бунин цифры что это

Цифры

Иван Бунин Цифры

Мой дорогой, когда ты вырастешь, вспомнишь ли ты, как однажды зимним вечером ты вышел из детской в столовую, остановился на пороге, – это было после одной из наших ссор с тобой, – и, опустив глаза, сделал такое грустное личико?

Должен сказать тебе: ты большой шалун. Когда что-нибудь увлечет тебя, ты не знаешь удержу. Ты часто с раннего утра до поздней ночи не даешь покоя всему дому своим криком и беготней. Зато я и не знаю ничего трогательнее тебя, когда ты, насладившись своим буйством, притихнешь, побродишь по комнатам и, наконец, подойдешь и сиротливо прижмешься к моему плечу! Если же дело происходит после ссоры и если я в эту минуту скажу тебе хоть одно ласковое слово, то нельзя выразить, что ты тогда делаешь с моим сердцем! Как порывисто кидаешься ты целовать меня, как крепко обвиваешь руками мою шею, в избытке той беззаветной преданности, той страстной нежности, на которую способно только детство!

Но это была слишком крупная ссора.

Помнишь ли, что в этот вечер ты даже не решился близко подойти ко мне?

– Покойной ночи, дядечка, – тихо сказал ты мне и, поклонившись, шаркнул ножкой.

Конечно, ты хотел, после всех своих преступлений, показаться особенно деликатным, особенно приличным и кротким мальчиком. Нянька, передавая тебе единственный известный ей признак благовоспитанности, когда-то учила тебя: «Шаркни ножкой!» И вот ты, чтобы задобрить меня, вспомнил, что у тебя есть в запасе хорошие манеры. И я понял это – и поспешил ответить так, как будто между нами ничего не произошло, но все-таки очень сдержанно:

Но мог ли ты удовлетвориться таким миром? Да и лукавить ты не горазд еще. Перестрадав свое горе, твое сердце с новой страстью вернулось к той заветной мечте, которая так пленяла тебя весь этот день. И вечером, как только эта мечта опять овладела тобою, ты забыл и свою обиду, и свое самолюбие, и свое твердое решение всю жизнь ненавидеть меня. Ты помолчал, собрал силы и вдруг, торопясь и волнуясь, сказал мне:

– Дядечка, прости меня… Я больше не буду… И, пожалуйста, все-таки покажи мне цифры! Пожалуйста!

Можно ли было после этого медлить ответом? А я все-таки помедлил. Я, видишь ли, очень, очень умный дядя…

Ты в этот день проснулся с новой мыслью, с новой мечтой, которая захватила всю твою душу.

Только что открылись для тебя еще не изведанные радости: иметь свои собственные книжки с картинками, пенал, цветные карандаши – непременно цветные! – и выучиться читать, рисовать и писать цифры. И все это сразу, в один день, как можно скорее. Открыв утром глаза, ты тотчас же позвал меня в детскую и засыпал горячими просьбами: как можно скорее выписать тебе детский журнал, купить книг, карандашей, бумаги и немедленно приняться за цифры.

– Но сегодня царский день, все заперто, – соврал я, чтобы оттянуть дело до завтра или хоть до вечера: уж очень не хотелось мне идти в город.

Но ты замотал головою.

– Нет, нет, не царский! – закричал ты тонким голоском, поднимая брови. – Вовсе не царский, – я знаю.

– Да уверяю тебя, царский! – сказал я.

– А я знаю, что не царский! Ну, пожа-алуйста!

– Если ты будешь приставать, – сказал я строго и твердо то, что говорят в таких случаях все дяди, – если ты будешь приставать, так и совсем не куплю ничего.

– Ну, что ж делать! – сказал ты со вздохом. – Ну, царский так царский. Ну, а цифры? Ведь можно же, – сказал ты, опять поднимая брови, но уже басом, рассудительно, – ведь можно же в царский день показывать цифры?

– Нет, нельзя, – поспешно сказала бабушка. – Придет полицейский и арестует… И не приставай к дяде.

– Ну, это-то уж лишнее, – ответил я бабушке. – А просто мне не хочется сейчас. Вот завтра или вечером – покажу.

– Нет, ты сейчас покажи!

– Сейчас не хочу. Сказал, – завтра.

– Ну, во-от, – протянул ты. – Теперь говоришь – завтра, а потом скажешь – еще завтра. Нет, покажи сейчас!

