Я бы с тобой в разведку не пошел что значит
Я бы с тобой в разведку не пошел что значит
Такие слова говорят человеку, которому полностью доверяют, который не предаст даже под пытками, человеку надежному, который найдет выход из любого жизненного лабиринта.
Значение емких фраз всегда оценивается в самые эмоционально напряженные моменты жизни. Желаю побольше эмоционально расслабленных состояний.
в случае если парень, то можно набухаться с ним) в случае если девушка то можно набухаться с ней)в разветке тобишь)
Очень высокая степень доверия к собеседнику. В сложных условиях требуется полное доверие к тому, кто рядом.
Это особая степень доверия. То есть на этого человека я надеюсь, что он не бросит в беде и не предаст.
Это особая степень доверия. То есть на этого человека я надеюсь, что он не бросит в беде и не предаст.
в разведку идут только с тем кому полностью и во всём доверяешь и не в чём не сомниваешься
Есть один человек. Есть второй. И один хочет идти со вторым в разведку. Всё просто)
если человека не уважаешь и не доверяешь то конечно с ним в разведку не пойдешь
надежный человек который не подведет в момент опасности не бросит не предаст
Я думаю, что человек очень надежный. С ним можно и в огонь и в воду, не предаст.
откуда мне знать кто как понимает это выражение!? Каждый по-своему, наверное))
это как буд-то ты и опять. ты. только себе доверяешь и на себя надеешься.
Уже не актуально, думаю, что было бы лучше употребить «фактор экстрима»
Человек, на которого можно положиться, заслуживает этого комплемента
к сожалению Я в этом мире пока такое могу сказать лишь своей собаке
Сообщений: 2 438
Из: Роттердама
применяю. к сожалению, в основном в негативном смысле (т.е. «не пошёл бы в разведку»), ибо большинство знакомых и на словах, и на деле предпочитают свою «шкуру» спасать.
p.s. пример не катит. *NO*, если уж пишете по советским фильмам топик, то и пример приводите из советских фильмов, а не Спилберга.
Сообщений: 5 932
Из: ⊥ǝх жǝ ʚоdо⊥
Сейчас актуально » Я с ним в одном поле с|*@ть не сяду»
эту фразу заменила на вопрос: «Мне с ними детей крестить?» Ответ: «Да», «Нет» влияет на дальнейшие отношения с человеком, соответственно вопрос касающийся родственников отвечает «Да. возможно, есть большая вероятность»
«Я бы с ним в разведку пошёл»
Войсковая разведка является важным инструментом для планирования и ведения боевых действий. Её главная задача заключается в том, чтобы добыть достоверную информацию о противнике, поэтому на исполнителей — в частности, бойцов разведподразделений — ложится большая ответственность за сбор сведений. Требования к этим бойцам предъявляются высокие: разведке нужны лучшие люди, из которых специальная подготовка сделает толковых и грамотных профессионалов. Увы, всё сказанное плохо соотносится с разведчиками Красной армии начала войны. Вопрос кадров для войсковой разведки стоял остро, а качественная эволюция личного состава проходила трудно. За опыт и знания, в том числе о критериях отбора солдат и офицеров, разведподразделениям пришлось заплатить немалой кровью. Не удивительно, что слова «я бы с ним в разведку пошёл» были для разведчиков Красной армии не пустым звуком.
«Случайные люди» и «трусливые шкуры»
В декабре 1940 года, накануне войны, высший руководящий состав РККА провёл совещание, на котором обсуждались различные вопросы управления войсками во время боевых действий и подготовки к ним. Многие советские военачальники отметили в своих выступлениях бедственное положение разведки в Красной армии. К примеру, командующий войсками Дальневосточного фронта Григорий Штерн заявил:
«Очень слаба разведка — пехотная, артиллерийская, танковая, химическая и все виды разведок».
Увы, к началу войны в РККА сложилась парадоксальная ситуация: войсковая разведка существовала, но качество её работы было низким. Одна из причин крылась в отсутствии документов, регламентировавших действия разведки — уставы и наставления включали в себя лишь общие положения, не содержавшие конкретики. Это не замедлило сказаться как на подготовке разведчиков, весьма условной, так и вообще на понимании их роли и значения со стороны военачальников различных рангов.
Другой причиной были кадры. К началу войны стрелковой дивизии полагалось иметь разведывательный батальон, в штат которого входили 273 человека, 16 танков, десять бронемашин и семь мотоциклов. В штат стрелковых полков входили пеший и конный разведвзводы, насчитывавшие 32 и 53 человека соответственно. Гладко это выглядело только на бумаге. В реальности же разведподразделения частей и соединений были недоукомплектованы личным составом, а имевшийся не всегда был качественным. В результате уже летом 1941 года командование РККА отказалось от разведбатов, заменив их разведротами.
