в чем смысл чайки чехова
«Чайка» А. П. Чехова как символ утраты смысла человеческой жизни
«Чайка» А. П. Чехова как символ утраты смысла человеческой жизни
В произведении должна быть ясная, определенная мысль.
Вы должны знать, для чего пишите…
Доктор Дорн Константину Треплеву
Пьеса А. П. Чехова «Чайка» начинается со знаменательных слов двух героев (Маши Шамраевой и Семена Медведко): «Отчего вы всегда ходите в черном? – Это траур по моей жизни. Я несчастна». Последние слова как бы предваряют печальную тональность всей комедии. Впрочем, может быть дальнейшее развитие сюжета скажет уже нечто иное? Или, может быть, известное понимание героиней своей жизни будет и вовсе развенчано как неверное? В свою очередь, другой герой пьесы Константин Треплев говорит о своей матери: «Она уже и против меня, и против спектакля, и против моей пьесы, потому что не она играет, а Заречная. Она не знает моей пьесы, но уже ненавидит ее… Ей уже досадно, что вот на этой маленькой сцене будет иметь успех Заречная, а не она. Психологический курьез – моя мать. Бесспорно талантлива, умна, способна рыдать над книжкой, отхватит всего Некрасова наизусть, за больными ухаживает, как ангел; но попробуй похвалить при ней Дузе. Ого-го! Нужно хвалить только ее одну, нужно писать о ней, кричать, восторгаться ее необыкновенною игрой, но так как здесь, в деревне, нет этого дурмана, то вот скучает и злится, и все мы – ее враги, все мы виноваты. Затем она суеверна, боится трех свечей, тринадцатого числа. Она скупа. У нее в Одессе в банке семьдесят тысяч – это я знаю наверное. А попроси у нее взаймы, она станет плакать». Что смущает в монологе героя? Представляется, что это речь не совсем сына, что ли. Почему? Да потому, что рассуждает о ней как бы сторонний наблюдатель, волею автора пьесы старающийся быть объективным в ее оценке. Но каковы признаки сего? А таковы, что сын не будет говорить о своей матери так сухо (отстраненно). Этому очевидно помешает его личная включенность в делаемую оценку. Да и в самом деле, ведь это его мать, а значит, ежели она так плоха, то и он таков же будет! Поэтому подлинный сын говорил бы о собственной матери иначе. Как? А, например, так: мама ревнует меня и к моей пьесе, и к чужому успеху; она просто привыкла быть в центре внимания и плохо переносит иное состояние; впрочем, она имеет на эту слабость право, так как очень талантлива и сердечна; другие ее слабости – это суеверия и скаредность, но они для нее естественны, ведь это лишь действие страхов потери ею плодов долгих трудов. Таким образом, сын бы остался сыном, а не сторонним мужчиной, желающим лишь посудачить о заметной женщине. Но по воле автора сын легко приговаривает собственную мать к позорному столбу, видимо, полагая тем свой сыновний долг. Затем тот же герой выносит вполне смело свой приговор уже всему современному театру: «.современный театр – это рутина, предрассудок, когда из пошлых картин и фраз стараются выудить мораль – мораль маленькую, удобопонятную, полезную в домашнем обиходе; когда в тысяче вариаций мне подносят все одно и то же, одно и то же, одно и то же, – то я бегу и бегу, как Мопассан бежал от Эйфелевой башни, которая давила ему мозг своей пошлостью». Опять перед нами грустная ситуация: герой не выносит ему известной театральной жизни, он ее трагически отрицает целиком. Ему даже невдомек, что нужно хотя бы познать причины такого положения дел. Но нет, взамен же отринутого им подхода он провозглашает решительно: «Нужны новые формы. Новые формы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно». Какие такие новые формы? И зачем новое ради нового? Складывается впечатление, что А. П. Чехов либо не договаривает, либо и сам не знает, о чем пытается рассуждать его герой. Зато впечатление сильное: нам не дают свободы! Далее герой комедии горюет об отсутствии собственной известности. При этом он как бы сомневается в своем существовании, недоумевает на счет собственной никчемности, страдает от состояния униженности. С другой стороны, он же в разговоре с Ниной Заречной проповедует новый подход к театральному искусству: «Надо изображать жизнь не такою, как она есть, и не такою, как она должна быть, а такою, как она представляется в мечтах». Последнее рассуждение весьма примечательно. Почему вдруг? Да хотя бы потому, что Константин Треплев фактически формулирует свое творческое кредо, заложником которого, видимо, станет когда-то и сам. Но что не так в провозглашенном им мнении? А то, что уход от злобы (проблем) жизни, от ее объективной, не придуманной сути непременно чреват неприятностями, если не сказать бедой, а то и трагедией. Иначе говоря, нельзя благополучно жить в реальности, подменяя последнюю мечтами о ней. Обобщая уже сказанное, вероятно, следует