вселенская грусть что это
Откуда приходит грусть?
Порой безо всякой видимой причины человеку бывает грустно. Дома все здоровы, и нет проблем на работе. Цветёт жасмин, щебечут птицы, и вечер обещает фантастический закат — но грустит венец природы. Словно забыл что-то и никак не может вспомнить.
 |
Грусть — она где? В крови у того, кто грустит, — или, как микроб, в воздухе, и ею все дышат?
Когда человек двигается, грустить тяжело. Гораздо легче грустится лёжа на спине, глядя в небо. Или лёжа на животе и глядя на муравьёв в траве. Рубишь дрова — не грустится. Бросил рубить, сел, вытер пот со лба — опять грустишь.
Один человек мне сказал, что грусть родилась от чувства потери. Такой потери, про которую ты забыл. То есть ты сам не знаешь, что потерял, однако же грустишь и не понимаешь, с какой стати.
Допустим, ты потерял ключи от дома. Разве ты будешь грустить и, тем более, петь протяжные песни? Нет. Сто раз нет. Ты будешь ругаться последними словами, искать виноватых (жену, к примеру), будешь смотреть под ноги, словно ты — грибник, а кругом — лес. Ты будешь зол и активен. А всё потому, что предмет потери известен.
А вот потеряли мы рай. Потеряли начисто и безнадёжно. То есть так, что если искать самим, то не знаешь даже в какую сторону бежать. Но ищут, когда знают, что потеряли. А мы забыли об этой потере. Мозгами забыли, но душой помним. У нас душа временами на собаку похожа. Скулит что-то нечленораздельное, тоску нагоняет, а понять ничего нельзя. Вот откуда грусть в человеке.
Делаю вывод, что грустят все, хотя опыт этот вывод стремится опровергнуть. Я всё ищу вчерашний день и натыкаюсь на стройные колонны оптимистов, которым тепло на свете от полного забвения своей главной потери. Я думал, что у них есть тайна, что они так бодры оттого, что и дверцу нашли, и ключик от дверцы у них в кармане. Разговаривал, спрашивал. Оказалось, никто ничего не знает. Даже не понимают, о чем я спрашиваю. Некоторые, те, что посмышлёнее, гневно кричали: «Гони его! Он нам сейчас дурацкими вопросами совесть разбередит и душу наизнанку вывернет! А у нас футбол сегодня, финал Кубка чемпионов».
Если бы у нас, как в Средние века, была культура публичных диспутов, я бы предложил открытый диспут на тему всечеловеческой грусти. Вселенской грусти. «Вселенская грусть — двигатель прогресса». Или «Попытка забыться и развлечься как источник науки и искусства». Было бы интересно.
Грусть — это не тоска и тем более не уныние. Это — не смертный грех. Наоборот, смертным грехом пахнет оптимизм. В восьми случаях из десяти можно подозревать, что оптимист украл что-то, или избежал наказания, или придумал какую-то хитрую пакость. Оптимизмом дышит гимн Люфтваффе, тот самый, где «вместо сердца — пламенный мотор». Наоборот, все влюблённые, то есть те, кто не хочет смотреть на мир сверху вниз и сбрасывать бомбы, грустят. Влюблённые, конечно, пляшут под дождём, скачут через заборы, ночуют под окнами. Но ещё они непременно грустят.
Грустит весенним вечером девушка, ощущая себя пустой и бесполезной. Соловей щебечет, черёмуха с акацией дурманят ум роскошью запахов, а она грустит. Она чувствует, что когда-то родит новую жизнь. Но когда, когда? И как это будет? И где тот, кому можно склонить голову на плечо? И вот природа расцветает и веселится, а человек, тот, ради кого сотворена природа, грустит и томится.
Грустит и томится юноша. Кровь в его венах — что кипяток в батареях. Но зачем он здесь? И почему Луна такая близкая, но рукой её не достать? Юноша тоже чувствует, что какая-то девушка должна родить новую жизнь. Но он не знает, какая именно, и не понимает ещё до конца, при чём тут он. А природа продолжает свою хамскую весеннюю радость. Это всё равно, как если бы царь во дворце грустил, а вся челядь, все пажи, все стражники и поварята были безумно счастливы.