Первые месяцы войны показали, что войсковая разведка работает неэффективно. Многие командиры использовали разведчиков не по назначению, привлекая их к участию в боях в качестве простой пехоты. В результате малочисленный состав разведчиков таял на глазах и уже не мог выполнять возлагаемые на него требования. Из-за этого к ведению разведки стали привлекаться стрелковые подразделения, и её качество снизилось.
Безусловно, такая ситуация не устраивала командование и штабы, которые не получали нужных сведений о противнике. Попытки решить проблему предпринимались уже спустя месяц после начала боевых действий. Характерным примером служит приказ штаба 27-й армии, потребовавшего в конце 1941 года от своих соединений навести порядок в разведке:
«1. За последнее время продолжают практику посылки в разведку случайных людей. Эти случайные команды вместо того, чтобы разведать врага и захватить пленного, чаще всего возвращаются с пустыми руками, не имея никаких сведений.
ШТААРМ ПРИКАЗАЛ: В течение 2-х дней при полках создать охотничьи команды из состава лучших, смелых, находчивых и проверенных бойцов. Составы охотничьих команд создать 25–30 чел., имея во главе лучшего среднего командира и полит. руководителя.
2. В целях установления действительного состояния разведорганов при полках создать постоянные разведгруппы, куда включать опытных бойцов и начальников. По возможности группы доводить до штатного состава.
Разведгруппы использовать только по своему назначению».
Впрочем, командиры дивизий и без таких приказов уже начали понимать значение разведки. Увещеваниями, разъяснениями и угрозами они пытались донести до личного состава, насколько важно добывать информацию. В частности, 5 ноября 1941 года командир 115-й стрелковой дивизии полковник Машошин не стеснялся в выражениях в адрес своих подчинённых, которые в течение месяца не взяли ни одного пленного и не изучили ни систему обороны противника, ни его тактику. В своём приказе комдив отметил, что донесения из частей неправдивы, силы противника в них либо преувеличены, либо недооценены. Разведка организовывается непродуманно, в постановке задач «сквозит шаблон», в результате разведгруппы их не выполняют и несут потери. В отношении разведчиков Машошин указал следующее:
«Тактические приёмы действия противника не изучаются — если противник применяет освещение ракетами ночью и ведёт автоматический огонь, труся за свою шкуру наши разведчики зачастую принимают за везде видящего и всё знающего противника, на самом деле противник не только не знает о действиях нашей разведки, но даже и не видит. Все эти преувеличиваемые факты отдельных трусов и паникёров приводят к растерянности и к невыполнению поставленных задач».
Одним из требований командира 115-й дивизии по устранению недостатков в разведке была комплектация разведподразделений лучшими бойцами из числа коммунистов и комсомольцев, а также контроль за этим процессом со стороны командиров и политработников.
Директивы и примеры
Проблема кадров разведки волновала Генштаб Красной армии. Об этом свидетельствует директива маршала Шапошникова «О недостатках в разведке», разосланная всем фронтам и армиям в апреле 1942 года. В отношении подбора кадров для войсковой разведки она гласила:
«1. Немедленно доукомплектовать разведывательные подразделения, отобрав в них соответствующих смелых и храбрых командиров и бойцов. Отбору должно предшествовать тщательное изучение каждого командира и бойца с точки зрения его соответствия качествам разведчика.
2. Организовать систематические занятия с разведчиками и не допускать использования их не по прямому назначению. (…)
4. Укрепить инициативными людьми разведывательные органы штабов частей и соединений.
5. При организации и проведении разведки руководствоваться новым наставлением по полевой службе штабов, утверждённым мною 17 марта с.г., разосланным в настоящее время войскам».
Появление этого наставления стало настоящим прорывом для работы штабов Красной армии: в нём была подглава «Разведывание», содержавшая общие сведения о том, как организовывать разведку и обрабатывать полученные сведения. Однако войска пока не получили от Генштаба нужных наставлений по ведению разведки и подготовке разведчиков. В результате все указания о пополнении разведподразделений лучшими бойцами и командирами стали лишь полумерами в устранении имевшихся проблем.
Чтобы понять, на каком уровне находилась подготовка разведчиков, обратимся к примерам Юго-Западного и Волховского фронтов конца 1942 — начала 1943 года.
1-я гвардейская армия (3-го формирования) формировалась осенью 1942 года на базе 4-й резервной армии. Разведку пришлось создавать фактически с нуля, так как в рядах резервной армии практически не было людей:
«К началу формирования войск группы Кузнецова многие дивизии не имели НО-2 их помощников, а полки ПНШ-2.
Разведроты дивизий имели по 10–15 человек с одним средним командиром, полковые взводы пешей и конной разведки имели по 3–5 чел. разведчиков и столько же коней».
