Я знаю что в мае шторма утихают
ДВЕ ПЕСНИ
Сначала в 1971 г. появилась песня В.Туриянского ( Посвящение Вере Матвеевой, которая завершалась строфой:
Мы пьяны с Леграном,
Моим капитаном.
Прощай, Мэри-Анна,
Прощай и прости.
Из этой лагуны
Усталые шхуны
Не могут уйти.
Не плачу, а значит, надежды не трачу,
отчаянье прячу, но зла не таю.
Прощай, капитан мой! Ты пропил с Леграном
улыбку мою.
Перекличка этих песен знакова и весьма выразительна. И, наверное, заслуживала бы отдельного размышления и внимания. Но диалог здесь слишком прямой и очевидный. Даже общность мелодии сохранилась.
Интереснее уловить и всмотреться в сходство, которое не лежит на поверхности. Нащупать подобие там, где оно не декларируется, а просвечивает исподволь.
А та, с которой я не был,
Была дороже всех.
Я к ней любовь свою забыл –
И это смертный грех.
Как небо в снежной тишине,
Покой на землю лег.
Но там внутри на самом дне
Жжет сердце уголек.
Ему костром уже не быть,
Рискуя и глупя.
Но мне никак его не скрыть
От самого себя.
Пусть лучше снег падет, шурша,
На удивленный сад.
Всего была одна душа,
Один влюбленный взгляд.
Уж лучше пусть ее черты,
Волос ее шитье,
Пусть все улики, все следы
Укроет забытье.
Пускай несчастью не бывать –
Не дать в беде пропасть,
Не вспоминать, забыть как звать,
Забвением заклясть.
И год, и два душа молчит,
И вдруг в чужих устах
Случайно имя прозвучит –
И все заклятья в прах.
И только потом, спустя время, в нем словно приоткрылась некая дверца, пропускающая в прошлое. Причем возникший навстречу образ «прошлого» вовсе не был прошлым лирического героя. Оно так и осталось его личной тайной («Пусть все улики, все следы Укроет забытье»).
Ушедшее проступило совсем неожиданным образом – через личное переживание такой силы, что оно преодолело границы эпохи и затмило исторические потрясения. «Забытая любовь» привела к песне, в которой сама история постигается сквозь лирическое чувство и преображается благодаря ему.
Строка «Вдруг снова выбьет дверь огонь» (из «Забытой любви») прямо указала на скрытый прототип всей песни в целом – через родственную строку и близкий образ: «Бьется в тесной печурке огонь…».
За перекличкой образов довольно быстро открылась общая символическая структура обеих песен – «Землянки» и «Забытой любви».
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежный полях под Москвой.
Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От моей негасимой любви.
1941, Алексей Сурков
Общая образная структура этих стихов довольно очевидна:
Противоречие, парадокс как основа переживания, присутствует уже в первых двух строфах «Забытой любви»:
А та, с которой я не был,
Была дороже всех.
Я к ней любовь свою забыл –
И это смертный грех.
Как небо в снежной тишине,
Покой на землю лег.
Но там внутри на самом дне
Жжет сердце уголек.
«Уж лучше пусть ее черты,
Волос ее шитье,
Пусть все улики, все следы
Укроет забытье».
Тема возрождения (поражения смерти) в «Забытой любви» опять же отыгрывается дважды. Сначала от строфы к строфе возрождается страх перед чувством и попытка его уничтожить. А потом, в финале – уже и само чувство («и все заклятья в прах»).
В «Землянке» к финалу растворяется, исчезает сама мысль о смерти, память о ней. Любовь освобождает героя от страха перед смертью, наполняя надеждой и верой в победу, а значит – в будущую встречу.
Тема смерти и любви мерцает сквозь обе песни, объединяет и связывает их. Не только ритмически и образно, но и общим лирическим итогом: «смерти нет» (как нет и полного забвения – символической формы смерти).
Впрочем, для меня удивительно и ценно то, что в строчках Андрея Анпилова оживает не только чувство, которому посвящено стихотворение, но и подзабытая многими песня – «Землянка».
В глубине души лично для меня она никуда не исчезала. Но свое теперешнее отношение к ней я могла бы выразить через призму «Забытой любви»: «Я к ней любовь свою забыл…». Потому что еще в детстве, слушая «Землянку», я всегда чувствовала, что это – великая песня, для которой нет времени и смерти. И что сама эта песня не умрет и не закончится, сколько бы не прошло лет…
Но потом я на много лет словно «забыла» о ее существовании. А теперь вдруг оказалось, что внутри она неизменно продолжала звучать и жить, вызывая прежние чувства.
В каком-то смысле то, чему посвящено стихотворение «Забытая любовь», читатель, слушатель может пережить и по отношению к «Землянке», вдруг вспомнив о ее красоте, лирической силе и особой пронзительности. Как это получилось со мной, например. Вот так она вся целиком и вернулась ко мне – живая и ни капельки не потускневшая от времени. Совсем как незабытая любовь.
И стану я рекой, 1971 год, Вера Матвеева
Бард Вера Ильинична Матвеева.
23.Х.1945-11 августа 1976гг.
Am
Я так хочу весну! Она мне снится по ночам,
E7
Она похожа на печаль и на веселье.
C Dm Am
Я так хочу весну, чтобы себя умчать
Dm Am E7 Am
Надежд ручьями в океан везенья.
Я буду плыть и плыть, и где-то синева небес
Окрасит мои воды весенним цветом.
Я буду плыть и плыть в тот океан чудес,
Который где-то есть у края света.
