Я ненавижу своего ребенка и жалею что родила
Жалею, что родила: что делать матери с таким признанием
Роды – стресс для матери. Кардинально меняется ритм жизни, самоощущение и самовосприятие женщины. Гормональные изменения сочетаются с психологическими, что нередко оборачивается послеродовой депрессией, во время которой и возникают мысли о нежеланном ребенке. В среднем за год это проходит. Но специалисты назвали неутешительную статистику: все больше женщин даже спустя 5, 7, 10 лет признаются, что жалеют о рождении ребенка.
Актуальное состояние проблемы
Впервые сожаление о рождении ребенка было вынесено на всеобщее обозрение 11 лет назад. Французский психоаналитик Корин Майер описала феномен в своей книге «Никаких детей. 40 причин не заводить ребенка». Книга и автор подверглись нелицеприятной критике, но, как и следовало ожидать, после этого женщины начали признаваться в своих мыслях и чувствах: кто-то публично, кто-то анонимно. Находились даже те, кто, будучи дважды или трижды матерью, называли содеянное ошибкой.
Согласно немецким исследованиям, 8 % из 1200 женщин жалеют, что родили ребенка. По России точных данных нет, но известно, что каждый год матери отказываются от 30–50 тыс. детей. Смею предположить, что тех, кто родил и воспитывает ребенка, но каждый день сожалеет о своем решении, еще больше.
Истории из жизни
Женщины могут легко обсуждать многое из сферы материнства, но говорить о настоящих чувствах, невозможности принять ребенка не принято. Такие матери объединяются в анонимные группы в интернете, обращаются за анонимными консультациями к специалистам или вовсе остаются наедине со своей проблемой.
Анализ их активности в интернете позволяет сделать выводы о том, что больше всего тревожит матерей:
Еще тяжелее состояние у тех матерей, которые родили ребенка под влиянием окружения, хотя вначале думали об аборте, а потом остались одни: отец малыша сбежал, близкие заняты своими судьбами. Это не просто трудная жизненная ситуация, а серьезная психотравма для женщины.
Среди них встречаются те, кто признаются в эгоистичном или жестоком отношении к ребенку, суровом воспитании или игнорировании его потребностей. В таком случае ребенок страдает больше матери. Это опасные условия развития.
Однако большинство матерей, сожалея о беременности, заботятся о ребенке, стараются хорошо выполнять обязанности. Кто-то из них спустя годы даже признает, что довольны своим решением.
Я лично знаю женщину, которая оказалась не готова к материнству. После родов она ничего не испытывала к ребенку, но благодаря поддержке мужа, семьи, работников роддома и в дальнейшем социальных работников история закончилась хорошо. Сейчас ее дочери 18 лет, и моя знакомая не устает повторять фразу: «Сейчас у меня такая девчонка, ууу. Я за нее любого порву». Свою историю она рассказывает с удовольствием и легкостью: от родов и мысли «что мне с этим делать?» до взрослой дочери и убеждения «я ее обожаю».
Что делать
Стыд, разочарование, страх, обида, чувство обреченности, одиночества – малая часть тех переживаний, которые сопровождают сожаление о рождении ребенка. Кто-то называет таких женщин бессердечными, даже за одно признание в сожалении обвиняет в жестокости, а кто-то – несчастными.
Я бы назвала этих женщин неподготовленными к жизни в широком смысле этого слова:
Девушки не сами стали такими – это последствия их условий развития. Вероятно, среда была неблагоприятной. Но бороться с последствиями предстоит только им.
Рекомендации для изменения отношения к ситуации:
Сожаление о материнстве, в том числе как результат послеродовой депрессии – серьезная проблема, от которой зависит психическое здоровье женщины, семьи, ребенка. Самостоятельно состояние не пройдет, возможно, понадобится не только полноценная реабилитация и психотерапия, но и медикаментозное лечение.
Но если ваше состояние вызвано не депрессией, а более глубокими проблемами, то снятие напряжения, контроль агрессии таблетками или техниками саморегуляции будет устранением следствия, но не причины. Вы обезболите, но не снимите воспаление, не залечите рану. Полезнее работать с причиной.
