в чем особенности чеховского психологизма

Изложение: Особенности психологизма как способа характеристики персонажа в новеллах А.П. Чехова

Криворожский государственный педагогический университет

Кафедра русского языка и литературы

ОСОБЕННОСТИ ПСИХОЛОГИЗМА КАК СПОСОБА ХАРАКТЕРИСТИКИ ПЕРСОНАЖА В НОВЕЛЛАХ А.П. ЧЕХОВА

Психологизм как важный признак поэтики А.П. Чехова привлекал внимание многих исследователей, таких как Андрея Борисовича Есина, Ивана Филлиповича Масанова, Пётра Николаевича Краснова, Владимира Борисовича Катаева и др.

Однако нельзя сказать, что проблема исчерпана: в связи с современными подходами к пониманию психологизма как художественного способа описания внутреннего мира героя выявляются аспекты, которые уточняют особенности чеховского психологизма, в частности, в рамках новеллистического жанра.

Одним из новаторских проявлений писательского мастерства в наследии А.П. Чехова является особое использование психологизма.

Чехов старается преподнести внутренний мир человека читателю, используя незначительные, на первый взгляд, детали, намёки, отказ от традиционной портретной характеристики, метафоры и фразеологизмы, несобственно-прямую внутреннюю речь, главная задача которых – изобразить психологические состояния своих героев.

Рассмотрим проявления психологизма в таких новеллах, как «Ионыч», «У знакомых», «Человек в футляре».

Беликов (в новелле «Человек в футляре») не пытается изменить свою жизнь, разнообразить её, ведь если он разрешит себе что-то новое, скрывавшееся доныне, жизнь откроет неопределённость, вызывающая стремление окружить себя «оболочкой», «футляром». Основная, главная деталь – чехлы, футляры, в которые были упакованы вещи. Беликов всю жизнь чего-то боялся, его опасался жизнь. Поэтому после смерти его лицо приняло приятное, простое, даже немного удовлетворённое выражение: он был в футляре, из которого не надо никогда выходить.

Намёки помогают читателю «подбавить недостающее» в соответствии с авторским замыслом. Такого рода детали – незаменимый прием для создания в произведении определенной атмосферы, настроения, эмоционального тона» [3; 94]. Рассказ «У знакомых»: «Он… вдруг вспомнил, что ничего не может сделать для этих людей, решительно ничего, и притих, как виноватый. И потом сидел в углу молча, поджимая ноги, обутые в чужие туфли». В самом начале эти туфли были просто «старыми домашними туфлями» хозяина, герою они нравились и в них он чувствовал себя уютно, а вот теперь они стали «чужими».

Чеховская же «несобственно-прямая внутренняя речь, у которой как бы двойное авторство – повествователя и героя, – активно способствует возникновению того авторского и читательского переживания герою, которое лежит в основе чеховского психологизма»[3; 75]. Мысли персонажа, его переживания, мысли автора и читателя сливаются воедино, их уже невозможно разделить, они часть целого. Внутренний мир героя становится близким и понятным для читателя. Психологизм здесь включается незаметно, но тем не менее полностью достигает своей цели.

Не всё в сфере человеческой психики объяснимо у Чехова, например: «Эти слова, такие обыкновенные, почему-то вдруг возмутили Гурова» («Дама с собачкой»). Писатель не пытается сделать «смутное четким, выразить невыразимое», но демонстрирует это смутное и невыразимое мастерски, что читатель невольно проникается состоянием персонажа, чувствует его без всяких объяснений[3; 68].

Таким образом, можно сказать, что в новеллах Чехова психологизм в разных формах его художественного воплощения служит способом не только драматизации текста, но и средством характеристики персонажей.