И стану я рекой, и во мне утонет ночь,
И покачнется радостно мирозданье.
И стану я рекой, чтобы умчаться прочь
От горя, бед и разочарованья.
Но я хочу весну, она мне снится по ночам,
Она похожа на печаль и на веселье.
Я так хочу весну, чтобы себя умчать
Надежд ручьями в океан везенья.
14 января 1971
Вашему вниманию предлагаются тексты произведений, включенных в книгу
«Вера Матвеева. Обращение к душе» (АПН, 1990), а также тексты
нескольких песен, не вошедших в это издание. В разделах «Песни» и
«Стихотворения» использованы файлы верстки книги, тексты для третьего
раздела набраны Надеждой Рязанской и не подвергались вычитке и сверке.
— Песенка про черную гуашь и про надежду
Беды не тают, а дни улетают,
но где-то надежда машет рукой.
Время промчится, и, что ни случится,
ночью безбрежный хлынет покой.
Кто-то красное солнце замазал черной гуашью
и белый день замазал черной гуашью,
а черная ночь и без того черна.
Кто-то все нечерное черной гуашью мажет,
но в черном окне кто-то белой косынкой машет,
и эта косынка издалека видна.
Беды не тают, а дни улетают,
но где-то надежда машет рукой.
Время промчится, и, что ни случится,
ночью безбрежный хлынет покой.
Вот уж не стало зеленой травы под ногами,
и не стало желтой тропы под ногами,
и не стало синего неба над головой.
Кто-то черными взялся за черное дело руками;
но пока в темноте мелькает белое пламя,
ничего не может случиться со мной.
Беды не тают, а дни улетают,
но где-то надежда машет рукой.
Время промчится, и, что ни случится,
ночью безбрежный хлынет покой.
— Будет ласковый дождь
Будет ласковый дождь,
и ветер поможет взлететь,
и сбудется все, чего ждешь,
и легкой будет печаль,
потому что над миром
будет ласковый дождь.
И опустится ночь,
и звезды будут мерцать,
и весело будет лететь,
и теплой будет земля,
когда тело устанет
в бездонном небе парить.
Эти дни, словно сны,
промчатся над нашей судьбой
и растопят горечи лед,
и смоет памяти пыль
этот ласковый дождь,
что будет когда-то потом.
Все обиды стерплю
и жалеть не стану, поверь,
не устану ждать этих дней
и буду вечно лететь
в теплом ветре любви
под ласковым этим дождем.
Я откачалась на трапеции
Я не завяла от отчаянья.
Канаты тоже бы, наверно, лопнули,
и мне тогда их не приладить,
чтоб так, как надо, так, как надо.
Моя трапеция качается,
канаты теплые там, где держала их.
Ах, я б прошла по кругам ада.
Но неужели так и надо?
— Ах, разбудили меня, разбудили
А потом, где-то в институте, я натолкнулась
на этот текст. Уже когда я потом стала писать песни, я решила, что это
вполне похоже на песню. Я кое-что выбросила, кое-что добавила, и получилась
песенка про детство.
Некоторые люди говорят, что каждый уважающий
себя автор должен иметь в своем репертуаре песенку про детство. Я не из
этих соображений: просто каждый в какой-то период времени вдруг вздохнет
о том, что детства уже не будет.
Оно вернулось вкусное,
как сосульки с крыши,
и на зубах похрустывало,
падало, звеня.
Оно ко мне вернулось,
но я не обернулась,
и нету, нету, нету больше
детства у меня.
Ах, злые одуванчики,
безжалостные воины!
Вы на меня нацелили
всю технику свою.
Но не завоеватель я,
но ведь уже не воин я:
на вашей территории
я пленная стою.
Я в дом войду уставшей,
похожей на вопрос,
но чуточку грустней.
И две зеленых чашки
поставлю на поднос:
тебе и мне,
тебе и мне.
И приоткрою двери,
чтоб падал мягкий свет,
а в комнате темно.
И плюшевые звери,
тебя покуда нет,
поговорят со мной,
поговорят со мной.
И я наполню чашки,
мы будем пить с тобой
зеленый крепкий чай,
и ты обид вчерашних
заплаканную боль
не замечай,
не замечай.
И пусть часы и годы
уносят стрелки прочь,
а нам-то что с тобой:
земная ль непогода
иль неземная ночь
над головой,
над головой?
А нам с тобой не страшно,
и с нами за столом
беседа и свеча.
И из зеленых чашек
мы, обжигаясь, пьем
зеленый чай,
зеленый чай.
А нам с тобой не страшно,
и с нами за столом
беседа и свеча.
И из зеленых чашек
мы с наслажденьем пьем
зеленый чай,
зеленый чай.
— Прогулка по городу
Эта песня не относится ни к Шварцу,
ни к записи, ни к чему.
Не ищи меня, пожалуйста,
я ушла гулять по городу
полутенью, полусветом
мимо заспанных домов.
Я спасу от одиночества
эти улицы и дворики,
позабытые домами
ради отдыха и снов.
Стихи Новеллы Матвеевой
Низко над морем летела снежинка,
С нею напев мой осенний сложился:
Как снежинка на щеке
распалась,
Так растаял вдалеке
твой парус.
Дым на бурых крышах.
Гавань в ярко-рыжих
Листьях
И чешуйках
Рыбьих;
Чайки с криком гневным
Бьют по водным гребням
Черными концами
Крыльев.
А-а-а.
Маленький остров, поселок неяркий.
