смысл книги бойня номер 5
К. Воннегут (роман «Бойня №5, или Крестовый поход детей»)
Вторая мировая война, центральное событие истории XX столетия, очень долго, как мы видели, не отпускавшая еврейско-американских писателей, все эти годы оставалась и своего рода «болевой точкой» американского сознания в целом. Ей посвящен, в частности, роман Томаса Пинчона «Радуга земного притяжения» (1973). Ей же посвящен самый известный роман Курта Воннегута (род. в 1922), участника Второй мировой, «Бойня № 5, или Крестовый поход детей» (1969).
Книга открывается рассказом автора о самом себе, о его послевоенной благополучной жизни. Этот рассказ занимает короткую первую главку и предваряет основное повествование. Воннегут прямо пишет, как долго он шел к своей «главной», как он ее называет, книге — о войне и бомбежке Дрездена, как он вынашивал планы, но все не мог написать ее, пока не стал «старым». Конец этой главки очень важен для понимания замысла романа в целом и отношения автора к описанным событиям.
Далее следует основное повествование, в котором сам автор появляется всего два-три раза в качестве эпизодического персонажа. Главным же героем выступает сверстник Воннегута Билли Пилигрим, который в результате шока, нанесенного войной, начинает путешествовать во времени, а после авиакатастрофы, пережитой уже в мирное время, начинает вдобавок посещать и отдаленную планету Тральфамадор. Такое состояние героя может быть рационально мотивировано расстройством его психики, влиянием неумеренного чтения научно-фантастических романов. Его можно принять и как условную фантастическую реальность. Скорее всего, однако, это и то и другое, и третье, и еще философское иносказание. В плане поэтики романа это метафора, которая организует его художественную конструкцию.
Поскольку Билли рывками переносится из одного периода своей жизни в другой, действие разворачивается сразу в нескольких временных пластах. Отдельные фрагменты разновременной реальности и «тральфамадорские» эпизоды смонтированы вместе и проливают друг на друга дополнительный свет. Читатель невольно начинает сопоставлять Америку середины шестидесятых с ее позором — Вьетнамом, Дрезденскую катастрофу и антиутопический Тральфамадор с его мудрыми и счастливыми своей разумностью обитателями, просто не принимающими в расчет живую человеческую жизнь, действительно полную ошибок и заблуждений.
Вместе с тем одновременность существования всего жизненного опыта героя позволяет Воннегуту отказаться от хронологической и сюжетной последовательности и выделить в этом опыте главное, к чему Билли Пилигрим возвращается вновь и вновь. А вновь и вновь он возвращается ко Второй мировой, на которую попал мальчишкой двадцати одного года (как и автор), и особенно часто — к самой страшной и к тому же совершенно непостижимой, так как ненужной, бомбардировке союзными войсками Дрездена, города, где не было никаких стратегических и оборонных объектов. Это случилось 13 февраля 1945 года, когда война уже шла к концу. Город был фактически стерт с лица земли; погибло более 130 тысяч человек гражданского населения.
Так что вынесенная в заглавие «бойня» — это Дрезден, это война вообще, а не только конкретная бойня №5, где в холодильной камере под землей работал американский военнопленный Воннегут, что и спасло ему жизнь. Вторая же часть заглавия подчеркивает очень страшный моральный аспект происходившего: с обеих сторон война велась руками детей — Билли, которому шел двадцать первый год, восемнадцатилетнего Рональда Вири, погибшего от гангрены, прелестного ангелоподобного пятнадцатилетнего немецкого мальчика-солдата и других «младенцев», как называет их один из персонажей, пленный английский полковник. «Когда я увидел эти физиономии, — говорит он, — я был потрясен. Бог ты мой, — подумал я. — Да это же крестовый поход детей!» Вот об этом, им самим, а не только вымышленным Билли Пилигримом пережитом и понятом, хотел рассказать Воннегут в фантастическом романе со странным, на первый взгляд, но образно-точным названием «Бойня № 5, или Крестовый поход детей».
