в чем спят монахини
Невесты Христовы: как живут монахини в Свято-Елисаветинском женском монастыре
«Клопс» присоединился к проекту «Страна других. Монашество», объявленному медиагруппой «Западная пресса». Чтобы понять, из чего состоит ежедневная иноческая жизнь, корреспондент и фотограф сутки прожили в Свято-Елисаветинском монастыре. Побывали на службе, узнали секреты травяного чая и на себе ощутили прелести подъёма в четыре утра на дойку.
Монастырь находится в Славском районе вблизи посёлка Приозёрье. Комплекс обширный: три храма, восемь домовых церквей, трапезная, библиотека, монастырская лавка, архиерейский корпус с большой праздничной трапезной, галерея-музей, «Парк птиц», где крылатое население мирно соседствует с оленем, енотом, кроликами, черепашками, рыбками и прочими Божьими тварями по паре. В монастыре три скита — уединённые поселения, куда пускают мирян только по особому благословению-приглашению.
Утро, молитва, завтрак ближе к обеду
В девять утра в храме нас встречает матушка, игумения Елисавета, настоятельница монастыря. Благословляет делать «всё, что нужно для репортажа». Тут же определяет монахиню, чтобы та накормила нас завтраком.
«И не вздумайте мне отказываться от еды», — шутливо грозит пальцем настоятельница.
Служба в большом соборе в полном разгаре, здесь, кажется, всё население обители.
Мать Тарасия отводит в трапезную, сажает за длинный стол и убегает хлопотать на кухню. Минут через десять перед нами появляются огромная сковородка со скворчащей яичницей, две глубокие тарелки с макаронами и тушёными овощами, блюдо с черносмородиновым вареньем, хлеб и особый монастырский чай.
Мать Тарасия немолода, но по-девичьи расторопна, хотя и немного бледна: румянец и пост несовместимы. Мы приехали на Страстной седмице — это время самых строгих ограничений в пище. При этом видно, что готовить для нас непостный стол — настоящее пиршество по монастырским меркам — Тарасии вроде как и несложно, легко и радостно. И это учитывая то, что сами сёстры поедят только ближе к полудню — в монастыре богослужения каждое утро с 6:30 до 11:30 а перед таинством Причастия есть нельзя.
Как поживает енот и куда делась страусиная ферма
После завтрака отправляемся на экскурсию в «Парк птиц». По пути встречаем куда-то деловито спешащую мать-настоятельницу.
— Матушка, а с вами можно поговорить?
— Конечно, можно, всё можно, только поймайте, — бросает она на ходу.
Вот это действительно непросто. Монастырь по своим масштабам как город, и матушка одновременно умудряется быть в нескольких местах. Вот сейчас летит решать вопросы с обустройством лебединого озера в парке. Долго беседует с подсобным рабочим, наставляет послушницу и, кажется, трансгрессирует — исчезает на глазах в неизвестном направлении.
«Прохлопав» игуменью, общаемся с семьёй рабочих из Славска. Две сестры, Юрате и Лайма, и их брат Геннадий трудятся здесь почти пять лет. Работа нравится, да и платят неплохо.
«Мы пришли сюда, когда строился парк. Всё делали: дорожки выкладывали, загоны и беседки строили, сейчас ухаживаем за животными и птицей», — рассказывает Лайма, характерно, по-прибалтийски, растягивая слова.
Животное пополнило ряды питомцев монастырского «Парка птиц»
«Он уже идёт на поправку. Мех отращивает, вес набирает», — говорит Юрате.
Чтобы выходить бедолагу, Лайма даже брала его домой, делала уколы, кормила по часам и обогревала бутылками с тёплой водой.
Ещё на подворье есть индюки, голуби, несколько видов кур, павлины и озорная галка, звонко выкрикивающая «папа». В монастырь постоянно подкидывают кошек и собак, пристраивать четвероногих — отдельная морока.