Там, у поселка, ты встанешь на якорь;
На костре уха вариться будет,
Ветер с моря котелок остудит,
И огонь погаснет
В сумерках неясных,
В сумерках, как сон
Капризных.
Море неспокойно.
Сеть на серых кольях
Словно на ходулях
Призрак.
О-о-о.
Стихи Константина Библа
Сильней, чем плач воды на перекатах,
Меня манит туда паром знакомый,
Где утки опускаются все в более
Глубокие и сладкие затоны.
Вы можете их угадать заранее
По блеску в воздухе, покуда стая
Кружится в ожидании свидания
С печалью уток Древнего Китая.
— Есть радость у огня
Стихи Булата Окуджавы
И можно гнать коня,
Беснуясь над обрывом,
Но можно быть счастливым
И голову клоня.
И каждый день и час,
Кладя на сердце руку,
Я славлю ту разлуку,
Что связывает нас.
Стихи Николая Заболоцкого
Колеблется лебедь
На пламени вод.
Однако к земле ведь
И он уплывет.
И вновь одиноко
Заблещет вода,
И глянет ей в око
Ночная звезда.
Стихи Уилсона Макдональда
«Уист-уи!»
Маленькую Ди
Повстречал я в зарослях
На моем пути.
Из своего укрытия,
Словно по наитию,
Появилась быстрая,
Сказала: «Погоди!
На меня так пристально, человек высокий,
На меня так пристально
Лучше не гляди.
Прошу тебя, пожалуйста, ты гляди на море,
Ты гляди на море,
Уист-уи».
Я взглянул на заросли,
На деревья стройные,
Как и прежде, были там птицы беспокойные;
Только маленькая Ди
Уж не скажет: «Уист-уи»,
Мне она торжественно не скажет: «Уист-уи».
И пошел я по холмам,
По горам,
И нашел могилу там
Под высокою горою;
На колени тихо встал
И печально написал
На песке своей рукою:
«Спит здесь маленькая Ди,
Спит недалеко от моря.
Все проходит.
Уист-уи».
Не ранее октября 1972
Стихи Давида Самойлова
Веселым зимним солнышком
Дорога залита.
Весь день хлопочет Золушка,
Делами занята.
Блестит дорога зимняя,
Рябины, снегири.
За редкими осинами
Бледнеет луч зари.
Посуду моет Золушка,
В окошко смотрит Золушка
И напевает Золушка:
«Ой, горе мое, горюшко!»
Все сестры замуж выданы
За ближних королей.
С невзгодами, с обидами
Все к ней они да к ней.
Блестит в руках иголочка,
Стоит в окне зима.
Стареющая Золушка
Шьет туфельку сама.
— На дороге в Мандалей
Стихи Редиарда Киплинга
Возвращайся в Мандалей,
Где стоянка кораблей,
Слышишь, хлопают колеса
Из Рангуна в Мандалей.
На дороге в Мандалей
Бьется рыб летучих стая,
И заря, как гром, приходит
Через море из Китая.
В волосах убор зеленый, в желтой юбочке
она,
В честь самой царицы Тибау Супи-Яу-Лат названа.
Принесла цветы, я вижу, истукану своему,
Расточает поцелуи христианские ему.
А когда над полем риса меркло солнце, стлалась
мгла,
Мне она под звуки банджо песню тихую плела.
На плечо клала мне руку, и, щека с щекой, тогда
Мы следили, как ныряют и вздымаются суда,
Как чудовища в морях,
На скрипучих якорях,
В час, когда кругом молчанье
И слова внушают страх.
На дороге в Мандалей.
Это было и минуло, не вернуть назад тех
дней,
И не ходят омнибусы мимо Банка в Мандалей!
В мрачном Лондоне узнал я поговорку моряков:
Кто услышит зов с Востока, вечно помнит этот зов,
Помнит пряный дух цветов,
Шелест пальмовых листов.
Помнит пальмы, помнит солнце,
Перезвон колокольцов,
На дороге в Мандалей.
От Суэца правь к востоку, где в лесах звериный
след,
Где ни заповедей нету, ни на жизнь запрета нет.
Чу! запели колокольцы! Там хотелось быть и мне,
Возле пагоды у моря, на восточной стороне.
На дороге в Мандалей,
Где стоянка кораблей,
Сбросишь все свои заботы,
Кинув якорь в Мандалей!
О, дорога в Мандалей,
Где летает рыбок стая
И заря, как гром, приходит
Через море из Китая.
— Колыбельная с миражами
А потом еще один товарищ приставал,
чтобы я ему колыбельную спела.
— У тебя же есть колыбельная?
— Ну, как это так, у тебя все такие
тихие, нежные песенки, а колыбельной нету.
— Так у меня и ребенка нет, какая может
быть колыбельная?
Вот такая колыбельная самой себе.
Колыбельную самой себе
я спою, расскажу сказку о тебе:
как ушел ты в дальние края,
что любить ты умел так же, как и я.
В эту сказочную ложь о тебе, дружок,
я поверила, и ты очень стал высок.
— Пер Гюнт (читайте Ибсена!)
Как все запуталось, запуталось.
О Сольвейг, он ведь просто Пуговица,
о Сольвейг, он ведь просто Пуговица,
о Сольвейг, он ведь просто Пуговица.
Мне обычно задают вопрос (записочки
такие каверзные пишутся обычно): «Какая ваша самая любимая песня,
какая самая нелюбимая?» Нелюбимые у меня есть, но я их стараюсь не
петь, разве что при большом желании слушателей. Кстати сказать, это относится
к «Собаке». Я ее не люблю, и вы ее тоже вдруг невзлюбили. Любимые
песни у меня всегда меняются. Мне то одна больше всего нравится, то другая.