Разведотдел создававшейся армии должен был в кратчайшие сроки ликвидировать «недостачу». 4–10 октября спешно проводился набор людей, причём командиры старались отобрать из войск наиболее качественных бойцов. К 10 октября разведподразделения армии были укомплектованы на 90%. Затем в течение месяца шла подготовка свежеиспечённых разведчиков. Рекомендованных методик не было, и потому разведотдел разработал собственную программу подготовки, в которой основной упор делался на практику, в том числе ночные занятия:
«Разведчики научились практически скрытному передвижению, резке проволоки, преодолению препятствий, разминированию м/полей, захвату «языка», полностью овладели своей б/техникой и вооружением».
Из этого следует, что подготовка проводилась с нуля и напоминала усиленную пехотную подготовку с некоторым уклоном в разведдеятельность. Теоретические занятия с разведчиками по разъяснению их задач, включавших наблюдение, подслушивание, агентурную работу с местным населением, не проводились, а тактика действий разведгрупп в разных ситуациях практически не изучалась.
Пробелы в знаниях сказались на качестве работы разведчиков во время Среднедонской наступательной операции, ставшей для 1-й гвардейской армии боевым крещением. Новоиспечённые разведподразделения старались как могли выполнять поставленные задачи. Однако недостатки подготовки часто мешали им в этом:
«Разведка выявила свои слабые стороны, бессилие перед укрепившимся пр-ком. Слабости разведчиков заключались в том, что после форсирования Дона они не встречали перед фронтом никакого сопротивления, и вскоре забыли элементарные правила ведения разведки, многим казалось, что стремительное движение вперёд решает успех и шли без подготовки, без продуманного плана».
Неосторожность вела к потерям при контакте с врагом. Также убыль разведчиков была связана с их неправильным использованием: в ряде случаев, они продолжали выполнять функцию стрелковых подразделений, что приводило к росту потерь ценных кадров.
Подобная ситуация происходила и на Волховском фронте, о чём свидетельствует уже взгляд «снизу». Вот что писал о количестве и качестве полковой разведки неизвестный разведчик 65-й стрелковой дивизии (цитируемый ниже текст восстановлен автором, так как в документе он частично зачёркнут):
«Это было в конце 1942 и в начале 1943 г. в 28–30 км правее Новгорода под дер. Мясной Бор. Тогда я был во взводе пешей разведки 60 сп 65 ксд командиром развед.отделения. Против нашей части занимала оборону часть противника, которую даже не знали точную нумеровку, оборону пр-ка также плохо изучили, так как пр-к здесь прочно стабилизировал свою оборону за 10 месяцев. Действия разведки ограничивались из-за неопытности ведения её личным составом и недостаточной опытностью командного состава.
Личный состав не был подобран — командование не придавало должного значения изучению состава взвода. Развед. взвод 60 сп только использовали во-первых, это язык, а во-вторых, организация засад и больше ничего. Подробным изучением обороны противника путём наблюдения, подслушивания и т.д занимались недостаточно. Развед. взвод нашего полка много терял людей, не принося почти ценных сведений для части, тем самым ограничивалась дальнозоркость ком-ра части. Подбором личного состава в январе 1943-го занялся сам комполка подполковник Кузнецов, из стрелковых подразделений отобрали лучших членов кандидатов в ВКП(б), комсомольцев в число последних вошёл и я.
За короткий промежуток времени подготовили новый состав взвода, ознакомили со значением и ведением разведки и в конце того же месяца произвели ночной поиск. Первая задача стояла перед взводом — то поимка пленного — задача не была полностью выполнена, т.к. новый состав взвода ещё невнятно овладел опытом разведки».
Как видно из этих примеров, командование уровня полк-армия было поставлено перед фактом плохой работы своей разведки и пыталось вскрытые недостатки устранить на месте. Однако попытки привести в порядок разведподразделения и добиться от них качественного выполнения поставленных задач успеха не имели. Несмотря на требования комплектовать их лучшими из лучших, разведчики были плохо обучены и действовали шаблонно. Этот факт был отмечен в директиве Управления войсковой разведки Генштаба от 1 декабря 1942 года, которая указывала на следующие недостатки подготовки:
«6. Во всей системе разведывательной службы придерживаются шаблона. Не практикуются и не популяризируются изысканные методы и формы ведения войсковой разведки. Разумные примеры не находят быстрого применения и не становятся достоянием всех разведчиков. Недостаточно изучаются приёмы и методы ведения разведки противником и войсковые разведчики недостаточно обучаются мерам противодействия (…)
12. Учёба разведчиков проводится не организованно, обычно рассказом. Показа и практических занятий, особенно ночных, недостаточно. Часты срывы занятий. Учебных полей части не имеют. Опыт проведённых боевых операций в учёбе не используется.
14. Недостаточно проводится воспитательная работа с войсковыми разведчиками в звене батальон-полк, не ведётся повседневная работа по насаждению крепкой воинской дисциплины среди разведчиков-бойцов и командиров. Вопросам улучшения питания, отдыха и насаждению культуры должное внимание не уделяется».
