе своей нерелигиозны, даже если усердно исполняют религиозные обряды. На смену вере в наше время пришел национализм – не просто осознание принадлежности к какой-то нации, а чувство сопричастности к ее великим свершениям, и соответственно, взамен вопроса о смысле жизни отдельного человека ставится вопрос о смысле существования всей нации, а собственно, ее предназначение и есть та самая национальная идея.
Национальной идеей американцев и в 1942 году, и сейчас остается стремление донести свет своего идеального государственного устройства до прочих народов, погрязших под игом тирании. Собственно, пафос борьбы с тиранией и фашизмом и составляет основную идею «Касабланки». Основной же идеей «Белого солнца пустыни» является евразийство – представление о России как о связующем звене между Западом и Востоком. При таком подходе основной задачей России является насаждение на слабоструктурированных азиатских просторах, в этих бескрайних степях и пустынях, европейской цивилизации.
— Тебя как, сразу прикончить или желаешь помучиться?
– Лучше, конечно, помучиться…
Национальную идею нельзя придумать, как бы настойчиво ни пыталось это сделать нынешнее российское руководство. Она либо есть, либо ее нет, и если ее нет, то общество, по сути, нежизнеспособно, потому что не знает, зачем и для чего существует, но уж если она есть, то никуда от нее не денешься – она возьмет тебя за горло и заставит ее выполнять, хочешь ты того или нет. «Что же мне, весь век по этим пескам шляться?!» – кричит Сухов, вынужденный принять под свое начало гарем Абдуллы. В этих его словах – признание обреченности своей судьбы. Россия в силу своего положения была обречена на цивилизаторскую миссию в сердце евразийского материка. Россия в течение веков взаимодействовала со степью, отодвигая сферы своего влияния все дальше на юг и на восток.
Выражаясь эротическим языком, можно описывать этот процесс как проникновение структурированного и структурообразующего мужского начала в рыхлую и аморфную женскую сущность. В качестве первого выступает энергичный Запад, в роли второго – ленивая и расслабленная Азия. Заметим, что в этом сравнении скрывается нечто большее, нежели простая аналогия. Согласно некоторым авторам, «Запретительный характер сексуальных установок этой [европейской] цивилизации долгое время был главной, точнее, единственной причиной сублимации сексуальной энергии в пассионарность европейцев, следствием чего стала экономическая, политическая экспансия Запада по всему миру». (См. http://www.russ.ru/docs/115525601).
Что же касается «Белого солнца пустыня», то при непрописанности романтической линии сильный эротический момент там налицо. Взять хотя бы самое начало фильма, которое, наверное, мало кто с ходу вспомнит: Сухову во время отдыха в пустыне грезится его любезная Катерина Матвеевна: он почти наяву видит, как она входит в реку, задирая подол юбки. Та поднимается все выше, обнажая ее бедра… и дальше остается лишь процитировать хулиганский стишок Губермана: «…Коленной чашечки стриптиз Напоминает ближе к ночи, Что существует весь сервиз». При всей видимой невинности этой сцены она наполнена таким мощным эротизмом, какого, вероятно, просто не знало советское кино той эпохи, и вообще не побоюсь сказать, что она сопоставима со знаменитым «одетым стриптизом» в исполнении Риты Хэйуорт в «Гилде».
Впрочем, главными все же остаются амбивалентные отношения Сухова с отданным на его попечение гаремом. В чистом виде мужское европейское начало среди женского азиатского. Кстати, эти тётки тоже устраивают неплохой стриптиз, сверкая голыми пупками. И вообще то, чего они ждут от Сухова, говорится открытым тексом. Но Сухов среди них ведет себя как сознательный европеец, сублимирующий свою сексуальную энергию в культуртрегерство: вместо того, чтобы поддаваться на провокацию и сексуально эксплуатировать своих «новых жен», он строит женщин, пытается их цивилизовать и привить им чувство ответственности за самих себя.
Хотя мелькают, мелькают в его воображении фантазии на тему «Если б я был султан…» Опять же, в отношениях с внешним миром Сухов выступает не как бесполый евнух-опекун, а как муж и господин этих женщин, и его соперничество с Абдуллой – по сути, соперничество двух самцов из-за гарема. Каждый из них по-своему – великолепный типаж мачо. И Сухов это осознает; не случайно, сидя в нефтяном баке, он дразнит Абдуллу, намекая именно на то, что победил как мужчина: «Абдулла, у тебя ласковые жены, мне хорошо с ними!», а то и вовсе бьет откровенно ниже пояса: «Эй, Абдулла, ты еще в чадре или переоделся мужчиной?» (Кстати, откуда он знает, что Абдулла был в чадре?) Характерно, что Абдулла не может найти достойного ответа на эти оскорбления – ему остается лишь физически уничтожить соперника.
