все чего я не сказала инг селеста книга
Все, чего я не сказала
Перейти к аудиокниге
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Отзывы 194
Книга про сложности семейный отношений и воспитание детей, про то, как несчастные родители делают несчастными своих детей, сами того не замечая. Лично мне книга очень понравилась, только в конце чего-то не хватило, какой-то законченности что ли.
Книга про сложности семейный отношений и воспитание детей, про то, как несчастные родители делают несчастными своих детей, сами того не замечая. Лично мне книга очень понравилась, только в конце чего-то не хватило, какой-то законченности что ли.
Суметь остановиться вовремя, дать ребенку возможность жить своей жизнью, не перекладывать на них свои несбывшиеся собственные мечты и надежды,вот что можем мы сделать.Страшно терять детей.
Суметь остановиться вовремя, дать ребенку возможность жить своей жизнью, не перекладывать на них свои несбывшиеся собственные мечты и надежды,вот что можем мы сделать.Страшно терять детей.
Историй про несчастные семьи много, но в этой книге есть что-то горько-притягательное. Стиль повествования, на мой взглдя, довольно сложный и к нему не сразу привыкаешь. Замешанные в кучу события прошлого и настоящего, показанные с разных точек зрения, дают понять масштаб трагедии. И конец немного подкачал, мне не хватило законченности и ясности.
Историй про несчастные семьи много, но в этой книге есть что-то горько-притягательное. Стиль повествования, на мой взглдя, довольно сложный и к нему не сразу привыкаешь. Замешанные в кучу события прошлого и настоящего, показанные с разных точек зрения, дают понять масштаб трагедии. И конец немного подкачал, мне не хватило законченности и ясности.
очень затягивает, сюжет реалистичный, после прочтения ощущение, что прочитал научпоп по психологии. надеюсь, что эта книга многим даст пищу для размышлений в отношении близких
очень затягивает, сюжет реалистичный, после прочтения ощущение, что прочитал научпоп по психологии. надеюсь, что эта книга многим даст пищу для размышлений в отношении близких
Признаюсь, зная в общих чертах сюжет, была настроена скептически. В первую очередь хочется отметить стиль повествования и качество перевода. О книге хочу сказать, что я давно не читала ничего столь пронзительного и глубокого о межличностных отношениях. Большего писать не хочется, чтобы не сказать лишнего. Резюме: очень рекомендую
Признаюсь, зная в общих чертах сюжет, была настроена скептически. В первую очередь хочется отметить стиль повествования и качество перевода. О книге хочу сказать, что я давно не читала ничего столь пронзительного и глубокого о межличностных отношениях. Большего писать не хочется, чтобы не сказать лишнего. Резюме: очень рекомендую
Однозначно рекомендую родителям, у которых несколько детей. Книга затягивает, причём хочется ее перечитывать снова и снова…
Однозначно рекомендую родителям, у которых несколько детей. Книга затягивает, причём хочется ее перечитывать снова и снова…
Книга впечатлила. О том, как сложно быть не таким, как все. О том, как родители, желая детям добра, подавляют в них индивидуальность и разрушают их жизни. Заставляет задуматься о том, что нарисованная нами идеальная жизнь вовсе не обязательно подходит нашим детям. О том, что избыточная любовь и опека могут погубить жизнь того, кто нам так дорог… Возможно, кому-то книга позволит увидеть свои ошибки и избежать трагических последствий. Думаю, в этом миссия автора. За книгу ей большое спасибо.
Книга впечатлила. О том, как сложно быть не таким, как все. О том, как родители, желая детям добра, подавляют в них индивидуальность и разрушают их жизни. Заставляет задуматься о том, что нарисованная нами идеальная жизнь вовсе не обязательно подходит нашим детям. О том, что избыточная любовь и опека могут погубить жизнь того, кто нам так дорог… Возможно, кому-то книга позволит увидеть свои ошибки и избежать трагических последствий. Думаю, в этом миссия автора. За книгу ей большое спасибо.