Сердце тихо говорило мне, что я совершаю в эту минуту великий грех – лишаю тебя счастья, радости… Но тут пришло в голову мудрое правило: вредно, не полагается баловать детей.

И я твердо отрезал:

– Завтра. Раз сказано – завтра, значит, так и надо сделать.

– Ну, хорошо же, дядька! – пригрозил ты дерзко и весело. – Помни ты это себе!

И стал поспешно одеваться.

И как только оделся, как только пробормотал вслед за бабушкой: «Отче наш, иже еси на небеси…» – и проглотил чашку молока, – вихрем понесся в зал. А через минуту оттуда уже слышались грохот опрокидываемых стульев и удалые крики…

И весь день нельзя было унять тебя. И обедал ты наспех, рассеянно, болтая ногами, и все смотрел на меня блестящими странными глазами.

– Покажешь? – спрашивал ты иногда. – Непременно покажешь?

– Завтра непременно покажу, – отвечал я.

– Ах, как хорошо! – вскрикивал ты. – Дай бог поскорее, поскорее завтра!

Но радость, смешанная с нетерпением, волновала тебя все больше и больше. И вот, когда мы – бабушка, мама и я – сидели перед вечером за чаем, ты нашел еще один исход своему волнению.

Ты придумал отличную игру: подпрыгивать, бить изо всей силы ногами в пол и при этом так звонко вскрикивать, что у нас чуть не лопались барабанные перепонки.

– Перестань, Женя, – сказала мама.

– Перестань же, деточка, когда мама просит, – сказала бабушка.

– Да перестань, – сказал я, досадливо морщась и пытаясь продолжать разговор.

– Сам перестань! – звонко крикнул ты мне в ответ, с дерзким блеском в глазах и, подпрыгнув, еще сильнее ударил в пол и еще пронзительнее крикнул в такт.

Я пожал плечом и сделал вид, что больше не замечаю тебя.

Но вот тут-то и начинается история.

Я, говорю, сделал вид, что не замечаю тебя. Но сказать ли правду? Я не только не забыл о тебе после твоего дерзкого крика, но весь похолодел от внезапной ненависти к тебе. И уже должен был употреблять усилия, чтобы делать вид, что не замечаю тебя, и продолжать разыгрывать роль спокойного и рассудительного.

Но и этим дело не кончилось.

Ты крикнул снова. Крикнул, совершенно позабыв о нас и весь отдавшись тому, что происходило в твоей переполненной жизнью душе, – крикнул таким звонким криком беспричинной, божественной радости, что сам Господь Бог улыбнулся бы при этом крике. Я же в бешенстве вскочил со стула.

– Перестань! – рявкнул я вдруг, неожиданно для самого себя, во все горло.

Какой черт окатил меня в эту минуту целым ушатом злобы? У меня помутилось сознание. И надо было видеть, как дрогнуло, как исказилось на мгновение твое лицо молнией ужаса!

– А! – звонко и растерянно крикнул ты еще раз.

И уже без всякой радости, а только для того, чтобы показать, что ты не испугался, криво и жалко ударил в пол каблуками.

А я – я кинулся к тебе, дернул тебя за руку, да так, что ты волчком перевернулся передо мною, крепко и с наслаждением шлепнул тебя и, вытолкнув из комнаты, захлопнул дверь.

От боли, от острого и внезапного оскорбления, так грубо ударившего тебя в сердце в один из самых радостных моментов твоего детства, ты, вылетевши за дверь, закатился таким страшным, таким пронзительным альтом, на какой не способен ни один певец в мире. И надолго, надолго замер… Затем набрал в легкие воздуху еще больше и поднял альт уже до невероятной высоты…

Затем паузы между верхней и нижней нотами стали сокращаться, – вопли потекли без умолку. К воплям прибавились рыдания, к рыданиям – крики о помощи. Сознание твое стало проясняться, и ты начал играть, с мучительным наслаждением играть роль умирающего.

– О-ой, больно! Ой, мамочка, умираю!

– Небось не умрешь, – холодно сказал я. – Покричишь, покричишь, да и смолкнешь.

Разговор, конечно, оборвался. Мне было уже стыдно, и я зажигал папиросу, не поднимая глаз на бабушку. А у бабушки вдруг задрожали губы, брови, и, отвернувшись к окну, она стала быстро, быстро колотить чайной ложкой по столу.

– Ужасно испорченный ребенок! – сказала, нахмуриваясь и стараясь быть беспристрастной, мама и снова взялась за свое вязанье. – Ужасно избалован!