Я никогда по заказу не писала, у меня
даже никакой темы не было. Просто я ехала домой и вдруг начинала писать
песню. Или мне ночью не спалось, и я начинала писать песню. А тут я решила,
что надо попробовать. Пушкин же писал про розочку по заказу. Почему я не
могу про любовь написать? Я мучилась недолго. Я ее очень быстро накропала.
А теперь, на протяжении вот уже нескольких месяцев, это моя самая любимая
песня.
А потом я все думала: «Что же такое
написать к этому последнему куплету?» И я написала «Жирафа».
Поначалу она никак не называлась. То, что потом у меня возникли ассоциации,
так это просто у Сальвадора Дали есть такая картина. Она называется «Жираф».
Там какая-то глинистая выжженная пустыня, вся в трещинах, какие-то немыслимые
животные, а на горизонте стоит жираф, далеко-далеко, у него пылает грива,
как факел. Жираф страшный, но то, что у него грива, как факел, это очень
красиво. Этот жираф тоже возник у меня внезапно. Потом я решила, что эта
песенка будет пародией на шлягер, шуткой. Но шутка, по-моему, тоже не получилась.
Хотя песенку я все-таки люблю.
Все проходит, говорят,
врут насмешники, поверь мне:
все уйдет от нас, наверно,
но в душе оставит клад.
Собственно говоря, я даже не знаю, почему
мне показалось, что это акварель. Наверное потому, что она написана весной,
и почему-то я вдруг пожалела зиму.
Я, в общем-то, не люблю зиму, потому
что я люблю кататься на лыжах, а лыжи носить не люблю. А прямо от самого
дома я не могу в лес заехать на лыжах. И вот я всегда всю зиму переживаю.
Но мне, правда, недавно крупно повезло. Я ездила с концертом в Томск, и
там альпинисты повезли меня кататься на лыжах. Они меня везли, несли мои
лыжи, и все было в порядке. А в Москве я уже лет шесть не каталась.
Вот такая акварель.
Мне хотелось бы всем, кто невесел в апреле,
подарить по улыбке весны.
Но зиме холода, а не звоны капели
и не крики пернатых нужны.
Ей ручьями пробиться бы к северным рекам
и к нетающим землям уйти
от веселого солнца, от птичьего смеха,
и заснуть, чтоб никто не будил,
чтоб никто не будил.
Заснуть.
Музыка Владимира Туриянского
Зачем же, мой нежный, в лазури безбрежной
ты парус свой снежный на алый сменил,
мечтой невозможной так неосторожно
меня поманил.
Наверно, в Каперне, в знакомой таверне,
хихикая скверно, уже говорят:
«Ну что, Мери-Анна, твой Грей долгожданный
не хочет назад?»
Не плачу, а значит надежды не трачу,
отчаянье прячу, но зла не таю.
Прощай, капитан мой! Ты пропил с Леграном
улыбку мою.
Облетаю, облетаю,
и моя надежда тает;
одуванчиком на ветру
от отчаяния я умру.
И по ветру полетят семена моей любви,
семена моих надежд, перышки моих утрат.
В чьи-то души упадут семена моей любви,
семена моих надежд сквозь утраты прорастут.
— Ты научись все уметь
Ты научись все уметь, а не все иметь,
Ты научись все хотеть, а не все иметь.
Ты научись быть большим, но не будь как шум.
Ты научись быть таким, очень прошу.
Окончен бал, а вы еще танцуете
Окончен бал, а вы еще танцуете, Cm Fm
умолк оркестр и свечи не горят, G7 Cm
а вы танцуете, ногами вальс рисуете, Fm B
рисуете который день подряд. Eb
— Ты говоришь, что это звезды
А мне не грустно, мне не больно:
я знаю сладость муки.
Неведомое где-то море
меня с рассветом ждет.
Извечно свежий ветер странствий
поет нам о разлуке.
Прощай, прощай и оставайся,
а мне идти вперед.
Большое государство,
где я живу и царствую,
закованное льдами
январскими лежит.
Но на продрогшей крыше,
что ничего не слышит,
весною сладко пахнет
и капелька дрожит.
Пришла весна в проталинах,
поля мои оттаяли,
но сердце не смеется,
лишь тяжко-тяжко бьется.
Ведь сразу за морозом
здесь не грохочут грозы,
здесь льют мои березы
березовые слезы.
— Если бы я была твоей собакой
Если бы я была твоей собакой,
была твоей собакой, верным спаниелем,
я бы тебя встречала у порога
веселым лаем, радостным «гав-гав!»
Я бы тогда стрелой к тебе летела,
стрелой к тебе летела, и ты б бежал навстречу.
Мы бы встречались, как через год разлуки,
как старые, хорошие друзья.
Если бы я была твоей собакой,
была твоей собакой, верным спаниелем,
я бы тебя ждала тогда с работы,
как не умеет никто на свете ждать.
Я бы, поверь, нисколько не скулила бы,
вовсе не скулила, глядя на дорогу.
Все бы решили, что я тебя забыла,
своими делами занята.
— Стань водою и травою
Стань водою и травою,
стань голубыми огнями земли далекой.
Я отправлюсь за тобою
в путь по дорогам нехоженым, в путь нелегкий.
Я побегу, и поплыву, и полечу:
в небе и в море легко мне и весело очень.
