бэкон новая атлантида о чем
XII. Новая Атлантида
XII. Новая Атлантида
Мечта — это удел молодости, в то время как опытная зрелость более склоняется к трезвому и житейскому взгляду на вещи. У Бэкона, уже с раннего детства не по годам развитого вундеркинда, было наоборот. Его первые произведения — «Религиозные размышления» и «Опыты или наставления» — претендуют на спокойное и трезвое рассмотрение весьма жизненных вопросов. Зато зрелые годы наполнены настойчивой разработкой различных проектов, а на склоне лет он приходит к своей философской утопии. Первый набросок «Новой Атлантиды» был сделан, по-видимому, где-то между 1614 и 1617 годами. Работа над последним вариантом падает на 1623–1624 годы. Повесть так и осталась неоконченной, была издана посмертно в 1627 году и вскоре же переведена «для пользы других народов» на латинский язык.
По своему сюжету она следует довольно распространенной в XVI–XVII веках схеме утопического произведения. Рассказ ведется от лица путешественника, побывавшего в неведомой стране и увидевшего там осуществление совершенных, с его точки зрения, общественных установлений. Именно так построены и «Утопия» Т. Мора, и «Город солнца» Т. Кампанеллы, вышедший, кстати сказать, в том же 1623 году. Однако, принадлежа отнюдь не к социалистической традиции, бэконовская повесть не содержит сколько-либо глубокой критики современной ему социальной действительности, что характерно для «Утопии» Мора, и не открывает широких горизонтов иной социально-политической жизни. В своих взглядах канцлер Бэкон не был наследником и продолжателем взглядов канцлера Мора. В ином жанре он снова возвращается к своей излюбленной теме о величии и благе научно-технического прогресса, и, кажется, вся повесть нужна ему для того, чтобы возвысить ученых и изложить свой проект все-государственной организации науки. Это скорее сциентистская, чем социальная, утопия, сдобренная в стиле времени благочестивыми отступлениями и, уже в стиле самого лорда-канцлера, подробным описанием различных торжественных церемоний.
По мере расширения географических открытий «земля обетованная» отодвигалась все дальше от Европейского континента. Платоновская Атлантида находилась в не изведанной греками части Атлантики. Т. Мор видит свой утопический остров в Новом Свете — незадолго перед тем открытой испанцами Америке. Бэкон же помещает свою Новую Атлантиду в «совершенно неисследованную» часть Тихого океана. Когда Земля будет в основном изучена, «утопия» перекочует в подземелье и в космос. Естественная поправка, которую вносит в литературу жизнь. Но так ли уж далека «утопия» от хорошо знакомой человеку действительности? Разве старые писатели, впрочем, как и современные, не прибегают к этому своеобразному жанру для того, чтобы найти удобный и неуязвимый для апологетической критики способ осмысления животрепещущих проблем своего общества и своего времени? Разве не трагедия первоначального капиталистического накопления побудила гуманистов Мора и Кампанеллу искать идеального государственного устройства и рисовать в своих утопиях картины общественного порядка, лишенного института частной собственности, а следовательно, контрастов бедности и богатства, несвободного труда и нетрудовой свободы, духовной деградации и духовной утонченности — смутные предвидения социалистического строя? Но нет, не вопросы социальной справедливости волновали ум барона Веруламского. Ему было суждено другое прозрение.
Государство Бенсалема, утопического острова, который описывает Бэкон, — это законсервировавшаяся в своем благополучии процветающая монархия, изолированная от всего мира из опасения «новшеств и влияния чуждых нравов». Мы находим здесь классы и сословия, частную собственность и привилегии, христианскую церковь и чиновничество различных степеней и рангов. Своеобразная идеализация английской абсолютной монархии, какой ее хотел бы видеть ее лорд-канцлер, правда, с существенной поправкой на господство ученой аристократии в духе платоновского «Государства». Ибо главный институт Бенсалема — это орден «Дом Соломона», научно-технический центр, мозг страны, и вся жизнь государства, кажется, подчинена интересам его успешного функционирования. Прерогативу ордена составляют не только организация и планирование научных исследований и технических изобретений, но и распоряжение производительными силами страны, ее природными ресурсами и производством. Ему принадлежит забота о внедрении в промышленность, сельское хозяйство и быт достижений науки и техники, а также монополия внешних сношений. Его члены — элитарная технократическая каста, занимающая особо привилегированное положение в обществе и сохраняющая свою самостоятельность по отношению к государственной власти.