Источник

Особенности психологизма как способа характеристики персонажа в новеллах А.П. Чехова

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Криворожский государственный педагогический университет

Кафедра русского языка и литературы

ОСОБЕННОСТИ ПСИХОЛОГИЗМА КАК СПОСОБА ХАРАКТЕРИСТИКИ ПЕРСОНАЖА В НОВЕЛЛАХ А.П. ЧЕХОВА

Психологизм как важный признак поэтики А.П. Чехова привлекал внимание многих исследователей, таких как Андрея Борисовича Есина, Ивана Филлиповича Масанова, Пётра Николаевича Краснова, Владимира Борисовича Катаева и др.

Однако нельзя сказать, что проблема исчерпана: в связи с современными подходами к пониманию психологизма как художественного способа описания внутреннего мира героя выявляются аспекты, которые уточняют особенности чеховского психологизма, в частности, в рамках новеллистического жанра.

Одним из новаторских проявлений писательского мастерства в наследии А.П. Чехова является особое использование психологизма.

Рассмотрим проявления психологизма в таких новеллах, как «Ионыч», «У знакомых», «Человек в футляре».

Не всё в сфере человеческой психики объяснимо у Чехова, например: «Эти слова, такие обыкновенные, почему-то вдруг возмутили Гурова» («Дама с собачкой»). Писатель не пытается сделать «смутное четким, выразить невыразимое», но демонстрирует это смутное и невыразимое мастерски, что читатель невольно проникается состоянием персонажа, чувствует его без всяких объяснений[3; 68].

Таким образом, можно сказать, что в новеллах Чехова психологизм в разных формах его художественного воплощения служит способом не только драматизации текста, но и средством характеристики персонажей.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Подобные документы

Характеристика основных моментов в описании А.П. Чеховым внутреннего мира героев. Особенности творческого метода А.П Чехова в создании психологического образа ребенка. Выявление особенностей «чеховского психологизма» в описании внутреннего мира детей.

курсовая работа [653,3 K], добавлен 14.04.2019

Определение понятия психологизма в литературе. Психологизм в творчестве Л.Н. Толстого. Психологизм в произведениях А.П. Чехова. Особенности творческого метода писателей при изображении внутренних чувств, мыслей и переживаний литературного героя.

курсовая работа [23,6 K], добавлен 04.02.2007

Краткий очерк жизни, личностного и творческого становления российского писателя Антона Чехова, место драматических произведений в его наследии. Новаторство Чехова в драматургии и анализ внутреннего мира его героев, тема любви в последних пьесах писателя.

реферат [25,9 K], добавлен 07.05.2009

Понятие психологизма в литературе, приемы и способы психологического изображения. Особенности творчества Людмилы Улицкой, выражение психологизма в ее произведениях. Сон и монолог как средства актуализации психологизма в романе Л. Улицкой «Зеленый шатер».

курсовая работа [67,4 K], добавлен 23.02.2015

Детство писателя, учеба в Таганрогской гимназии. Обучение на медицинском факультете Московского университета. Первые сатирические рассказы. Особенности языка и поэтики раннего Чехова. Воспоминания о Сахалине, их отображение в творчестве. Рассказы Чехова.

презентация [5,3 M], добавлен 24.03.2011

Мастерство Амирхана Еники в изображении внутреннего мира героя, его место в современной татарской литературе. Элементы психологизма, проявившиеся в раннем творчестве прозаика. Психологический аспект раскрытия характера героя и психология творчества.

реферат [47,0 K], добавлен 11.10.2011

курсовая работа [168,7 K], добавлен 28.01.2011

Источник

Портал образования

Автор: Чухарева Лариса Александровна
Должность: учитель русского языка и литературы
Учебное заведение: МБОУ «Гимназия № 18»
Населённый пункт: город Старый Оскол
Наименование материала: статья
Тема: Психологические особенности произведений А. П. Чехова
Раздел: полное образование

В помощь учителю русского языка и литературы при изучении произведений А.П. Чехова

Психологические особенности произведений А. П. Чехова

Одна из важных черт литературы — ее способность раскрыть тайны внутреннего

мира человека, выразить душевные движения так точно и ярко, как этого не сделать чело-

веку в повседневной, обычной жизни. В психологизме один из секретов долгой истори-

ческой жизни литературы прошлого: говоря о душе человека, она говорит с каждым чита-

Русская классическая литература достигла в изображении внутреннего мира чело-

века высочайших художественных вершин. Имена Лермонтова, Тургенева, Толстого, До-

стоевского — это имена крупнейших, гениальных- писателей-психологов, равных которым

не так уж много в мировой литературе.