Раньше думали, что человек велик потому, что сумел делать самолёты. Теперь такую глупость может повторить только человек с врождённым психическим дефектом. Человек велик потому, что ему всего мира мало. А раз ему его мало, раз не для этого мира только создан человек, то ему остаётся утешаться стихами и песнями. Человек велик потому, что он грустит о рае и поёт песни. А самолёты нынче и беспилотные есть. Они компьютерами управляются. Но никакой компьютер не споёт «Не для меня придёт весна», и никакой компьютер, услышав песню, не прослезится.
Физику понимают не все. Не все могут разобрать и собрать автомат Калашникова. Не все могут плавать под водой с аквалангом. Но влюблялись все, и грустили все. Значит, это и есть отличительная черта существа человеческого. И само человечество есть великая семья существ, потерявших рай, грустящих по этому поводу и не понимающих причин своей грусти.
Грусть — это смутная память и не менее смутное предчувствие. Это — бездна, раскрывшаяся в душе и ничем, кроме Бога, не могущая наполниться. О душа, грустящая об утраченном блаженстве! С кем мне сравнить тебя? Сравню тебя с царевной Несмеяной. Почему бы нет? Будем говорить о великом на детском языке. Не будем бояться приоткрывать завесу над тайнами при помощи шуток и прибауток. Будем вести себя как шуты, то есть как самые грустные на свете люди, которые кажутся всем самыми весёлыми.
Царевна Несмеяна плакала во дворце. Сложность была в том, что ей самой была неизвестна причина плача. «Диагноза нет — лечить нельзя», — говорили немецкие доктора. А царевна всё плакала и плакала, так что под её троном вздулся паркет, а в углах девичьей стала отсыревать штукатурка.
Царь-отец был человек прогрессивный. Он верил в силу таблеток и мечтал о межпланетных странствиях. «Смотри, доченька. Я тебе новую мобилку купил. В ней три гигабайта памяти». А она ещё пуще слезами заливается. «Пойдём, доченька, ко мне в палаты. Посмотрим новый фильм Стивена Спилберга». А она ещё сильнее воет, и слёзы текут без всякого намёка на исчерпаемость ресурса.
Это, друзья мои, образ Христа, проникший в сказку. Это намёк на Христа, Которого не видят те, кто от повседневной мишуры ослеп, и Которого по причине Его простоты и смирения не принимают всерьёз мудрецы века сего.
Ну а плачущая царевна, вестимо, это — душа наша, которая ревёт безутешно и страдает, якобы беспричинно, пока Небесный Жених в простой одежде не посмотрит на неё мудро и ласково.
Вселенская грусть
Я проповедую философию пессимизма. В ней есть что-то романтическое (может быть, очень для малого количества избранных людей, потому что многие мои знакомые считают меня слишком депрессивным). Меня тошнит от оптимистических высказываний многих моих современников: «Все будет хорошо», «Нужно верить в лучшее. » и прочей лобуды. Быть может, верен здесь субъективизм (а субъктивный идеализм я, кстати говоря, отчасти исповедую), ибо какое верование человек кладёт в основу своего бытия, такова и становится реальность, в которой он существует.
Я положил в основу своего мировоззрения идею константного разочарования. Жизнь печальна и уныла. Важно здесь не спутать причину со следствием, но я настолько потерялся в цепочках рассуждений и в своих чувствах, что уже забыл, что было вначале, а что потом. Я не помню, стал ли я сначала грустить, а потом поверил в универсальный пессимизм, или сначала примерил на свою жизнь это мировоззрение, а талько потом мне сделалось печально.
Что же нам говорит пессимистическая философия в моей трактовке? Она не нова, ее проповедовали в той или иной степени многие религиозные деятели и мыслители (например, Сиддхартха Гаутама, Фридрих Ницше, Артур Шопенгауэр, Эмиль Чоран и другие). Согласно этому учению, жизнь есть непрестанная боль, печаль, разочарование. Так и происходит в моей жизни. Ничто не может удовлетворить меня в полной мере. Если и есть короткие проблески радости, счастья, веселья, то они быстро сменяются тоской и меланхолией. А эта грусть проявляет себя во мне почти всегда.