В социальном аспекте и по своему характеру, и по традиции, к которой она примыкает, бэконовская утопия довольно консервативна. Но социальные отношения только фон, на котором Бэкон набрасывает свой прогноз грандиозного научно-технического развития. И здесь нас ожидает много поразительного. Поражает его идея сложной и дифференцированной организации научной работы со специализацией и разделением труда ученых, с выделением различных категорий научных работников, каждая из которых ставит перед собой и решает строго определенный круг задач: получение научной и технической информации из других стран и ее обработка, самостоятельные экспериментальные изыскания и их теоретическое обобщение, изучение уже имеющихся опытов ради разработки методики постановки новых или же осуществления на их основе полезных технических изобретений, реферативная работа, составление учебных руководств и т. п. Все это осуществится позже в развитой структуре научно-исследовательской работы нашего времени. А еще раньше бэконовскую идею государственной организации науки подхватят ученые, стремящиеся к созданию национальных академий наук. Во всяком случае, организаторы Лондонского королевского общества — Спрат, Бойль и Гленвилл — прямо заявляли, что они лишь хотели воплотить в жизнь проект Дома Соломона. Поражают и замечательные достижения науки и техники, о которых рассказывает Бэкон. Мы узнаем о передаче света на дальние расстояния и о мощных искусственных магнитах; о летательных аппаратах различных конструкций и о подводных лодках; о печах, сохраняющих заданную температуру, и о достижении температур, близких к солнечной; об искусственных моделях, имитирующих поведение животных и людей; о прогнозах погоды, землетрясений и эпидемий; о создании искусственного климата; об оживлении животных после клинической смерти и об искусстве управления их ростом. И если исключить явно невозможное, вроде осуществления вечного двигателя, наш современник без труда узнает в них то, что дала наука и техника лишь конца XIX–XX веков, или даже то, что они только сегодня пытаются дать.
Через сто лет после «Золотой книги» Томаса Мора, которую он хорошо знал и с которой полемизировал, Фрэнсис Бэкон восстанавливает в английской литературе жанр утопического произведения. В период английской революции этот жанр использовали для изложения своих республиканских политических и конституционных идеалов Сэмюэль Гартлиб и Джеймс Гаррингтон. При этом Гартлиб, посвящая «Описание славного королевства Макарии» (1641 г.) Долгому парламенту, прямо указывал, что образцами ему послужили сочинения Т. Мора и Ф. Бэкона. Позднее, во времена реставрации, на Бэкона будут ссылаться и роялистские авторы.
Таковы анонимная «Новая Атлантида, начатая лордом Веруламом, виконтом Сент-Албанс и продолженная эсквайром P. X., в которой излагается программа монархического правления» (1660 г.) и незаконченная работа Джозефа Гленвилла. Примыкая к группе кембриджских платоников, Гленвилл пытался соединить их рационалистический мистицизм с бэконовским сциентизмом. В своей «Антифанатичной религии и свободной философии в продолжении Новой Атлантиды» (1676 г.) он описывает Бенсалем, потрясаемый революцией и разгулом иррациональных религиозных распрей. Разумеется, Гленвилл имел в виду Англию, а его понимание революционного процесса в известном смысле предвосхищает взгляды Юма. Так в стране утопии продолжала свою жизнь отнюдь не утопическая действительность. Однако, расширив тематику этого жанра, Бэкон вложил в него и другие возможности, которые позднее, в условиях более изощренного и разнообразного литературного развития, по-своему используют писатели-фантасты. «Новая Атлантида» принадлежит истории науки и художественной литературы не в меньшей мере, чем истории социальной утопии и политики.