В кафе для туристов готовили особую «африканскую» яичницу — одним яйцом можно было накормить восемь человек. Затем численность птиц пошла на убыль. Как пояснили подсобные рабочие, у страусов тяжёлый и непредсказуемый характер. Они плохо уживаются друг с другом, поодиночке чахнут и явно не вполне приспособлены к прибалтийскому климату. Поэтому от массового разведения пришлось отказаться, зато количество перешло в качество: здесь можно увидеть не только африканских страусов, но и эму. Парочка родилась в Калининградском зоопарке и там же получила клички Параграф и Третьяков. Причём Третьяков — девочка.
…Пока мы беседуем, звуки неспешных и плавных молитвенных песнопений разносятся на всю округу. Кажется, что они замедляют время.
День. Постный обед и знакомство со скитом
Нас зовут на обед в монашескую трапезную. На столе отварной рис, грибная подлива, чечевичная похлёбка и компот из сухофруктов. А ещё нарезанные мелкими кубиками пшеничные и ржаные сухарики. На таком «топливе» насельницы много и тяжело трудятся, усердно молятся и спят от силы часов по пять. При этом бодры, веселы, приветливы и не лишены чувства юмора — заметили, что в монастыре начисто отсутствует мирская «модная» депрессия на лицах.
После утренней службы и обеда все сёстры несут послушание, на которое благословляет матушка-настоятельница. Есть в монастыре огородница, повар, просфорница, швея, янтарщица, свечница, алтарница и ещё много новых слов и профессий. Имеются свои иконописная и творческая мастерские, травная, швейный цех, янтарная, плотницкая и типография.
Перекусив, отправляемся в скит Марии Египетской вместе с матерью Мстиславой, которую игуменья благословила дать нам интервью. Здесь в ведении четырёх монахинь животноводческое хозяйство, которое обеспечивает сестринскую общину молочными продуктами, яйцами, мясом. Есть огороды, теплицы и ягодники.
«Мы кормим себя сами, заготавливаем запасы на зиму, делимся с другими монастырями и угощаем туристов и паломников», — рассказывает Мстислава.
Всего в монастыре более 50 человек, но идти в фермерский скит желающих мало. Да и животина не каждого примет, и не у каждой с растениями получается договориться. Работы здесь начинаются в четыре утра в любую погоду, нездоровится ли тебе — всё равно спеши на скотный двор мыть животных, задавать корм, доить коров и коз, ухаживать за молодняком. Затем нужно почистить курятник и накормить птицу. Сторожат скит две собаки, которых ночью спускают с цепи. Чуткие, верные псы не любят чужаков. Их задача — охранять от лис и случайных гостей. Справа и слева от подворья кивает высокими ёлками лес.
Какие они, Божьи невесты?
Монахине Мстиславе 51 год, в монастыре она уже больше десяти лет. Высокая, седовласая, с огромными серыми глазами, в которых часто стоят слёзы то от горечи, то от умиления. В прошлой жизни — дочь военного и жена военного, по образованию медик и педагог. В миру у неё остались сын-программист, мать и сестра. Про себя говорит, что она одна из немногих, кто пришёл в монастырь «не по беде».
«У меня всё было. Квартира и дача в Подмосковье, машина. Хорошая работа, но чего-то не хватало, я как живой труп ходила», — рассказывает монахиня.
Однажды на православной выставке женщина встретила игуменью Елисавету, которая представляла монастырь.
«Я попросила у неё телефон и начала советоваться по ключевым жизненным вопросам. Как-то раз попросилась приехать в монастырь. И матушка сказала, что я ей нужна. К тому времени я была разведена и готовилась вступить во второй брак, но всё тянула, ждала какого-то знака свыше. И вот когда игуменья сказала: «Ты наша», для меня с тех пор всё обрело смысл. Сколько можно менять мебель в доме, покупать одежду? Голым ты приходишь в мир, нагим и уйдёшь. Надо держаться основ, коренных ценностей — а остальное шелуха. Вот это я как-то очень ясно поняла, прочувствовала — и больше из монастыря никуда», — вспоминает женщина.
Стать монахиней — дело небыстрое. Решившиеся встать на этот путь, проходят несколько этапов. Сперва паломницами приезжают потрудиться «во славу Божию». Те, кто начинает работать в монастыре более регулярно и готовит себя к монашеству, становятся трудницами, а затем послушницами. После этого совершается первый иноческий постриг, а затем и второй — монашеский. Путь затягивается на годы. Уживчивый характер, трудолюбие и смиренность зачастую приходят со временем.