В их творчестве психологический анализ, безусловно, достиг своего расцвета. Че-

хову приходилось искать новые дороги, создавать новые приемы и принципы художе-

ственного освоения внутреннего мира человека.

Новаторство Чехова в области психологизма во многом обусловлено выбором осо-

бого героя для изображения, а также своеобразным подходом Чехова к этому герою. В от-

личие от большинства своих предшественников Чехов сосредоточил внимание на идейно-

развитии обыкновенных людей, а не исключи-

тельных личностей. Его в первую очередь интересует духовное, нравственное развитие та-

кого человека, который в силу тех или иных причин весь погружен в поток повсе дневной

материальной жизни, для которого обращение с обиходными предметами и вещами при-

вычнее, чем операции с абстрактно-философскими понятиями и категориями. Одним сло-

вом, Чехов художественно исследовал, осмыслял внутреннее нравственное движение так

называемого обыденного сознания.

проблемный стержень зрелого творчества Чехова. Но писатель не мог обойти вниманием и

обратный процесс, также характерный для «среднего» человека, для развития обыденного

ние себя «силе и лжи», потеря эмоциональной чуткости, переход к духовно ограниченной,

сытой и довольной жизни — этот процесс постепенной духовной и нравственной деграда-

ции Чехов также изображал и осмыслял «изнутри», раскрывая психологические механиз-

мы, превращающие в конце концов человека в раба («Ионыч», «Крыжовник»).

ховском изображении было то, что развитие это совершалось не целенаправленно, созна-

тельно и последовательно, а как это обычно и бывает в повседневной жизни «рядового»

человека — как будто бы случайно, стихийно; непосредственными поводами для него слу-

жили отдельные, не связанные между собой и часто малозначительные бытовые факты.

Решающая роль в этом процессе принадлежала не рациональной, а эмоциональной сфере,

ным настроениям. Личность нравственно менялась не столько через активную работу

мысли, сколько через накопление однопорядковых настроений и переживаний.

ется с дурного настроения по неизвестной причине: то ли из-за пустякового карточного

проигрыша, то ли из-за замечания партнера, что «у Никитина денег куры не клюют», то ли

вообще «просто так»: «Двенадцати рублей было не жалко, и слова партнера не содержали

в себе ничего обидного, но все-таки было неприятно». До этого же вообще все было хоро-

шо, если не считать тяжелого чувства в день похорон Ипполита Ипполитовича да постоян-

ного раздражения против кошек и собак, которых Никитин «получил в приданое». Потом

Никитин начинает размышлять, почему же ему все-таки неприятно, но так ничего и не мо-

жет придумать, а только понимает, что «эти рассуждения уже сами по себе — дурной

знак». А дома у Никитина возникает раздражение против белого кота в спальне, потом —

неожиданно — против любимой Манюси; потом — снова мысли о себе, о своей бездарно-

сти и о том, что он живет не так, как надо; новые мысли «пугали Никитина, он отказывал-

ся над собой. ». И на следующий день он действительно смеется над собой, но уверенно-

сти нет в этом смехе. Все, что он наблюдает (все те же мелочи повседневной жизни, незна-

чительные сами по себе и, в общем-то, случайные), подкрепляет и усиливает его новое

психологическое состояние: неудовлетворенность собой и окружающими, стремление бе-

жать в какой-то иной мир. Это уже «новая, нервная, сознательная жизнь, которая не в ладу

с покоем и личным счастьем». Нравственный перелом произошел, но причиной его стали

не значительные события в жизни героя, а поток бытовой повседневности.