Прочитала на одном дыхании. Временами наворачивались слезы. Но если меня спросят о чем эта книга я скажу о любви. Несмотря ни на что, это книга о любви.
Прочитала на одном дыхании. Временами наворачивались слезы. Но если меня спросят о чем эта книга я скажу о любви. Несмотря ни на что, это книга о любви.
Написано хорошо, очень прочувствованно. Очевидно, что автор вложила в книгу немалую часть своих личных воспоминаний или переживаний, не побоявшись вывернуть на изнанку перед знакомыми и незнакомыми свою искалеченную душу (иногда мне даже кажется, что автор сама китаянка-экспатриат в каком-нибудь поколении). Такое мужество достойно уважения. Рекомендую к прочтению всем родителям, в качестве пособия о том, как делать не нужно.
Электронная книга Все, чего я не сказала | Everything I Never Told You
Если не работает, попробуйте выключить AdBlock
Ожидание ответа от сервера
Информация о книге
«Лидия мертва. Но они этого еще не знают»
Так начинается этот элегантный и тонкий роман о китайско-американской семье, проживающей в маленьком городке Огайо в 1970-х годах.
Лидия – любимая дочь Мэрилин и Джеймса Ли, и они полны решимости сделать все возможное и невозможное, чтобы она воплотила в жизнь все их неосуществившиеся мечты. Но когда тело Лидии обнаружат в местном озере, нити, связующие семью, обрываются, превращая жизнь в хаос.
Глубоко трогательная и трагичная история о семейных тайнах, настоящий семейный портрет, за благополучным фасадом которого сокрыта борьба матерей и дочерей, отцов и сыновей, мужей и жен. Их мучительные попытки понять друг друга.
Никогда не улыбайся, если неохота.
Откуда берется драгоценное? Потеряй, а потом найди.
«Ирония – противоречивый исход событий, будто насмехающийся над стройностью мира и надеждами».
. сколь непрочно счастье: его можно опрокинуть и разбить одним неосторожным жестом.
Читать онлайн Все, чего я не сказала
Стивен Кинг находился в алкогольном ударе, когда писал этот зловещий роман, а потом и был поражен сам, не чувствуя гордости или стыда, от того, что совершенно не помнит, как писал роман, лишь только смутное чувство горечи и потери.
Жителей мирного города Касл-Рок, в центральной части штата Мэн, поджидает монстр, не знающий пощады.
Роман прослеживает переплетение судеб образцовой семьи Ричардсонов и матери-одиночки с дочерью, которые разрушают их жизни.
В В Шейкер-Хайтс, в спокойном, консервативном пригороде Кливленда все распланировано – от расположения дорожек до цвета домов и жизненного успеха их обитателей. И никто не воплощает дух Шейкер-Хайтс больше, чем Елена Ричардсон, руководствующейся принципом все делать по правилам.
Миа Уоррен – художник-фотограф, перемещающаяся по стране вместе с дочерью-подростком Перл в поисках вдохновения – снимает гостевой дом у Ричардсонов. Постепенно семьи сближаются, но Миа утаивает секреты прошлого и демонстрирует неуважение к статус-кво, угрожая разрушить тщательно упорядоченное общество.
Когда друзья Ричардсонов пытаются усыновить китайско-американского ребенка, начинается битва за опеку, которая резко делит соседей на две половины, а Миа и Елену – на противоположные стороны. Заподозрив дурные мотивы, Елена полна решимости раскрыть секреты прошлого Миа. Но такая одержимость ведет к разрушительным последствиям, опровергающим постулат, что следование правилам способно предотвратить катастрофу.