Жизнь в монастыре. Часть 2
(Окончание. Начало опубликовано по этой ссылке).
Неравноправие
Степень суровости монастырских правил различна для всех. Заходишь, например, с утра в трапезную. На завтрак ни у кого благословления нет! Видишь целый стол с яствами, оставшимися после обеда и ужина. Сидят и о чем-то весело разговаривают монахини, послушницы, работники кухни. Замолкают при твоем появлении. Ешь вместе с ними. А на следующий день выслушиваешь от монахини Ефремы упреки: “Как ты могла покинуть участок и пойти в трапезную! На это ни у кого благословления нет. Да, монахини и работники сидят. Но они так уж. ”. Получается, что им можно, а мне нельзя! Или ты обязана ходить на вечернюю службу, даже если ноги отнимаются от усталости. А вот трудница Наталья, которая в монастыре моет посуду, их вообще может не посещать. Она сирота, всю жизнь скитается по монастырям. Ее в Пустыни жалеют.
На все эти вопросы есть вполне обоснованные ответы. Почему существует неравноправие? Во-первых, ты в монастыре недавно. К тебе присматриваются, как и в любом коллективе. Во-вторых, пришла ты из ниоткуда, без благословления духовного отца. Это монахинь очень настораживает. В-третьих, неофита, как выяснится позже, проверяют на прочность. Одна из монахинь призналась: “Тебя специально послали заниматься тяжелым физическим трудом. Хотели проверить: выдержишь или нет. Все, кто начинают свой путь в монастыре, проходят через это. Потом отправят на другой участок работ, например шить рясы. Ты в монастыре должна уметь всё”.
Монахи: кто они?
— Таких вопросов монахам не задают. Но расскажу. Здесь я 12 лет. Сама из Сочи. Бывший геолог. Есть сын и внук. С родными почти не общаюсь.
Отец Дмитрий (служит в монастыре): “Уйти в монастырь можно только с благословения близких”.
Монахини ведут правильный образ жизни. Они не выпивают, не курят, соблюдают посты (почти 240 дней в году). Местное население полагает, что насельницы перебираются на другую сторону озера и пускаются во все тяжкие. Это не так. Монахиням (которые, правда, позволяют себе купаться в рясах в Святом озере) попросту некогда заниматся распутством. Они работают по 6 дней в неделю. Если нет дел, они молятся, читают акафисты, выполняют другие послушания (например, одна из монахинь перед выходом из кельи должна 300 раз прочитать Иисусову молитву).
Кроме того, некоторые жители, по мнению монахинь, “промышляют” колдовством. Напротив церковного алтаря в цветнике мать Ефрема регулярно откапывает мертвых куриц. Птица, умерщвленная перед стенами храма, считается мракобесием. Священники, служащие в Пустыни, отказываются причащать и исповедовать “колдунов”.
За оградой
И еще. Приходишь к выводу: ты можешь или упасть, или подняться. Но в любом случае, наверху и на дне, надо оставаться человеком!
В монастырь – по собственному желанию: как живут современные монахини
Уютный кабинет с добротной мебелью, модными шторами на окнах. Много книг в шкафах. На стене висят иконы, картина современного автора. В клетке заливается кенар Шлепик. Если не поет, ему включают песни Аллы Пугачевой. Работает!
Из трапезной доносится звонкий лай “подкидыша” Графы. Вместе с фотокорреспондентом “КАРАВАНА” мы находимся в покоях игуменьи Иверско-Серафимовского женского монастыря в Алматы. Только особым гостям разрешен сюда вход! А пришли мы пообщаться с настоятельницей, игуменьей Любовью ЯКУШКИНОЙ и узнать: как живут современные монахини? Какие чудеса случаются в этих стенах?
С какой болью приходят женщины, кто из них остается здесь навсегда?
Монастырь находится на территории духовного комплекса. Здесь же расположены канцелярия главы митрополичьего округа, Софийский собор, воскресная школа.