Есть ли выход из этой ситуации? Ответ на этот вопрос будет заключать в себе вступление в определённую мыслительную рамку, чего я здесь хочу избежать. В силу разных причин я не могу выставлять все свои мысли напоказ, ибо это грозит для меня негативными последствиями. Поэтому скажу максимально размыто. Выход и есть, и его нет. (В этой связи мне вспомнилось продолжение названия замечательного произведения Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра», которое часто опускается: «Книга для всех и ни для кого».) А что я конкретно имел в виду, каждый пусть решит для себя сам.
LiveInternetLiveInternet
—Фотоальбом
—Музыка
«Вселенская грусть — двигатель прогресса» или пахнет ли оптимизм смертным грехом?
Порой безо всякой видимой причины человеку бывает грустно. Дома все здоровы, и нет проблем на работе. Цветёт жасмин, щебечут птицы, и вечер обещает фантастический закат — но грустит венец природы. Словно забыл что-то и никак не может вспомнить.
Грусть — она где? В крови у того, кто грустит, — или, как микроб, в воздухе, и ею все дышат?
Когда человек двигается, грустить тяжело. Гораздо легче грустится лёжа на спине, глядя в небо. Или лёжа на животе и глядя на муравьёв в траве. Рубишь дрова — не грустится. Бросил рубить, сел, вытер пот со лба — опять грустишь.
Один человек мне сказал, что грусть родилась от чувства потери. Такой потери, про которую ты забыл. То есть ты сам не знаешь, что потерял, однако же грустишь и не понимаешь, с какой стати.
Допустим, ты потерял ключи от дома. Разве ты будешь грустить и, тем более, петь протяжные песни? Нет. Сто раз нет. Ты будешь ругаться последними словами, искать виноватых (жену, к примеру), будешь смотреть под ноги, словно ты — грибник, а кругом — лес. Ты будешь зол и активен. А всё потому, что предмет потери известен.
А вот потеряли мы рай. Потеряли начисто и безнадёжно. То есть так, что если искать самим, то не знаешь даже в какую сторону бежать. Но ищут, когда знают, что потеряли. А мы забыли об этой потере. Мозгами забыли, но душой помним. У нас душа временами на собаку похожа. Скулит что-то нечленораздельное, тоску нагоняет, а понять ничего нельзя. Вот откуда грусть в человеке.
Делаю вывод, что грустят все, хотя опыт этот вывод стремится опровергнуть. Я всё ищу вчерашний день и натыкаюсь на стройные колонны оптимистов, которым тепло на свете от полного забвения своей главной потери.
Я думал, что у них есть тайна, что они так бодры оттого, что и дверцу нашли, и ключик от дверцы у них в кармане. Разговаривал, спрашивал. Оказалось, никто ничего не знает. Даже не понимают, о чем я спрашиваю. Некоторые, те, что посмышлёнее, гневно кричали: «Гони его! Он нам сейчас дурацкими вопросами совесть разбередит и душу наизнанку вывернет! А у нас футбол сегодня, финал Кубка чемпионов».
Если бы у нас, как в Средние века, была культура публичных диспутов, я бы предложил открытый диспут на тему всечеловеческой грусти. Вселенской грусти. «Вселенская грусть — двигатель прогресса». Или «Попытка забыться и развлечься как источник науки и искусства». Было бы интересно.
Грусть — это не тоска и тем более не уныние. Это — не смертный грех. Наоборот, смертным грехом пахнет оптимизм. В восьми случаях из десяти можно подозревать, что оптимист украл что-то, или избежал наказания, или придумал какую-то хитрую пакость. Оптимизмом дышит гимн Люфтваффе, тот самый, где «вместо сердца — пламенный мотор». Наоборот, все влюблённые, то есть те, кто не хочет смотреть на мир сверху вниз и сбрасывать бомбы, грустят. Влюблённые, конечно, пляшут под дождём, скачут через заборы, ночуют под окнами. Но ещё они непременно грустят.
Грустит весенним вечером девушка, ощущая себя пустой и бесполезной. Соловей щебечет, черёмуха с акацией дурманят ум роскошью запахов, а она грустит. Она чувствует, что когда-то родит новую жизнь. Но когда, когда? И как это будет? И где тот, кому можно склонить голову на плечо? И вот природа расцветает и веселится, а человек, тот, ради кого сотворена природа, грустит и томится.