И до конца дней Мэрилин терзалась, что мать оказалась права. Мэрилин одолела химию, основным курсом взяла физику, один за другим вычеркивала пункты из списка требований медицинского факультета. Соседка в общаге накручивала волосы на бигуди, мазала щеки кольдкремом и отправлялась на боковую, а Мэрилин допоздна сидела над учебниками, глотала крепчайший чай и взбадривалась, воображая себя в белом халате – как она кладет прохладную руку на горячий лоб пациента, приставляет стетоскоп к его груди. Что может быть дальше от материной жизни, где аккуратно подшить подол – похвальное достижение, а удалить свекольное пятно с блузки – повод для торжества? Нет, Мэрилин будет притуплять боль, останавливать кровотечения и вправлять кости. Спасать жизни. Но в итоге материны предсказания сбылись: Мэрилин познакомилась с мужчиной.
Случилось это в сентябре 1957-го, на третьем курсе. Мэрилин сидела на задах многолюдной аудитории. Весь Кембридж задыхался и потел, ждал, когда его начисто отмоет осенняя свежесть. Курс был новый – «Ковбой в американской культуре», – и туда валили валом: по слухам, на дом зададут смотреть по телевизору «Одинокого рейнджера» и «Дымок из ствола»[7]. Мэрилин полезла в папку за листком, и тут аудиторию снежной пеленой заволокла тишина. Мэрилин посмотрела, как преподаватель шагает к кафедре, и поняла, отчего все онемели.
В каталоге курсов преподаватель значился как «Джеймс П. Ли». Учится на четвертом курсе аспирантуры – больше о нем никто ничего не знал. Мэрилин всю жизнь прожила в Вирджинии, и «Ли» виделся ей мужчиной определенного типа – Ричар дом Генри каким-нибудь или Робертом Э[8]. Ну да, она, как и все, думала, что он ходит в песочном блейзере, говорит с оттяжечкой и может похвастаться предками с Юга. Человек, который раскладывал бумаги на кафедре, был моложав и худ, но тем его сходство с нафантазированным портретом и ограничивалось. Азиат, подумала Мэрилин. Она еще никогда не видела азиатов живьем. Одет как гробовщик: черный костюм, черный галстук тугим узлом, рубашка белая, аж светится. Волосы гладко зачесаны назад, разделены безупречным бледным пробором, но на затылке пером индейского вождя дыбится вихор. Заговорив, профессор Ли огладил его ладонью, и кто-то фыркнул.
Может, профессор и услышал, но виду не подал.
– Добрый день, – сказал он.
Записал на доске свое имя, и Мэрилин затаила дыхание. Ясно, как смотрят на него остальные, о чем думают. И этот человек нас учит? Недомерок, пять футов девять дюймов от силы, даже не американец – и он нам тут будет рассказывать про ковбоев? Она видела, как тонка его шея, как гладки щеки. Мальчишка, переодетый во взрослое. Мэрилин зажмурилась и взмолилась, чтобы лекция прошла хорошо. Тишина набухала тугим мыльным пузырем – вот-вот лопнет.
Кто-то сунул Мэрилин через плечо кипу мимеографированных программ курса, и она вздрогнула. Взяла верхнюю, остальное передала дальше, а профессор Ли между тем снова заговорил.
– Образ ковбоя, – сказал он, – существует дольше, чем нам представляется.
Ни намека на акцент. Мэрилин медленно выдохнула. Откуда он такой взялся? Говорит совсем не так, как изображают китайцев: плостите, нету стилки. Вырос в Америке? Спустя десять минут в аудитории зашуршали и забубнили. Мэрилин проглядела свои заметки: «переживал многочисленные трансформации во все эпохи американской истории», «якобы дихотомия между бунтарем против общества и воплощением наитипичнейших американских ценностей». Просмотрела программу. Десять обязательных к прочтению книг, в середине триместра экзамен, три письменные работы. Ее однокурсники ждали иного. Девушка с краю сунула учебник под мышку и выскользнула за дверь. Следом – две девицы, сидевшие за ней. После этого ручеек не ослабевал, раз в пару минут уходили еще несколько студентов. Впереди один встал и прошел наискось мимо кафедры. Последними уходили трое парней из заднего ряда. Пробираясь мимо опустевших кресел, они хмыкали и шептались, ляжками тихонько стукались о подлокотники – пум, пум, пум. Закрывая за собой дверь, один заорал: «Йиппи-кай-эй!» – заглушив даже лектора в аудитории. Остались всего девять студентов – все прилежно склонились над тетрадками, но у всех краснели щеки и уши.