Бывший в прошлом казачьим, Софийский собор (освященный в честь святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии) является старейшим храмом Алматы. Он был построен по проекту архитектора Брусенцова в 1895 году на месте более раннего собора, воздвигнутого в 1871 году и разрушенного землетрясением 1887 года. А первый женский монастырь на территории города учрежден указом Святейшего правительствующего синода от 20 декабря 1908 года. Просуществовал до весны 1921 года. В начале 2000-х годов на месте комплекса росла трава, не было никаких строений. После был возведен храм, затем и женский монастырь.
Для посещения этого святого места я постаралась выдержать дресс-код: черная одежда, минимум косметики, украшений. “Обязательно попробуй местную выпечку, ее пекут монахини, очень вкусная”, – напутствовали меня знакомые, проживающие в Малой Станице.
И вот мы с фотокором внутри монастыря. На первом этаже находится трапезная – сразу чувствуем аромат свежеиспеченного хлеба. На втором – монашеские кельи – обычные комнаты с кроватью, столом, тумбочкой, санузлом. Бытовая комната, где стирают, сушат, гладят вещи. Здесь проживают 25 монахинь, самой старшей – 96 лет.
– Проходите, матушка игуменья вас ждет, – мягко сказала служительница.
“Надо вам уезжать, девочка молодая, грузины могут украсть”
Нас встретила игуменья Любовь Якушкина – улыбчивая женщина. Недавно ей исполнилось 70 лет. На ее хрупких плечах держится большое хозяйство монастыря, в том числе – подворье в сельской местности, почти полтора гектара земли. Трудами настоятельницы и сестер при поддержке благотворителей территория монастыря стала цветущим садом, местом, куда горожане приходят просто прогуляться. Этот труд был отмечен наградой Казахстанского митрополичьего округа – орденом “За заслуги перед Православной Церковью Казахстана”. Беседовали мы в кабинете, обстановка которого никак не вязалась у меня в голове с монашескими покоями, которые я видела в старых монастырях Европы, Грузии, в фильмах.
– Мы не отстаем от жизни, – заметила игуменья.
Попросила матушку рассказать свою историю.
– Выросла в православной семье простых рабочих. В 6-летнем возрасте родители привезли меня из Семея в Алма-Ату. Папа построил домик в районе Компота, – рассказывает Любовь Якушкина. – Училась в школе. С детства ходила в храм. Меня “монашкой”, “богомолкой” называли. Крестик носила. Однажды директор школы вызывает и говорит: «Машенька (мирское имя игуменьи. – Прим. авт.), когда идешь в школу, снимай крестик. А домой идешь – надевай». Я говорю: «Так не буду делать». Мне всё время хотелось уйти в монастырь. Я с ребятами не встречалась. Когда исполнилось 18 лет, мама повезла меня в Грузию. Там были монастыри. Но нигде не приняли, не было прописки. В Сухуми прожили около года. Один старец Серафим сказал: «Надо вам уезжать, девочка молодая, грузины могут украсть». Мы и уехали обратно, в Алма-Ату.
После школы я окончила курсы бухгалтеров. Ходила в храм, пела в церковном хоре. Потом в Киев поехали, там 3 женских монастыря. И снова нигде не принимали. В Алма-Ате меня взяли в епархиальное управление – кассиром-бухгалтером.
Когда владыка Иосиф скончался, мои родители переехали во Владимирскую область. Купили домик с русской печкой. Меня приняли на работу в Московскую патриархию. Вскоре поступило предложение поехать в Иерусалим. Я приняла постриг в Иерусалиме, мне было 24 года.
– А что это значит?
– Постриг в мантию, даешь обет, обещание… Я не могу выходить замуж, иметь детей, носить мирское платье, обувь на каблуке, украшения, только монашескую одежду. Нельзя краситься.
– Извините, что задаю такой вопрос. А если вдруг кто-то из мужчин понравится?
– Вот поэтому свои глаза надо держать вниз. Не засматриваться на мужчин, я же обет дала. А если в сердце что-то случится, для этого есть молитвы, пост, исповедь и покаяние.
– Были случаи, когда женщины, которые дали обет, потом из монахинь ушли в мирскую жизнь?