Послесловие
Если вы испытываете что-то подобное, не бойтесь и не стесняйтесь обратиться за помощью. Психологи обязаны соблюдать конфиденциальность и беспристрастно относиться к проблемам клиента. Специалист проанализирует конкретно ваш случай, условия проживания, перспективы и возможности для решения проблемы, поможет найти выход из сложной ситуации.
Если вы уверены, что не сможете обеспечить ребенку счастливое будущее, измениться, возможно, стоит подыскать семью, готовую принять малыша – 15 % семейных пар в России не могут, но хотят родить ребенка.
Посмотрите откровенное интервью одной из девушек, которая смогла справиться со сложностями беременности, своими негативными эмоциями и состоянием отчаяния:
«Я жалею, что родила». Исповедь трёх матерей
Оксана, 30 лет, преподаватель иностранного языка: «Завести ребёнка – это как вступить в деструктивные отношения: ты любишь, но тебе плохо»
«Когда он узнал о беременности, бегал по дому с радостными криками «Я стану папой». А ещё он нарисовал плакат, где были изображены сцены из нашей будущей совместной жизни. Сейчас это плакат валяется где-то за шкафом. При виде такой искренней радости любимого человека рождение ребёнка казалось радужной перспективой. Но краски сгустились только после того, как я осознала, что отношения не вечны, а ответственность за ребёнка будет преследовать меня (и только меня) всю жизнь. Уже в середине беременности я ощущала, как мои ноги постепенно начинают заливать цементом, чтобы в конце, повесив мне цепь на шею, спустить на дно «счастливой семейной жизни». Меня нельзя было назвать «беременяшкой», поскольку вместо розовых иллюзий о маленьком чуде в моём животе я испытывала страх и обречённость.
В какой-то момент ты начинаешь понимать, что связан, нет, даже распят на кресте во имя счастья и благополучия ребёнка.
Ситуацию можно сравнить с деструктивными отношениями, когда женщина влюбляется в нарцисса, психопата или другого абьюзера. Она его любит, несмотря на то, что 40% времени несчастна.
За время моего декрета подруги по университету успели продвинуться по карьерной лестнице, поездить по миру и насладиться свободой, которую я в полной мере уже никогда не смогу ощутить. Даже если ребёнок гостит на выходных у бабушки, твоя свобода ограничена двумя жалкими днями. Ты не в силах претендовать не то, что на кругосветное путешествие автостопом, ты даже покончить с собой не имеешь права. Не можешь же ты в самом деле нанести неповинному ни в чём человеку душевную травму на всю жизнь! И неважно, сколько у тебя бабушек и дедушек, готовых помочь. Оставляя ребёнка с ними, ты не перестаёшь о нём думать и беспокоиться. Твоё сознание уже изменилось навсегда. Ты умеешь мыслить только через призму материнства. Не имеет значения и денежный аспект: финансовая независимость может лишь облегчить положение. Наличие мужа – тоже сомнительный аргумент. Мужья приходят и уходят, а ответственность за ребёнка целиком и полностью лежит на матери.
К обречённости ответственностью со временем, конечно, привыкаешь, но ощущение того, что ты постоянно должен семье, никуда не уходит. Детские сады, школы, поликлиники, домашние задания, «хочу кушать», порвались сандалики и нужны новые, «поиграй со мной, мне скучно», работа, походы в магазин – ежедневный безумный круговорот событий. Ты не можешь игнорировать ребёнка, когда у тебя плохое настроение, что-то болит или просто хочется побыть наедине с собой. Потом тебя будут терзать угрызения совести, потому что дочь в тебе нуждалась. Ребёнку, конечно, можно объяснить, что мама устала и хочет почитать книжку, но долго такая просьба не действует. Хуже дело обстоит только с музыкой. В момент, когда голова почти улетела в космос от Монтеверди, ты вдруг открываешь глаза и видишь перед собой дочь с очередной жизненно важной, как ей кажется, просьбой. Эгоистка, подумаете вы, ведь дети делают нас счастливыми, а жизнь – осмысленной. Но и Монтеверди делает меня счастливой, наполняя смыслом не меньше, чем дочь».
