в чем смысл фильма маяк 2019 года
«Маяк» (2019) — смысл и объяснение концовки
Фильм «Маяк» режиссера Роберта Эггерса показывает множество странных событий, но финал картины оказывается совершенно неожиданным.
В 2015 году Роберт Эггерс наделал много шума благодаря своему режиссерскому дебюту — историческому фильму ужасов «Ведьма». Картина студии A24 собрала в прокате сумму, многократно превышающую съемочный бюджет в 4 миллиона долларов, и была признана не только одним из лучших фильмов ужасов года, но и одним из самых страшных фильмов, когда-либо выходивших на экран.
Готовясь к съемкам второго фильма, Эггерс поставил перед собой непростую задачу — с одной стороны, его новое детище должно было соответствовать высоким ожиданиям публики, с другой — фильм должен был остаться авторским самовыражением. К счастью, «Маяк» удался на славу.
Премьера «Маяка» состоялась на Каннском кинофестивале 2019 года, где фильм был удостоен приза Международной федерации кинокритиков. Картина студии А24 получила множество положительных критических обзоров и стала одной из приятных неожиданностей года.
Сюжет рассказывает о двух смотрителях маяка, которые в течение долгих недель вынуждены существовать бок о бок вдали от цивилизации. Томас Уэйк (Уиллем Дефо) — сварливый старик, который подвержен суевериям и алкогольной зависимости.
Эфраим Уинслоу (Роберт Паттинсон) — новенький на маяке, которому приходится выполнять рутинную работу и терпеть самодурства старшего товарища. Довольно скоро герои начинают страдать паранойей и беспричинными страхами.
Кстати, пока не забыли. В Сети сейчас не так много ресурсов, которые ведут толковую аналитику по фильмам и сериалам. В их числе — телеграм-канал @SciFiNews, авторы которого пишут годнейшие аналитические материалы — разборы и теории фанатов, толкования послетитровых сцен, а также секреты бомбических франшиз, вроде фильмов MARVEL и «Игры Престолов». Подписывайтесь, чтобы потом не искать — @SciFiNews. Однако вернемся к нашей теме…
При просмотре «Маяка» аудитория может испытывать самый широкий спектр эмоций — от разочарования до восхищения. В фильме в равной степени прослеживается влияние Дэвида Линча, Тарковского, Лавкрафта и «Моби Дика». Картина не пытается угодить зрителю и оставляет после себя достаточно много вопросов. Итак, вот что нужно знать о «Маяке», его жестокой концовке и странных сценах.
Что произошло на маяке?
Львиная доля ужасов «Маяка» является производной от взаимоотношений между Уэйком и Уинслоу, которые быстро превращаются из доброжелательных коллег в злобных врагов.
Уэйк производит впечатление немного безумного старика, который, однако, сносно справляется с обязанностями смотрителя маяка. Для Уинслоу же работа на маяке оказывается куда более тяжелой, чем он считал ранее.
Постепенно Уинслоу понимает, что Уэйк, вероятно, сошел с ума во время их вахты, если не раньше. Уэйк, кажется, одержим лампой маяка, к которой он запрещает приближаться Уинслоу, что является еще одной причиной напряжения в их отношениях.
Также во время одной из вечерних попоек выясняется, что Уинслоу — не тот, за кого себя выдает. На самом деле он Томас Ховард, бывший дровосек, на последнем месте работы которого произошла трагедия с участием настоящего Эфраима Уинслоу. Сложные отношения Ховарда с законом и реальностью вскоре заставляют зрителей усомниться в изначальных выводах о том, кто на острове сумасшедший.
Конечно, ни одному из героев нельзя доверять полностью. Прошлое Уэйка тоже вызывает подозрения, как и его чрезмерное и не совсем здоровое внимание к Уинслоу / Ховарду.
В ночь перед прибытием корабля, который должен забрать их на Большую землю, Уэйк напоил Уинслоу, что практически гарантировало то, что они застряли на острове.