Грустит и томится юноша. Кровь в его венах — что кипяток в батареях. Но зачем он здесь? И почему Луна такая близкая, но рукой её не достать? Юноша тоже чувствует, что какая-то девушка должна родить новую жизнь. Но он не знает, какая именно, и не понимает ещё до конца, при чём тут он. А природа продолжает свою хамскую весеннюю радость. Это всё равно, как если бы царь во дворце грустил, а вся челядь, все пажи, все стражники и поварята были безумно счастливы.
Раньше думали, что человек велик потому, что сумел делать самолёты. Теперь такую глупость может повторить только человек с врождённым психическим дефектом. Человек велик потому, что ему всего мира мало. А раз ему его мало, раз не для этого мира только создан человек, то ему остаётся утешаться стихами и песнями. Человек велик потому, что он грустит о рае и поёт песни. А самолёты нынче и беспилотные есть. Они компьютерами управляются. Но никакой компьютер не споёт «Не для меня придёт весна», и никакой компьютер, услышав песню, не прослезится.
Физику понимают не все. Не все могут разобрать и собрать автомат Калашникова. Не все могут плавать под водой с аквалангом. Но влюблялись все, и грустили все. Значит, это и есть отличительная черта существа человеческого. И само человечество есть великая семья существ, потерявших рай, грустящих по этому поводу и не понимающих причин своей грусти.
Грусть — это смутная память и не менее смутное предчувствие. Это — бездна, раскрывшаяся в душе и ничем, кроме Бога, не могущая наполниться. О душа, грустящая об утраченном блаженстве! С кем мне сравнить тебя? Сравню тебя с царевной Несмеяной. Почему бы нет? Будем говорить о великом на детском языке. Не будем бояться приоткрывать завесу над тайнами при помощи шуток и прибауток. Будем вести себя как шуты, то есть как самые грустные на свете люди, которые кажутся всем самыми весёлыми.
Царевна Несмеяна плакала во дворце. Сложность была в том, что ей самой была неизвестна причина плача. «Диагноза нет — лечить нельзя», — говорили немецкие доктора. А царевна всё плакала и плакала, так что под её троном вздулся паркет, а в углах девичьей стала отсыревать штукатурка.
Царь-отец был человек прогрессивный. Он верил в силу таблеток и мечтал о межпланетных странствиях. «Смотри, доченька. Я тебе новую мобилку купил. В ней три гигабайта памяти». А она ещё пуще слезами заливается. «Пойдём, доченька, ко мне в палаты. Посмотрим новый фильм Стивена Спилберга». А она ещё сильнее воет, и слёзы текут без всякого намёка на исчерпаемость ресурса.
Плачущая царевна, вестимо, это — душа наша. Вот оно как.
Есть люди со вселенской грустью в глазах
Есть люди со вселенской грустью в глазах. И когда жизнь сталкивает с такими людьми, ты не устаешь задаваться вопросом, почему же они не дают себе право на счастье? Откуда эта грусть?
Когда мы познакомились, на улице была потрясающая рыжая осень. На дорожках и аллеях роились желтые листья, сметаемые ветром в замысловатые горки.
В нашем городе есть место, которое называют Арбат, хотя ничего общего с московской пешеходной улицей нет. Это просто небольшая аллея усаженная ещё в советские времена кустарником и тополями, на которой стоят лавочки. Днем это весьма милое место, а к вечеру оно превращается в гудящий пьяными голосами улей.
Мы познакомились в один из таких вечеров, когда там было на удивление пустынно.
Она стала олицетворением осени. Ярко-рыжие листья волос, зеленые глаза и хитрая улыбка. Мягкая поступь и грациозные движения.
И знакомство, и общение в первый вечер было какое-то мимолетное, но такое запоминающееся! Когда солнце склонилось за город, на лавочках остались какие-то люди, мне тогда было неважно, сколько их, кто они, что они делают. Я словно попала в страну с красивым названием Осень.
Смешно вспомнить! Мы танцевали с ней вальс на небольшой площадке, рядом с памятником летчику Анохину. Я мурлыкала ей на ухо слова «Сено-солома, сено-солома, раз, два, три» на мотив «Вальса на сопках Манчжурии», и она послушно переступала ногами за мной, очень даже хорошо для первого раза. Я ощущала потрясающее тепло её сердца и доброту, и видела грусть в красивых зеленых глазах. Меня так тянуло быть с ней, спросить про то, почему она грустит, рассказать ей о том, что она такая же замечательная, как осень, яркая, красивая, незабываемая.