подчеркнуть, что театральное искусство либо поддерживает реальность (изменяет ее в лучшую сторону), либо оно же ее явно разрушает вместе с его конкретными и одержимыми адептами. Да, трудно не возражать против господства театральной пошлости и рутины, но уклоняться от выяснения и преодоления причин этого все же никак не следует. Поэтому какого-либо серьезного сочувствия подобное вычурное искусствоведческое стремление у всякого внимательного наблюдателя никак не вызывает. И как яркая иллюстрация последнего предположения автора настоящего очерка внутри примыкающего к уже разобранному эпизоду сюжетного поворота комедии и возникает закономерный конфликт сценической мечты Константина Треплева (речь о явлении на сцене могучего противника человека, дьявола. – Авт.) с подлинной реальностью в лице реакции его матери Ирины Николаевны Аркадиной на предлагаемые зрителям образы: «Это доктор снял шляпу перед дьяволом, отцом вечной материи». В данном случае замысел Константина Треплева, построенный строго на основе его мечтаний, вошел в столкновение с ироничным откликом его матери, которая невольно обидела автора одной пьесы внутри другой. Что тут сказать? Только то, что Треплев сам же вызвал к жизни то, что объективно искал, – конфликт с реальностью. Вместе с тем он, как безумный, вдруг восклицает: «Виноват! Я выпустил из вида, что писать пьесы и играть на сцене могут только немногие избранные. Я нарушил монополию!» Вновь какая-то неадекватность в позиции героя, вновь очевидная попытка обвинять загодя возможных недругов. Как мы видим, герой комедии, по воле ее автора, начинает как бы нанизывать одно собственное глупое действие на аналогичное другое. Он как будто не в себе, как будто безотчетно пытается обнаружить собственное существование, поиск которого становится для него чем-то навязчивым и больным. Поэтому он, видимо, специально эпатирует окружающих его людей непонятностью собственных душевных стремлений, обвиняя их при этом в желании игнорировать его самого. Тем самым на примере К. Треплева А. П. Чехов невольно показывает публике, до каких печальных пределов может доходить всякий человек, впавший в грех истового служения самости. Последнее предположение отчасти и подтверждают слова раздосадованной матери Треплева: «.он (Треплев. – Авт.) не выбрал какой-нибудь обыкновенной пьесы, а заставил нас прослушать этот декадентский бред. Ради шутки я готова слушать и бред, но тут претензии на новые формы, на новую эру в искусстве. А по-моему, никаких тут новых форм нет, а просто дурной характер». Впрочем, ежели К. Треплев все-таки более прав, чем ошибается в отношении замысла собственной пьесы, то его реакция на реакцию матери тем более странна. Другими словами, он должен был терпеливо снести насмешку, предполагая дальнейшее прозрение и извинение. Но нет, ничего подобного не происходит, а значит, у героя все-таки более заблуждения, чем подлинной новизны или открытия чего-то истинного. Кстати, даже возлюбленная К. Треплева Нина Заречная, сыгравшая роль в его спектакле, не находит его удачным: «В вашей пьесе трудно играть. В ней нет живых лиц. В вашей пьесе мало действия, одна только читка. И в пьесе, по-моему, непременно должна быть любовь.» Сама же Заречная при этом ведет себя очень странно. С одной стороны, она вроде бы любит (любила) Треплева, с другой – нет никаких ясных признаков этого. Даже складывается впечатление, что А. П. Чехов, видимо, лично переживший нечто похожее на судьбу своего героя, все же что-то не договаривает или что-то явно преувеличивает. В результате этого отношения К. Треплева и Нины выглядят совсем неубедительно. Другими словами, герой отчаянно надеется там, где для этого нет никаких оснований. С другой стороны, героиня вроде бы раскаивается в том, что якобы предала собственную первую любовь к Треплеву. Одним словом, много намеков, но совсем мало ясного смысла. А ведь сия сюжетная линия содержит в себе самой главную предпосылку и к финалу всего рассматриваемого нами произведения. Иначе говоря, нечто весьма мутное не может не порождать собою же не мутного. Но вернемся все же к оценке творческих усилий героя комедии. В частности, доктор Дорн, поддержав в целом сценическое начинание Треплева, рекомендует ему настойчиво: «Вы взяли сюжет из области отвлеченных идей. Так и следовало, потому что художественное произведение непременно должно выражать какую-нибудь большую мысль. Только то прекрасно, что серьезно. В произведении должна быть ясная, определенная мысль. Вы должны знать для чего пишете, иначе, если пойдете по этой живописной дороге без определенной цели, то вы заблудитесь и ваш талант погубит вас». Но Треплев как будто ничего не слышит, он лишь одержим любовной страстью к Нине Заречной, тогда как его самого безнадежно любит упомянутая в самом начале очерка Мария Шамраева. И мы вполне понимаем, что ее страсти, скорее всего, не суждено быть удовлетворенной. Последнее угадывается вполне в ее же словах: «.