Марина, 32 года, бизнес-аналитик: «Мне хотелось, чтобы сын просто спал весь день»
«Я была уверена, что ребёнок – именно то, чего мне не хватает для полноты жизни. Я с восторгом строила иллюзии о том, какие волшебные ощущения мне подарит материнство. Картины семейной идиллии плотно закрепились в моём сознании. Друзья, родственники и знакомые уверяли: «Дети – смысл жизни. Конечно, проблемы возникают, но ты их не будешь замечать, потому что ребёнок дарит радость. Рожай, не задумывайся, потом будет поздно». На фоне общей атмосферы эйфории материнства мне и в голову не пришло, что быть матерью – адски тяжело. Под фотографиями в Instagram никто не упоминает о проблемах.
Первое разочарование, на корню погубившее весь мой энтузиазм, случилось сразу после родов. Я ждала, что божественная благодать снизойдёт на меня при виде сына. Но никаких чувств не было.
Помню, когда впервые держала его на руках, подумала: «Ребёнок, прикольно». Если бы в тот момент мне дали другого ребёнка и сказали, что он мой, я бы не почувствовала разницу.
В то время, как соседки по палате расплывались в умилении при виде своих чад, я разгадывала кроссворды и ждала, что волшебные чувства материнства вот-вот нагрянут. Мне было обидно, потому что ощущение осмысленности жизни так и не пришло, а магии, о которой все говорят, не случилось.
Наступили тяжёлые бытовые будни, сопровождающиеся постоянной нехваткой здорового сна и отсутствием развлечений. Вдобавок ко всему, меня преследовало постоянное чувство вины. Когда я сказала матери, что совершила ошибку, в ответ услышала удивлённое «ты ничего не понимаешь, дети – счастье и смысл». С мужем мне повезло: он много времени проводил с ребёнком, понимая, что мне трудно физически и эмоционально. В какой-то момент я даже начала ревновать его к сыну. Ведь в первые месяцы я не чувствовала к ребёнку почти ничего. Мне хотелось, чтобы он просто спал весь день. И это при том, что малыш у меня был спокойным и не капризным. Я уверена, что сын остался бы с папой в случае развода.
Впоследствии мне стало приятнее взаимодействовать с сыном: я чаще беру его на руки, разговариваю, играю. Очень помогла работа с психологом: я избавилась от чувства вины. Сеансы позволили понять, что роль материнства в современном мире переоценена. Это всего лишь миф, как и то, что мы обязаны любить детей. Не нужно смотреть по сторонам в ожидании чуда. А самое важное – объективно оценивать себя и свои возможности. Если вы законченный эгоист и не питаете нежных чувств к детям, не заводите их в надежде на глобальные позитивные изменения.
Сейчас я не могу сказать, что не люблю ребёнка. Появилась привязанность, пришло осознание долга. Но в одном я уверена: рожать было ошибкой. Желание завести детей не было моей личной потребностью. Я просто приняла на свой счёт идеальную картинку материнства. Ну, и давление семьи, конечно. У женщины должно быть чёткое понимание: какой бы активной мамашей она ни была, она всё равно будет ограничена. И деньги – ещё один немаловажный пункт. До беременности у меня была хорошо оплачиваемая работа. Я привыкла к комфортной жизни, путешествиям и развлечениям. Сейчас мы стеснены в средствах. Это не позволяет мне нанимать няню, когда захочется. Если бы я обладала внушительной суммой денег, воспитывать сына было бы гораздо проще. Очень важно, чтобы уровень жизни не менялся с появлением ребёнка. Муж и родственники настаивают на рождении второго ребёнка. Я и сама понимаю, что два малыша – лучше, чем один: вместе детям веселее расти, они не станут эгоистами. Хотя второго мне не хочется, не исключаю возможность его рождения (при создании необходимых условий и лучшей подготовке). Всё-таки если жизнь уже никогда не станет прежней, нет большой разницы: один ребёнок или два».
Светлана, 27 лет, менеджер по продажам. «Мать-одиночка не способна по-настоящему любить ребёнка»
«Помню, как мама уговаривала меня сделать аборт. Я не послушала, и теперь моя жизнь – кромешный ад. Я нахожусь в состоянии перманентной депрессии: ничто меня не радует, а простая мелочь легко может послужить поводом для истерики. Я не люблю своего ребёнка, да и как его можно по-настоящему полюбить, если ты мать-одиночка с кучей проблем?