Слышишь, ветер хохочет?
Я так хочу весну! Она мне снится по ночам,
она похожа на печаль и на веселье.
Я так хочу весну, чтобы себя умчать
надежд ручьями в океан везенья.
Я буду плыть и плыть, и где-то синева небес
окрасит мои воды весенним цветом.
Я буду плыть и плыть в тот океан чудес,
который где-то есть у края света.
И стану я рекой, и во мне утонет ночь,
и покачнется радостно мирозданье.
И стану я рекой, чтобы умчаться прочь
от горя, бед и разочарованья.
Но я хочу весну, она мне снится по ночам,
она похожа на печаль и на веселье.
Я так хочу весну, чтобы себя умчать
надежд ручьями в океан везенья.
— Посоветуй, скажи, что мне делать, приятель
Посоветуй, скажи, что мне делать, приятель?
—
Никуда мне не деться от крепких объятий
одиночества,
одиночества.
— У любой реки целых два конца
На любой вопрос у тебя ответ,
мой вопрос не в счет.
Я спрошу тебя: «Жажда ль не томит,
солнце ль не печет?»
Синий ветер мой, вдруг задуй, запой,
тучу пригони,
чтобы хлынул дождь, остудил виски,
жажду утолил;
чтобы белый снег в жаркий летний день
падал, не лежал;
чтобы солнца луч, как струна певуч,
под рукой дрожал.
— Вот последний раскроется лист
Вот последний раскроется лист
и последняя льдина растает,
отструится последний кристаллик,
а потом тишина нарастает.
Нарастет этот летошний снег,
дом в сугробах увязнет по трубы;
так пойдет многозвучье на убыль,
будто в мире ни весен, ни лет.
Но и это пройдет, ты не бойся:
в гости к звукам пришла тишина,
и прогнать эту грустную гостью
только новая сможет весна.
А потом будет звонкое лето,
нас однажды оно удивит
тем, что за ночь на землю прогретую
одуванчиков стая слетит.
— На траве зеленой лета
На траве зеленой лета
стану петь тебе я песни,
и ромашек тихий лепет
мне поможет рассказать,
как трудна была дорога
через годы, через беды,
как мерещилась повсюду
глаз печальных бирюза.
Неужели не заметишь,
не услышишь, не поймешь;
иль подумаешь, что ветер
все это шепчет?
Неужели не очнешься,
не поверишь, не вздохнешь;
иль подумаешь, что просто
всякое снится?
Пусть тогда и я увижу
летней ночью сон чудесный,
будто ты поешь мне тихо,
как ты без меня устал.
Пусть звенит, как ключик, песня,
и не громче, и не тише,
только я б тогда хотела
спать всегда.
Все же
давай не будем больше грустить!
может,
стоит окошко в ночь отворить,
и синяя птица
к нам возвратится,
к нам возвратится.
Вдруг
семицветный мост
тонкой дугой прорежет небо,
вспыхнет и ослепит,
соединит
зиму и лето.
Станет тепло,
лед утечет,
все зацветет.
Так наконец
и к нам с тобой
сказка придет.
Только
печально ты отводишь глаза.
В то, что
на свете могут быть чудеса,
зная лишь потери,
трудно поверить,
трудно поверить.
Все же
давай не будем больше тужить!
Может,
стоит про это песню сложить?
Пусть тот, кто устанет,
добром нас помянет,
добром нас помянет.
Пусть
в пасмурный день
солнце блеснет над головою
иль туча прольется
живой водой,
живой водою.
Песня
зернышком хлеба пусть прорастет,
ветер
колос качнет, и он запоет;
звонко в небо рванется,
и мир улыбнется,
и мир улыбнется.
Значит,
все не напрасно.
Значит,
ясно ль, ненастно ль,
жизнь жилкою бьется,
не оборвется,
не оборвется.
Видишь,
тень облаков
по летней земле скользит и скачет?
Ночь тени сотрет,
но солнечный день
их вновь обозначит.
Солнце и тень,
радость и боль
вместе живут.
Солнце и тень,
радость и боль
жизнью зовут.
— Не знаю, замечал ли ты
Не знаю, замечал ли ты, когда идешь
ночным неузнаваемым кварталом,
что город на себя дневного не похож,
что днем ему чего-то не хватало?
Он целый день кипел и целый день старел
в заботах, в суматохе ли, в кручине;
но платье тишины он вечером надел,
и скрыло платье все его морщины.
Не знаю, замечал ли ты, что город твой
весь день от одиночества страдает;
он плачет и кричит, и ждет поры ночной,
чтоб в темноте спасительной растаять.
— Танцовщица в зеленом платье
Танцовщица в зеленом платье
все замереть старается в полете.
Ее пуанты прошивают сердце,
как очереди пулемета.
Но разбегаешься ты и разбегаешься,
опять летишь, и снова опускаешься.
Тебя Земля ревниво привязала,
не улетишь, зеленый огонечек,
тебя погасит участь одиночек,
безликого непониманья зала.
Пока ж, набрав травы на платье,
ты все стремишься замереть в полете.
— Приглашение к путешествию
Давай-ка уедем, однажды возьмем и уедем
по черной от ливней дороге.
Уедем на мной нарисованном велосипеде
по этой манящей дороге.
И где-то, когда-то потом мы почувствуем вместе,
что надо нам остановиться,
в корчме при дороге, в забытом немыслимом месте
вина из кувшинов напиться.
А после, а после, представь, я начну куролесить
под небом, под ночью, под ливнем.