– Ой, бабушка! Ой, милая моя бабушка! – вопил ты диким голосом, взывая теперь к последнему прибежищу – к бабушке.

И бабушка едва сидела на месте.

Ее сердце рвалось в детскую, но, в угоду мне и маме, она крепилась, смотрела из-под дрожащих бровей на темневшую улицу и быстро стучала ложечкой по столу.

Понял тогда и ты, что мы решили не сдаваться, что никто не утолит твоей боли и обиды поцелуями, мольбами о прощении. Да и слез уже не хватало. Ты до изнеможения упился своими рыданиями, своим детским горем, с которым не сравнится, может быть, ни одно человеческое горе, но прекратить вопли сразу было невозможно, хотя бы из-за одного самолюбия.

Источник

Цифры

«Мой дорогой, когда ты вырастешь, вспомнишь ли ты, как однажды зимним вечером ты вышел из детской в столовую, — это было после одной из наших ссор, — и, опустив глаза, сделал такое грустное личико? Ты большой шалун, и когда что-нибудь увлечёт тебя, ты не знаешь удержу. Но я не знаю никого трогательнее тебя, когда ты притихнешь, подойдёшь и прижмёшься к моему плечу! Если же это происходит после ссоры, и я говорю тебе ласковое слово, как порывисто ты целуешь меня, в избытке преданности и нежности, на которую способно только детство! Но это была слишком крупная ссора. »

В тот вечер ты даже не решился подойти ко мне: «Покойной ночи, дядечка» — сказал ты и, поклонившись, шаркнул ножкой (после ссоры ты хотел быть особенно благовоспитанным мальчиком). Я ответил так, будто между нами ничего не было: «Покойной ночи». Но мог ли ты удовлетвориться этим? Забыв обиду, ты опять вернулся к заветной мечте, что пленяла тебя весь день: «Дядечка, прости меня. Я больше не буду. И пожалуйста, покажи мне цифры!» Можно ли было после этого медлить с ответом? Я помедлил, ведь я очень умный дядя.

В тот день ты проснулся с новой мечтой, которая захватила всю твою душу: иметь свои книжки с картинками, пенал, цветные карандаши и выучиться читать и писать цифры! И все это сразу, в один день! Едва проснувшись, ты позвал меня в детскую и засыпал просьбами: купить книг и карандашей и немедленно приняться за цифры. «Сегодня царский день, все заперто» — соврал я, уж очень не хотелось мне идти в город. «Нет, не царский!» — закричал было ты, но я пригрозил, и ты вздохнул: «Ну, а цифры? Ведь можно же?». «Завтра» — отрезал я, понимая, что тем лишаю тебя счастья, но не полагается баловать детей.

«Ну хорошо же!» — пригрозил ты и, как только оделся, пробормотал молитву и выпил чашку молока, принялся шалить, и весь день нельзя было унять тебя. Радость, смешанная с нетерпением, волновала тебя все больше, и вечером ты нашёл им выход. Ты начал подпрыгивать, бить изо всей силы ногами в пол и громко кричать. И мамино замечание ты проигнорировал, и бабушкино, а мне в ответ особенно пронзительно крикнул и ещё сильнее ударил в пол. И вот тут начинается история.

Я сделал вид, что не замечаю тебя, но внутри весь похолодел от внезапной ненависти. И ты крикнул снова, весь отдавшись своей радости так, что сам господь улыбнулся бы при этом крике. Но я в бешенстве вскочил со стула. Каким ужасом исказилось твоё лицо! Ты растерянно крикнул ещё раз, для того, чтобы показать, что не испугался. А я кинулся к тебе, дёрнул за руку, крепко и с наслаждением шлёпнул и, вытолкнув из комнаты, захлопнул дверь. Вот тебе и цифры!

От боли и жестокой обиды ты закатился страшным и пронзительным криком. Ещё раз, ещё. Затем вопли потекли без умолку. К ним прибавились рыдания, потом крики о помощи: «Ой больно! Ой умираю!» «Небось не умрёшь, — холодно сказал я. — Покричишь и смолкнешь». Но мне было стыдно, я не поднимал глаз на бабушку, у которой вдруг задрожали губы. «Ой, бабушка!» — взывал ты к последнему прибежищу. А бабушка в угоду мне и маме крепилась, но едва сидела на месте.