Мэрилин тоже кровь бросилась в лицо, и смотреть на профессора Ли она не решалась. Уставилась в свои записи и ребром ладони подперла лоб, словно закрывалась от солнца.
Но когда все же глянула, профессор Ли взирал с кафедры так, будто ничего не произошло. Будто не замечал, что его голос теперь отдается эхом в почти пустой аудитории. Лекцию дочитал за пять минут до перемены и сказал:
– Я у себя в кабинете до трех.
Устремил взгляд в пустоту, к далекому горизонту, и Мэрилин заерзала, точно он поглядел на нее в упор.
Он собрал свои конспекты и вышел, и в этот последний миг по затылку у Мэрилин пробежал холодок, и вот поэтому-то после лекции она и направилась к профессору Ли в кабинет. На истфаке царила библиотечная тишина; неподвижная, слегка пыльная прохлада. Профессор сидел за столом, головой прислонившись к стене, и читал утреннюю «Кримсон». Пробор у него размылся, а вихор опять встал торчком.
– Профессор Ли? Я Мэрилин Уокер. Я, это, сейчас у вас на лекции была? – Хвостик голоса нечаянно задрался вопросительным знаком. «Я тут как девчонка, – подумала Мэрилин. – Глупая, безмозглая, пустоголовая девчонка».
– Так? – Головы он не поднял.
Мэрилин потеребила верхнюю пуговицу на кофте.
– Я хотела уточнить. Как вы думаете, я справлюсь с вашим курсом?
Он все равно не поднял головы.
– У вас основной предмет – история?
– Нет. Третий. Я иду на медицинский. История… в общем, не моя область.
– Ну, – сказал он, – честно говоря, не предвижу никаких затруднений. Если, конечно, решите продолжить.
Он согнул газету – за ней оказалась кофейная кружка. Он отпил и расправил газету снова. Мэрилин сжала губы. Ясно, что аудиенция окончена, надо развернуться, выйти в коридор, оставить профессора Ли в покое. Но она ведь зачем-то сюда явилась, хоть и не понимала зачем, а потому выпятила подбородок и придвинула стул к столу.
– Вы в школе любили историю?
– Мисс Уокер, – произнес он, наконец на нее посмотрев, – вы зачем пришли?
Она увидела его лицо вблизи, прямо через стол. И в самом деле молод. На несколько лет старше нее, еще тридцати, пожалуй, нет. Кисти широкие, пальцы длинные. Без колец.
– Я просто хотела извиниться за мальчиков, – выпалила Мэрилин и сообразила, что за этим-то и пришла. Он слегка задрал брови, и она расслышала то же, что он, – это опошляющее «мальчики». Что поделать, мальчики есть мальчики.
Читать онлайн «Все, чего я не сказала»
Автор Селесте Инг
Все, чего я не сказала
© Анастасия Грызунова, перевод, 2017
Лидия мертва. Но они пока не знают. 3 мая 1977 года, половина седьмого утра, никто не знает ничего, кроме безобиднейшего факта: Лидия опаздывает к завтраку. У ее плошки с хлопьями мать Лидии, как всегда, положила заточенный карандаш и домашку по физике – шесть задач помечены галочками. Отец Лидии в машине по дороге на работу крутит ручку на радиоприемнике, нащупывает WXKP («лучший поставщик новостей северо-западного Огайо») и злится, слыша хрипы статики. Брат Лидии зевает на лестнице – его еще обвивает хвостик ночной грезы. А на стуле в углу кухни сидит сестра Лидии – таращит глаза, горбится, по одному рассасывает хлопья, ждет Лидию. Сестра-то в конце концов и говорит:
– Что-то Лидия сегодня долго.