► Читайте также другие статьи раздела «Литература XX века. Традиции и эксперимент»:
Реализм. Модернизм. Постмодернизм
Мир человека после Первой мировой войны. Модернизм
Человек и общество второй половины столетия
► Перейти к оглавлению книги «Американская литература»
«Бойня номер пять», или Удивительная, но крайне странная жизнь Билли Пилигрима
Данная книга, является одним из самых значимых антивоенных произведений, написанных в двадцатом столетии. По версии журнала «Time», роман входит в топ ста лучших книг написанных с 1923 года. Книга так же подвергалась цензуре в некоторых штатах США.
Но, прежде чем начать говорить о самой книге, нужно узнать того, кто был ответственен за событие, что побудило Курта Воннегута написать её.
Все эти годы знакомые меня часто спрашивали, над чем я работаю, и я обычно отвечал, что главная моя работа — книга о Дрездене.
Так я ответил и Гаррисону Старру, кинорежиссеру, а он поднял брови и спросил:
— Книга антивоенная?
— Да, — сказал я, — похоже на то.
— А знаете, что я говорю людям, когда слышу, что они пишут антивоенные книжки?
— Не знаю. Что же вы им говорите, Гаррисон Стар?
— Я им говорю: а почему бы вам вместо этого не написать антиледниковую книжку?
Конечно, он хотел сказать, что войны всегда будут и что остановить их так же легко, как остановить ледники. Я тоже так думаю.
Курт Воннегут «Бойня номер пять или крестовый поход детей»
«Бомбардировщик»
Среди всех союзных командиров, нет более спорной личности чем сэр Артур Трэвис «Бомбардировщик» Харрис. Будучи командиром британской стратегической бомбардировочной авиации, он был сторонником массовых бомбардировок немецких городов. Ковровых бомбардировок. Всего было около 170 городов, которые должны были быть подвергнуты этим ужасным испытаниям. Город становился целью, если соответствовал определенным требованием: наличие военной промышленности, расквартированные воинские соединения, важность транспортных узлов для снабжения армии или промышленности, а так же политическое воздействие на население или руководство страны.
Но, «должны были», не значит, что они были им подвергнуты. Это важно. По различным причинам, к определенном моменту, треть городов выбыло из списка. Те же что остались, были подвергнуты таким налетам, которых ранее не видел свет. Основной целью в промышленных городах были: рабочие кварталы. Массовые бомбардировки, что вошли в активную фразу с 1942 года, унесли жизни нескольких сотен тысяч человек (некоторые исследователи говорят о полутора миллионах убитых), в основном гражданского населения. Города потеряли до 90% процентов своего жилого фонда. Для сравнения, бомбардировки Британии унесли жизни около 61 тысячи человек.
Сэр Харрис высказался об этом так:
«Нацисты вступили в эту войну в довольно детском заблуждении, что они собирались бомбить всех остальных, и никто не собирался бомбить их»
И да. Сэр Артур Харрис, что испытывал эффективность бомбардировщиков против мятежников в Пакистане и на Ближнем Востоке, действительно разработал операции, что унесли жизни огромного количества человек. Из-за чего, его сделали козлом отпущения, спуская на него многих собак. Но, виноват ли он? Ведь сэр Артур был частью огромной машины: Британской империи.
Помимо сэра Харриса, данное решение должно было быть одобрено: комитетом начальников штабов, начальником генерального штаба, премьер-министром и королем. Ни на одном из этапов план Харриса не был отвергнут или подвергнут критике. А тысячи пилотов, садились в кабины своих самолетов и рискуя своими жизнями (стратегическая авиация потеряло около 45% своего личного состава), прорывались через системы обороны люфтваффе и сбрасывали свой опасный груз. В конце войны, сэр Харрис скажет:
Лично я не считаю, что все остальные города Германии стоят костей одного британского гренадера. Поэтому мне кажется, что есть один и только один веский аргумент, на котором может быть основан довод в пользу отказа от стратегических бомбардировок, а именно, что он уже выполнил свою задачу и что теперь армиям ничего не остается делать, кроме как оккупировать Германию дабы побороть неорганизованное сопротивление.
Сэр Артур, сделал то, что от него требовало командование. И это, привело к тому, что на свет появилось произведение: «Бойня номер пять или крестовый поход детей».
Название книги
Вторая часть названия отсылает к событию, что произошло в 1212 году. Когда несколько священников начали религиозную агитацию, дабы вновь собрать людей и отвоевать святую землю у мусульман. Свою агитацию, они вели в основном среди молодых людей. Очень молодых людей. Священники сумели собрать несколько тысяч детей. По некоторым оценкам тридцать тысяч. И направили их в Святую Землю.