В дальнейшем история стала похожа на дешёвую мелодраму. Официально оформлять отношения он со мной не собирался, и, как выяснилось позже, у него была жена. Конечно, Максим уверял, что они не общаются уже 10 лет, а я не должна обращать внимание на формальности. В какой-то момент идея завести ребёнка для укрепления нашей «семьи» стала чересчур навязчивой. Ведь у него нет детей, он наверняка обрадуется – думала я. Сделав необходимые анализы и пройдя несложный курс лечения, через два месяца я увидела долгожданные две полоски. Реакция моего суженного была неожиданной, но совершенно определённой: «Я дам тебе деньги на аборт».
Прерывать беременность я не планировала, поэтому вернулась домой, но и там меня не приняли. Мать и, что характерно, отец настаивали на медицинской процедуре.
Тогда мне казалось, что весь мир ополчился на нас. Я же была будущей матерью, доказывала сакральность деторождения и называла родителей убийцами. Даже написала заявление в милицию о попытках склонить меня к аборту. До сих пор не могу понять, что мной руководило в тот момент.
Беременность прошла на нервах: дома на меня косо смотрели, а отец ребёнка не собирался участвовать в воспитании. Мне казалось, что у меня, брошенной и обиженной на весь мир, наконец появится сторонник. Близкая, родственная душа. Я погрузилась в грёзы о невероятном счастье, которое должна была подарить мне дочь. Впрочем, предполагаемое счастье так и не наступило: мучительные роды, постоянно кричащий малыш, проблемы с родителями. Они открытым текстом заявили мне: «Мы воспитали двух детей. Мы не обязаны растить ещё и твоего». Хотя я считаю, что мать могла бы уйти на пенсию и, как нормальная бабушка, заняться воспитанием внучки. Она должна понимать, что, если биологический отец не хочет участвовать в жизни малыша, мне нужно искать нового папу дочке. Мне нужны силы, чтобы обеспечить себя и ребёнка. В конце концов, я хочу нормальную жизнь: надоело покупать вещи в секонд-хэнде, мечтать об отдыхе на море и считать каждую копейку. Неужели я не имею на это право? Отчётливо понимаю, что ребёнок мне мешает, но не могу избавиться от чувства долга, ведь привязанность к дочке всё равно есть. Я уверена, что при наличии мужа рядом любила бы дочь, а не видела бы в ней обузу. Ну а читательницам хочу посоветовать рожать детей только от надёжных мужчин и только в браке».
Мать аутиста: «Я жалею, что родила ребенка»
Когда ребенку ставят диагноз «аутизм», жизнь родителей меняется навсегда. Кто-то принимает это, кто-то изо всех сил борется, кто-то жалеет себя. Но далеко не каждая мать готова признаться, что предпочла бы совсем иную жизнь. Исповедь австралийской писательницы Лолы Старк.
У меня есть сын. Он самый необыкновенный из всех необыкновенных мальчиков, он красавец, каких мало. Но у него аутизм. Я всегда выступала в защиту людей с аутизмом и другими психическими расстройствами. Кому, как не мне, их понимать: у меня самой биполярное расстройство, тревожность и агорафобия (боязнь открытого пространства). Поэтому я отдаю себе отчет, что то, что я сейчас скажу, вызовет возмущение в сообществе людей с аутизмом и другими психическими заболеваниями, и в целом у всех «людей доброй воли».
Вот истинные причины, почему я решила родить ребенка.
Мой сын родился, поскольку мне казалось несправедливым, что у его отца уже был ребенок от другой женщины.
Мой сын родился потому, что ради осуществления «мечты о семье» и соответствия фейсбучной модели «правильной жизни» я должна была завести ребенка.
Мой сын родился потому, что мне нужно было заполнить пустоту в сердце — последствие тяжелых переживаний детства.
Я скучаю по своим мечтам. Что бы изменилось в моей жизни, если бы я реализовала ту, другую версию себя?
Причины, по которым появился на свет мой сын, были неверными. Его аутизм мог бы выглядеть как насмешка свыше, если бы я верила в Бога. Если бы я верила в Бога — а я не верю, — я бы вообразила, как Господь просматривает кучу файлов и, дойдя наконец до моего, начинает возмущаться моими грехами, моей жадностью, похотливостью и завистливостью.
«Дадим ей ребенка, но повышенного уровня сложности, чтобы преподать ей урок», — говорит он, вручая ДНК и техническое задание к проекту моего будущего ребенка своему помощнику, Главному творцу детей.