жизнь свою я тащу волоком, как бесконечный шлейф… И часто не бывает никакой охоты жить». Как мы видим, герои А. П. Чехова в большом затруднении: они не знают, зачем жить, к чему стоит стремиться. Впрочем, Нина Заречная, кажется, знает зачем: «За такое счастье, как быть писательницей или артисткой, я перенесла бы нелюбовь близких, нужду, разочарование, я жила бы под крышей и ела бы только ржаной хлеб, страдала бы от недовольства собою, от сознания своих несовершенств, но зато бы уж я потребовала славы, настоящей, шумной славы.» Вот он, неприкрытый идеал мечтаний всех героев «Чайки». Почему? Да потому, что они не знают ничего другого. Иначе говоря, огромное желание любви к себе людей переполняет их несчастные души. Ничего более они не хотят и даже не умеют хотеть. Что так? Видимо, им совсем неведом даже сам вопрос о назначении человеческой жизни. Они им никак не обременены. Другими словами, их способность к умозрительным обобщениям находится еще втуне или никак не развита. Но чем еще живут герои А. П. Чехова? Вот как об этом говорит Тригорин: «.Любовь юная, прелестная, поэтическая, уносящая в мир грез, – на земле только она одна может дать счастье! Такой любви я не испытал еще.» Вновь стремление к одуряющему блаженству, вновь желание спрятаться от подлинных нужд человеческой жизни. Да, трудно разбирать подробности смыслов земного человеческого бытия, но легкомысленное бегство от этой работы нигде, никогда и никого не спасало! И не важно, что сие уклонение может принимать возвышенные одежды, скажем, взаимной любви мужчины и женщины. Иначе говоря, прекрасное любовное увлечение никак на самом деле не спасает человека, не делает его иным и не приближает к истине человеческого бытия. Тогда как герои комедии только тем и заняты, что ищут любви к себе, а ежели не находят, то. Даже творчество рассматривается ими лишь как универсальное средство для обретения желанной любви окружающих, для получения упомянутого выше одуряющего блаженства, которое лучше других передает К. Треплев: «Я зову вас (речь о Нине Заречной, – Авт.), целую землю, по которой вы ходили; куда бы я ни смотрел, всюду мне представляется ваше лицо, эта ласковая улыбка, которая светила мне в лучшие годы моей жизни. Я одинок, не согрет ничьей привязанностью, мне холодно, как в подземелье, и, что бы я ни писал, все это сухо, черство, мрачно. Останьтесь здесь, Нина, умоляю вас, или позвольте мне уехать с вами!» В ответ Нина Заречная говорит герою пьесы уже нечто иное: «Зачем вы говорите, что целовали землю, по которой я ходила? Меня надо убить… Я – чайка…» Впрочем, она говорит еще и такое: «Я теперь знаю, понимаю, Костя, что в нашем деле – все равно, играем мы на сцене или пишем – главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую, и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни». Как мы видим, с одной стороны, героиня пребывает в отчаянии, с другой – знает, как и чем удержать саму себя в жизни. Впрочем, возможно, что это лишь иллюзия, так как вне ясного осознания смысла жизни на одном только терпении далеко, как говорится, не уедешь. Но даже упомянутой иллюзии смысла жизни у Треплева, очевидно, нет, о чем исчерпывающе свидетельствуют его же слова, адресованные им Заречной: «Вы нашли свою дорогу, вы знаете, куда идете, а я все ношусь в хаосе грез и образов, не зная, для чего и кому это нужно. Я не верую и не знаю, в чем мое призвание». В ответ ему героиня вдруг читает текст его уже давней пьесы: «Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом, – словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли. Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. На лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах.» Зачем А. П. Чехов приводит в финале своей комедии вновь вводные слова пьесы своего героя? Что он этим пытается сообщить своему читателю и зрителю? Неужели он полагал своего героя всерьез талантливым автором, который при других условиях все-таки смог бы сказать людям нечто новое и важное? Ежели так, то самого русского писателя искренне жаль, так как тогда уже его «бедная луна напрасно зажигает свой фонарь». Иначе говоря, А. П. Чехов, видимо, когда-то отринув веру в Бога и лишив тем самым себя подлинного смысла жизни, попытался в рассматриваемом произведении спасаться посредством лишь зримого земного человеколюбия. Но возможно ли такое спасение вполне? Есть ли в нем нечто неколебимое? Ведь сбережение людских страстей и похотей, трепетное обожение их, скажем, как неких общечеловеческих ценностей, не ведет ли человека все равно к погибели?