Читайте также
Атлантида и Гиперборея
Атлантида и Гиперборея В «Атлантисе» (Atlentis) за июнь 1929 г. г-н Поль Ле Кур (Paul le Cour) поместил заметку о нашей статье за прошедший май,[181] в которой мы утверждаем различие между Атлантидой и Гипербореей в противоположность тем, кто предпочитает их смешивать и кто говорит о
12. Атлантида
12. Атлантида Атлантида — легендарный континент, некогда вздымавшийся посреди нынешнего Атлантического океана, которому, собственно, он и дал название и который многими эзотериками рассматривается как прародина современного человечества, — упоминается во многих
АТЛАНТИДА И ГИПЕРБОРЕЯ
АТЛАНТИДА И ГИПЕРБОРЕЯ В «Атлантисе» (Atlentis) за июнь 1929 г. г-н Поль Ле Кур (Paul le Cour) поместил заметку о нашей статье за прошедший май,[5] в которой мы утверждаем различие между Атлантидой и Гипербореей в противоположность тем, кто предпочитает их смешивать и кто говорит о
Атлантида и Гиперборея
Атлантида и Гиперборея В журнале «Атлантис» (июнь 1929) господин Поль Ле Кур упоминает о нашей статье, опубликованной в мае (журнал «Покрывало Изиды», май 1929 г., название статьи «Камни Молнии»), где мы указали на различие между Гипербореей и Атлантидой вопреки мнению тех, кто
XII. Новая Атлантида
XII. Новая Атлантида Мечта — это удел молодости, в то время как опытная зрелость более склоняется к трезвому и житейскому взгляду на вещи. У Бэкона, уже с раннего детства не по годам развитого вундеркинда, было наоборот. Его первые произведения — «Религиозные размышления»
Атлантида
Атлантида История, рассказанная Платоном об острове Атлантида, который царствовал над Африкой до побережья Египта и Европы и до Тосканы на Аппенинском полуострове и который в одну роковую ночь был уничтожен землетрясением и затонул, никогда не переставала занимать
Атлантида и За-Атлантида: мистерия доллара
Атлантида и За-Атлантида: мистерия доллара Естественно, “Америка”-“Мо-Уру” имеет прямое отношение к мифу об Атлантиде, палеоконтиненте, о котором говорили Солон, Платон, а вслед за ними и многие другие. Атлантида — это западный сакральный континент, где процветала
Атлантида и Евразия
Атлантида и Евразия Расовая парадигма “Хроники Ура-Линда” имеет четкую географическую структуру, отвечающую этой парадигме. “Лидийцы” — жители глубокого Юга, но они почти не упоминаются в “Хронике”.Основная географическая территория, где разворачивается
7. АТЛАНТИДА — АМЕРИКА
7. АТЛАНТИДА — АМЕРИКА IНа одной старинной, XV века, Нюренбергской карте только что открытой Америки изображен св. Христофор, ангел Колумба, исполином, переходящим вброд Океан, с младенцем Христом на руках: свет с Востока несет он на Запад, «сидящим во тьме и тени смертной»,
10. ОТЧЕГО ПОГИБЛА АТЛАНТИДА?
10. ОТЧЕГО ПОГИБЛА АТЛАНТИДА? IЖертвенна всякая любовь, и чем сильнее, тем жертвенней. Бог — предел человеческой любви и жертвы; Богу жертвуют люди тем, что им всего дороже, — собою или другим человеком. В этом «или» — скользкая грань между божеским и демоническим в
12. АТЛАНТИДА — ПРЕИСТОРИЯ
7. Атлантида – америка
7. Атлантида – америка I На одной старинной, XV века, Нюренбергской карте только что открытой Америки изображен св. Христофор, ангел Колумба, исполином, переходящим вброд Океан, с младенцем Христом на руках: свет с Востока несет он на Запад, «сидящим во тьме и тени смертной»,
12. Атлантида – преистория
Эмпиризм Френсиса Бэкона. Френсис Бэкон «Новая Атлантида»
Поэтому Бэкон приводит различение двух видов опыта: плодоносных и светоносных. Первые, плодоносные – это такие опыты, которые приносят непосредственную пользу человеку; вторые, светоносные – те, цель которых состоит в познании глубоких связей природы, законов явлений, свойств вещей. Второй вид опытов Бэкон считал более ценным, так как без их результатов невозможно осуществить плодоносные опыты.