Ты понял, что мы решили не сдаваться, что никто не придёт утешить тебя. Но прекратить вопли сразу было невозможно, хотя бы из-за самолюбия. Ты охрип, но все кричал и кричал. И мне хотелось встать, войти в детскую большим слоном и пресечь твои страдания. Но разве это согласуется с правилами воспитания и с достоинством справедливого, но строгого дяди? Наконец ты затих.

Только через полчаса я заглянул будто по постороннему делу в детскую. Ты сидел на полу весь в слезах, судорожно вздыхал и забавлялся своими незатейливыми игрушками — пустыми коробками спичек. Как сжалось моё сердце! Но я едва взглянул на тебя. «Теперь я никогда больше не буду любить тебя, — сказал ты, глядя на меня злыми, полными презрения глазами. — И никогда ничего не куплю тебе! И даже японскую копеечку, какую тогда подарил, отберу!»

Потом заходили мама и бабушка, и так же делая вид, что зашли случайно. Заводили речь, о нехороших и непослушных детях, и советовали попросить прощения. «А то я умру» — говорила бабушка печально и жестоко. «И умирай» — отвечал ты сумрачным шёпотом. И мы оставили тебя, и сделали вид, что совсем забыли о тебе.

Опустился вечер, ты все так же сидел на полу и передвигал коробки. Мне стало мучительно, и я решил выйти и побродить по городу. «Бесстыдник! — зашептала тогда бабушка. — Дядя любит тебя! Кто же купит тебе пенал, книжку? А цифры?» И твоё самолюбие было сломлено.

Я знаю, чем дороже мне моя мечта, тем меньше надежд на её достижение. И тогда я лукавлю: делаю вид, что равнодушен. Но что мог сделать ты? Ты проснулся, исполненный жаждой счастья. Но жизнь ответила: «Потерпи!» В ответ ты буйствовал, не в силах смирить эту жажду. Тогда жизнь ударила обидой, и ты закричал от боли. Но и тут жизнь не дрогнула: «Смирись!» И ты смирился.

Как робко ты вышел из детской: «Прости меня, и дай хоть каплю счастья, что так сладко мучит меня». И жизнь смилостивилась: «Ну ладно, давай карандаши и бумагу». Какой радостью засияли твои глаза! Как ты боялся рассердить меня, как жадно ты ловил каждое моё слово! С каким старанием ты выводил полные таинственного значения чёрточки! Теперь уже и я наслаждался твоей радостью. «Один. Два. Пять. » — говорил ты, с трудом водя по бумаге. «Да нет, не так. Один, два, три, четыре». — «Да, три! Я знаю», — радостно отвечал ты и выводил три, как большую прописную букву Е.

Что скажете о пересказе?

Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.

Источник

«Цифры» читательский дневник

Всего получено оценок: 730.

Всего получено оценок: 730.

«Цифры» – это трогательный рассказ о том, как ребёнок постигает окружающий мир под чутким руководством взрослых, а также о том, насколько важным является правильное воспитание.

Краткое содержание «Цифры» для читательского дневника

Название: Цифры

Число страниц: 7. Иван Бунин. «Легкое дыхание». Издательство «Эксмо». 2001 год

Жанр: Рассказ

Год написания: 1906 год

Время и место действия

Действие произведения разворачивается в начале ХХ века в царской России. Время действия рассказа — всего один день, с утра до вечера, день, запечатлённый в воспоминаниях взрослого человека. Этот день разделён на семь глав, каждая из которых является определенным этапом в познании жизни ребенком, умении строить отношения со взрослыми людьми.

Главные герои

Женя – маленький мальчик, живой, подвижный, любознательный, большой шалун.

Рассказчик – дядя Жени, взрослый мужчина, спокойный рассудительный, справедливый.

Мама и бабушка Жени – любящие, добрые женщины, которые заботились о правильном воспитании мальчика.

Сюжет

Однажды утром Женя проснулся с новой мечтой – научиться читать, писать и рисовать. Мальчик страстно хотел стать владельцем пенала, цветных карандашей, книжек с картинками и детского журнала. Он принялся умолять дядю как можно скорее пойти в лавку и купить всё необходимое, чтобы научиться писать цифры. Дяде совершенно не хотелось идти в город за покупками, и он объявил Жене сегодняшний день «царским». Мальчик принялся упрашивать дядю хотя бы начать учить цифры, но тот твёрдо настоял на своём: покупки и обучение будут только завтра. Женя немного покапризничал, но затем успокоился, смирившись.