Но зная все это, не поймите меня превратно — и не бросайте в меня камнями. Как бы то ни было, мой сын появился на свет — и я люблю его. Я не собираюсь изливать тут свои чувства по этому поводу, поскольку это прозвучало бы сентиментально и фальшиво. Я просто люблю его. Мне больше нечего добавить.
Но я сожалею, что стала матерью. У меня нет того, что есть у моих друзей, — неожиданных радостей, доступной помощи. У меня нет того, чем хвастаются мои друзья, — достижений моего ребенка.
Пока я не встретила своего мужа, я мечтала жить как Кэрри Брэдшоу из сериала «Секс в большом городе» — да, я вас понимаю, сейчас я тоже думаю об этом с отвращением, — но таково было время, когда я росла. Я хотела быть писательницей, жить в Нью-Йорке, в умопомрачительной квартире, знакомиться с мужчинами, влюбляться в них снова и снова.
Ну что же, я нашла своего возлюбленного и стала писательницей. Два исполненных желания из четырех — не так мало, да? Но я скучаю по тем своим мечтам. Что бы изменилось в моей жизни, если бы я реализовала ту, другую версию себя?
В данный момент я пишу этот текст, сидя на диване в кромешной темноте, чтобы сын не проснулся и не перевозбудился. Потому что если он проснется, мало не покажется! Мне нравится представлять, что на самом деле я лежу на широченной кровати в огромной студии. Сквозь открытое окно дует легкий ветерок, принося с улицы ароматы разных вкусностей, которыми торгуют лоточники или круглосуточные забегаловки. Я строчу на планшете очередную историю про свои любовные приключения, потому что дедлайн уже на носу.
Я люблю своего сына, но я также люблю и себя и все свои былые мечты. И это то, что не изменится никогда
«Иногда я хочу, чтобы ее не было»: истории женщин, не любящих своих детей и материнство
Говорить о том, что материнство может не приносить радость, не принято, при этом многие женщины сталкиваются с послеродовой депрессией и эмоциональным выгоранием, воспитывают детей в одиночку и ощущают оторванность от внешнего мира. Мы поговорили с героинями, не чувствующими себя счастливыми в роли матери и не испытывающими любви к своим детям.
«Я ненавижу материнство за необходимость постоянно жертвовать собой ради других»
История Марии
36 лет, живет в Петербурге, трое детей: старшему пять лет, средней три года, младшему один год
В шестнадцать лет Мария уехала от родителей в Москву. Поступив в университет, стала заниматься походами и активным отдыхом. В летнее время водила экскурсии по Соловкам. В остальное — путешествовала по разным странам. Так продлилось пятнадцать лет. И все это время о детях Мария вообще не думала. Но семь лет назад она решила остаться в Соловках на зиму — одна женщина предложила бесплатно пожить в ее доме, и Мария согласилась. Там же она познакомилась со своим будущим мужем, через четыре месяца они поженились, и Мария почти сразу забеременела. В то время она глубоко погрузилась в православие, поэтому у нее были мысли о семье и детях. Но при этом и брак, и первый ребенок, как сейчас понимает героиня, были необдуманными, стихийными событиями.
За два года до беременности у Марии была очень активная жизнь, она занималась йогой, спортом, плавала в проруби, каталась на лыжах. «Я была в отличной физической форме. Видимо, Господь мне дал эти два года отдушины. Сейчас я в ужасной форме, практически разваливаюсь», — рассказывает она.
После родов у Марии не было времени ни эйфорировать, ни депрессировать — она сразу вернулась к работе, начала заниматься переездом и другими делами. Депрессия накрыла ее позже — через полгода, когда она стала оставаться с ребенком одна: «Муж был с 7 утра до 8 вечера на работе, с одним выходным. Я сидела с ребенком целыми днями. Все мои бездетные подруги про меня благополучно забыли, будто я перестала существовать. И это было самое тяжелое: бесконечная рутина, колики у сына и плохой сон».