Стоит ли говорить, что кучка детей, собранная наспех, не поддержанная ни одним из королей мира сего, довольно быстро оказалось в… ужасном положении? Кое-кто, сумел вернуться домой. Но, большинство, все же сумели добраться до Святой Земли. Где были быстро схвачены и проданы на рабском рынке. Да. Отличная была идея!
План был плох. НО! Есть мнение некоторых исследователей, что все так и было задумано. Что священники намеренно собрали всех этих детей с целью продать их и заработать на этом очень большие деньги. Собственно, эта версия и легла в основу второй части названия.
Курт, проводит данную аналогию из-за того, что на большую бойню, зовущуюся войной, были посланы дети. На войну, которую они даже не понимали. Ради выгоды других людей. Да, кто-то может сказать, что Курт просто трус, что пытался оправдать собственный плен. Но, этот человек пошел добровольцем, сам. Без принуждения.
Жанр книги
Чаще всего определить жанр не составляет труда. Да и как можно задумываться о жанре, кратко описывая ее: «Юный помощник капеллана армии США попадает в немецкий плен во время арденнского наступления немецкой армии и попадает в Дрезден, который, позднее подвергается союзной бомбардировке».
НО! Курт делает несколько нетипичных вещей для военного повествования. Он добавляет элементы научной фантастики, включая перемещение во времени. Альтернативной истории: вводя такого персонажа как Говарда У. Кэмпбелла-младшего, американского нациста, что создал свободный американский корпус, воевавший на стороне Третьего рейха. В реальности такого воинского формирования не существовало. И, что крайне необычно, Курт добавил в книгу, самого себя. Буквально на пару страниц, но он там все же есть.
Ну и конечно же, элемент комедии. Книга о бомбардировке Дрездена с юмором, высококачественным юмором, это же абсурд!
Помимо этого, в книге есть инопланетяне в виде зеленого вантуза, вместо ручки которого голова похожая на руку с глазом в центре. А так же жизнеописание главного героя до войны и после.
Сюжет книги и концепция времени
Начать стоит с понимания времени в книге. И начнем мы с пришельцев: Тральфамадорцев.
Для Тральфамадорян, которые видят в четырех измерениях, время является всего лишь дополнительным параметром окружающего нас пространства. Они видят вселенную от самого её зарождения, во время большого взрыва, до самого её конца. Из-за этого они видят людей как тысячиногих существ, от того момента как они являются семенем и до тех самых пор, пока их кости не истлеют окончательно. Такие дела.
Из этого они способны выбрать те отрезки времени, что им наиболее симпатичны. Это можно сравнить с игрой на пианино или рояле. Музыкант видит все ноты и с помощью своих навыков отточенных до автоматизма, способен сыграть настоящий шедевр, избегая тех нот, что не прописаны в партии.
С Билли же, что отключился от времени, ситуация немного иная. Так как у нас вторая мировая война, то использую аналогию из этой эпохе. Немецкая шифровальная машина «Энигма». Опуская технические подробности и упрощая до зубной щетки работала она так. При нажатии клавиши «А», роторный механизм и коммутационная панель выдает другую букву, например «Б». НО! Если вновь нажать на клавишу «А», она не выдаст «Б», буква будет другой, например «Г». В общем, нажатие всегда выдает другой результат.
У Билли же, ситуация такая же. Только одна проблема. Он не оператор «Энигмы», он электрический заряд, что при нажатии клавиши устремляется к той букве, что закодирует его. И каждый раз он оказывается на новой букве. Он не может контролировать свое перемещение во времен, а потому скачет по ней всей. От рождения до самой смерти. Вот он на своей свадьбе, а уже через секунду достает обгоревшие тела из-под завалов в Дрездене. Такие дела.
Теперь сюжет. И так, будучи юным помощником капеллана и крайне невзрачной личностью, Билли оказывается на линии фронта в конце 1944 года. А во время Арденского наступления попадает в плен. Откуда в скором времени отправляется в город Дрезден, где работает на невоенных предприятиях. И там же он наблюдает за бомбардировкой города союзной авиацией. Это событие отпечатывается на всей его дальнейшей жизни. ПТСР.