Радость, смешанная с нетерпением, вылилась у Жени в проказы: он принялся подпрыгивать, с силой бить ногами по полу и при этом звонко вскрикивать. Эта шалость вызывала у него чувство эйфории, но крайне раздражала взрослых. После нескольких замечаний от мамы и бабушки, которые мальчик будто и не слышал, дядя потерял терпение. Он дёрнул Женю за руку, шлёпнул и вытолкнул из комнаты.

От внезапного оскорбления Женя горько заплакал и принялся умолять бабушку и маму прийти к нему на помощь. Любящим женщинам было трудно себя сдерживать, но они старались быть невозмутимыми: избалованность в детях в их семье не приветствовалась. Дяде также хотелось вскочить, распахнуть дверь и обнять плачущего племянника, однако он чувствовал на себе ответственность за его разумное воспитание.

Дядя выдержал характер и зашёл в детскую только спустя полчаса, сделав вид, что зашёл по делу. Всё ещё всхлипывающий Женя играл на полу пустыми спичечными коробками. Дядя направился было к выходу, когда мальчик сказал, что никогда больше не будет любить его. Зашли мама и бабушка и посоветовали Жене попросить прощения у дяди, но тот наотрез отказался. Наконец, бабушке удалось переломить его гордость, напомнив о заветных цифрах.

Женя попросил у дяди прощения, и они помирились. Удобно усевшись за стол, Женя под руководством дяди принялся писать цифры, старательно выводя огрызком карандаша чёрточки – его мечта сбылась.

Вывод и своё мнение

Женя – обычный шаловливый ребёнок, с неуёмной энергией и жаждой знаний. И направить эту энергию в правильное русло – большая наука. В произведении красочно описаны моменты, когда состояние Жени вызывает искреннюю жалость. Но, если бы дядя, мама или бабушка в такие моменты проявили слабину, это бы негативно сказалось на воспитании ребёнка и он не смог бы получить важный жизненный урок: за свои поступки всегда нужно держать ответ.

Главная мысль

Правильное воспитание – залог развития гармоничной, полноценной личности. Искренняя любовь к ребёнку – это не вседозволенность и потакание его прихотям, а мудрое наставничество и забота о его физическом, моральном и духовном развитии.

Авторские афоризмы

«…Но разве это согласуется с правилами разумного воспитания и с достоинством справедливого, хотя и строгого дяди. »

«…тут пришло в голову мудрое правило: вредно, не полагается баловать детей…»

«…Чем неосуществимее мечта, тем пленительнее, чем пленительнее, тем неосуществимее…»

«…чем дороже мне моя мечта, тем менее надежд на достижение ее…»

«…детские волосы хорошо пахнут, — совсем как маленькие птички…»

Толкование непонятных слов

Царский день – дни коронации и восхождения на престол, дни рождения государей.

Ушат – большая деревянная кадка с двумя выступающими друг против друга боковыми дощечками – ушами, с прорезанными в них круглыми отверстиями, сквозь которые продевается палка для ношения.

Небось – вероятно, пожалуй, должно быть.

Горничная – женщина, относящаяся к прислуге богатого дома.

Новые слова

Альт – второй по высоте голос в музыке четырехголосного склада.

Источник

Анализ рассказа «Цифры» (И. А. Бунин)

Автор: Самый Зелёный · Опубликовано 22.01.2020 · Обновлено 22.01.2020

Проза И. А. Бунина отличается необыкновенным реализмом и психологизмом. В своих рассказах писатель поднимает самые разные темы: природы, нравственности, любви, жизни и смерти. В рассказе «Цифры» Бунин обращается к еще одной важной для русской литературы теме – детства и взросления. Многомудрый Литрекон предлагает Вашему вниманию подробный разбор рассказа «Цифры» по плану.

История создания

Во второй половине XIX века в русской литературе формируется традиция обращения к теме детства. Описывают период взросления и становления личности в своих произведениях Лев Толстой, Сергей Аксаков, Максим Горький и другие писатели. Обращается к этой теме и Иван Бунин. В его рассказе «Цифры» на первый план выходит история взаимоотношений дяди и маленького племянника. Автор показывает детское восприятие мира, эмоции и мотивы, которыми диктуется поведение маленького человека.

Рассказ был написан в 1906 году, через год после смерти в Одессе единственного сына Бунина – пятилетнего Коли. Сюжет «Цифр» напрямую не связан с этим событием, однако вся история окрашена в ностальгические, немного печальные тона.