Завершая анализ комедии А. П. Чехова «Чайка», невольно задаешься вопросом о цели написания настоящего очерка. С одной стороны, проникая в смыслы пьесы, узнаешь ее суть, с другой – спрашиваешь себя: ну и что тут такого особенного? Иначе говоря, зачем пересказывать и зачем оценивать в который уже раз пересказываемое содержание? Неужели ранее не сказали всего, что только возможно? Да, трудно спорить, что это не так. Во всяком случае, если смотреть на дело привычно. Но, если посчитать (скажем, в соответствии со словарем) под словом «комедия» нечто притворное и лицемерное, то вдруг понимаешь, что русский писатель в данном случае искренно «ломает комедию». Другими словами, он с серьезным видом изображает как бы реальную жизнь, в которой рисует как бы реальные образы, взятые им как бы из самой жизни, коих в ней на самом деле и не бывало вовсе. Впрочем, кто-то возразит, что это не так, что как раз жизнь имеет много тому примеров. Да, если говорить по деталям сюжета, то многое вполне узнаваемо и правдиво. Но если говорить о «Чайке» как о целом явлении жизни, то она своим совокупным смыслом никак или совсем не соответствует реальности. Наоборот, имея лишь видимость жизни, она собою попросту отрицает ее или лишает смысла. Поэтому А. П. Чехов, скорее всего, не имея твердых ориентиров в собственной жизни, и, уподобившись в связи с этим отчасти своему герою Константину Треплеву, вводит своего читателя (зрителя) в ложный мир «самодостаточного человеколюбия», маскируя его мнимость финальным самоубийством главного действующего лица. Есть ли в подобном творении какая-либо острая нужда у реального человека? Вряд ли. Наоборот, подлинная жизнь не может не противиться чеховским персонажам, их горьким насмешкам над нею. Иначе говоря, А. П. Чехов выступает в «Чайке» в качестве элегантного (стильного) шута, который, соединяя реальное и нереальное, выдает результат сего «творчества» публике за нечто серьезное или подлинное. Безвредно ли подобное занятие для человека? Вряд ли. Почему? Да потому, что все фальшивое никого и ничему не научит, а лишь уведет от насущного в дебри напрасных иллюзий. Поэтому-то слова доктора Дорна, что «только то прекрасно, что серьезно» к самой «Чайке» никак не относятся.
А. П. Чехов «Чайка»: анализ
История создания
История написания пьесы «Чайка» вмещает в себя интересные факты:
Направление и жанр
«Чайка» относится к реалистическому направлению в литературе. Чехов стремится к достоверному отражению в пьесе окружающей действительности. Персонажи, диалоги и действия прописаны максимально органично. Читатель может поверить, что описанные события могли произойти на самом деле.
С жанром произведения, как и всегда, когда речь заходит о произведениях Чехова, на протяжении многих лет возникали трудности. Сам писатель определил свою пьесу, как комедию, а окружающие воспринимали её как трагедию. На сегодняшний день принято считать, что «Чайка» – трагикомедия. Пьеса сочетает себе как трагические, так и комические элементы. Повествование наполнено забавными ситуациями и искромётными диалогами, но они лишь маскируют собой трагизм происходящих событий, которые приводят к чисто трагическому финалу.
Чехов стал одним из основоположников модернистского направления в театральном искусстве — театра абсурда. Речь его героев обращена не на публику, а глубоко в себя, поэтому диалоги выглядят бессвязными. Новаторство Чехова выразилось и в появлении мета-прозы: спектакль в спектакле (Нина играет на сцене перед Аркадиной и Тригориным), пьеса в пьесе (Треплев пишет и читает пьесу, хотя сам является героем пьесы).