До конца своих дней данное событие будет преследовать его. А с его необычайной способностью, это происходит не только в будущем, но и в его прошлом. Это пугает.
Чем значима книга?
Но почему эта книга попала в список журнала «Time»? На самом деле за то, что автор никого не делает злодеем. Да. Бомбардировку Дрездена он считает ошибкой, но при этом, не говорит, что сэр Харрис или союзное командование это злодеи во плоти. Он буквально говорит то, что такова реальность войны. Унести сотни тысяч жизней, дабы приблизить победу. Такие дела.
Юмор. В книге полно юмора. Который, не делает повествования легче к восприятию. Он все усложняет. Она довольно тяжела к восприятию. Не потому что она написана плохо. А потому что затрагивает тяжелые темы, крайне необычным методом. И, я процитирую самого автора.
Этот роман отчасти написан в слегка телеграфически-шизофреническом стиле, как пишут на планете Тральфамадор, откуда появляются летающие блюдца. Мир.
Ошибки Воннегута
Точнее, даже не так — изменения, внесённые автором в романе. Для более драматического эффекта, Курт, объявляет Дрезден открытым городом. То есть, городом, который не представляет интереса для нападающих, так как его не планируют защищать. В реальности, город таким ни кто не объявлял.
Второе — это количество жертв. Курт говорит о ста тридцати тысяч убитых. Да. Такое количество убитых светилось в донесениях американских военных. Вот только эта цифра появилась из сводок берлинского радио. Того самого берлинского радио, которое сообщило о нападении поляков на радиостанцию в городе Глайвице. То самое радио, которое сообщило о катынском расстреле. То же радио, что обвинило премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля в подрыве гражданского судна «Афина», которое на самом деле затопили немецкие подводники. То самое радио, которое находилось в ведении рейхсминистра народного просвещения и пропаганды Йозефа Геббельса. Реальное количество жертв около двадцати пяти тысяч.
Экранизация
В 1972 году, книга была экранизирована. И, экранизация неплоха, хоть из неё и вырезано несколько значимых сцен. А потому, смотреть только после прочтения.
Вывод
Данная книга, является одним из моих лучших открытий в 2021 году. Она интересна и необычно написана. При этом Курт просто великолепно владеет языком. И несмотря на свою необычную манеру повествования, она не вводит в заблуждение. Напротив, она прекрасно ей помогает.
Советовать её всем я не буду, стоит её прочитать лишь в том случае, если вы готовы к депрессии под соусом из великолепного черного юмора.
Однако! Большинство называют данную книгу романом. Хотя по количеству страниц — это повесть. Она очень короткая и с легкостью прочитывается за один вечер.
Роман К.Воннегута «Бойня номер пять или Крестовый поход детей»
«Прежде человечество было занято войнами, заполняя все свое существование походами, набегами, победами, теперь же все это отжило, оставив после себя громадное пустое место, которое пока нечем заполнить; человечество страстно ищет и, конечно же, найдет. Ах, только бы поскорее!»
«Я часто говорю, что художник должен видеть свою задачу в том, чтобы научить людей хоть немного ценить собственную жизнь».
Прежде чем переходить к попытке анализа социальных и философских материй, необходимо заметить, что само отношение к войне (в частности, ко Второй мировой) неоднократно менялось. Если в американской военной прозе 1940-х гг. (Норман Мейлер «Нагие и мертвые» (1948), Джеймс Джонс «Отныне и вовек» (1951) –война – это экзистенциальная ситуация, изображаемая на традиционном историческом полотне с четким видением причин, следствий и возможных перспектив, то в 1960-е гг. оценка оказывается намного более сложной и неоднозначной — основными составляющими нового отношения к войне становятся ощущение нереальности и абсурдности происходящего, разрыва привычных связей.
Долг солдата, патриотизм, героизм оказываются всего лишь опасными заблуждениями. Воюющий человек – прежде всего тело, подвергаемое насилию, вовлеченный в абсурдную реальность войны, он деромантизирован и лишен героического ореола.
Некие устойчивые (или казавшиеся таковыми) логико-идеологические и моральные сцепления, гарантирующие когда-то незыблемость миропорядка, оказываются подорваны, – и в тексте Курта Воннегута это наиболее ощутимо.