– Были. В Ташкентском монастыре было много молодых женщин, вдов. Некоторые не выдерживали и выходили замуж. Но счастья у них не было.
“От семьи не уйдешь, от себя – тоже”
– В 90-е годы церковь переживала далеко не лучшие времена. Чем вы тогда занимались?
– Меня поставили в сан игуменьи в 1992 году и отправили в Ташкент. Домики из самана, маленькая церковь, 6 сестер. Их надо было кормить, одевать. Нам дали землю. Мы сад посадили, огород. Свиньи, коровы, лошади появились. Так и питались. Подняли монастырь, в нем было около 40 сестер. Я была настоятельница. В 2005 году меня в Алматы перевели.
– Ваш духовный сан позволяет пользоваться компьютером, телефоном?
– Телефон есть, я только отвечаю на звонки. Интернет не смотрю, мне это неинтересно. На компьютере не работаю, родственница занимается бухгалтерией, ведомости распечатывает.
– Приходят к вам женщины, у которых в семьях не клеится, с работой проблемы?
– От семьи не уйдешь, от себя – тоже. Если в семье плохо, ей и здесь будет плохо. Поэтому я веду беседу. Если тебе плохо, пойди исповедайся и приходи на испытательный срок на послушание. Если это твое, остаешься, нет – иди обратно, в семью.
– Можно сказать, исполняете роль психолога?
– В каком-то роде, да. Я должна знать: кто ко мне приходит, брать их или нет. Что происходит в православной обители на юге Казахстана
– А почему они к вам идут?
– Сейчас много вдов, у которых уже семьи нет, дети взрослые, самостоятельные. А им одиноко. Вот недавно пришла женщина: мужа похоронила, живет одна, дети в России. Говорит: «Я с ума схожу, не могу одна. Возьмите меня». У нее лицо даже посветлело.
– Есть сестры, у которых была богатая мирская жизнь?
– Да. У нас сестры из Кыргызстана, Украины, Казахстана, Узбекистана. Многонациональный монастырь. Одна женщина-метиска (папа – иранец, мама – русская) приехала к нам из кыргызского монастыря. Была замужем, есть сын. Ей 60 лет. 15 лет назад она ушла в монастырь по собственному желанию. Есть чистые девушки, которые не были замужем.
– Нескромный вопрос: затворнический образ жизни может сказаться на здоровье женщины?
– Ну какой же затворнический? Мы же не схимники (схима – высшая степень монашества, предписывающая затвор и соблюдение строгих правил. – Прим. авт.). Мы ходим в храм, сестра Амвросия ездит на рынки, продукты приобретает, вещи. Молодым сестрам покупаем современную одежду, что есть на рынке. Друг с другом общаемся. У нас есть своя медсестра.
Меньше смотреть новостей, больше контактировать с природой
– У вас здесь благодатное место, не хочется уходить. Что вы посоветуете людям, которым тяжело пережить новые вызовы, эпидемию коронавируса?
– Ходить в храм, исповедоваться, причащаться, меньше смотреть новостей. “Ящик” лучше не смотреть. Новости ужасные. И больше контактировать с природой. Мы иногда выезжаем в горы с сестрами. Берем перекусить и на лужайке возле речки проводим время.
– Знаете ли вы истории, когда женщины не могли забеременеть, шли в храм, просили Божией помощи и рожали детей?
– Да. Есть знакомая семья. Лет 10 не было детей. Я им советовала: почаще исповедоваться, причащаться, с батюшкой общаться. Говорила – поезжайте в Серафимо-Дивеевский женский монастырь. Они съездили, пожили. Через год девочка родилась. Назвали Матроной, в честь нашего храма. Верить надо. Всё в голове и сердце.
– Бывали чудесные случаи исцеления?
– Их много. Из Караганды позвонила женщина, Ляззат, у нее была нехорошая болячка в женских органах. Несколько месяцев мы читали за ее здравие молитву. Пошла к врачу – всё хорошо. До сих пор благодарит, хотя и некрещеная.
Тот, кто читает классику, ясно выражает свои мысли
Матушка Амвросия (в миру – Ольга Спартаковна. – Прим. авт.) в монастыре 29 лет. В мирской жизни окончила Московский институт культуры, работала в библиотеке, фотографом, в киноиндустрии. Параллельно занималась горным туризмом. Семьи не было. Приехала в Алматы из Ташкентского монастыря.