Наверху Мэрилин открывает дверь в спальню дочери и видит, что в постель не ложились: уголки простыни – по-больничному опрятными складками, подушка взбита и пухла. Вроде все на месте. На полу комом – горчичные вельветовые штаны, полосатый радужный носок. На стене рядком – наградные ленточки со школьных научных выставок, открытка с Эйнштейном. В чулане съежилась сумка. Зеленый школьный рюкзак привалился к письменному столу. На комоде флакон духов «Бейби софт» – в воздухе еще витает пыльная сладость любимого ребенка. А вот Лидии нет.
Мэрилин закрывает глаза. Может, когда откроет, Лидия будет в спальне – как обычно, зарылась с головой, наружу торчат прядки. Ворчливый комок под одеялом – может, Мэрилин проглядела. Я в ванной была, мам. Ходила вниз попить. Да я тут лежу, ты чего? Мэрилин смотрит – и, само собой, ничего не изменилось. Задернутые шторы светятся, точно опустелый телеэкран.
В дверях кухни Мэрилин останавливается, ладонями упирается в косяки.
– Посмотрю снаружи, – после паузы говорит она. – Может, зачем-то…
Шагая к парадной двери, она глядит в пол, будто Лидия впечатала следы в коридорную дорожку.
– Вечером была у себя. Я слышал радио. Полдвенадцатого. – И осекается, вспомнив, что не пожелал доброй ночи.
– А могут похитить, если тебе шестнадцать? – спрашивает Ханна.
Нэт тычет ложкой в хлопья. Они вянут и тонут в молочной мути.
Возвращается мать, и Нэт успевает блаженно вздохнуть: вот и Лидия, цела и невредима. Не в первый раз: они с матерью так похожи, краем глаза увидишь одну и примешь за другую – тот же эльфийский подбородок, и высокие скулы, и ямочка на левой щеке, те же узкие плечи. Только волосы разные: у Лидии чернильно-черные, у матери медово-белокурые. Нэт и Ханна пошли в отца. Какая-то тетка однажды спросила в продуктовом: «Китайцы?» – а когда они сказали «да», решив не вдаваться в подробности – целиком, наполовину, – глубокомысленно кивнула: «Я так и знала. По глазам видать». И уголки глаз оттянула пальцами. Однако Лидии генетика не указ – она унаследовала материны голубые глаза, и Нэт с Ханной знают, что поэтому Лидия – мамина любимица. И папина. И не только поэтому.
Лидия подносит ладонь ко лбу и вновь оборачивается матерью.
Все чего я не сказала инг селеста книга
Все, чего я не сказала
© Анастасия Грызунова, перевод, 2017
Лидия мертва. Но они пока не знают. 3 мая 1977 года, половина седьмого утра, никто не знает ничего, кроме безобиднейшего факта: Лидия опаздывает к завтраку. У ее плошки с хлопьями мать Лидии, как всегда, положила заточенный карандаш и домашку по физике – шесть задач помечены галочками. Отец Лидии в машине по дороге на работу крутит ручку на радиоприемнике, нащупывает WXKP («лучший поставщик новостей северо-западного Огайо») и злится, слыша хрипы статики. Брат Лидии зевает на лестнице – его еще обвивает хвостик ночной грезы. А на стуле в углу кухни сидит сестра Лидии – таращит глаза, горбится, по одному рассасывает хлопья, ждет Лидию. Сестра-то в конце концов и говорит:
– Что-то Лидия сегодня долго.
Наверху Мэрилин открывает дверь в спальню дочери и видит, что в постель не ложились: уголки простыни – по-больничному опрятными складками, подушка взбита и пухла. Вроде все на месте. На полу комом – горчичные вельветовые штаны, полосатый радужный носок. На стене рядком – наградные ленточки со школьных научных выставок, открытка с Эйнштейном. В чулане съежилась сумка. Зеленый школьный рюкзак привалился к письменному столу. На комоде флакон духов «Бейби софт» – в воздухе еще витает пыльная сладость любимого ребенка. А вот Лидии нет.