В одном из многочисленных интервью писатель сказал: «Я, вероятно, был обязан написать о Дрездене, о бомбардировке Дрездена, ибо эта бомбежка была самым массовым в истории Европы действом, а я, писатель и европеец по происхождению, — ее живой свидетель. Я не мог не рассказать о ней», «…именно потому, что я искренне верил в технический прогресс, я ужаснулся, наблюдая за применением этого прогресса для уничтожения города и убийства 135 тысяч человек». И он рассказал обо всем – правда, в весьма своеобразной форме.
…тысячи военнопленных, бесчисленное количество убитых; концлагеря; «мыло и свечи из жира убитых евреев»; ужасные условия проживания человеческих существ в плену; жуткие тела (к примеру, описание русского солдата: «куль лохмотьев с круглым плоским лицом»; поляк, которого повесили на футбольном поле «за связь с немецкой женщиной»; лунная поверхность разрушенного города; “шахты по добыче трупов”, где “вонь походила на запах роз и горчичного газа”, от которой выворачивало кишки; то, как после бомбежки «везде валялось что-то, похожее на короткие бревна. Это были люди, попавшие в огненный ураган. Такие дела». «А где-то была весна».
Мир слишком сложен, чтобы можно было “изменить настоящее и утвердить для людей счастливое будущее». Ответа на то, в каком почвенном слое залегают корни зла, какие общественные или культурные факторы его порождают, — нет. «Зло словно беспричинно, всеобще, оно разлито равномерно в пространстве бытия, как эфир. Похоже, оно заложено в самой первооснове человеческой природы», — это слова М.Амусина.
«…войны всегда будут и…остановить их так же нелегко, как остановить ледники. И если бы даже войны не надвигались на нас, как ледники, все равно осталась бы обыкновенная старушка-смерть», — слова Воннегута.
Однако Воннегут наглядно показывает, что война – это неизбежный и важный продукт разума. Разум ставит человека над миром, заставляя личность считать себя высшей целью эволюции. Это обеспечивает правом власти над миром, правом перестраивать его в соответствии с собственными целями. При этом действительность подвергается насилию.
«Тело мира не может уместиться в прокрустово ложе человеческих идей и концепций, поэтому подвергается пытке, насильственному расчленению», и тот, кто начинает войну, всегда ставит своей целью набросить на мир схему, выявив главное для себя и уничтожив все лишнее, что не вписывается в проект.
Война как осуществленный проект разума демонстрирует абсурдность реальности, несвязность ее компонентов. Замысел войны, претендующей на то, чтобы вернуть в действительность порядок, смысл, истину, приводят к обратному: на поверхность вырывается хаос, обнаруживается изначальная чуждость.
Автор «Бойни» предлагает возможные варианты идеологического обоснования необходимости военных операций — попытки представить дрезденскую бойню как событие, вернувшее миру смысл. Но перед нами лишь попытки восстановить утраченную власть над миром. Чувство жизни отрицает всякую иерархию, признавая равноценность каждого явления.
Мы подходим к интереснейшему вопросу о восприятии мира писателем, хотя уловить словами все то, что было ощущаемо нами при прочтении его текстов, представляет собой большую сложность.
Мир – совсем не такой, каким кажется. Он абсурден и непознаваем, не солиден и не устойчив. Мир не поддается оформлению и концептуализации. Случайность опрокидывает все расчеты и правила людей – «Мне очень нравится фраза «если захочет случай».
А мне очень нравится параллель, проводимая одним литературоведом: «Его сюжетные ходы, композиционные построения-ловушки и словесное хулиганство, его парадоксальные ракурсы и перспективы, представляющие привычную действительность ненадежной, шаткой, зависшей над пропастью, — сродни (пусть по духу, а не буквально) буддистской философии и практике, освобождающей от пиетета перед плотной, субстанциональной реальностью».
На самом деле – разве парадоксы и противоречия воннегутовских текстов не напоминают коэны-загадки, хлопки в ладоши гуру или удары бамбуковой палкой по голове ученика, помогающее последнему осознать иллюзорность образов и представлений, являющихся естественной средой их обитания? Догмам, стереотипам, всяким авторитетным моральным и ценностным суждениям Воннегут противопоставляет не более глубокие или более авторитетные истины, а убежденность во всеобщей невменяемости, иллюзорности существования, которое и не стоит пытаться «схватить» правилами и схемами.