Сначала мы встречались часто, почти каждый вечер. И каждый её взгляд был наполнен чем-то таким загадочным, что хотелось узнать истину.
Иногда она поспешно уходила, обидевшись на себя саму, иногда хохотала без установки, иногда прыгала и смеялась неведомо чему. Потом встречи стали насыщенны другими эмоциями… Как-то незаметно для меня она стала чужой, как становится далеким прошлогоднее лето.
Мне не всегда была понятна мотивация её поступков. Хотя это неважно, за 3 года я так и не поняла и не спросила, почему она часто смотрит так, словно вот-вот дыхание зимы заберет у неё неповторимо красивые глаза, приглушит цвет волос, заморозит её ножки, чтобы она никогда не ступала так мягко, так неслышно. И эта грусть… и эта обреченность.
Почему она не дает себе права быть счастливой?
5 уровней грусти: эмоция, которая вас о чем-то предупреждает
«Вы не можете запретить птицам пролетать над головой, но можете не позволять им садиться вам на голову и вить там свои гнёзда», –
китайская пословица.
Иногда нас окутывает необъяснимая грусть. Не хочется разговаривать, не хочется никуда идти и ничего делать. Мы стоим у окна, уткнувшись лбом в стекло, и не понимаем, что творится с душой: почему она грустит и тоскует?
На самом деле в такие дни мы даже приблизительно не можем понять, что вызвало подобное состояние. И всё бы ничего, но ведь каждого ждут дела и планы, а энтузиазма и желания что-то делать – ноль.
Почему это происходит с каждым из нас? Речь не о клинической депрессии, которая требует медицинской помощи. Просто грусть. Необъяснимая, но всепоглощающая. Просто дни, когда термометр нашего настроения падает ниже отметки «0». Просто дни, когда ничего не хочешь, ни во что не веришь, ни на что не надеешься.
Можно гадать о причинах меланхолического настроения сколько угодно, но ясно одно: грусть – это послание, суть которого нам только предстоит разгадать. Причём это следует сделать сразу же – в другие дни эта информация будет закрытой для нас.
Так что в грусти нет ничего предосудительного или плохого. Всем нам не мешает время от времени подумать о жизни, о себе, подвести какие-то итоги, проанализировать события или тенденции. Только дело в том, что в нашем мире «мотивированных и уверенных» не принято грустить. Не принято не улыбаться каждому встречному и не говорить, что у тебя всё в порядке. Мы почти обязаны «игнорировать» грусть и вести себя так, как будто счастливы настолько, будто 15 минут назад получили свой третий в жизни «Оскар» за лучшую мужскую или женскую роль.
Мы просто обязаны демонстрировать, что не знаем таких чувств, как отчаянье, разочарование и растерянность. А как же! Ведь мы – победители! Наша культура признаёт только победителей, иначе вы – лузер, который не хочет работать над собой.
Но притворяться долго победителем – не получится. Ходить с такой непробиваемой бронёй не под силу в этом мире никому. Поэтому первое, что мы должны сделать – это наконец-то разрушить дурацкий миф о том, что печаль – это чуть ли не тяжёлая болезнь.
Так что следует принять, что грусть – это нормальное состояние каждого человека. И не следует утешать себя глупостями вроде: «Возьми себя в руки, это жизнь». Это не просто бесполезно, а даже смешно. У вас хоть раз получалось «взять себя в руки»? Вот и ответ на вопрос.
Итак, грусть – это нормально. И это ещё не всё: у неё существуют свои уровни, которые мы опишем ниже.
1. Грусть как предупреждающий знак
Грусть – это не только чувство, а также потеря существенная энергии. Естественно, что мы не доходим до такого состояния, как во время депрессии, когда даже встать с кровати или выйти из дома – проблема.
С грустью всё иначе: мы ощущаем внутреннюю необходимость отступить на какое-то время, что-то обдумать, что-то понять. Как правило, это состояние сопровождается некоторой апатией и усталостью. Это логично: организм включил новый для нас режим.
Такая физическая реакция вызвана сигналами, которые поступают из мозга. Он как будто говорит нам: «Отключись от всего, что происходит вокруг, сфокусируйся на своём внутреннем «Я».