Композиция и конфликт
Композиция произведения классическая. Пьеса делится на четыре действия.
Первое действие выделено под экспозицию, в которой раскрывается предыстория, а также представляются основные действующие персонажи.
Во втором действии происходит завязка, начинает оформляться основной конфликт.
Третье действие отведено под кульминацию, когда конфликт достигает наивысшей точки.
Четвёртое действие – финал, в котором конфликт разрешается, а все сюжетные линии приходят к логическому завершению.
Главная особенность чеховского конфликта в пьесе «Чайка» заключается в том, что на первый взгляд никакого конфликта в пьесе нет. Персонажи спорят, иногда ругаются между собой, но в итоге это никак не влияет на их отношения, потому что на протяжении всей пьесы главные герои борются с самими собой, своими сомнениями и желаниями.
Основной конфликт «Чайки» — столкновение мечты Нины и реальности: ее бездарности и ложной надежды на любовь с Тригориным.
Смысл названия
В качестве названия пьесы используется один из главных её символов – чайка. В мировой культуре этот символ обозначает свободу духа и возвышенность мечты. Это значение подходит для описания главной героини — Нины. Однако трагический финал ее исканий подчеркивает смысл заглавия «Чайки». Оно символизирует собой разрушение мечты, не сбывшиеся надежды и одиночество человека, который не может найти себя в этом мире.
Ставя этот символ на место названия, Чехов подчёркивает этот посыл и выделяет трагизм пьесы «Чайка» — столкновение мечты с пошлой и жестокой действительностью.
Суть: о чём?
Повествование разворачивается в имении Петра Сорина, находящегося на пороге смерти. Его племянник – Константин Треплёв, живёт тут же и занимается литературной деятельностью, но до сей поры неудачно. Вместе с дочерью местного помещика – Ниной Заречной, Константин готовится представить своей матери и её знакомым свою новую пьесу.
На премьеру вместе с матерью Треплёва прибывает и популярный писатель Тригорин. Пьеса начинается, однако насмешливые и возмущённые комментарии зрителей выводят Константина из себя, и он в гневе прерывает представление.
В дальнейшем мечтающая стать актрисой Заречная начинает сближаться с Тригориным, видя в нём гения, а к Треплёву девушка охладевает, что ещё больше приводит того в отчаяние.
Проходит неделя. Константин пытался покончить с собой. Нина уезжает вместе с Треплёвой и Тригориным в Москву, чтобы стать актрисой.
Спустя ещё два года мы узнаём, что Заречная родила от Тригорина ребёнка, потерпела крах на сцене, а родной отец отказался от неё. В имении Сорина Нина внезапно посещает Константина, который признаётся ей в любви. Однако Заречная отвергает его любовь, решая и дальше идти по пути актрисы. Треплёв уничтожает все свои рукописи и заканчивает жизнь самоубийством.
Главные герои и их характеристика
Нина Заречная – дочь богатого помещика. Красивая, чувствительная и наивная девушка. Мечтает стать великой актрисой, не обладая при этом особыми талантами. Склонна к восторженному преклонению перед знаменитыми людьми. В итоге, слепо пойдя за своей мечтой, потеряла всё, однако не сдалась.
Ирина Аркадина – знаменитая актриса. Эгоцентричная и истеричная дама. Желает всегда находиться в центре всеобщего внимания. Жёстко управляет всеми окружающими людьми. Во многом равнодушна к судьбе собственного сына, не щадит его чувств и жалеет для него денег.
Константин Треплёв – молодой человек, мечтающий стать писателем, но, как и заречная, обделён реальным талантом. Довольно нервный и самолюбивый человек. Не терпит никакой критики. В финале пьесы окончательно разочаровывается в себе, уничтожает свои рукописи и стреляется.
Борис Тригорин – модный писатель, пользующийся огромной популярностью. При этом мечтает о чём-то большем и переживает от того, что читатели и критики не воспринимают его как серьёзного писателя. Инфантилен и ленив. Находится в полном подчинении у аркадиной. Вступает в кратковременную связь с заречной.
Искусство – основная тема произведения. Люди искусства в романе показаны несчастными, эгоистичными и очень противоречивыми людьми. По мнению Чехова, настоящее творчество – это крайне сложный процесс, и не каждый человек может выдержать такую жизнь. Ей, этой жизни, придется принести в жертву и семью, и любовь, и самого себя.