Уинслоу приходит к уверенности, что Уэйк будет настаивать на его увольнении по причине некомпетентности, то есть парень рискует остаться без зарплаты. Уэйк также пытается заставить Уинслоу усомниться в том, сколько времени прошло, чтобы Эфраим поскорее впал в паранойю.
Пускание газов
Ни один талантливый режиссер не откажется от возможности добавить в свое произведение юмор. Роберт Эггерс — не исключение.
Мы становимся свидетелями не только психологического кризиса, галлюцинаций и неадекватного поведения героев. Вдобавок ко всему этому персонаж Уиллема Дефо также часто и с шумом выпускает газы из своего кишечника.
По словам актера, настоящих «пуков» в фильме была примерно половина. Вторая половина была добавлена на стадии озвучивания.
Частые «выхлопы» Уэйка — одна из основных причин сумасшествия Уинслоу, возможно, более важная, чем нескончаемая рутина. Так или иначе, эти моменты — наверное, самое смешное, что есть в «Маяке».
«Маяк» — мрачная комедия, которая сильно отличается от «Ведьмы». Уже с первыми «залпами» кишечных газов зрители понимают, что новый фильм движется по куда более причудливой траектории, чем его предшественник.
В интервью изданию Vice Эггерс рассказал, что хотел совместить различные тональности повествования, и как сильно ему в этом помогло пукание Уэйка:
«Фильм вульгарный, вызывающий и эффектный. Во многом он шокирует, но это то, к чему мы стремились. «Ведьма» была сдержанной историей. «Маяк» должен был восприниматься очень серьезно. Но вместе с тем, мы хотели получить возможность посмеяться над страданиями. Мне понравилась такая идея: вы садитесь смотреть «Маяк» и думаете: «Черт, я не собирался смотреть венгерский арт-хаус», а потом Виллем пукает, и вы думаете: «О, есть надежда!».
Что означает концовка «Маяка»?
После того, как Уинслоу обнаруживает, что Уэйк ведет запись его проступков, конфликт героев переходит в острую фазу, и дело доходит до рукоприкладства.
В ходе «битвы» Уинслоу кажется, что Уэйк превратился в морского бога с щупальцами и рогом. Похоже, герой Дефо принял облик Протея, которого Гомер называл «Морским стариком» (сыном Посейдона). Это существо является оборотнем, что хорошо соответствует переменчивой природе Уэйка.
Уинслоу убивает Уэйка лопатой и поднимается к ранее недоступной лампе маяка.
Эггерс признается, что вдохновлялся произведениям Лавкрафта, поэтому вполне возможно, что сам маяк является своего рода вратами в темное измерение.
Также Эггерса мог вдохновить Александрийский маяк, который был одним из семи чудес света. Как бы то ни было, когда Уинслоу смотрит на свет, он сходит с ума и начинает смеяться.
Какие бы невообразимые тайны не узнал Уинслоу от лампы маяка, зрителям они остались неведомы.
В следующей сцене мы видим голого Уинслоу, который скармливает себя птицам. Среди них есть чайка, которая издевалась над ним на протяжении всего фильма.
Если, признав Уэйка Протеем, развивать мифологические аналогии, то Уинслоу можно назвать Прометеем — человеком, который украл огонь у богов и был приговорен к тому, что его печень каждый день клевал ворон.
Уинслоу попытался присвоить огонь маяка, похитив его у законного обладателя, и был соответствующим образом наказан. Протей и Прометей никогда не встречались в древнегреческой мифологии, но они воплотились в героях «Маяка» — истории о конфликте поколений и силе явлений, которые люди не могут по-настоящему понять.
Если Уинслоу — Прометей, то, возможно, концовка намекает на то, что это его вечная судьба — снова и снова переживать чудовищный цикл в наказание за попытку завладеть светом или за убийство настоящего Уинслоу.
Возможно, помешательство Уинслоу было вызвано душераздирающим чувством вины за убийство. Или на героя повлияли сверхъестественные силы, которые он не мог контролировать.
Правда состоит в том, что фильм «Маяк» допускает любую интерпретацию, которая будет устраивать зрителей. Все толкования могут оказаться верными и все могут оказаться ложными. Это нисколько не умаляет достоинств работы Эггерса.