Недостоверность получаемого нами знания обусловлена, считает Бэкон, сомнительной формой доказательства, которая опирается на рациональную, силлогистическую форму обоснования идей, состоящую из суждений и понятий. Однако понятия, как правило, образовываются недостаточно обоснованно. В своей критике теории логики античности Бэкон исходит из того, что используемые в дедуктивном доказательстве общие понятия – результат опытного знания, сделанного исключительно поспешно. Со своей стороны, признавая важность общих понятий, составляющих фундамент знания, Бэкон считал, что главное – это умение правильно образовывать эти понятия, так как образованные поспешно, случайно они не будут прочным фундаментом дальнейших теоретических построений.
Главным шагом в реформе науки, предлагаемой Бэконом, можно считать совершенствование методов обобщения, т. е. создание им новой концепции индукции. Опытно-индуктивный метод Бэкона состоял в постепенном образовании новых понятий путем истолкования фактов и явлений природы. Только посредством такого метода, по мнению Бэкона, возможно открыть новые истины, а не топтаться на месте. Не отвергая дедукцию, Бэкон так определял различие и особенности этих двух методов познания: «Два пути существуют и могут существовать для открытия истины. Один воспаряет от ощущений и частностей к наиболее общим аксиомам и, идя от этих оснований и их непоколебимой истинности, обсуждает и открывает средние аксиомы. Этим путем и пользуются ныне. Другой же путь выводит аксиомы из ощущений и частностей, поднимаясь непрерывно и постепенно, пока, наконец, не приходит к наиболее общим аксиомам. Это путь истинный, но не испытанный» [2] .
Несмотря на то, что проблема индукции и раньше ставилась предшествовавшими философами, однако у Бэкона она приобретает главенствующее значение и выступает первостепенным средством познания природы. В противовес индукции, распространенной в то время и основанной на простом перечислении, он выдвигает на передний план истинную, по его словам, индукцию, дающую новые выводы, получаемые не столько в результате наблюдения подтверждающих фактов, сколько в результате изучения явлений, противоречащих доказываемому положению. Один-единственный случай способен опровергнуть необдуманное обобщение. Пренебрежение к так называемым отрицательным инстанциям, по Бэкону, – главная причина ошибок, суеверий, предрассудков. В индуктивный метод Бэкона необходимыми этапами входит сбор фактов и их систематизация. Бэкон выдвинул идею составления трех таблиц исследования – таблицы присутствия, отсутствия и промежуточных ступеней.
Главным стержнем своего метода Бэкон выдвинул опытное обобщение фактов, при этом призывал не толковать его односторонне. Эмпирический метод Бэкона отличает то, что он в максимальной степени опирался на разум при анализе фактов. Бэкон сравнивал свой метод с искусством пчелы, которая, добывая нектар из цветов, перерабатывает его в мед собственным умением. При этом он осуждал грубых эмпириков (имея в виду алхимиков), которые, подобно муравью, собирают все, что им попадается на пути, а также тех умозрительных догматиков (имея в виду схоластов), которые, как паук, ткут паутину знания из себя, из своего чистого разума.
Предпосылкой реформы науки должно стать, по замыслу Бэкона, и очищение разума от заблуждений, которых он насчитывает четыре вида. Эти препятствия на пути познания он называет идолами: идолы рода, пещеры, площади, театра.
Идолы рода – это ошибки, обусловленные наследственной природой человека, человеческого рода. Мышление человека имеет свои недостатки, так как уподобляется неровному зеркалу, которое, примешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в искривленном и обезображенном виде. Человек постоянно истолковывает природу по аналогии с человеком, что находит свое выражение в телеологическом приписывании природе конечных целей, которые ей не свойственны.
К идолам рода Бэкон относит и стремление человеческого ума к необоснованным обобщениям. В качестве доказательства он указывал, что часто орбиты вращающихся планет считаются круговыми, что необоснованно.