Одна за другой угнетают «мелочи» и Рагина из «Палаты № 6», доводя его в конце

концов до психического срыва; постоянно и по разным поводам чувствует тоску, не-

удовлетворенность и раздражение Гуров («Дама с собачкой»); тяжелые, грустные настрое-

ния накапливаются в душе преосвященного Петра («Архиерей»). Везде решающую роль

играют переживания и эмоциональные состояния, а размышления — это момент вторич-

ный, не столь важный, хотя и необходимый. Существенны, как правило, не мысли, кото-

рые обычно смутны, незаконченны, часто «не ухватывают» главного и ничего толком не

проясняют, — важен в первую очередь сам факт появления этих мыслей (как у Никитина:

он понимал, что уже сами по себе эти рассуждения — дурной знак) и их эмоциональная

В этих условиях главное внимание в изображении внутреннего мира естественно

переключалось на воссоздание смутных, не всегда осознанных душевных движений малой

силы и интенсивности, отдельных настроений, постепенного накопления впечатлений.

Важным и подлежащим изображению становились не столько отдельные психологические

состояния, сколько общий эмоциональный тон, который их пронизывает. Как правило, это

ощущения тоски, смутного беспокойства, неудовлетворенности, иногда страха, дурных

рассказов, он существует в подтексте и составляет «базу» внутренней жизни героя, над ко-

торой уже надстраиваются отдельные мысли и переживания по разным конкретным пово-

Воссоздание такого внутреннего мира требовало, естественно, особых принципов и

приемов психологического изображения.

Кратко особенность чеховского психологизма можно выразить так: это психологизм

скрытый, косвенный, психологизм подтекста. Способы и приемы психологического изоб-

ражения у Чехова во многом отличаются от тех, которые мы наблюдали у его предше-

Начнем с того, что в рассказах и повестях Чехова внимание к процессам внутрен-

ней жизни никогда не заостряется и не подчеркивается в той степени, как у Лермонтова,

Толстого, Достоевского. Внутренние монологи персонажей, занимающие целые страницы,

— явление в прозе Чехова чрезвычайно редкое. О душевных движениях повествуется на

равных правах с внешними событиями, а иногда и вообще как бы между прочим, мимохо-

дом. Так, в третьей главке рассказа «Именины» изображение чувств и мыслей Ольги Ми-

ние «вкраплено» в обстоятельное повествование о подробностях лодочной прогулки, пик-

ника, возвращения домой и т. д. Мысли героини все время отвлекаются на разные детали и

происшествия. Оставшись на короткое время одна, она начинает думать; «Господи, боже

мой, — шептала она, — к чему эта каторжная работа? К чему эти люди толкутся здесь и

делают вид, что им весело? К чему я улыбаюсь и лгу? Не понимаю, не понимаю!»

В художественной системе Толстого или Достоевского эти слова скорее всего стали

бы началом большого внутреннего монолога, который герой довел бы до логического или

эмоционального конца. У чеховского персонажа на это «нет времени»: «Послышались

шаги и голоса. Это вернулись гости».

Композиция эпизодов всегда выдержана Чеховым так, что если до прихода гостей

осталось, положим, три минуты, то читателю будет рассказано только о тех чувствах и

мыслях, которые реально можно пережить именно в эти три минуты, не больше. Подроб-

ной детализации внутренних движений при этом, естественно, нет, но ведущий эмо-

циональный тон уже воссоздан, причем очень ненавязчиво и незаметно.