Ничего не остаётся, как подчиниться: нам следует хорошенько проанализировать то, что беспокоит и тревожит. Если же мы будем отвлекаться на внешние раздражители или притворяться весёлыми – так и не докопаемся до причин происходящего.
2. Грусть как экономия ресурсов («ресурсосбережение»)
Физиолог Бернард Тьерри изучал грусть многие годы и пришёл к выводу, что это чувство – сродни своеобразной спячке.
Мы переходим в «режим ожидания», который подразумевает тишину и самоанализ. Тем самым человек может не только обдумать какое-то конкретное событие, но и не растрачивать свою энергию на вещи, которые не имеют к этому никакого отношения.
Проблему можно решить, сосредоточившись на себе. Однако при этом мы часто забываем об энергосбережении. Мы игнорируем этот момент и продолжаем терять энергию, занимая свой ум ненужными мыслями.
3. Грусть как забота о себе
Психологи, кстати, избегают называть грусть негативной эмоцией. И это правильно: в погоне за приклеиванием ярлыков и маркировке всех типов поведения – мы утрачиваем разумный взгляд на вещи.
Грусть – это не плохо и не хорошо. Не следует ни радоваться, ни пугаться приступов грусти. Это просто эмоция, которая действует как механизм предупреждения. Она напоминает о таких важных вещах, как необходимость остановиться на мгновение, прислушаться к себе, поговорить с собой, позаботиться о себе, понять, что происходит, и что вы чувствуете в связи с этим.
Таким образом, когда в следующий раз ваш друг, член семьи или партнёр вдруг скажет что-то вроде: «Я не знаю, что со мной сегодня происходит, мне грустно», то самое последнее, что вы должны сказать – это: «Не волнуйся и будь счастлив!»
Намного правильнее будет поддержать их следующими словами: «Скажи мне, что тебе нужно?». Эти слова заставят их задуматься о корне проблемы. Только так люди смогут глубже понять свои истинные нужды и потребности.
4. Грусть как тоска
Грусть – очень неоднозначное чувство. Оно находится где-то посредине между печалью и тоской. Как будто вам чего-то недостаёт. При этом мы чувствуем себя настолько зажатыми между двумя этими чувствами, двумя пространствами и непонятными потребностями, что стразу же впадаем в отчаянье.
Часто говорят, что грусть – это самый утончённый тип чувствительности, который только бывает у людей. С её помощью мы можем более остро ощущать, с большей резкостью всё видеть. А значит – становимся более креативными.
Потенциал грусти можно направить в занятия искусством, музыкой или писательством. Что самое удивительное – вы достигнете ещё больших успехов, чем если были бы веселыми и счастливыми.
Однако важно помнить, что хотя печаль и вдохновляет сердце художника, никто не может вечно оставаться в этой стране тоски и пустоты. Это «страна» эмоциональной незрелости. Поэтому как временное «пристанище» – грусть годится, а как «место прописки» – категорически противопоказана.
5. Грусть как стратегия психологического развития
В пирамиде потребностей Маслоу (иерархическая модель потребностей человека, представляющей собой упрощённое изложение идей психолога Абрахама Маслоу) на вершине находится потребность в самореализации. Наша самооценка и эмоциональная сила напрямую зависят от того, сможем ли мы найти применение своему потенциалу и талантам. Иначе человек чувствует себя глубоко несчастным…
Поэтому грусть – это чудесный шанс понять себя, понять, чего мы хотим и как собираемся развиваться. Полагаться на то, что кто-то сделает это за нас – наивно. Наше счастье – исключительно в наших руках!
Грустно? Не растворяйтесь в своих печалях и жалости к себе, а лучше задумайтесь над тем, чего на самом деле хотите. Что вам мешает? Что можете сделать, чтобы достигнуть поставленных целей?
Понимание своих собственных эмоций и осознание того, что мы являемся хозяевами своей собственной судьбы – это фундаментальный вклад в ваш психологический рост. Поэтому грусть не имеет ничего общего с такими вещами как слабость и уязвимость.
Наоборот, в грусти может заключаться ваша сила! Потому что за каждым человеком, который сегодня уткнулся лбом об стекло окна и грустит, может скрываться настоящий герой! Достаточно ему лишь захотеть понять себя, понять, куда он держит путь, и понять самое главное – для чего он пришёл на эту Землю!