Я буду горланить веселые пьяные песни,
вовсю притворяясь счастливой.
В глаза изумленных домов я заглядывать буду,
дурачась, смеясь или плача.
И буду кружиться над улицей в отзвуке смутном
тревоги, надежды, удачи.
И снова без отдыха, снова обратно поедем
к привычным делам издалека.
Разбудим педалями спящие велосипеды
и выведем их на дорогу.
По искристым лужам, оставленным ливнем и ночью,
поедем по лужам и брызгам.
Но только, приятель, скажи мне, ты чем озабочен,
какой неотвязною мыслью?
Старинная сказка, такой пустячок,
возникла внезапно в ночной тишине:
потерян хрустальный мной башмачок,
но что-то никто не несет его мне.
И разные люди мимо идут:
прекрасный принц и лихой человек.
Их два злодея, быть может, найдут
и в темную ночь принесут их мне.
Сказочник, сказочник, не уходи!
Много ты сказок успел рассказать,
но не рассказана сказка моя,
я же должна непременно узнать,
что меня ждет впереди.
Я же должна непременно узнать,
долог ли путь и куда приведет.
Только придумай счастливый конец:
пусть мне поможет ковер-самолет
горькой беды избежать.
Я тебе песню спою, погоди:
ночь на дворе, у камина тепло,
есть в табакерке чудесный табак
и в запотевшем кувшине вино.
Сказочник, не уходи!
Сказочник, сказочник, не уходи,
ведь не рассказана сказка моя.
— Баллада о бегущей воде
И лишь надежда, ты не спеши
покидать меня, оставлять меня:
мы будем слушать в ночной тиши,
как вода убегает, звеня.
И жизнь уйдет за теченьем вод,
не воротится, не воротится.
На свежий холмик туман падет,
а вода будет литься, звеня.
— Поздравление с весной
Я в конце концов дошла до того, что
стала сочинять песенки, чтобы подарить их на день рождения. Ну, обнищала
я совсем, с подарками туго. И тут вдруг звонят и говорят: «У Юры Тургенева
день рождения». Ну как я не пойду? Пойду, конечно, а без подарка неловко.
Дело было весной, цветы дорогие. И тогда я написала песенку, по дороге
на день рождения, и подарила ему.
Будут несколько таких песен. Это не
посвящения, там ничего о личности человека нет, а просто подарки.
Эта песенка не только поздравление с
днем рождения. Она называется: «Поздравление с весной. «
— Мне очень печально
Мне очень печально, но я разноцветна,
как мыльный пузырь.
Представь себе.
Я так же прозрачна и так же легка,
но, как и его, моя жизнь коротка.
Не бойся, не потеряюсь,
не потону, не сгину.
Я просто зеленой льдиной
на синей волне качаюсь,
на синей волне качаюсь.
Меня окружают рыбы,
меня провожают крабы,
плывут за мной, томны и слабы,
медуз разноцветные глыбы.
И я усмехаюсь морю,
на синей волне качаясь.
И с криками носятся чайки,
и с криками падают в море,
и с криками падают в море.
— Ваша нежность тиха и печальна
Ваша нежность тиха и печальна,
как забытое озеро в забытом краю.
Ваша нежность доводит меня до отчаянья,
убивает надежду мою.
Как сказать вам, чтоб вы поверили
в то, что песнь недопетую можно допеть,
что, бывает, оживает весной засохшее дерево,
начинает вовсю зеленеть.
Ничего не оставит весна от сомнения,
душу пламенем яростным испепелив.
Я от нежности вашей погибели жду и спасения:
и изранит пусть, и исцелит.
Я разбитое сердце залью эпоксидкой,
затяну на разорванных нервах узлы.
Вашей нежности руки повиснут легко и бессильно
в исступленных объятьях весны.
Опрокинется небо допитою чашей,
развернутся дороги любви и разлук.
Что ж так смотрит печально нежность тихая ваша,
как забытое озеро в забытом краю?
Как забытое озеро в забытом краю.
— Спрячь свое желание
Спрячь свое желание
играть со мной в веселие:
ничего хорошего не принесешь ты мне.
Не буди беду, а то закружит каруселью.
Ой, поздно! Голова в огне!
И ни один прохожий той улицы не сыщет,
ее не сыщет даже стекольщик и точильщик.
Все рыбьей чешуею луна посеребрила:
нависшие над бездной балконы, перила;
и на землю упало дыхание морозов,
и соловьиной дрожью напоен темный воздух.
И мы не отвечаем, виски до боли стиснув:
не вырваться от мысли, не вырваться от смысла.
Вот и хлынул дождь
по щекам, по стеклам,
бьет листву и лес
и беснуется в лужах
в каком-то неистовом танце.
Девочка ушла,
и качели мокнут.
Стоя у окна
я смотрю на дорогу,
на двор
и на дождь этот страстный.
Это все пройдет,
словно сон кошмарный.
Дай прильнуть щекой
к этим теплым, спокойным,
и добрым,
и сильным ладоням.
Мы, как дети, всю жизнь на качелях качаемся,
плачем, смеемся,
взлетаем и падаем.
Верим, что страх исчезает бесследно,
стоит зажмурить покрепче глаза.
Время проходит,
качели качаются,
дождь все идет и никак не кончается;
впору отчаяться, впору отчаяться.
Кто-то сказал:
«Это пройдет. «
Хватит плакать, распахни глаза пошире,
посмотри, какая в небе синева!
Солнце сыплет разноцветные смешинки,
и от них у всех кружится голова.