Приказ Сталина
Каким должен быть разведчик
Разведуправление продолжало снабжать войска учебно-методическими материалами, разъяснявшими роль разведки и её действия в разной местности (лесной, горной и т.п.), а также в тылу противника. Большую роль в появлении этих наставлений сыграл начальник 1-го отдела разведуправления Генштаба Красной армии полковник Сергей Иванович Сурин. Он внёс большой вклад в становление советской войсковой разведки, написав нескольких важнейших наставлений для разведчиков. Благодаря его трудам мы можем понять, каким критериям должны были отвечать бойцы и командиры разведподразделений.
Не стоит думать, что основным качеством разведчика была смелость, храбрость или ловкость. Главная задача разведчика заключалась в добывании информации, и все необходимые ему навыки — это только инструмент для выполнения этой задачи. Прежде всего разведчик обязан быть «безукоризненно правдивым, ибо всякое враньё и искажение разведывательных данных — преступление». А вот уже для добывания информации разведчик должен быть смелым, решительным, тактически грамотным, уметь владеть собой, сдерживать волнение при грозящей опасности и на основе здравой оценки обстановки принимать правильное решение — к примеру, не поддаваться панике под вражеским огнём:
«Малоопытные разведчики при отходе часто ведут себя беспокойно, не учитывая обстановки, стараются как можно быстрее достигнуть местоположения своего подразделения. Быстрота, несомненно, нужна, но при этом разведчики должны действовать разумно, исходя из реальных возможностей.
Опытные разведчики говорят, что надо уметь вести себя под вражеским огнём. Заметил стрельбу со стороны противника — выясни, откуда он бьёт, в каком направлении летят пули, какова плотность огня».
От качеств разведчиков перейдём к их навыкам. Будет ошибкой считать, что разведчики должны уметь всё, раз им приходится действовать в разных условиях и на разной местности. Успех действий разведки во многом зависел не только от личных качеств бойцов и командиров, но и от их подготовки по специальности. К примеру, для ведения разведки в лесу нужны были следующие специалисты:
«Разведчик должен обладать хорошим слухом, зрение, уметь хорошо ориентироваться в лесу при помощи компаса, местным предметам и по небесным светилам. Он должен уметь разбираться во всех звуках и криках лесных обитателей, быстро и бесшумно передвигаться и лазить по деревьям.
Желательно подбор разведчиков производить из бойцов, которые ранее жили в лесных районах и из бывших охотников».
Таким образом, вырисовывается портрет разведчика, близкий к созданному кино и литературой образу: смелый, разумный, хладнокровный боец, способный выполнить поставленную задачу и вернуться живым. Это описание вполне соответствует советским разведчикам конца войны, однако войсковой разведке Красной армии довелось пройти нелёгкий путь, чтобы на смену «случайным людям» пришли те, про кого любой боец мог сказать: «Я бы с ним в разведку пошёл».
Ты бы пошел с ним в разведку?
Верин-Галицкий Д.В. «Ты бы пошел с ним в разведку?». Журнал «Народное образование». Москва. 2008, № 1, С.242-247
Представленный ниже текст — первоначальный вариант статьи, без редакторской правки журнала «Народное образование»
Давно смолкли залпы орудий,
Над нами лишь солнечный свет, –
На чём проверяются люди,
Если войны уже нет?
Приходится слышать нередко
Сейчас, как тогда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
В.С. Высоцкий
Одно из того, за что люблю свою учительскую работу – это возможность говорить о ценностях с теми, кто слушает, кто пытается понять и разобраться в себе и с совершенно запутанным окружающим миром – с детьми.
Как часто взрослые говорят с детьми о ценностях? Как часто мы задаём им вечные во-просы о дружбе, любви, честности, чести, верности, предательстве, добре, зле? И вместе с ними ищем на них ответы? Поднимите руки те учителя, которые это делают? Вне уроков литературы и истории? Вне каких-то «воспитательных мероприятий»? А в обычной повседневной жизни, просто общаясь с детьми. Задаём ли мы сами себе эти вопросы? И, вообще, с каким багажом кроме своих школьных предметов мы идём к детям?
У каждого времени свои ценности, свои приоритеты. Совершенно невозможно навязать современным школьникам то, чем жили их родители в семидесятые и восьмидесятые годы. Да и не нужно этого делать. Слишком многое будет искусственно, а, следовательно, не-жизненно и будет в конечном итоге отвергнуто. Но есть ценности, которые живут вне време-ни.
Ещё не так давно, одной из наивысших оценок человеческих качеств было утверждение: «Я бы пошел с ним в разведку». Почему именно в разведку? А не в поездку по другим городам и даже не в поход? Почему качества, которые проявляет (должен проявлять) человек в разведке, являются столь значимыми? Людям среднего и старшего поколения не надо объяснять почему. Что же касается молодёжи, чьё детство связано с девяностыми годами двадцатого века, а юность с началом нового тысячелетия, то здесь уже у многих возникает непонима-ние этой «взрослой» фразы. А почему именно разведка?