По словам психолога, доулы и автора проекта «Бережно к себе» Дарьи Уткиной, стандарты и ожидания от мам в современном мире гораздо выше по сравнению с теми, что были в XX веке. Теперь им надо не только много стараться, но еще и ни в коем случае не переборщить в своем стремлении быть хорошей матерью в потоке интенсивного материнства. И быть только домохозяйкой уже недостаточно. При этом традиционных практик поддержки все меньше: во многих странах сады и няни стоят дорого, декреты короткие, а нормальный семейный доход должен складываться из двух зарплат. Часто еще происходит так, что бабушки и дедушки далеко, помощи нет, плюс город не предназначен для детей. «На фоне этого женщинам в XXI веке сложно не замечать, насколько драматически не совпадают ожидания от них и реальность. Либо им приходится прикладывать слишком много сил, чтобы этим ожиданиям соответствовать», — объясняет Дарья.
Мысли о том, что Мария устала от материнства, окончательно пришли вместе с третьим ребенком. За три дня до того, как узнать о беременности, она продала свою туристическую фирму. Оставшись без опоры и будучи физически истощенной, Мария стала задумываться об аборте, несмотря на свои религиозные убеждения. «Мы все бросили и улетели с семьей в Таиланд, потому что мне хотелось сбежать. Там уже у меня начался токсикоз, и я физически ощутила, что во мне ребенок. И, конечно, уже ни о каком аборте не могло быть и мысли». Мария вспоминает, что тогда чувствовала только растерянность и страх за будущее: «Думала, что я буду делать с тремя детьми?! Только на горизонте появился выход в люди, а тут опять эти тряпки и подгузники».
Свои эмоции Мария никогда не держит в себе. Она может отправить детей в другую комнату, если ей нужно заняться своими делами, может прикрикнуть. Муж осуждает ее: ему не нравится, что она может сидеть в телефоне, вместо того чтобы играть с детьми, он не приемлет, когда на детей поднимают голос. «Если я устала или мне нужно побыть одной, я могу это сказать даже в грубой форме. В отличие от моего мужа — он терпит до последнего. Считает, что все для детей. А я нет: сначала сама поем, а потом их покормлю. Это мой клапан предохранения от выгорания. Я всех пошлю, если я хочу спать. Не буду с ними играть. Я не знаю, хорошо это или плохо. Но я довольно открыта в своих проявлениях, даже если этот вариант поведения в обществе не принят».
«Чаще всего с выгоранием сталкиваются мамы в западных странах, где есть индивидуализм, где женщины более независимы: США, Канада, европейские страны. В США больше всего матерей с выгоранием, — рассказывает психолог Алена Прихидько. — Конечно, когда женщина уставшая, в частности, от того что старается стремиться соответствовать стандартам хорошей матери и постоянно испытывает тревогу за своего ребенка, это ведет к тому, что мама оказывается на грани истощения. А когда ты истощена, очень сложно испытывать чувство любви».
Статистики по материнскому выгоранию в России нет. Но Дарья Уткина объясняет, что из 1,5 млн родов, которые происходят в стране ежегодно, примерно 300 тыс. женщин сталкиваются с послеродовой депрессией. Еще примерно столько же, судя по первым исследованиям, испытывают симптомы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) после родов. Еще часть из них экстремально устали и выгорели. Это не отдельные группы, многие сталкиваются со всем сразу, а кому‑то достается что‑то одно.
Марии сложно быть матерью, потому что дети не дают ей жить жизнью, к которой она привыкла и которая приносила ей удовольствие. Но при этом детей она в этом старается не винить. «Я люблю своих детей, но материнство ненавижу, — говорит Мария. — Дети умиляют меня своими мордашками, глупыми поступками и смешными шутками. Я ненавижу материнство как таковое — за необходимость постоянно жертвовать собой ради других».
Ты все делаешь на автомате, как обслуживающий персонал своих детей. Мне тяжело эмоционально включаться в них. Старший хочет мне что‑то рассказать, средняя хочет послушать, какая она красивая, младшему просто нужен физический контакт. И получается, что я задолбанная и затроганная ими постоянно».
«Когда я говорю маме, что я ненавижу своих детей, она отвечает: «Маш, это твои дети. Все это пройдет, не думай об этом». Почему‑то к чувствам матерей у нас вот такое отношение. Все, ты родила — терпи. С тобой сидели, а теперь ты сиди».