Многозначность и творческая смелость — вот что делает «Маяк» одним из лучших фильмов года.
«Маяк»: Сатанинское танго, или хоррор о бездне вины
Рецензии на фильмы >>
Роберт Паттинсон и Уиллем Дефо самоотверженно ругаются и пукают
В начале было слово. И слово это было записано в инструкции к маяку. В маленькой аккуратной книжонке, которую регулярно дополнял смотритель – бывший моряк Томас Уэйк (Уиллем Дефо 
), любящий порядок, выпить в ночь и до утра торчать на вершине маяка. Помощников к исполинскому светочу он не допускает – даже старательного на вид Эфраима Уинслоу (Роберт Паттинсон), бывшего лесоруба, который отправился на край земли, чтобы от чего-то скрыться. Их ждет месяц заточения и заботы о маяке, который посылает спасительные сигналы проходящим мимо судам. На горизонте уже маячит шторм, даже два: первый отсечет их от цивилизации 1890-х, второй – поднимет из пучин их душ страшные тайны.
В 1890-е же братья Люмьер устроили первый публичный киносеанс, ознаменовав тем самым рождение кинематографа в сегодняшнем (хотя с учетом Netflix и Ко – вчерашнем) понимании. Массовый сеанс гипноза перед полотном с движущимися изображениями взял вверх над системой Эдисона, где подразумевался зритель один на один с произведением (сегодня – это все мы перед экраном ноутбука). Чтобы охватить самую разную публику, знаменитые братья рассылали по миру группы операторов, которые снимали причудливые виды, исторические события и чудеса техники – от прибытия поезда до сноса дома. Кинематограф всегда был чувствителен не только ко времени, но и к пространству: и сегодня просмотр фильма или сериала нет-нет да и заменяет путешествие в знакомые города или места, где мы не будем никогда.
Фаллический символизм маяка, о чем уместно вспомнить в связи со второй картиной Роберта Эггерса 
, на первых порах не так важен. Сперва, выглядывая из тумана, он напоминает о стремлении человечества прорваться за грань: закрыть на планете все белые пятна, преодолеть земное притяжение, освоить космос, нарушить социальную иерархию. В «Аннигиляции» Алекса Гарленда 
маяк высился на границе человеческого и инопланетного, внешнего и внутреннего. Мелодрама «Свет в океане» Дерека Сиенфрэнса 
оставляла Майкла Фассбендера 
и Алисию Викандер 
наедине с браком и горем. В «Королевстве полной Луны» Уэса Андерсона 
словно игрушечный маяк с красной каймой позволял влюбленным подросткам возвыситься над правилами взрослых.
Не таков маяк Эггерса, который погружает героев и зрителей в пучину нутряных переживаний. Его свет – отголосок безумия, которое охватило Джека Торренса в «Сиянии». Его свет – воплощение надежд, к которым стремятся обманутые души, верящие, что где-то в подлунном мире есть филиал царствия небесного. Хромоногий моряк Томас, травящий морские байки и поющий матросские песни, охраняет доступ к светочу как зеницу ока: так охраняют блага высшего знания или достатка в строго иерархичном обществе. Богатый уязвленным самолюбием Эфраим, вынужденный драить пол, выносить горшки с калом и мочей, красить маяк и заниматься прочей черновой работой, с каждым днем все больше верит в невероятные свойства фонаря. Внутренне тянется к нему, как мотылек, пока сам все больше погружается в плотское.
Эггерса крайне занимает религиозное сознание: не случайно в дебютной «Ведьме» (2015) – аутентичном хорроре о пуританской семье из Новой Англии XVII века – он предлагал понаблюдать, как избыточная строгость рождает чудовищ. Большая бедная семья, переехавшая когда-то в поисках лучшей жизни из Англии в Америку, изгоняется из своей общины и вынуждена жить рядом с лесом, где, согласно поверьям, водится ведьма. Высокие моральные требования и низкие условия жизни подпитывают суеверия и озлобленность, которые внутри одной семьи приводят к жутким откровениям и кровавым последствиям.