Попросила ее рассказать: каково это, управлять женским монастырем?
– Сложно. Большинство пришли, имея определенный жизненный опыт. Старцы говорят: легче управиться с 10 девицами, чем с одной вдовицей. А у нас почти все вдовицы, – говорит Амвросия. – Обязательно должно быть взаимопонимание, иначе женский коллектив не удержать. А характер, говорят, не лечится, в карман не складывается. Время от времени у всех прорывается. Надо найти правильное решение – как поступить? Может, кого по головке погладить или с кем-то построже.
Поговорили с Амвросией мы о путешествиях. Узнала, что монаху не возбраняется отправиться в паломнический тур, например, в открывшийся монастырь с целью ознакомления.
А еще читать классическую литературу. Любимые авторы матушки Амвросии – Валентин Распутин, Гоголь, Чехов, Тихон Шевкунов и его произведение “Несвятые святые”. А игуменья Любовь рассказала, что читала Достоевского, Гоголя, Чехова, Булгакова. Разные произведения авторов-священнослужителей.
– Только человек, который много читает классику, сможет нормально говорить, выражать свои мысли, – единодушны мои собеседницы.
Как живут в монастыре: исповедь монашки
При слове «монастырь» многие до сих пор представляют каменную келью, угрюмые лица, непрерывные молитвы и полное отрешение от мира. Или же личную трагедию, которая лишила человека смысла жить дальше, и он «ушёл в монастырь».
Как живут монахини в XXI веке, почему выбирают этот путь, я попыталась узнать у своей школьной подруги, которая живёт в монастыре уже более 10 лет.
Я с удивлением обнаружила, что моя школьная подруга практически не изменилась, несмотря на то, что мы не виделись четырнадцать лет! Такими же остались мимика и жесты, интонации, стиль речи. И характер. Сестра Александра (так зовут Юлию после пострига) охотно рассказала мне о своей жизни в монастыре, о том, что привело её сюда, и что она обрела здесь на самом деле.
В чужой монастырь
– Как ты решила уйти в монастырь? Ты с детства ходила в церковь?
– В церковь меня водила бабушка, а в старших классах начали ходить вместе с подружками, но мы и на тусовки успевали ходить, и даже в ночные клубы, хотя мама была против. Когда окончили школу, все решили поступать в духовное училище. Каждая из нас собиралась выйти замуж за батюшку, чтобы остаться в духовной сфере. Мы познакомились с учителями, начали готовиться к поступлению на следующий год. Я периодически ездила в этот монастырь, как-то раз осталась пожить на неделю, мне тут очень понравилось. Я даже хотела остаться, но нужно было вернуться домой, завершить дела. Нельзя быть чему-то обязанным и явиться сюда.
В общем, вместо замужества я выбрала жизнь в монастыре. Цель у нас была одна, а сложилось всё по-разному. Я не собиралась в монастырь, но я знаю девушек, кто собирался, но у них семьи сейчас. На всё есть воля Божья, никто ни от чего не застрахован.
– Существует мнение, что в монастырь в основном уходят люди, у которых случилось несчастье, и они больше не видят смысла в жизни. Или это какие-то «забитые» девушки, которые не смогли найти себя в обычном мире. Так ли это?
– От горя тут не скрыться. Нигде нельзя спрятаться от себя. В основном в монастырь приходят те, кому здесь нравится. Все люди разные: грустные и весёлые, спокойные и активные. Не согласна, что сюда приходят только «забитые».
(Мимо нас проходят две монахини, девушки лет 25: румяные лица, улыбки; что лишь подтверждает слова Юли.)
– Как принимают в монастырь желающих? Есть ли какие-то этапы?
– Люди просто остаются, подходят к матушке настоятельнице или благочинной. На новенькую смотрят, как она молится, работает. Главный критерий – послушание. Сначала девушка надевает платочек и длинную юбку. До пострига послушница может жить в монастыре от года до трёх, но это в среднем. Кто-то может прожить десять лет и уходит, так и не приняв пострига.