Чехов не стремится сконцентрировать все штрихи, так или иначе характеризующие

внутренний мир персонажа в данный момент, в относительно законченном фрагменте тек-

ста, — наоборот, «разбрасывает» их по тексту, постоянно перемежая собственно психоло-

гическое изображение деталями сюжета и предметного мира. Психологическое состояние

персонажа, складываясь из этих штрихов, выясняется постепенно и незаметно для читате-

ля, у которого не остается впечатления пристального авторского внимания к внутреннему

Так, в рассказе «Случай из практики» изображение душевного состояния главного

героя, Ковалева, и его ночных размышлений начинается с короткого замечания о том, что

ему «не хотелось спать, было душно и в комнате пахло краской». Затем следует описание

фабрики, бараков, складов и сказано, что в одном из бараков багрово светились два окна.

Потом следуют размышления Ковалева о рабочих и хозяевах, о бессмысленности положе-

ния и тех и других. Эти размышления прерываются «странными звуками» — сторожа

бьют одиннадцать. Дальше следует фраза, которая формально не принадлежит Ковалеву,

но, по существу, характеризует, конечно, его внутренний мир: «И похоже было, как будто

среди ночной тишины издавало эти звуки само чудовище с багровыми глазами, сам дья-

вол, который владел тут и хозяевами, и рабочими, и обманывал тех и других». Ковалев вы-

ходит со двора в поле:

мал он и ничего не ответил».

Здесь психологическое изображение вновь прерывается описанием майской ночи,

за которым следуют опять размышления Ковалева, прерванные в самом конце краткой

пейзажной зарисовкой, которая плавно переходит в продолжение размышлений:

«Между тем восток становился все бледнее, время шло быстро. Пять корпусов и

трубы на сером фоне рассвета, когда кругом не было ни души, точно вымерло все, имели

особенный вид, не такой, как днем; совсем вышло из памяти, что тут внутри паровые дви-

гатели, электричество, телефоны, но как-то все думалось о свайных постройках, о камен-

ном веке, чувствовалось присутствие грубой, бессознательной силы. »

Только к этому моменту картина психологического состояния героя обретает чет-

кость, его настроение становится ясным для читателя. К постепенно сложившемуся впе-

чатлению остается добавить один-два штриха: снова сторожа отбивают время, и Ковалев

думает: «Ужасно неприятно!» И, наконец: «Ковалев посидел еще немного и вернулся в

дом, но долго еще не ложился». В этой фразе психологического изображения как такового

нет, но за умолчанием мы легко читаем настроение героя.

Таким образом, общий психологический тон, общее настроение героя складывают-

ся здесь из ряда фрагментов, которые даны вперемешку с непсихологическими деталями и

яния и достаточно краток.

одновременно разные формы психологического изображения.

Так, в приведенном выше отрывке использован внутренний монолог, несобственно-прямая

речь, авторское психологическое сообщение, психологическая деталь-впечатление, прием

ние героя,— но внешне они весьма несхожи и поэтому на первый взгляд даже не связыва-

ются друг с другом, не осознаются как части единого целого. Такой прием разбивает впе-

чатление авторской сосредоточенности исключительно на изображении внутреннего мира,

нарушает некоторую монотонность длительного и непрерывного психологического анали-

Чеховское психологическое повествование ненарочито, и картина душевного состо-

яния персонажа возникает в сознании читателя как бы сама собой, без целенаправлен ных

Еще одна важная черта чеховского психологизма: он не детализирует внутренний

мир героев, т. е. не стремится последовательно описать и разъяснить каждое душевное

движение, каждый элемент внутренней жизни. Чехов старается найти и художественно

воссоздать основу, доминанту внутренней жизни героя, передать ведущий эмоциональный

тон, психологический настрой персонажа. Вот как, например, это делается: «Ей чудилось,

что вся квартира от полу до потолка занята громадным куском железа и что стоит только

вынести вон железо, как всем станет весело и легко. Очнувшись, она вспомнила, что это

не железо, а болезнь Дымова» («Попрыгунья»).

стях душевных движений; психологическое состояние схвачено разом, мгновенно, одной

деталью. В этом вообще одна из главных особенностей чеховского психологизма (как,

но, сжато, избегает развернутого описания внутреннего мира, наглядного установления

Это специфическое качество чеховского психологизма находится в теснейшей связи

для которых необходима максимальная емкость каждого элемента стиля, в том числе и эле-

ментов психологического изображения.