Мэрилин закрывает глаза. Может, когда откроет, Лидия будет в спальне – как обычно, зарылась с головой, наружу торчат прядки. Ворчливый комок под одеялом – может, Мэрилин проглядела. Я в ванной была, мам. Ходила вниз попить. Да я тут лежу, ты чего? Мэрилин смотрит – и, само собой, ничего не изменилось. Задернутые шторы светятся, точно опустелый телеэкран.
В дверях кухни Мэрилин останавливается, ладонями упирается в косяки. Ее молчание красноречиво.
– Посмотрю снаружи, – после паузы говорит она. – Может, зачем-то…
Шагая к парадной двери, она глядит в пол, будто Лидия впечатала следы в коридорную дорожку.
– Вечером была у себя. Я слышал радио. Полдвенадцатого. – И осекается, вспомнив, что не пожелал доброй ночи.
– А могут похитить, если тебе шестнадцать? – спрашивает Ханна.
Нэт тычет ложкой в хлопья. Они вянут и тонут в молочной мути.
Возвращается мать, и Нэт успевает блаженно вздохнуть: вот и Лидия, цела и невредима. Не в первый раз: они с матерью так похожи, краем глаза увидишь одну и примешь за другую – тот же эльфийский подбородок, и высокие скулы, и ямочка на левой щеке, те же узкие плечи. Только волосы разные: у Лидии чернильно-черные, у матери медово-белокурые. Нэт и Ханна пошли в отца. Какая-то тетка однажды спросила в продуктовом: «Китайцы?» – а когда они сказали «да», решив не вдаваться в подробности – целиком, наполовину, – глубокомысленно кивнула: «Я так и знала. По глазам видать». И уголки глаз оттянула пальцами. Однако Лидии генетика не указ – она унаследовала материны голубые глаза, и Нэт с Ханной знают, что поэтому Лидия – мамина любимица. И папина. И не только поэтому.
Лидия подносит ладонь ко лбу и вновь оборачивается матерью.
– Машина здесь, – говорит мать, но Нэт и не сомневался. Лидия не умеет водить, у нее даже ученических прав нет. На той неделе всех удивила, завалив экзамен, а без прав отец не пускал ее даже за рулем посидеть. Нэт перемешивает ил размокших хлопьев на дне плошки. Часы в прихожей тикают, бьют половину восьмого. Никто и бровью не ведет.
– А в школу нам все равно идти? – спрашивает Ханна.
Мэрилин мнется. Берет сумку, с напускной деловитостью роется в ней, выуживает ключи.
– На автобус вы оба опоздали. Нэт, возьми мою машину, подбрось Ханну. – И затем: – Не волнуйтесь. Мы все выясним. – На детей она не смотрит. Дети не смотрят на нее.
Когда они уезжают, Мэрилин, сдерживая дрожь в руках, достает из буфета кружку. Давным-давно, когда Лидия была совсем кроха, Мэрилин однажды оставила ее в гостиной на одеяле и ушла в кухню выпить чаю. Лидии едва исполнилось одиннадцать месяцев. Мэрилин сняла чайник с плиты, обернулась и увидела, что Лидия стоит в дверях. Мэрилин от неожиданности приложилась рукой к горячей конфорке. На ладони красной спиралью расцвел ожог, и Мэрилин, сквозь слезы глядя на дочь, прижала его к губам. А дочь стояла и смотрела настороженно, озиралась, будто узрела эту кухню впервые. Мэрилин тогда и не подумала о том, что пропустила первые шаги дочери, что дочь так выросла. В мозгу пронеслось не «Как же я все проглядела?», а «Что еще ты скрываешь?». Нэт старался, шатался, падал и ковылял у матери на глазах, но она не припоминала, чтобы Лидия хоть попыталась встать. И однако, похоже, твердо стояла босыми ногами, из оборчатого рукава еле выглядывали пальчики. Мэрилин часто отворачивалась – открывала холодильник, возилась со стиркой. Может, пока Мэрилин смотрела в кастрюли, Лидия ходила уже не первую неделю.