«Пусть другие вносят порядок в хаос. А я вместо этого внесу хаос в порядок… И если так поступят все писатели, то, может быть, граждане, не занимающиеся литературным трудом, поймут, что никакого порядка в окружающем нас мире нет и что мы главным образом должны приспосабливаться к окружающему нас хаосу». («Завтрак для чемпионов»).
Нужно принимать мир таким, какой он есть, с абсурдом, изъянами, неразрешимыми противоречиями – и не делать из этого трагедию.
Проведем легкую параллель с буддийским учением, ни в коем случае не претендующую на истинность:
«Будда указывает, что нужно строить представление о жизни в целом, то есть видеть жизнь во всей ее полноте и сложности – так, как человек проживает ее, а не выхватывать из жизненного опыта одни только плюсы или минусы. Не в наших силах изменить мир вокруг и тем самым добиться самоосуществления. Мир – известное нам по опыту царство сансары, как называют его буддисты, — отличает непостоянство. Все непостоянно, следовательно, подвержено постоянным изменениям.
Ничто не остается неизменным – ни время, ни чувства, ни мысли, ни люди. Изменения – неизбежное и необходимое условие нашей жизни, они и ведут к непостоянству, а непостоянство, в свою очередь, делает невозможным обретение чего-либо прочного в этом мире. Такая картина не несет в себе ни счастья, ни несчастья, ни оптимизма, ни пессимизма. С точки зрения буддистов, это просто правдивое отображение мира, данное тому, кто видит ясно».
Хотя еще раз повторим – не все так просто, и Воннегут невероятно парадоксален и сложен. С одной стороны, в его книгах можно найти нечто, похожее на сочувствие и понимание обреченности человека мощным внеличным стихиям, природным или социальным. А с другой – его известные высказывания, полные жестокого и отстраненного спокойствия:
«Вторая мировая война – вторая неудачная попытка западной цивилизации покончить с собой».
«Мне кажется, что самые высокоразвитые создания на Земле находят жизнь обременительной, если не хуже».
«Жизнь – сущий кошмар, если послушать слова Иисуса из Нагорной проповеди. Вот они: «блаженны нищие духом», «блаженны плачущие», «блаженны алчущие и жаждущие правды». Генри Дэвид Торо сказал еще лучше: «Для большинства людей слова «жизнь» и «отчаяние» значат одно и то же, только они об этом никому не рассказывают». Так что загадка «Почему мы отравляем воду, воздух и почву, почему создаем все более изощренные и адские машины (что для мира, что для войны)?» не стоит выеденного яйца. Давайте, для разнообразия, будем на этот раз абсолютно искренни. На самом деле все мы ждем не дождемся конца света.
Это цитаты из его последнего романа «Времетрясение».
Мы все сущностно одинаковы. Мы все боимся старения, болезней, одиночества и безумия, не любим боли, голода и холода. Мы все жаждем счастья (или покоя). Мы все сталкиваемся с абсурдностью и непознаваемостью мира, в котором живем и принимаем его таким, какой он есть – или нет.
Удивительно то, что невменяемость и иллюзорность существования обрисовывается не только на смысловом пространстве произведения, но и на текстовом: здесь нет центра и периферии, нет главного и второстепенного. Многие критики отмечают характерные черты стиля Воннегута: фрагментарность, прерывистость, видимый алогизм фабулы, отсутствие подготовленных и отшлифованных финалов-развязок – и главный принцип его писательской стратегии – отказ от привилегированной позиции, точки зрения, с которой изображаются – и судится, оценивается – действительность, изображаемая и реальная. Эпизоды, образы персонажей, сюжетные сцепления возникают в совершенно произвольном порядке.
Мир абсурден, и восприятие реальности, охваченной войной, есть переживание абсурдного мира. Единого чувства нет — лишь комплекс эмоций (не случайно Воннегуту и его другу не удается восстановить в памяти целостную картину произошедшего).
Отсутствие у художника целостного восприятия мира предполагает неспособность создать произведение, так как любое произведение есть органичное целое.
Роман поставлен под вопрос уже на стадии замысла: говорить о войне оказывается невозможным. Опыт восприятия абсурда всегда будет уклоняться от облачения в форму. Форма, подобно войне, является проектом разума-власти. Произведение создается волей всезнающего автора.