Все на свете пройдет, отболит, отомрет,
отзвенит, как струна где-то оборвется.
Надо много хотеть, все на свете уметь,
надо очень стараться успеть.
Ни о чем не грустить,
все забыть, всех простить:
мало дней нам дано, чтоб обижаться.
Надо много хотеть, все на свете уметь,
надо очень стараться успеть.
Ни о чем не грустить,
все постичь, всех простить:
мало дней нам дано, чтоб обижаться.
Надо все позабыть, день грядущий любить,
надо азбуку счастья учить.
. Остаток дня проплачешь,
притихшая заснешь;
а где-то в Аппалачах
пройдет соленый дождь.
А когда ты улетаешь,
а когда ты ускользаешь
в эти дальние края,
ты бесчувственное тело
равнодушно оставляешь,
и его берет земля.
Ты рвешься в Аппалачи,
в хрустальный дом Пи-Ди,
туда, где тихо плачут
соленые дожди.
И я прошу: «Остановись!
Не улетай!», потом: «Вернись!»
Потом шепчу: «Не позабудь!»
Потом молчу. Счастливый путь!
— Далеко-далеко в тайге
А когда успокоится снежная вьюга,
Лес стоит, словно сказочный сад,
И сверкают прекрасно снежинки друг другу,
И лес зимнему солнцу рад.
— С первым громом вас!
С первым громом вас! Наконец-то
раздались небеса.
Так улыбкой из детства
потеплеют глаза;
потеплеют и станут зелеными,
как листочки сосны.
Поздравляю вас с первыми громами,
с первым криком весны!
— Оно вернулось вкусное
Оно вернулось вкусное,
как сосулька с крыши,
и на зубах похрустывало,
таяло в руках.
Оно вернулось грустное,
но ничего не вышло:
я пробежала мимо впопыхах.
— Ты весел, а я грустна
Ты весел, а я грустна.
Так может грустить сосна,
не ведающая сна.
Что осень ей, что весна?
Из всех годовых времен
ей не отвели под сон
ни месяца и ни дня.
Вот так же не сплю и я.
Мне ночью покоя нет
от злющих бессонных бед.
Кружат надо мной,
кричат надо мной
и глаз не дают сомкнуть
и хоть чуть-чуть отдохнуть.
Но где-то ведь быть должны
рабочие тишины.
Я жду их который год,
ведя бесконечный счет
заботам друзей своих,
уставших от бед денных,
несущих и ночь, и день
нетающий груз потерь.
Рабочие тишины
десятые видят сны.
О, мудрая рать,
можно начинать
дырявые крыши латать,
стекла и окна вставлять!
Прилетает тишины снег,
закрывает ракушки век.
— Душа металась от огня к огню
Душа металась
от огня к огню,
от свечи к свече,
от окна к окну,
от дома к дому.
Так от ночи к дню
этот Бог ничей
светом к людям льнул,
но, не замеченный никем,
он уходил по большаку.
Он молнии ловил
иссохшею рукой,
и только гром над головой
давал ему покой.
А вволю наигравшись
безумием небес,
он уходил подальше
в промокший темный лес.
Там засыпал он,
раскинув руки,
в платье из листьев,
звезда в голове,
и до рассвета
его баюкал
шепот дождя
в синей траве.
* ПЕСНИ, НЕ ВОШЕДШИЕ В КНИГУ «Обращение к душе» *
— А мне разжигали костры эти тоже
Хрустят они сучьями, фыркают громко.
Садитесь, садитесь, покуда не поздно.
Скрипение седел и повод свистящий,
Да только на них не уедешь из чащи.
Только на них не уедешь из чащи.
Хотят они неба ноздрями касаться,
Зовут они, просят и глазом косятся.
Хорошие кони и пыл настоящий,
Да только на них не уедешь из чащи.
На них не уедешь, на них не умчишься.
Что ж ходишь ты, рыжий, и глазом косишься?
Так что же ты, рыжий, боками поводишь?
Я прыгну в седло, тетивою поводья.
Мой ясный огонь, ничего мне не страшно.
Ветер да стон, лучше слушайся чаще.
Ветер да стон, лучше слушайся чаще.
Пожалуйста, возьми меня с собой ночью в море,
Я знаю камни, у которых по ночам много рыбы.
Мы на старой удочке твоей фонарь повесим,
Большую будем рыбу у камней острогой бить.
Мы подождем, пока начнется отлив,
И поплывем с тобою в синий пролив.
В проливе мы встанем у подводных камней,
Зажжем фонарь и будем рыб ловить.
В проливе мы встанем у подводных камней,
Зажжем фонарь и будем рыб ловить.
Пожалуйста, возьми меня с собой ловить рыбу,
Я постараюсь в лодке сидеть тихо очень,
Я буду помогать тебе грести, если нужно.
И, может, наконец, мне повезет этой ночью.
И я увижу большую креветку под водой.
Она, как древняя галера, нам встретится в пути.
Все десять ее ног будут весело грести.
Пожалуйста, возьми меня с собой.
Креветка ногами будет весело грести,
Пожалуйста, возьми меня с собой.
Пожалуйста, возьми меня с собой ночью в
море,
Ведь ты же сам хотел мне показать свое море.
Но только сам об этом мне скажи и сам вспомни,
Я не хочу упрашивать тебя, с тобой спорить.
А завтра я уезжаю в далекие края,
Там моря нет, там только два маленьких ручья,
Где ни креветок, ни рыб, ни водорослей нет,
И больше моря не увижу я.