Среди разного спектра эмоций, которые испытывают матери, ненависть заметнее всего. «У любой мамы есть установка, что она обязана постоянно чувствовать к детям любовь, — говорит Алена Прихидько. — И в первый раз, когда она испытывает чувство нелюбви, это событие становится для нее очень ярким и пугающим. Она начинает долго его анализировать и в итоге может прийти к самым разным выводам. Например, думать, что она плохая мать».
«Сейчас я пытаюсь принять материнство, — говорит Мария. Осознать, что еще минимум пятнадцать лет они будут детьми. Я пытаюсь не запрещать себе чувствовать все эмоции, которые у меня возникают. Возможно, это поможет мне стать полноценной матерью, и я перестану убегать от своего материнства».
«Не нужно говорить мне, что это пройдет. У меня не проходит»
История Ольги
37 лет, живет в США, старшему сыну три года, младшему — один
До появления сына Ольга работала с детьми и знала, что это тяжело, что родительство — это определенные усилия и жертвы. Она понимала, что за воспитанием ребенка стоит титанический труд, но при этом дети ей нравились.
Сразу после родов Ольга не почувствовала эйфории, о которой рассказывают многие женщины: «У меня было только чувство облегчения, что это наконец-то закончилось. Не сказать, что роды были очень тяжелые. Я рожала дома с акушеркой. Но сам процесс был ужасен. И когда он родился, я выдохнула». В первые две недели у Ольги начались проблемы с грудным вскармливанием. Ребенок постоянно плакал и очень мало спал. До семи месяцев она помнит только постоянный крик сына, других воспоминаний практически нет. Потом, когда малыш научился ползать, стало немного легче.
Одно из проявлений СА — отсутствие привязанности. «Тяжело воспитывать ребенка, который к тебе не привязан. Это очень большая проблема. Мой сын может убежать в любой момент, он может быть холоден и отстранен при общении со мной — не смотрит в глаза, не улыбается, не обнимает. До трех лет он очень много кричал. Все его эмоции выражались через ор. Представьте, что рядом с вами все время находится орущий человек. Он по-другому с вами не общается, только через ор. У нас в доме звенит стекло от его криков. С ним — как ни с какими другими — верна пословица: что посеешь, то и пожнешь. И сеять туда нужно много».
Помощи у Ольги не было: до года она целыми днями сидела с сыном одна. Муж был днем на работе, бабушки и дедушки не помогали: «Вечерами, после работы муж подключался к заботе о сыне. Он сильно уставал, у него тоже началось выгорание. В результате у нас накапливалось раздражение друг на друга». Ольга старалась всячески успокаивать сына, но наступал момент, когда силы были на исходе. Тогда она просто уходила в другую комнату, чтобы выдохнуть самой, потом возвращалась и снова часами утешала младенца. Когда малыш научился ходить, Ольга стала закрываться в ванной с наушниками. Почти никто из близких не мог просто выслушать и поддержать ее, все пытались дать совет, настаивая на том, что «все скоро пройдет». Ольгу всегда это очень раздражало: «Не нужно говорить мне, что это пройдет. У меня не проходит. Да, становится в чем‑то легче, но в чем‑то тяжелее. В моем случае, чтобы что‑то изменилось к лучшему, нужен постоянный титанический труд. Мне просто хочется, чтобы меня выслушали: без комментариев, оценки, советов».
Матери часто сталкиваются с обесцениванием своих переживаний. При этом от источника переживаний — ребенка, добиться эмпатии трудно. «Мамам необходимо научиться сочувствовать себе самостоятельно, — говорит Алена Прихидько. — Ждать сочувствия от детей нет смысла — они находятся совершенно на другом уровне развития и до определенного возраста не способны на это.
А может быть, даже подумать о том, что вместе с вами еще сотни тысяч мам также переживают такие же чувства и устают. В таких случаях нужны люди, которые могут выслушать, дать тепло и поддержку. Люди, которые помогут создать пространство, куда вы сможете вылить свою боль, и не будут осуждать».
Ольга вспоминает, что она была полна сил перед родами и в роль матери входила с хорошим психологическим ресурсом. Но через несколько месяцев началось выгорание, а за ним послеродовая депрессия: «Я все держу в себе, пыталась работать с психологом, но, к сожалению, неудачно. И у меня злость выливается в аутоагрессию. Если я испытываю сильный стресс, то я начинаю вредить себе — могу расковырять пальцы до крови, например: это меня успокаивает. Руки резать не буду, конечно. Но какие‑то навязчивые движения меня успокаивают».