Талант – Чехов склонен считать, что именно талант играет огромную роль в мире искусства, человек, лишённый таланта, но всё равно пытающийся творить, едва ли сможет хоть чего-то добиться, а только навредит самому себе. Искра таланта не может быть следствием волевого усилия: она даруется кем-то или чем-то свыше, ею невозможно управлять.
Любовь – любовь в пьесе показана, как крайне опасная вещь, которая в большинстве случаев приносит только страдания. Но она же стоит того, ведь дарит крупицы счастья, недоступного таким холодным и эгоистичным людям, как Треплева.
Отцы и дети – через отношения Треплёва с матерью Чехов демонстрирует пропасть, лежащую между разными поколениями интеллигенции и разными натурами. Равнодушие и отчуждение, которые царят в семейных отношениях, объясняются тем, что жрецы искусства думают о себе больше, чем о домочадцах.
Проблемы
Непонимание в семье – между Аркадиной и Треплёвым царит отчуждение и непонимание. Сын постоянно стремится осудить свою мать, а мать пренебрегает своим сыном, что только ухудшает их душевное состояние. Родители Нины тоже не поддерживают ее, а лишь запрещают и наказывают, не давая девушке шанса реализовать себя.
Семейный деспотизм – Аркадина жёстко руководит всеми, кто её окружает, и на корню душит любое свободомыслие, что делает её похожей на карикатурную помещицу начала девятнадцатого века. Свои взгляды на искусство она считает единственно верными, поэтому душит насмешками и упреками сына и его молодую избранницу. Не лучше поступает и отец Нины, отказываясь от нее в самый тяжелый момент ее жизни.
Разрушение идеалов – Заречная и Треплёв на протяжении многих лет жили в выдуманном ими мире. Однако, столкнувшись с реальностью, их идеалы рухнули, оставив у героев лишь разочарование как в мире, так и в самих себе. Это и есть основная тема пьесы «Чайка».
Столкновение мечты и реальности – вопреки многим писателям Чехов показал, что мечта не только окрыляет, но и ослепляет человека. Заречная и Треплёв всю жизнь следовали за своими мечтами, забыв о всякой рассудительности, и в итоге обрекли себя на страдания и лишения.
Тщеславие — достоинства творческого человека определяются его славой. Он нужен другим только тогда, когда известен. Даже Нина полюбила не Тригорина, а его популярность.
Символы и детали
Как и другие пьесы Чехова, «Чайка» наполнена огромным количеством символов и деталей.
Пожалуй, самым известным символом является подстреленная чайка, с которой сравнивает себя Заречная. Белая птица символизирует свободу, непорочность и возвышенность, которым, однако, суждено быть растоптанными суровой реальностью.
Также автор прибегает и к говорящим фамилиям. Фамилия Треплёва символизирует собой нестабильное психическое состояние героя, измученного и разочаровавшегося во всём: он не идет по жизни, его треплет в своих руках судьба. Фамилия Заречной подчёркивает её возвышенность, мечтательность и непрактичность. Фамилия Тригорина раскрывает его неудовлетворённость жизнью и те несчастья, которые он принесёт героям.
Основная идея
Чехов показал своим читателям разложение, которому подверглась русская интеллигенция в конце девятнадцатого века, погрязнув в мещанстве и равнодушии, превратившись из движущей силы общества в балласт. Смысл пьесы «Чайка» заключается в демонстрации изнанки жизни людей искусства, перед которыми все преклоняются. Они — рабы успеха и признания, а также своего дара. Их личная жизнь складывается несчастливо, ведь они помешаны только на себе и своих достижениях. Видя их, мы отдаем должное приятной картинке, за которой спрятаны настоящие муки творчества. Та же Нина, растоптанная молвой и критикой, пожертвовала всем ради публики, а получила лишь плевок в душу. Такова жизнь творческих людей: они — никто без признания и одобрения.
Автор призывает людей здраво смотреть на жизнь. Не поддаваться инфантилизму и не губить свою жизнь, стремясь быть тем, кем ты не являешься. Главная мысль пьесы «Чайка» — необходимость объективно оценивать себя и свои возможности. Нина видела лишь сверкающую жизнь артиста с шикарной внешней отделкой, но изнанка оказалась для нее непосильным бременем. Она погналась за славой и преклонением, но не подумала о том, какую цену нужно заплатить за это.