Два века спустя на краю Америки Роберт Эггерс обращается не только к христианской картине мира, но разукрашивает ее морскими поверьями: над головой – чайки, души усопших моряков; поблизости – опасно соблазнительные русалки; вокруг – стихия, подвластная Посейдону, Протею, Тритону. В центре этой мифологической бури – два несчастных мужичка, которые плюются и попердывают, справляют нужду в заржавевшие горшки, а ночами принимаются пить все, что хоть отдаленно напоминает алкоголь (здесь «Маяк» перекликается с другой фреской об Америке былого – «Мастером» Пола Томаса Андерсона 
). Опасный тихоня Эфраим не сразу, но включается в эту маскулинную традицию и даже превосходит своего учителя, лопочущего то правила, то приказы, то байки, то жуткие морские частушки.
В соседстве с махиной мифологизируемого мрака свод человеческих правил меркнет. Не случайно Книга (Библию в англоязычных странах не редко так и называют – The Book) оказывается брошюрой хранителя маяка, где смешиваются бытовые подробности местного мироустройства, смехотворные человеческие амбиции и строгая иерархия. Попытка упорядочить хаос полетит к чертям не только потому, что унижаемый всегда норовит свергнуть угнетателя, но и потому, что Эфраима с Томасом гложет чувство вины.
Амбивалентность происходящего – быль, безумие, фантазм? – подчеркивается визуальным рядом. «Маяк» не только избирательно стилизован под фильмы начала века с большим приветом немецкому экспрессионизму (например, «Кабинету доктора Калигари»); Эггерс даже использует аутентичное соотношение сторон 1.19:1, которое создает ощущение старины и необходимое фильму о замкнутом пространстве ощущение клаустрофобии. Многое в нем вдохновлено гравюрами Альбрехта Дюрера, а также картинами модерниста Саши Шнайдера. В частности, одна из самых впечатляющих сцен фильма вдохновлена гравюрой «Гипноз» (1904).
Четкость линий и морочность происходящего в итоге складываются в картину экзистенциального постапокалипсиса, который характерен для кинематографа Белы Тарра 
, о котором Эггерс отзывается с большим уважением (поминая попутно и Бергмана, и Уэллса). «Маяк» – это путешествие в ад гипер-маскулинности, где обитают множественные страхи перед правилами: запрет на чувственность приводит к эмоциональной скупости, запрет на какую-никакую социальную эволюцию приводит к жестокому бунту, запрет на желание оборачивается унылой мастурбацией в позе вечной вины. Насколько глубока бездна этого самобичевания, неизвестно даже самому Тритону.
«Маяк» в прокате с 16 января.
В чем смысл фильма маяк 2019 года
Первое, что стоит знать — если фильм вас привлек упоминанием жанра ужасов, то лучше отбросить все ожидания относительно монстров, обильного кровопускания и бу-моментов (все это стоит искать в другом фильме про сторожил маяка — «Атлантида», 2017). Кино содержит элементы хоррора, но в небольших дозах. Роберт Эггерс в таком же неспешном темпе, как и в «Ведьме», рассказывает свою историю, погружая зрителя в трясину постоянно нагнетающейся атмосферы.
Действие происходит в 1890-е, когда молодой и не особо общительный Ифраим (Роберт Паттинсон) вместе со старым опытным и чудовищно вредным Томом (Уиллем Дефо) высаживаются на остров, чтобы заступить на службу по наблюдению за маяком.
Не успевают герои разместиться в прогнившем домике у маяка, как между ними начинают накаляться отношения. Том нарушает устав и забирает все ночные смены в сердце маяка себе, а Ифраима заставляет выполнять всю грязную работу.
С этого момента начинается демонстрация тяжелой доли Ифраима. Он терпит оскорбления и унижения от старшего по званию, его работой постоянно недовольны. Он пашет на износ, а вместо благодарности — только критика от Тома, который по ночам наслаждается божественным светом внутри маяка. Самая натуральная дедовщина, разжигающая в герое Паттинсона огонь ненависти.