Интересно, что многое в сфере человеческой психики у Чехова остается необъяс-

ненным: «Настроение переменилось у него как-то вдруг. Он смотрел на мать и не пони-

вал ее. Стало грустно, досадно» («Архиерей»); «Ему почему-то вдруг пришло в голову, что

в течение лета он может привязаться к этому маленькому, слабому, многоречивому суще-

ству» («У знакомых); «От усталости сами закрывались глаза, но почему-то не спалось; ка-

залось, что мешает уличный шум» («Архиерей»); «Эти слова, такие обыкновенные, по-

чему-то вдруг возмутили Гурова» («Дама с собачкой»).

Чехов, конечно, легко мог бы объяснить то, что непонятно герою, художественно

вскрыть его подсознание и тем самым снять все эти «почему-то». Но у писателя другие

цессы в его душе идут и что он сам их не понимает и не может объяснить. Важно именно

то, что герой сам не понимает своего эмоционального состояния, важно потому, что это

симптом общего эмоционального тона и подспудной, очень смутной внутренней работы,

неустойчивых пока изменений, не приведших еще к определенному результату душевных

Поэтому Чехов руководствуется особыми художественными принципами: он пред-

почитает сделать психологическое явление понятным из самого его изображения, ничего

дополнительно не объясняя. Он не стремится сделать смутное четким, выразить невырази-

вольно проникается эмоциональным состоянием персонажа, чувствует его без всяких объ-

Такой подход к внутреннему миру позволил Чехову достичь исключительного со-

вершенства в художественном изображении эмоциональных состояний человека.

За счет чего же удается Чехову достичь глубины и тонкости психологического изоб-

ражения и сочетать эти качества с экономностью и ненавязчивостью своего психологизма?

По-видимому, прежде всего за счет активного обращения к читательскому сопережива-

нию, сотворчеству. В чеховской художественной системе особая авторская и читательская

ставил себя на место персонажа, отчасти даже отождествил себя с ним, почувствовал себя

в той психологической ситуации, в которой оказался персонаж в рассказе.

«Когда я пишу, я вполне рассчитываю на читателя, полагая, что недостающие в

рассказе субъективные элементы он подбавит сам» (Суворину, 1 апреля 1890 г.). Чехов ак-

тивно подключает ассоциации, воспоминания, впечатления — словом, весь читательский

опыт для создания психологического образа.

Вот, скажем, пример, из повести «Мужики»: «Николай, который не спал всю ночь,

слез с печи. Он достал из зеленого сундучка свой фрак, надел его и, подойдя к окну, по-

тал в сундук и опять лег».

Скрытность и неакцентированность чеховского психологизма не помешали здесь

писателю изобразить довольно сложный комплекс эмоций. Психологическое изображение

получилось необычайно емким: в нем сосредоточены и воспоминания Николая о жизни в

Москве, и грусть, и сожаление, и мысль о том, что его жизнь уже кончилась, и еще множе-

ство других оттенков. Но все это присутствует в отрывке не прямо, а в подтексте, ду-

шевное состояние героя изображено при помощи скрытых форм психологизма. Читатель,

активно сопереживая герою, получает художественной информации о его внутреннем

мире больше, чем ее формально содержится в тексте; видя только отдельные штрихи, он

может по ним дорисовать всю картину в своем воображении.

Эффект сопереживания и сотворчества в прозе Чехова достигается с помощью ряда

художественных приемов. Система элементов его стиля организована таким образом, что

стимулирует читательскую активность, намечая лишь основные контуры психологическо-

го состояния, а в остальном вполне полагаясь на читателя.