Мэрилин подхватила дочь на руки, пригладила ей волосики, сказала, какая Лидия умничка, вот вернется папа – он будет так горд. И все равно – будто нашла запертую дверь в знакомой комнате: оказывается, у Лидии, которую еще можно баюкать на руках, есть тайны. Мэрилин кормит ее, купает, упаковывает в пижамные штаны, но жизнь Лидии уже отчасти зашторена. Мэрилин поцеловала дочь в щеку, прижала к себе, попыталась согреться ее тельцем.
А теперь пьет чай и вспоминает это свое изумление.
На пробковой доске у холодильника – телефон школьного секретаря; Мэрилин отцепляет карточку, набирает номер и наматывает провод на палец, слушая гудки.
– Миддлвудская средняя школа, – говорит секретарша после четвертого гудка. – Дотти у аппарата.
Мэрилин припоминает эту Дотти: сложением как диванная подушка, блекнущие рыжие волосы до сих пор укладывает в пышный пучок.
– Доброе утро, – говорит Мэрилин и запинается. – А моя дочь сегодня в школе?
Раздосадованная Дотти вежливо кудахчет:
– С кем я говорю, будьте любезны?
Свое имя Мэрилин вспоминает не сразу.
– Мэрилин. Мэрилин Ли. Моя дочь – Лидия Ли. Десятый класс.
– Одну минуту, я посмотрю расписание. Первый урок… – Пауза. – Физика, одиннадцатый класс?
– Да, совершенно верно. У мистера Келли.
– Я кого-нибудь пошлю проверить.
Слышен стук: секретарша кладет трубку на стол.
Мэрилин разглядывает кружку, лужицу от кружки на столешнице. Несколько лет назад одна девочка заползла в сарай и задохнулась. Полиция разослала по домам листовку: «Если ваш ребенок потерялся, приступайте к поискам немедленно. Проверьте стиральные и сушильные машины, багажники автомобилей, сараи, все пространства, куда ребенок мог залезть. Если ребенок не обнаружен, срочно звоните в полицию».
– Миссис Ли? – говорит секретарша. – Ваша дочь на первый урок не пришла. Вы хотели ее отпросить?
Мэрилин вешает трубку, не ответив. Прикалывает карточку на доску, и под влажными пальцами чернила расплываются, цифры смазаны, будто на ураганном ветру или под водой.
Мэрилин обходит все комнаты, открывает все чуланы. Заглядывает в пустой гараж – там только масляное пятно на бетоне и сильно пахнет бензином. Она сама не знает, что ищет. Многозначительные следы? Дорожку из хлебных крошек? Когда ей было двенадцать, у нее в школе пропала девочка постарше – потом нашли труп. Джинни Бэррон. Носила двуцветные кожаные туфли – Мэрилин за такие душу бессмертную продала бы. Джинни пошла в магазин за сигаретами для отца, а спустя два дня ее нашли у обочины на полпути в Шарлоттсвилл, голую и задушенную.
«Король рок-н-ролла» Элвис Пресли (1935–1977) умер 16 августа. Продажи игровой приставки Atari 2600 начались 1 сентября.
Артур Херберт Фонцарелли – персонаж американского ситкома «Счастливые дни» (Happy Days, 1974–1984), сыгранный Генри Уинклером; акулу он перепрыгивает на водных лыжах в эпизоде 5-го сезона «Голливуд (часть 3)», вышедшем в эфир 20 сентября 1977 г. Сцена стала нарицательной как образец алогичного и абсурдного сюжетного поворота, выдуманного сценаристами исключительно ради телерейтинга.