Все время Ольга внутренне боролась с собой, переживая постоянные эмоциональные качели — от жалости до ненависти: «Кажется, что вот-вот немножко себя дожму и точно его полюблю. Вроде держишься-держишься — и снова сваливаешься. Ругаешь себя за то, что ничего не получается». При этом Ольга ответственно относится к материнскими обязанностями: много времени тратит на занятия с сыном и воспитание, обходится без криков и наказаний.
Когда в семье Ольги родился младший сын, у старшего появилась ревность. Она боялась оставлять детей одних в комнате даже на пару минут, потому что знала, что старший сын может навредить младшему. Он мог подбежать и ударить малыша своей головой об его голову. «Мне сносило башню в такие моменты, я была готова просто сразу его придушить и выкинуть в окно», — рассказывает Ольга.
Практически у всех матерей есть установка, что детей нужно любить, объясняет Алена Прихидько. Мы живые люди, и у нас могут возникать самые разные эмоции по отношению к детям. Когда мамы начинают себя бичевать за негативные эмоции, они вступают в замкнутый круг: рассердилась на ребенка, отругала его, а потом себя за то, что плохая мать. «Любовь — это эмоция, все эмоции носят кратковременный характер, то есть они не могут длиться долго. Они длятся десятки секунд, а потом сменяют друг друга, — говорит Прихидько. — Любовь — такая же эмоция, как и стыд, радость, страх. И любить ребенка 100% времени невозможно. Уставшей маме сложно испытывать чувство любви, потому что на фоне выгорания у нее возникают другие чувства. Когда ребенок — основная причина усталости, то по отношению к нему мама может испытывать совершенно разные эмоции, в том числе негативные». Например, как объясняет психолог, злость — это абсолютно нормальная негативная реакция матери в ситуации, когда ребенок не слушается, потому что его поведение создает препятствие для нее. Злость возникает тогда, когда мы хотим изменить то, как думает другой человек, и мы хотим, чтобы он начал думать по-другому. Если нас кто‑то не уважает, у нас возникает злость, потому что мы хотим изменить это. Вторая частая причина — несправедливость. И родители чувствуют несправедливость постоянно: они очень много делают для детей, а те не ценят этого и не отвечают взаимностью, потому что пока не способны на это.
Сейчас, спустя три года, Ольга признается, что смогла принять сына: «Мне очень помогла теория привязанности. У него даже поведение стало налаживаться понемногу. От мужа можно уйти, с родителями можно не общаться, а от ребенка никуда не деться. Он уже родился, уже есть, даже если ты от него куда‑то ушла и отказалась (что я вообще себе не могу представить), то он все равно где‑то существует, и ты несешь эту ответственность. С мужем можно развестись и через пару лет уже не знать, где он и что он. С ребенком так не получится».
С теорией привязанности работают многие психологи, которые специализируются на проблемах материнства. Она сводится к тому, что взрослый полностью заботится о ребенке до тех пор, пока тот сам не сможет позаботиться о себе. Когда у взрослого возникает привязанность, он чувствует ответственность за ребенка — это помогает родителю не только ухаживать за ребенком и помогать ему, но и получать от этого процесса удовольствие. При этом привязанность не обязательно должна быть связана с любовью. Согласно этой теории, ребенок, получающий достаточное количество заботы от взрослого, быстрее становится самостоятельным.
Общалась с друзьями, спрашивала совет. Я поняла, что многие плывут в той же лодке, только не признаются в этом себе. В обществе не принято говорить о нелюбви родителей, особенно матери, к детям».
«Мне бы хотелось, чтобы общество, особенно в России, пересмотрело отношение к матерям и материнству, — говорит Ольга. — Это отношение «родила — сиди дома» чувствуется во всем. Не везде есть пеленальные столики, не везде есть места для ребенка, не везде тебе с детьми рады вообще. И фраза «у всех так» раздражает. Я помню, что мои подруги мне постоянно говорили: «Ну ты чего, дети — это же такая радость». А я думала, что со мной что‑то не так, что я такая ущербная. И получается, что общество порой забивает последний гвоздь в гробик. Я думаю, что смогла бы намного раньше принять сына, если бы в моем окружении было больше неравнодушных людей».