Сегодня совершенно ясно, что фраза: Я бы пошел с ним в разведку, – из нашего прошло-го советского периода и используется она уже очень редко. Но есть ли замена в сегодняшнем языке этой метафоре? Что вообще вкладывается в неё? Давайте попробуем разобраться.
Я буду говорить от себя, так проще. Что для меня значит человек, о котором говорят: Я бы пошел с ним в разведку?
• Человек, который, прежде всего надёжный (надёжность – очень ёмкое понятие, которое достаточно сложно охарактеризовать в двух словах, я принимаю его на уровне интуиции, при этом вкладываю в него: человек, который не предаст, не бросит в беде, поделится последним куском хлеба, всегда придёт на помощь, рядом с которым как за «каменной стеной»…)
• Человек, который честен, правдив, смел.
• Человек с сильной волей, тот, кто, несмотря на сильное внешнее воздействие (других людей, окружающей среды и пр.), будет стремиться к достижению цели, кто будет сжимать зубы, закрывать глаза, пригибаться к земле, но идти и идти вперёд.
• Человек выносливый, тот, кто может длительное время выполнять физически монотонную и энергозатратную работу.
• Человек физически сильный (наличие накаченных мускулов не обязательно яв-ляется показателем физической силы), скорее это человек, подготовленный в спортивном плане разносторонне, то есть способный в ситуациях различных нагрузок и в различных видах спортивной деятельности быть успешным. (Этот пункт я поставил последним, поскольку подчас не большая физическая сила определяет физические возможности человека, а скорее его воля и выносливость.)
В марте 2007 года в лыжном походе детского туристского клуба «Арго», которым я руковожу, одним из участников был мальчик, ученик девятого класса, совершенно нормального для своего возраста телосложения, коммуникабельный. Самый обычный. В его опыте было уже два многодневных похода: один летний водный поход-сплав, другой – осенний пешеходный. Внешне всё совершенно нормально. Но буквально на второй день похода… Парень сдался. Здесь следует несколько слов сказать о том, что наши детские лыжные походы – это полноценные спортивные походы в ненаселёнке, среди гор, большого количества снега, по которому надо прокладывать себе лыжню, что требует немало сил, чтобы эту работу выполнять. А если мокрые наледи на реках, которые чередуются со снежными полями? Результат: обледеневшие лыжи с большим количеством прилипшего к ним снега, и даже на пластиковых лыжах, не говоря уже о деревянных. А если камни, около которых снег рыхлый и глубокий? А если стланик, на котором непонятно, куда лучше поставить ногу (с лыжей или без неё) – на снег между ветвей, или на сами ветви, и как потом на них балансируя с рюкзаком за плечами и лыжными палками в руках удержаться и сделать шаг дальше? А если густой лес с завалами поваленных деревьев?…
В чём проявилось то, что я называю «сдался»? Сказать, что ему стало тяжело? Этим ни-чего не сказать. Тяжело всем. Но кто-то проходит через это с улыбкой на лице, пусть даже и пот катится градом и руки-ноги отваливаются, а кто-то… Плохое настроение, тяжелый рюк-зак, глубокий снег, плохие лыжи, и огромное количество для самого себя всевозможных причин, которые делают происходящее «просто отвратительным». Когда препятствие протяжен-ное (наледи, преодоление участка леса с завалами и пр.), то если не хочешь испортить себе настроение, то рядом лучше не находиться, чтобы не слышать постоянное нытьё (по долгу «службы» мне или кому-то из взрослых находиться рядом всё равно приходилось, да ещё и произносить какие-то слова, чтобы парень не сломался совсем, чтобы только как-нибудь шел). Реакция на просьбы старших и распоряжения руководителя… Скорость реагирования на эти просьбы и распоряжения… Всё оставляло желать лучшего. Хотя прежде этого не было. Или не замечалось.
По завершении похода, в поезде, когда дети писали послепоходную рефлексию, на вопрос: Что я вынес для себя из этого похода? – этот мальчик ответил:
«Во-первых, я слаб физически, но это не самое страшное (можно и накачаться).
Во-вторых, слаб морально.
Придя в туризм год назад, я думал, что группа – это больше, чем какой-то коллектив, который стремиться, допустим, куда-то дойти, приплыть, взойти и т.д. Я думал, что группа – это сплоченные люди, на которых можно положиться во всём. Грубо говоря: руководитель папа, все остальные как братья и сёстры. Оказалось совсем не так. Я по-нял, что в этой жизни каждый сам за себя и ни на кого нельзя положиться, к сожале-нию даже в походе. И это одна из самых главных причин, по которой я первый раз в жизни очень сильно в чём-то разочаровался. В общем, всё отвратительно».
К моему большому огорчению, этот мальчик не увидел очень многих вещей, которые происходили без его участия, но без которых само существовании группы на маршруте было невозможно. Он не оценивал (не замечал) работы других – и детей, и взрослых, всего того, что работает на общий результат: на успешное завершение похода. Он пользуется продуктом чужого труда, совершенно не задумываясь, что сделано это и для него тоже. Что, это? Он полностью ушел в свои проблемы и перестал замечать других людей вокруг? Или он этого никогда не умел делать? Не знаю.