Жанр, направление

Иван Бунин по праву считается одним из мастеров русского Реализма, каждое его произведение необыкновенно точно отражает те или иные аспекты жизни, а тонкий психологизм писателя помогает ему через отдельные реплики и детали изображать мельчайшие душевные движения персонажей.

«Цифры» — это рассказ, один из любимых жанров Бунина. Его отличает небольшой объем, ограниченное количество действующих лиц, но главное – все действие подчинено описанию одной сюжетной линии, раскрытию одной основной идеи. В данном случае речь идет о взаимоотношениях ребенка и взрослого, особенностях детского восприятия.

Суть: о чем?

Рассказ «Цифры» представляет собой своеобразную исповедь дяди перед племянником. Он написан от первого лица, то есть события прошлого раскрываются перед читателем глазами самого дяди, который вспоминает одну из крупных ссор с маленьким Женей.

Душа ребенка захвачена новой мечтой учиться, но дядя откладывает обещанный урок на завтра. Погруженный в свой яркий мир, Женя принимается активно и шумно баловаться, чем вызывает раздражение взрослых. Это приводит к крупной ссоре, в которой ни мальчик, ни дядя не собираются признавать свою неправоту.

Лишь мудрой бабушке удается примирить «мужчин», когда она напоминает внуку о «цифрах», которым может научить его только дядя.

Главные герои и их характеристика

Несмотря на небольшой объем рассказа, Бунину удается создать живые и объемные образы героев в рассказе «Цифры», которые Многомудрый Литрекон заточил в таблицу.

Главные действующие лица – это дядя, он же рассказчик, и мальчик Женя.

Тематика рассказа «Цифры» может быть описана более подробно, если Вы, уважаемые читатели, шепнете Литрекону в комментариях, чего не хватает его разбору?

Проблемы

Проблематика рассказа «Красавица» обусловлена центральной темой детства и взросления. Многомудрый Литрекон расширит ее, если Вам понадобится более обширный комментарий.

Основная идея

Название рассказа имеет сразу несколько значений. Самое очевидное, цифры – это предмет конфликта между дядей и племянником, на обещании «обучить цифрам» строится сюжетная линия повествования. В то же время, цифры – символ детской мечты. Они становятся идеей, которая захватывает сознание маленького Жени и обретает для него большую важность. Наконец, цифры – это возраст. Несмотря на большую разницу в возрасте, оказывается, что рассказчик и Женя ведут себя одинаково: подчиняются эмоциональному порыву и затевают ненужную и неприятную для одного и другого ссору. Смысл рассказа «Цифры» заключается в необходимости вести себя мудро, ценить близких людей и их мечты.

Бунин вложил в свой рассказ не только назидание для взрослых, но и наблюдение за становлением личности ребенка. Главная мысль рассказа «Цифры» выражается в описании детского внутреннего мира, где обретение новых знаний становится настоящей навязчивой идеей.

Чему учит?

О чем заставляет задуматься рассказ «Цифры»? Прием взгляда в прошлое придает произведению не только ностальгическое, но и назидательное звучание. Оглядываясь назад, рассказчик может проследить мотивы своих поступков, попытаться понять психологию племянника и вынести из прошлого определенные нравственные уроки.

Если тогда мужчину раздражало шумное поведение и бесконечные просьбы Жени обучить его счету, то теперь воспоминание о них вызывает у него теплоту и нежность. Он понимает, что мир ребенка отличается от мира взрослого, любая мелочь обретает в этом мире небывалое значение, а новая мечта способна полностью увлечь его сознание.

Задача находящегося рядом взрослого – бережно отнестись к хрупкому миру ребенка и поддержать в его начинаниях. Это и есть вывод, который можно сделать после прочтения книги.

Критика и художественные особенности

Выдающийся вклад И. А. Бунина в литературу многократно подчеркивался писателями и критиками и был отмечен присуждением ему Нобелевской премии по литературе.

Как и другие рассказы Бунина, «Цифры» написаны легким, живым и эмоциональным языком. Сюжетная линия позволяет проследить проблемы, которые волнуют писателя, а яркие образы персонажей – полностью погрузиться в созданный автором мир.

Рассказ «Цифры» раскрывает тему детства и взросления, показывает особенности мировосприятия ребенка, учит читателя проявлять чуткость и житейскую мудрость.

Проникнутый легкой ностальгической грустью, текст показывает, как хрупок мир и как много в нем значат сила мечты, заботы и любви.

Источник