А где же хоррор? Он тут выражен больше в атмосфере. Цветовое решение, пленка 35 мм и соотношение сторон кадра, близкое к квадрату (фильм снят в аспекте 1.19:1), дают нужный эффект. Но еще больше нагнетает атмосферу фантастически прекрасная работа со звуком. Ты словно сам находишься на этом острове, слышишь этот раздражающий гул маяка, шум механизмов и вопли чаек — дерзких крылатых демонов, которые тут ненамного дружелюбнее хичкоковских птиц.
Все это помогает погрузиться в историю, которая не так уж и сложна. Технически это рассказ о двух непохожих мужчинах со своими скелетами в шкафах, которые застряли на острове в плохую погоду и с ограниченной провизией. Одиночество, скука, злоупотребление алкоголем и безумие. Все.
Но куда уж без метафор и прочего. Картина открыта для интерпретаций (о чем сам Эггерс и сказал), так что тут и отсылки к мифологии (финальный кадр по пошлости и толстоте соседствует со снайдерскими религиозными отсылками), и самоидентификация, и муки совести, и еще много чего другого можно раскопать, если захотеть. Это фильм о мужчинах и их проблемах. При желании можно даже «зеленую» агитку прикрутить с лозунгом «На чайку напал — жизнь пр**бал». Но зачем? Ведь очевидно, что форма здесь капитально превалирует над содержанием. И в данном случае это даже не сильно мешает, ведь форма просто восхитительна.
Но не стоит забывать, что визуальные фишки и сценарий — это еще не все для картины. Оба актера сыграли чуть ли не лучшие свои роли в карьере. Особенно Дефо. Деспот, который умудрился в один из моментов вызвать жалость, когда получил порцию критики его кулинарных способностей.
В глазах этого старого волка столько растерянности от неожиданной информации, что в тот момент именно персонаж Паттинсона встает на место главного мудака на острове. Оба достаточно экспрессивны, когда надо показать ярость.
Именно эти качели в статусах героев в коллаборации с визуалом и не дают заскучать во время просмотра. Хотя не каждому захочется наблюдать за малопривлекательным и грязным бытом двух сторожил маяка. Таким вещам уделяется в фильме достаточно времени. Пускающий газы Дефо, мастурбирующий Паттинсон, рискованный вынос двух переполненных ночных горшков и еще много радостей, а также тяжелый физический труд, состоящий из покраски маяка, таскания масла, угля, ловли рыбы и прочего.
В фильме нашлось место и мистическим моментам, которые хорошо обставлены, хотя не в состоянии напугать, и даже юмору. Одна из сцен так и вовсе похожа на пародию на один культовый хоррор. Специально или нет, но получилось забавно.
«Маяк» — гипнозитирующее стилем нетипичное полотно в жанре хоррора, которое отдает дань уважения классике старого жанрового кино и литературе. Оно восхищает блестящими актерскими работами и пробирающим до костей звуком. Но не впечатляет сценарием, который начинает цвести, только если начать облеплять его смыслами, которые хоть и не мешают своим присутствием, но не извиняют прямолинейности развития событий.
Рецензия на «Маяк» Роберта Эггерса: Паттинсон и Дефо сходят с ума
Кадр из фильма «Маяк» (2019)
Для кинематографа — как мы твердо помним, важнейшего из искусств, — 2019 год оказался этапом если не поворотным и ключевым, то по меньшей мере весомым и значительным. С ним завершилось второе десятилетие миллениума (формально еще нет, но с массовым сознанием трудно спорить); это, в свою очередь, потребовало его тщательного осмысления, — благо, за прошедшую декаду мироустройство шевелилось так активно, что разберемся дай бог к концу следующей.
В аудиовизуальном медиуме 2010-х случилось слишком много всего — и слишком многое заслуживает отдельного разговора, но по ряду причин начать хочется с ренессанса некоммерческого хоррора последних пяти лет. В кратчайшие сроки это явление превратилось из маргинального в мейнстримное, обзавелось колоссальной базой последователей — и собственной святой троицей в лице режиссеров Джордана Пила, Ари Астера и Роберта Эггерса.