Одной из таких форм является несобственно-прямая внутренняя речь, во многом

потеснившая ту форму внутреннего монолога, которая была характерна для предше-

ственников Чехова и получила наиболее совершенное воплощение в творчестве Л. Толсто-

го. Приведем пример несобственно-прямой внутренней речи и посмотрим, какими художе-

ственными особенностями и преимуществами она обладает:

«Ей казалось, что в городе все давно уже состарилось, отжило и все только ждет не

то конца, не то начала чего-то молодого, свежего. О, если бы поскорее наступила эта но-

вая, ясная жизнь, когда можно будет прямо и смело смотреть в глаза своей судьбе, созна-

вать себя правым, быть веселым, свободным! А такая жизнь рано или поздно настанет!

кто не будет помнить («Невеста»).

Вся гамма оттенков эмоционального состояния передана исключительно отчетливо,

ощутимо, но не прямо, а через обращение к сопереживанию читателя. Мысли героя даны

нам непосредственно, ощущение же его эмоционального состояния — скрыто, в подтек-

сте, и реализация этого подтекста в читательском сознании становится возможной именно

благодаря несобственно-прямой внутренней речи.

Психологизм здесь действует незаметно, но тем не менее полностью достигает сво-

Одним из наиболее действенных способов вызвать читательское сопереживание и

сотворчество является использование деталей-намеков, своего рода вех, которые помогают

читателю «подбавить недостающее» в соответствии с авторским замыслом. Такого рода

строения, эмоционального тона. Вот пример из рассказа «У знакомых»: «Он. вдруг вспо-

мнил, что ничего не может сделать для этих людей, решительно ничего, и притих, как ви-

новатый. И потом сидел в углу молча, поджимая ноги, обутые в чужие туфли».

В начале рассказа эти самые туфли были просто «старые домашние туфли» хозяина,

хологическое состояние героя, перелом в настроении практически исчерпывающе переда-

Близко к описанному приему и использование Чеховым художественной детали в

жа, то можно сказать, что психологическое состояние персонажей не прямо воссоздается,

а «приписывается» нейтральным самим по себе картинам природы: «Над садом светил по-

лумесяц, и на земле из высокой травы, слабо освещенной этим полумесяцем, тянулись

сонные тюльпаны и ирисы, точно прося, чтобы и с ними объяснились в любви». Так

воссоздано в рассказе «Учитель словесности» счастливое состояние Никитина и Маню-

си. Душевный настрой героев привносит в картины природы тот смысл, которого в них

объективно нет. Этот способ психологического изображения не только позволяет вос-

произвести психологическое состояние косвенно, довольно тонко и в то же время худо-

ную психологическую атмосферу, помочь читательскому сотворчеству.

Детали «мира вещей» чаще всего используются Чеховым как форма психологиче-

ского изображения самым простым и естественным способом: в повествовании подчерк-

нуто, что детали предметного мира даны в субъективном восприятии героев.

Часто восприятие персонажем той или иной детали, реакция на тот или иной факт

действительности внешне как будто не соответствуют самому явлению, кажутся нелогич-

Впрочем, восприятие детали предметного мира используется Чеховым для воссо-

здания не одних только отрицательных эмоций по поводу грубости и пошлости жизни. Не

менее важно для него умение героя видеть в деталях обыденного «красоту и правду».

«Дома он увидел на стуле зонтик, забытый Юлией Сергеевной, схватил его и жад-

но поцеловал. Зонтик был шелковый, уже не новый, перехваченный старою резинкой; руч-

ка была из простой, белой кости, дешевая. Лаптев раскрыл его над собой, и ему показа-

лось, что около него даже пахнет счастьем» («Три года»).