«Невольник – не богомольник»
– Чем занимаются монахини? Как обычно проходит день?
– У каждой есть свои обязанности – работа. Когда приходишь в монастырь, подаёшь документы – какое у тебя образование, какие навыки и опыт. Обычно стараются распределить работу по образованию: с медицинским – идут в медсёстры или становятся врачами, с экономическим – занимаются бухгалтерией, кто хорошо поёт – в хор. Хотя могут с двумя высшими и на коровник отправить. День начинается и закачивается молитвой. Встаем мы к 5.30 на первую службу, в течение дня трудимся, на трапезе читают жития святых. После обеда снова за работу, потом вечерняя служба, вечернее правило (молитва на сон грядущий), а спать ложимся около 11 вечера.
– А зарплату за свой труд вы получаете? На что вообще существуют монахини?
– В нашем монастыре зарплаты нет, хотя такая практика существует – в некоторых монастырях точно знаю, по праздникам выдают денежки. Где-то монастырь не может обеспечить монахинь полностью. У нас есть жильё, мы питаемся тут, нам выдают «рабочую» одежду. Но всё остальное… Кому-то помогают родители, родственники, знакомые.
– В каких условиях живут монахини?
– Условия у нас нормальные, живем по два-три человека в комнате, на этаже душ и туалет. Но в некоторых монастырях живут очень бедно, топят дровами. А если монастырь часто посещаемый, монахини устроены гораздо лучше: у каждой сестры свой домик, в котором есть кухня, спальня, зал. К ним приезжают гости, которых можно пригласить к себе, напоить чаем.
– Вы можете покидать монастырь и навещать родственников?
– Да, в каждом монастыре существует «отпуск», но везде разные условия. Где-то монахини могут уезжать каждый год, где-то чаще, где-то реже, в зависимости от обстоятельств. В некоторых монастырях установлены определенные дни, когда можно отлучиться. Все мы люди, хоть и живем в монастыре. Я считаю, что отпуск обязательно должен быть. Невольник – не богомольник.
Миру – мир
– Кстати, а как отреагировали твои родственники и друзья, когда узнали, что ты ушла в монастырь?
– А я никому не сообщила. Знали только самые близкие, и для них было тяжело меня отпустить. Остальным мы сказали, что я уехала в другое место. Просто появляется много вопросов и толков, когда люди сразу узнают. А когда это происходит через какое-то время – проще воспринять. Но многие готовятся уйти открыто.
– Были ли у тебя сомнения насчет правильности пути? Что должна делать монахиня в таком случае? И как реагирует начальство, если кто-то собирается уйти из монастыря?
– Как отреагируют – сложно сказать, конечно, печально, когда уходят из монастыря. Кто-то обсуждает сомнения с сёстрами, кто-то идет к настоятельнице. Иногда бывает очень тяжело… Но я могу рассказать о проблемах только близкому человеку. Мы живем как большая семья. Бывают и ссоры, и примирения. Но если человек решает уйти из-за чего-то – значит, изменилось его внутреннее состояние. Почему он не может принять какие-то вещи? Жизнь в монастыре, как и замужество – нужно искать компромиссы, чтобы остаться.
– Отмечаете ли вы праздники, дни рождения? Можно ли монахиням пить вино?
– Мы отмечаем православные праздники. Сначала Рождество, самый весёлый праздник: мы поём колядки, ходим по кельям. Потом Пасха… В некоторых монастырях можно выпить немного вина. Мы вместе празднуем, вместе постимся, это совсем не скучно, как кажется. Некоторые отмечают день рождения, но чаще день ангела.
– Много ли новых людей приходит в монастыри сейчас? И есть ли для них всех место и работа?
– В каждом монастыре нуждаются в новых людях. Сейчас не так много приходит, человек пять в год. Бум пришёлся на середину 90-х, и примерно до 2005-го много людей уходило в монастыри. Наверное, это было связано с тем, что в начале 90-х церковь начала возрождаться.
– Возможно ли в монастыре продвижение по службе, так сказать, карьерный рост?
– Это актуально для мужских монастырей. В женском можно стать игуменьей, но я никуда не стремлюсь, мне и так хорошо.