Как когда-то Владимир Семёнович Высоцкий в «Песне о друге» произнёс замечательные слова:
Парня в горы тяни –
рискни! –
Не бросай одного
его:
Пусть он в связке в одной
с тобой –
Там поймёшь, кто такой.
Так и проверяется: кто есть кто.
По прошествии нескольких дней после возвращения из этого похода, мне этот мальчик сказал, что если бы всё вернуть, во многих ситуациях он вёл бы себя иначе. Если произнесены эти слова, то уже не всё так плохо. Остаётся только надеяться, что он САМ начнёт работать над собой. Ведь впереди ох какая большая жизнь! И что в ней ожидает? А походы наши ещё будут, и возможность проявить себя другим и другим стать – есть.
Сегодня в спортивные походы ходят очень немногие. Соответственно, и такие проверки проходят единицы. А как быть с остальными?…
Как-то уличив целый класс в поголовном списывании, во время проверки контрольных работ (одиннадцатый и не самый плохой класс на пороге выпуска), на следующем уроке у меня был очень серьёзный разговор с моими учениками, где одним из основных вопросов было: «В чем я провинился перед вами, что стал жертвой этого обмана?» Ведь это даже не экзамен, это обычная репродуктивная текущая работа проверки усвоения материала последних уроков. Печально было то, что сам акт обмана учителя большинство ребят совершенно не задел. А что самое печальное, что многие так и не поняли, что это был именно элементарный обман. В основном ответы были совершенно банальные: «Нам не нужны плохие отметки перед экзаменами», «Сейчас так все поступают». Почему оценка обмана как «все так поступают» стала нор-мой? Почему отметка в журнале, а далее и в аттестате, становится на ступеньку выше элементарной порядочности?
Во время того разговора, всего лишь одна девочка открыто встала на мою сторону и пы-талась достучаться до класса: «Ну, вы же обманули! Списывание – это же обман учителя!»… После урока эта девочка, дождавшись, когда все вышли из кабинета, подошла и извинилась за весь класс. Одна, к сожалению…
Вообще, насколько сегодня для молодых людей в современном мире, где главным кри-терием самооценки является хорошее финансовое положение (сейчас не говорим о том, заработано оно своим трудом, или его кто-то обеспечил) ценно: быть сильным, быть смелым, быть выносливым, быть честным, быть надёжным, быть волевым? Или это всё уже стало атавизмом вчерашнего дня? А обман стал нормой?
Меня можно упрекать в мальчишеском максимализме, но, работая с детьми, нельзя не поднимать эти вопросы, нельзя не работать в направлении принятия детьми этих ценностей. Это моё искреннее убеждение.
Эти мои рассуждения были выставлены на форуме Всероссийского Интернет-Педсовета (http://pedsovet.org/forum). Давайте посмотрим на некоторые фрагменты этого обсуждения.
Редюхин В. И. Аналитический центр «Концепт», кафедра КАиП МФТИ, Ведущий эксперт-консультант по оргуправлению.
«Мне кажется очень важная тема… Не про «разведку», конечно, не про бой и фронт и не другие навороты милитаристского сознания педагогов, а про человеческую надежность, дове-рие, и ценность этого взаимодоверия в условиях общих рисков…
Только не доверяю я тому, что такие вещи устно или письменно обсуждать надо… Легко болтовней девальвировать эти ценности… Это же только на практике проверятся… В совместном действии… Поэтому я за туристические походы, совместные вылазки в горы, командные спортивные игры, совместную тяжелую работу… Но против сочинений на эту важную тему…»
Верин-Галицкий Д.В.
«Уважаемый Владислав Иванович.
Одна из проблем современной школы в том, что учителя сознательно или бессознательно бояться поднимать ценностные вопросы, прячась за содержанием своих школьных предметов. Так удобно, а главное безопасно. Боятся, потому что есть элементарный страх в том, являются ли они значимыми взрослыми для своих учеников. Страх этот вполне объясним, тем отношением, который есть у государства и общества к учителю. Возможно в Москве учителю-бюджетнику как-то возможно жить, но вот во всей остальной большой стране… Это не жизнь, а существование. Не может нищий учитель быть для современных детей значимым человеком. И надо иметь очень мощный потенциал, чтобы стоять над всей этой нищетой и являться для детей таким значимым взрослым. А соответственно, иметь право говорить о ценностях и говорить так, чтобы это было услышано.
Мне близка метафора «Я бы пошел с ним в разведку» по разным причинам. Первая, много лет занимаюсь детским спортивным туризмом, где приходиться иметь дело с проявлением самых разных стихий, да ещё и в условиях, когда рядом дети. Вместе с ними. Вторая причина относиться к проблеме гендерного воспитания: что делает школа, чтобы мальчики вырастали мальчиками, а не непонятными существами, большинству из которых приведенные в моей статье качества человека, с которым можно идти в разведку, незнакомы? Причина совершенно банальна: рядом нет нормальных мужиков, на которых бы хотелось быть похожими.