Законы романной формы, которыми, безусловно, Воннегут владеет, подразумевают определенную логику, схему «завязка – кульминация — развязка» – предполагается неравноправие событий, признание одного из них главным, других – второстепенными.
Систематизируя абсурдный мир, искусство становится аналогом войны.
Поэтому перед нами своего рода мозаика, создающая впечатление отдельных завершенных текстов. Эпизоды, взятые в своей отдельной единичности, выхваченные без каких бы то ни было связей. Фрагменту действительности возвращается изначальная свобода, равноправие по отношению к другому фрагменту и независимость от человека.
Семантический центр постоянно смещается, что делает мир Воннегута многополюсным. Воннегут фиксирует реальность, но не делает попыток ее интерпретировать – поэтому возникает ощущение того, что пространство его текста не имеет глубины. Предметы, явления, персонажи чередуются на фоне пустоты, вызывая ощущение неприсутствия.
Категория пустоты (несомненно, наполненная философским содержанием), находит свое воплощение и в описании войны – точнее, в ее не-описании.
Говорить о смерти (т.е. пустоте) прямо невозможно, поскольку, когда нечто облачается в слово – оно сразу концептуализируется, утрачивая свой статус и значение (выражение, которое повторяется в романе, после рассказа о чье-либо смерти «So it goes» «Такие дела» указывает на эту тщетность всякой попытки передать идею смерти).
Войне соответствует пробел. Воннегут так и не показывает дрезденскую бомбардировку – только события до нее и то, что происходило после. Но сам эпизод бомбардировки отсутствует.
«Книга такая короткая, такая путаная, Сэм, потому что ничего вразумительного про бойню написать нельзя. Всем положено умереть, навеки замолчать, и уже никогда ничего не хотеть. После бойни должна наступить полнейшая пустота, да и вправду все затихает, кроме птиц. А что скажут птицы? Одно они только и могут сказать о бойне: «Пьюти-фьют?»
На самом деле, философское содержание романа неисчерпаемо – и к сожалению, о многом мы написать пока не смогли – «о летающих блюдцах, о незначительности смерти и об истинной природе времени” (к примеру, о концепции «бытия и времени», которую Воннегут приписал тральфамадарцам: о нераздельном и вечном сосуществовании прошлого и будущего, соединенных прозрачной перемычкой настоящего).
Но мы не можем не сказать несколько слов о самом Воннегуте.
По мнению одного из критиков, чьи рассуждения были нами не без интереса прочитаны, он по-своему очень «русский» писатель. Аргументация такова: он всегда озабочен глобальными проблемами – и без колебаний пускается исправлять составленные другими карты звездного неба. Как говорится в «Колыбели для кошки», «где только возможно, он становился на космическую точку зрения».
На наш взгляд, Воннегут не вписывается в какие-либо рамки, хотя, несомненно, желание критика поставить его в один ряд с русскими писателями, «глобальными проблемами озабоченными» («Что делать?» и пр.) – лишнее подтверждение его гениальности.
Ни один из современных американских писателей не вызывал и не вызывает столько разноречивых оценок и суждений, сколько К.Воннегут. По мнению некоторых критиков «все его книги, как представляется, написаны исключительно для юношества. Воннегут – популярный писатель, его стиль легок и понятен, его темы совсем не сложны, так что любая его книга может стать приятным чтением перед сном». (M.Malone, A Planetary Patriot. – “”Nation”, 1981, March 21, p.347)
К счастью, большинство литературоведов склонны считать, что Воннегут заслуживает самого серьезного внимания. Велико число американских критиков, которые склонны рассматривать его как социального сатирика. А М.Дикстайн в статье «Черный юмор и история: ранние шестидесятые» (M. Dickstein, Gates of Eden. American Culture of the Sixties, N.Y., 1977) называет писателя «прежде всего комиком, причем комиком апокалипсического склада», выразителем «духа 60-х» — чувства «бессилия человека перед фатальностью истории».
К. Мэйо считает Воннегута «космическим шутом» и говорит о его «космической иронии».
Возможно, в чем-то они правы, ибо только «космический шут» смог бы передать всю непередаваемую сложность этого мира, в котором «смех – это кратковременное средство против экзистенциальной боли».