Ну неужели ты меня и сегодня не возьмешь?
Ну неужели ты опять все на свете позабыл?
Из снов моих большую креветку украдешь?
Ведь ты же раньше очень добрым был.
Пожалуйста, возьми меня с собой ловить рыбу,
Быть может, наконец, мне повезет этой ночью.
Машина в сопку врезалась винтами.
Уже не птица, просто куча хлама.
Сгорел дотла мой самолет,
А хочется в полет.
Но если так не повезет,
То никогда не повезет.
Обуглившийся труп трава закроет.
Я был пилотом, не был я героем.
Я просто летчик, и всегда
Я знал, что есть беда.
Но мне без неба никуда:
Иль в небе след, иль нет следа.
Старинная сказка, такой пустячок.
Окончен бал, а вы еще танцуете.
Я качалась на трапеции.
У любой реки.
Туман
moshkow@systud.msk.su
(Текст и музыка приводятся по сборнику:
Вера Матвеева. Обращение к душе. Москва, 1990)
Am Dm E7 Am
Ла-ла-ла..
Am H E7 Am
Оно вернулось вкусное, как сосульки с крыши,
G7 C H Em
И на зубах похрустывало, падало, звеня.
A7 Dm G7 C
Оно ко мне вернулось, но я не обернулась,
Dm Am E7 Am
И нету, нету, нету больше детства у меня.
Cm Fm G7 Cm
Я в дом войду уставшей, похожей на вопрос,
Fm G7
Но чуточку грустней.
Cm Fm G7 Cm
И две зеленых чашки поставлю на поднос
Fm G7
Тебе и мне, тебе и мне.
Eb B Eb B
И приоткрою двери, чтоб падал мягкий свет,
Fm G7
А в комнате темно.
Cm Fm G7 Cm
И плюшевые звери, тебя покуда нет,
Fm G7
Поговорят со мной, поговорят со мной.
И я наполню чашки, мы будем пить с тобой
Зеленый крепкий чай,
И ты обид вчерашних заплаканную боль
Не замечай, не замечай.
И пусть часы и годы уносят стрелки прочь,
А нам-то что с тобой:
Земная ль непогода иль неземная ночь
Над головой, над головой?
А нам с тобой не страшно, и с нами за столом
Беседа и свеча.
И из зеленых чашек мы, обжигаясь, пьем
Зеленый чай, зеленый чай.
А нам с тобой не страшно, и с нами за столом
Беседа и свеча.
И из зеленых чашек мы с наслажденьем пьем
G7 Cm
Зеленый чай, зеленый чай.
Есть радость у огня
Стихи Булата Окуджавы
Музыка Веры Матвеевой
C Fm
В моем пустом дому
B Eb
Большое ожиданье,
Cm Fm
Как листьев оживанье
G7 Cm
Неведомо к чему.
И можно гнать коня,
Беснуясь над обрывом,
Но можно быть счастливым
И голову клоня.
И каждый день и час,
Кладя на сердце руку,
Я славлю ту разлуку,
Что связывает нас.
Стихи Давида Самойлова
Музыка Веры Матвеевой
Gm D
Веселым зимним солнышком
Gm Cm
Дорога залита.
Gm Cm
Весь день хлопочет Золушка,
D
Делами занята.
Gm Cm Gm D
Gm Cm Gm D
Блестит дорога зимняя,
Рябины, снегири.
За редкими осинами
Бледнеет луч зари.
Посуду моет Золушка,
В окошко смотрит Золушка,
И напевает Золушка:
«Ой, горе мое, горюшко!»
Все сестры замуж выданы
За ближних королей.
С невзгодами, с обидами
Все к ней они да к ней.
Блестит в руках иголочка,
Стоит в окне зима.
Стареющая Золушка
Шьет туфельку сама.
Музыка Веры Матвеевой
Стихи К.Библа
Em Am Em H7
Сильней, чем плач воды на перекатах
Em G C
Меня манит туда паром знакомый,
Am D7 G H7Em
Где утки опускаются все более
Am Am6 H7
В глубокие и сладкие затоны.
Em Am Em H7
Вы можете их различить заранее
Em G C
по блеску в воздухе, покуда стая
Am D7 G H7Em
Кружится в ожидании свидания
Am H7 Em
С печалью уток древнего Китая.
Они промчатся, тростники останутся
Их шорохом шуршать первоначальным.
Они наверно на Градчаны тянутся,
И вот одна, и тоже на Градчаны.
Сквозь тучи, мимо башен с грозным прошлым
Летит, и шея нежная ранима.
Не знаю, что мне делать с этим перышком,
Она его на берег уронила.
Поздравление с весной
Прогулка по городу
D A7
Не ищи меня, пожалуйста, я ушла гулять по городу.
Dm Gm A7 Dm
Полутенью, полусветом, мимо заспанных домов.
F C Gm6
Я спасу от одиночества эти улицы и дворики
Gm Dm A7 Dm (D7) Gm
Позабытые домами ради отдыха и снов.
Gm Dm A7 D
Позабытые домами ради отдыха и снов.
На любой вопрос у тебя ответ,
мой вопрос не в счет.
Я спрошу тебя: «Жажда ль не томит,
солнце ль не печет?»
Синий ветер мой, вдруг задуй, запой,
тучу пригони,
чтобы хлынул дождь, остудил виски,
жажду утолил;
чтобы белый снег в жаркий летний день
падал, не лежал;
чтобы солнца луч, как струна певуч,
под рукой дрожал.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+