А обсуждать проблему ценностей надо. Только не на уровне полунаучного словоблудия, а на уровне людей, которые работают с детьми. И с самими детьми тоже надо обсуждать. Учитель должен разговаривать с ребёнком. Это его прямая задача. И о ценностях в том числе. Другой вопрос в том, КАК он это делает. Если на уровне классного часа под названием «Ценности», то лучше не стоит. Если искренне веришь в то, что говоришь, и ЖИВЁШЬ САМ с теми же ценностями и по тем же правилам, то будут и слушать, и возможно услышат (пусть не все, но кто-то да услышит), нужен РАЗГОВОР, тогда и в болтовню это не превратится.
Владислав Иванович, вы легко пишете о том, что:
«…Это же только на практике проверятся… В совместном действии… Поэтому я за туристические походы, совместные вылазки в горы, командные спортивные игры, совместную тяжелую работу… Но против сочинений на эту важную тему…»
Владислав Иванович, сколько в вашем ближайшем окружении учителей, которые делают то, о чем Вы говорите? Я очень сомневаюсь, что много. А вот детей через школу проходит очень много. Только вопрос, является ли для всех этих детей та их школа Школой?»
Возчиков С.М., Главное управление образования Департамента социальной политики Чукотского автономного округа, главный специалист.
«Дмитрий, мне кажется в двух описанных ситуациях (поход и контрольная) есть одно ключевое различие. Природа — это всерьез, хоть для взрослого, хоть для подростка. Там «гамбургский счет».
Школа — это игра, придуманная взрослыми и для взрослых. Причем с произвольно меняющимися правилами. А дети очень точно чувствуют фальшь (я, разумеется, не про Вас, а про школьные реальности). И отношение у них соответственное. Тут уважение к конкретному Вам провзаимодействовало с более общим пофигизмом».
Верин-Галицкий Д.В.
«Уважаемый Сергей Михайлович! То, что Вы называете «общим пофигизмом», это как раз то порочное, что делает вся наша система образования (от министра образования (вряд ли он согласится с этим, но это так) до учителя) в отношении детей. Взрослые сами приучают к этому. Принимать это как данность? Я не хочу. И говорить об этом с детьми я буду. Бояться мне нечего, ниже учительского стола и доски с мелом мне не упасть. И говорю я с детьми подчас о вещах, которые тем, кто управляет нашей страной и нашим образованием, слышать бы совершенно не хотелось. Хотя бы для кого-то это может показаться и неправильным. Но у меня так. И у меня нет проблемы фальши и неискренности в отношении с детьми. Просто задаю вопросы. На какие-то ответы находим, какие-то остаются безответными, но остаются внутри каждого, как тот самый вопрос: а какой я? можно ли со мной идти в разведку?»
Возчиков С.М., Главное управление образования Департамента социальной политики Чукотского автономного округа, главный специалист.
«Уважаемый Дмитрий Вячеславович! Давайте попробуем присмотреться к ситуации.
Согласен с Вами, с небольшим уточнением, пофигизм – следствие «того порочного…». Но … принимать данность как данность, или не принимать, данности все равно – она есть. Смириться с ней, или попробовать изменить данность – выбор каждого. Вы пытаетесь изменить – честь Вам и хвала (без капли шутки). Влияет ли эта деятельность на отношения с кол-легами? С администрацией?
И еще одно – нужно ли каждый день ходить в разведку?
Кстати, я вполне солидарен с В.И. Редюхиным, который пишет об опасности подобных обсуждений».
Олег Олегович Чебан, Кемеровский профессионально-технический колледж, филиал г. Киселевск, преподаватель информатики.
«Дмитрий Вячеславович!
Согласен. Роль учителя сегодня возрастает неимоверно, в том числе и с подачи одностороннего и меркантильного Государства. В итоге у нас опять время перепутья. Либо мы подда-димся искушению лживой и якобы спокойной жизни, либо будем смотреть правде в глаза (как с вашим примером фотографии участников) и корректировать (влиять) ту самую жизнь (т.е. нашу с вами), направлять ее на единственно верный Путь, путь к процветанию каждого, а не группы взорвавшихся чинуш. … Действительно, давайте поменьше общих слов, а по-больше реальных дел. Поход с детьми – это как раз одно из реальных дел.
Я не согласен, что частность может быть оторвана от общего, т.е. частный случай, например, поход в Уссурийскую тайгу, может быть оторван от недопустимой политики Государства, которая позволяет разворовывать ту самую тайгу. Так и в предмете, будь-то математика, или информатика. Учитель все-таки должен быть дальнозорким, более увлеченным, ко-торому видны горизонты его области интересов. Не надо взывать на баррикады, но нужно помочь стать новому человеку более понимающим и устойчивым, а устойчивым может стать только тот, кто сможет опереться на базовые ценности, причем, в любой ситуации. А ценности независимы от региона происхождения, будь это конфуцианство, или Евангелие, либо Греческая мысль».