Кадр из фильма «Маяк» (2019)
Все их дебютные полные метры — «Прочь», «Реинкарнация» и «Ведьма» — были обласканы прессой, громко проехались по фестивалям и (что немаловажно) собрали внушительную кассу. На «Оскаре» в 2018 году лента Пила номинировалась на лучший фильм, режиссуру, главную мужскую роль и оригинальный сценарий (в последнем случае — успешно), на «Золотом глобусе» — участвовала в комедийных категориях «Лучший фильм» и «Лучший актер» (но уступила). После этого появилась надежда, что жанр получит заслуженное признание на уровне престижных премий.
В 2019-м все постановщики выпустили по второму опусу, но с наступлением наградного сезона «Мы», «Солнцестояние» и «Маяк» оказались у разбитого корыта. На «Золотом глобусе» ни одно из этих названий не прозвучало ни разу; «Маяк», с которым Эггерс переехал из «Сандэнса» в Канны, получил одну-единственную номинацию на «Оскар» за операторскую работу Джарина Блашке, однако эта битва заведомо проиграна Роджеру Дикенсу и «1917» Сэма Мендеса. Особенно издевательским (непреднамеренно, конечно) выглядит тот факт, что звезда «Солнцестояния» Флоренс Пью претендует на звание лучшей актрисы второго плана за работу в «Маленьких женщинах» Греты Гервиг, а «История игрушек 4», где Джордан Пил озвучил одного из героев, может стать лучшим мультфильмом.
Кадр из фильма «Маяк» (2019)
Меж тем сыгравшие в «Маяке» Роберт Паттинсон и Уиллем Дефо явно заслуживают того, чтобы оказаться в компании Хоакина Феникса, Антонио Бандераса, Джонатана Прайса, Леонардо Дикаприо, Брэда Питта, Энтони Хопкинса, Аль Пачино, Джо Пеши и уж тем более — Тома Хэнкса. Однако в 2019-м вышло такое количество выдающихся картин с таким количеством сильнейших актерских выступлений, что кого-то в любом случае придется с болью в сердце оставлять за бортом. Дальнейшая ответственность ложится уже на плечи профессиональной прессы (в годовом кинотопе «Газеты.Ru» «Мы», «Солнцестояние» и «Маяк» присутствуют).
О фильме Эггерса успели сказать многое, в том числе — сам режиссер, охотно раскрывающий в интервью источники вдохновения и разъясняющий собственный замысел. Изначально лента должна была стать вольной экранизацией рассказа Эдгара Аллана По «Маяк», который автор так и не завершил перед смертью в 1849 году. Позднее проект сменил фундамент на древнегреческие мифы о Прометее и Протее;
от По остался только сеттинг и общее депрессивно-упадническое настроение.
Занятно, что это вторая картина из Канн-2019, в основе которой лежат античные сюжеты, действие разворачивается пару столетий назад, а диагноз ставится современному обществу, — «Портрет девушки в огне» Селин Сьямма, к слову, тоже прокатили с «Оскаром». Глобально обе ленты рассуждают об одной и той же проблеме, но о разных ее проявлениях: у французской постановщицы в центре внимания оказываются женщины, заключенные в патриархальной клетке; у Эггерса — мужчины, запертые там же и сходящие с ума от собственной токсичной маскулинности.
Таким образом «Маяк» складывается в занятную смысловую дилогию с дебютом режиссера (если не учитывать практически прямой отсылки в виде упоминания Салема): «Ведьма» была довольно прямолинейным и жестким высказыванием про женскую эмансипацию и эмпауэрмент. Но если женщины во вселенной Эггерса удостаивались некоего подобия хэппи-энда, то мужчинам в ней везет куда меньше (виноваты в этом, впрочем, они сами). Функция его героев — гротескного хромающего «морского волка» Томаса Уэйка (Дефо) и молодого Эфраима Уинслоу (Паттинсон), мечтающего найти свое место в жизни, — поколениями оберегать заведенный уклад, четко налаженную систему. Вместе с тем оба испытывают серьезные проблемы с самоидентификацией — лгут и себе, и друг другу о своем прошлом, а со временем, когда происходящее становится совсем уж сюрреалистичным, — и о настоящем.