Важнейшую роль в системе чеховского психологизма играют формы замаскирован-

ного психологического изображения, когда формально о внутреннем мире человека как

будто вообще ничего не сообщается, а на самом деле происходит скрытое воссоздание на-

Так, например, в повести «Новая дача» сцена драки отца и сына Лычковых дана как

будто бы чисто объективно, вне чьего-либо восприятия. Но на эту сцену смотрит инженер

с семьей, и мы не можем не представить себе того впечатления, которое производит драка

на инженера, на Елену Ивановну и их дочь. А чтобы читатель «не забыл» наполнить эту

сцену психологическим содержанием, Чехов направляет его восприятие, в следующем же

абзаце переключая внимание с Лычковых на семью инженера: «На другой день утром Еле-

на Ивановна уехала с детьми в Москву. И пошел слух, что инженер продает свою

усадьбу. » Очевидно, тяжелое впечатление от этой дикой, бессмысленной сцены оказалось

последней каплей; настроение тоски и безнадежности окончательно захватывает героев и

делает невозможной их дальнейшую жизнь в усадьбе.

Таким образом, один из ключевых моментов в психологическом движении характе-

ров читатель должен полностью домыслить самостоятельно. Это становится возможным

благодаря тому, что читателю известны предшествующие переживания героев, постепен-

ные изменения в их настроениях.

В систему чеховского психологизма органически вошла и такая своеобразная фор-

в кульминационные моменты повествования, для описания

острых, напряженных душевных состояний. Вот как описывается, например, трагическое

лось, что небольшое, слабое существо, как Липа, может кричать так». Чехов изображает

потрясение Липы очень скупо, осторожно, как бы стесняясь или сомневаясь в том, воз-

можно ли вообще передать подобное состояние, а если возможно, то позволительно ли его

анализировать. И в то же время он «вполне рассчитывает на читателя» и поэтому может

ничего не прибавлять к сказанному, не давать собственно психологического изображения:

читатель уже почувствовал психологическое состояние Липы сам, проникся им.

В использовании приема умолчания принцип чеховского психологизма — расчет на

Чрезвычайно своеобразно используется Чеховым изображение внутренних процес-

роев Чехова почти всегда не совпадает с внутренним состоянием, иногда парадоксально

ему не соответствует. Вероятно, это происходит потому, что основа психологического мира

дит соответствующей формы, а если находит — то не вполне точную.

Так, например, беспричинное, казалось бы, раздражение Анны Акимовны («Бабье

смутных порывов к лучшему, но выражает очень приблизительно, неадекватно, условно.

Перед нами скорее не изображение (подобное в существенных чертах изображаемому), а

стояниями имеет иногда очень мало общего. Здесь опять-таки активная роль выпадает на

хологический рисунок, Чехов часто использует темповую и ритмическую организацию

речи. Большая роль темпоритма в системе психологизма, направленного, прежде всего, на

воссоздание эмоционального мира личности, вполне понятна: ведь разные типы тем повой

и ритмической организации прямо и непосредственно воплощают в себе определенные

эмоциональные состояния и обладают способностью с необходимостью вызывать именно

эти эмоции в сознании читателя.

Проиллюстрируем сказанное небольшим отрывком из «Дамы с собачкой»: «Сидя

рядом с молодой женщиной, которая на рассвете казалась такой красивой, успокоенный и

ров думал о том, как в сущности, если вдуматься, все прекрасно на этом свете, все, кроме

того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем чело-

Роль особого, плавного, размеренного построения фразы в создании эмоционально-

го колорита этой сцены очевидна, она ощущается без всякого анализа. Торжественный и

возвышенный строй мыслей героя представлен здесь с помощью ритмической и темповой

организации текста буквально с физической ощутимостью. О том же самом можно было

логическая атмосфера, перед нами был бы уже совсем иной внутренний мир, иное эмоци-

Таким образом, заслуга Чехова в развитии психологизма состоит, прежде всего, в

том, что в его творчестве получили художественное освоение новые формы и аспекты вну-

тренней жизни человека. «Приблизив» свой психологизм к сознанию обык новенного чело-

века, раскрыв поток повседневной психологической жизни, Чехов показал, что малозамет-

ные, скрытые душевные движения могут приводить к серьезным жизненным результатам,

как они становятся формой идейно-нравственных исканий, меняющих в конечном счете

Источник