Верин-Галицкий Д.В.
«Уважаемый Олег Олегович! Как мне кажется, Вы и ответили на самый главный вопрос всего нашего обсуждения. В том то всё и дело, что если живут в человеке эти базовые ценности, то они будут являться основой его поведения, основой принятия каких-то решений, осно-вой принятия его другими людьми. Если они прочны, то помогут устоять под воздействием внешней среды. А как они пришли к человеку, тогда уже это будет неважно: от значимого человека, из школы, из книг, от собратьев по вере, если такие есть».
Уважаемые коллеги! Текст «Ты бы пошел с ним в разведку?» появился не вдруг. И те во-просы, которые я в нём задаю, читателю и самому себе давно меня волнуют, как человека, как учителя, работающего сегодня и много лет с детьми. Те качества, которыми, по моему мнению, должен обладать человек, «с которым я бы пошел в разведку», должны выращиваться из детства.
Те качества, которые я определяю для человека с которым бы я пошел в разведку… Да ведь это всё то, что должно быть у нормального мужчины. У НОРМАЛЬНОГО! И никакого призыва на баррикады! А приведённые примеры, это всего лишь иллюстрация, того, что у подрастающего мужчины нет даже зачатков этих качеств (как хочется сейчас ошибаться. как хочется, чтобы мальчик стал мужчиной, с которым можно идти в разведку. ), что принятие списывания на уроке для класса выпускников – это норма, потому что «так все поступают». И ни тени сомнения у детей, что это скверно! Это страшно, когда люди совершая скверные (пусть даже очень мелочные поступки) совершенно не сомневаются, что это плохо. А не со-мневаются именно потому, что нет в них этих самых базовых ценностей, про которые мы сейчас говорим.
В том же походе среди детей был ещё один мальчик. Самый младший в группе. Ученик седьмого класса. В моей многолетней практике это был первый случай, когда семиклассник пошел в подобный лыжный поход. Да не просто пошел! В период подготовки это был первый мой помощник. В школьных мастерских он возвращал к жизни старые лыжные крепления (к сожалению, наша школьная нищета не позволяет использовать то снаряжение, которое есть сегодня в продаже, с другой стороны, снаряжение, сделанное собственными руками, более ценно, а сам процесс работы над ним учит многому). Он готовил лыжи, из калош и капроновой ткани он изготавливал бахилы, он шил, он клепал – он работал руками. Он делал то, через что не каждый взрослый прошел в своей жизни. Он ждал этот поход. При этом он совершенно не представлял, что его ожидает, потому что в его опыте ничего похожего не было.
В самом походе было по-разному. Примерно на третий день, пошла какая-то серия по-ступков, которая началась еще на его ночном дежурстве у печки, и продолжалась в течение всего дня, и мне несколько раз приходилось показывать своё недовольство, этим его поступ-кам. Один раз в весьма резкой форме. Ну, действительно, один промах за другим. Я просто руками разводил. Наверное, это был не его день. Такое бывает. В дальнейшем подобного не повторялось. И наоборот, появилась инициатива, появилось понимание того, КАК всё должно происходить, а главное – действия. Те, которые должны были быть.
В рефлексии, отвечая на вопрос: Что я вынес из этого похода, – этот мальчик написал:
«В походе я понял очень многое. Что надо иметь уважение к другим людям, что все мы находимся в одинаковых условиях, что есть свои правила обитания, что не надо халту-рить, надо заниматься делом, а не стоять в сторонке, «курить» и заниматься прочими ненужными делами. Так, например, когда встаём вечером на лагерь, надо сначала при-готовить дрова на костёр, поставить палатку, затем наколоть дров на печку, а потом уже всё остальное».
В последние дни похода, я просто любовался, глядя на то, как он работает на постановке лагеря. Да и на маршруте он был не из последних, а ведь самый младший!
Чувствуется, мужичок растёт!
«Я бы пошел с ним в разведку!» это наивысшая оценка человека человеком, где главным критерием является надёжность.
Чем дальше и дальше от нас Великая Отечественная война, тем всё меньше того смысла в оценке «Я бы пошел с ним в разведку», который закладывался в эту фразу в 40-е – 80-е годы XX столетия.
Какими же метафорами, словами и с каким смыслом в XXI веке будут определять Человека?
Умеем ли мы сами сжимать зубы, закрывать глаза и прорываться вперёд?
Сможем ли мы в трудной ситуации прикрыть того, кто рядом?
А можно ли со мной идти в разведку? Что я в трудных условиях смогу делать хорошо? В чем я силён? В чём я слаб?
Вопросов больше чем ответов.
Эти вопросы должны звучать. Как минимум каждый должен их сам себе задавать. Каждый…себе…