— Гюльчетай, открой личико!
— Вот что, ребята. Пулемета я вам не дам.
— Не говори никому. Не надо.
С другой стороны, и старая империя уходит на дно так доблестно, что не может не пробудить в зрителе глубочайшей симпатии. Вспомните, как пафосно ведет Верещагин в бой катер, пока часы истории отсчитывают ему последние сорок две секунды жизни. Налицо еще один символ: баркас метафорически предстает не как жалкое суденышко – как могучий броненосец старой империи, с виду грозный, но несущий в себе тикающую мину, подложенную революционерами.
Таким образом, наряду с осознанием и признанием цивилизаторской миссии России на востоке, фильм скрывал в себе и второй важный момент – он насаждал ощущение имперского величия, еще один заменитель веры. Заявление русского государства как главного хозяина, местного «лесника», если воспользоваться терминологией из анекдотов, можно усмотреть даже в том, что решительно все герои в фильме говорят только по-русски – пусть и с акцентом, но довольно чисто. Разумеется, это условность, но и за этой условностью скрывается своя глубинная правда, и такая многослойность делает «Белое солнце пустыни» настоящим произведением искусства.
— Не могу я ее каждый день, проклятую, есть! Хоть бы хлеба достала!
Все это очень хорошо чувствовали зрители, и именно эти моменты так раздражали чиновников. Вообще в «Белом солнце» многое могло вывести их из себя: и уже упомянутая сильная эротическая струя, и песня полуопального Окуджавы, и сама история была сомнительна, вернее, то, как она рассказывается. Все союзники Сухова – люди крайне подозрительные. Старорежимный аполитичный таможенник, и даже вовсе какой-то непонятный Саид, которого революционным властям совсем не мешало бы «разъяснить». Уж больно ловкий он джигит, чтобы быть простым бедняком-скотоводом. И больно уважительно относится к нему матерый бандит Абдулла. Ох, небось успел Саид погулять с какой-нибудь лихой бандой, навроде тех, какие водят Абдулла и Джавдет, с которым он теперь находится в смертельной вражде.
Да и сам герой-одиночка Сухов со всей его независимостью и неуважением к коммунистам – тоже явно «не наш человек». А кстати, почему он при всех его тактических и стратегических талантах так и остался простым красноармейцем, бойцом «отряда имени товарища Августа Бебеля»? Почему не вышел в красные командиры? Да и происхождения он совсем не пролетарского. Нет, точно подозрительная личность, и ох, дождется он еще раскулачивания в своей поволжской деревне…
— Ты ведь меня знаешь, Абдулла. Я мзду не беру. Мне за державу обидно.
Кстати, здесь скрывается еще один ответ на вопрос, почему в Советском Союзе не снимали боевиков. Как подметил В. Куренной, сюжет боевика предусматривает выход героя «за пределы Закона / Общества», потому что иначе никак не устранить попирающие Закон враждебные силы. (В. Куренной. Философия боевика. В кн.: Логос. 1991-2005. Избранное. Т. 1. М., «Территория будущего», 2006. С. 380). А кто ж в советской стране позволит положительному герою нарушать закон, пусть даже и с самыми благими целями? И главное, какой пример этот герой подаст народу? Нет, тоталитарное государство не могло допустить, во-первых, что могут возникнуть такие ситуации, с которыми не справятся его официальные силы правопорядка, а во-вторых, что частные граждане начнут сами вершить закон и порядок, руководствуясь собственными представлениями о нем.
Все это привело к тому, что единственной сферой для авантюрного советского кино оставалась гражданская война. Только тут находилась ниша, в которой мог действовать герой-одиночка. И закона он при этом не нарушал, потому что никакого закона не существовало. И все равно, для тоталитарного государства была подозрительна любая способность постоять за себя помимо официальных структур, поэтому даже такие фильмы стали появляться лишь на закате советской власти. Еще одной нишей были фильмы про героическую борьбу революционеров-подпольщиков с царским режимом, но это все-таки не совсем то, потому что за спиной революционеров всегда стояла партия, аналог «семьи» в гангстерском фильме. Подозреваю, что революционные фильмы и занимали в нашем кино примерно то же место, что гангстерские фильмы – в американском.
Короче говоря, все это привело к тому, что «Белое солнце пустыни», при всей его всенародной любви, приобрело какой-то полузапретный статус. Я уж не говорю про отсутствие каких-либо наград создателям фильма. БСП лишь в 1998 году удостоилось госпремии России. Можно по пальцам пересчитать те разы, когда его при советской власти показывали по телевизору. Что мешало делать это чаще? Это же, в конце концов, были не мандарины, которых на всю страну не хватало. Наверное, действовал взятый на вооружение советскими чиновниками принцип «Сладкий плод запретен».