Идолы пещеры – это ошибки, которые свойственны отдельному человеку или некоторым группам людей в силу субъективных симпатий, предпочтений, особенностей мышления. Например, одни исследователи верят в непогрешимый авторитет древности, другие склонны отдавать предпочтение новому.
Идолы площади – это ошибки, порождаемые речевым общением и трудностью избежать влияния слов на умы людей. Эти идолы возникают потому, что слова – только имена, знаки для общения между собой, они ничего не говорят о том, что такое вещи. Вот и возникают бесчисленные споры о словах, когда люди принимают слова за вещи.
Идолы театра – это ошибки, связанные со слепой верой в авторитеты, некритическим усвоением ложных мнений и воззрений. Здесь Бэкон имел в виду схоластику, слепая вера в которую оказывала сдерживающее воздействие на развитие научного знания. Он называл истину дочерью времени, а не авторитета. Искусственные философские построения и системы, оказывающие отрицательное влияние на умы людей, – это своего рода «философский театр».
Разработанный Бэконом индуктивный метод, лежащий в основе науки, должен, по его мнению, применяться при исследовании внутренних форм, присущих материи, являющихся материальной сущностью определенного вида движения как свойства предмета. Чтобы выделить форму свойства, надо отделить от предмета все случайное. Это исключение случайного, разумеется мыслительный процесс, абстрагирование. Формы, по Бэкону, – это формы «простых природ» или свойств, которые изучают физики. Простые природы – это такие свойства, как горячее, влажное, холодное, тяжелое и т. д. Они подобны «алфавиту природы», из которого многие вещи могут быть составлены. Бэкон ссылается на формы, как на «законы», т. е. детерминанты и элементы фундаментальных структур мира.
Сочетание различных простых форм дает все разнообразие реальных вещей. Развитое Бэконом понимание формы противопоставлялось им умозрительному толкованию формы у греков, так как для Бэкона форма – это своего рода движение материальных частиц, составляющих тело.
В теории познания для Бэкона главное – исследовать причины явлений. Причины могут быть разными – или действующими, которыми занимается физика, или конечными, которыми занимается метафизика.
Методология Бэкона в значительной степени предвосхитила разработку индуктивных методов исследования в последующие века
вплоть до XIX в. Однако Бэкон в своих исследованиях не уделял должного внимания роли гипотезы в развитии знания, несмотря на то, что в те времена уже зарождался гипотетико-дедуктивный метод осмысления опыта, при котором выдвигается то или иное предположение, гипотеза, а из нее уже выводятся различные следствия. При этом дедуктивно осуществляемые выводы постоянно соотносятся с опытом. В этом случае ведущая роль отводится математике, которой Бэкон не владел в достаточной степени, да математическое естествознание в то время только формировалось.
2) Роман «Новая Атлантида»
В произведении можно заметить тему Бога и веры, что играет у Бэкона отнюдь не второстепенную роль. Бэкон считал, что успехи науки касаются лишь «вторичных причин», за которыми стоит всемогущий и непознаваемый Бог. При этом Бэкон все время подчеркивал, что прогресс естествознания, хотя и губит суеверия, но укрепляют веру. Он утверждал, что «легкие глотки философии толкают порой к атеизму, более же глубокие возвращают к религии».
Фрэнсис Бэкон был проникнут мыслью о том, что развитие науки приведёт в будущем к наступлению золотого века. При почти несомненном атеизме он писал о предстоящих великих открытиях с приподнятым энтузиазмом религиозного пророка и относился к судьбе науки, как к своеобразной святыне. В своей неоконченной философской утопии «Новая Атлантида» Бэкон рисует счастливую, комфортную жизнь мудрого, небольшого народа островитян, которые систематически применяют в «доме Соломона» все ранее сделанные открытия для новых изобретений. У обитателей «Новой Атлантиды» есть паровая машина, воздушный шар, микрофон, телефон и даже вечный двигатель. Самыми яркими красками Бэкон изображает, как всё это улучшает, украшает и удлиняет человеческую жизнь. Мысль о возможных вредных последствиях «прогресса» даже не приходит ему в голову.