по ком звонит колокол стихотворение
Джон Донн. По ком звонит колокол?
Не спрашивай, по ком звонит колокол…
Всем известен вопрос: «По ком звонит колокол?», но не все знают, что это — не вопрос, а ответ. И автор у него не Хемингуэй.
«Молитвы по случаю…» Джона Донна * (в русском переводе известные как «Обращения к Господу в час нужды и бедствий») были написаны зимой 1623 года, когда Донн слег с приступом лихорадки. «Медитации» были следствием тяжёлого хода болезни, когда своё состояние и размышления «последнего часа» поэт-богослов решил доверить бумаге…
Отрывок из «Молитвы по случаю болезни, и в ходе её», Раздумье 17
Перевод с английского языка и латыни.
И прошепчет: «Пора умереть»…
Теперь колокол звонит беззвучно, говоря ещё раз: «Ты должен умереть».
«Кто не вознесёт взора к восходящему солнцу, кто сможет оторвать взгляд от вспышки кометы? Кто останется глух к набату, разносящемуся по округе, кто сможет заглушить звон колокола — отзвук мира?
* Джон Донн (1572 – 1631) — поэт, солдат, узник Флитской тюрьмы, депутат парламента, доктор богословия Кембриджского университета (ранее из католичества перешёл в англиканскую веру), настоятель лондонского собора Святого Павла (из Википедии).
29 марта 2016 г., Новосибирск
© йЕРО, перевод, комментарии, 2016
Nunc lento sonitu dicunt,
Morieris
Now, this Bell tolling softly
for another, saies to me, Thou
must die.
Who casts not up his eye to the sun when it rises? but who takes off his eye from a comet when that breaks out? Who bends not his ear to any bell which upon any occasion rings? but who can remove it from that bell which is passing a piece of himself out of this world?
No man is an island, entire of itself; every man is a piece of the continent, a part of the main. If a clod be washed away by the sea, Europe is the less, as well as if a promontory were, as well as if a manor of thy friend’s or of thine own were: any man’s death diminishes me, because I am involved in mankind, and therefore never send to know for whom the bell tolls; it tolls for thee.
Meditation 17, Devotions upon Emergent Occasions, and several steps in my Sickness, 1623.
В этом высказывании Донна – суть метафизического представления о действительности, как тонкой (часто невидимой) грани отделяющей преходящий материальный мир от вечного духовного.
И расширяющаяся к концу элегии к обобщениям поистине вселенского масштаба, в котором теряются материальные предметы, но сохраняется их материальное действо:
Иосиф Бродский о Джоне Донне.
The Flea (Блоха) Читает Том О’Бедлам
The Good-Morrow (Пробуждение) Читает Том О’Бедлам
A Valediction: Forbidding Morning (Прощание: запретная печаль) Читает Том О’Бедлам
Как понятно из названия стихотворения, которое посвящено Донном своей жене Анне в 1611-12 гг. (до того, как он покинул Англию, направляясь с миссией в континентальную Европу), оно – о прощании. Это стихотворение – один из лучших образчиков метафизической лирики, в котором используются метафоры компасных румбов и алхимии.
Текст действительно очень сложный, афористичный, в переводе которого мне пришлось соперничать с самим Бродским.
Землетрясения несут с собой ущерб (зло) и выступают как дурное предзнаменование, и люди серьезно к этому относятся, но возмущения небесных сфер, хотя и оказывающие гораздо большее влияние на человеческую жизнь, слабо ощущаются живущими на земле.
В моем переводе этой строфы противопоставление ощущений от действия земных (смещение земной оси – аллюзия к движению тектонических плит, вызывающих землетрясения) и небесных сил на человеческую жизнь вербализировано очень выпукло, хотя и другими, нежели у автора образами. Причем образ Молоха именно в своем книжном значении (символа жестокой и неумолимой силы, требующей жертв от людей) здесь как нигде более уместен:
По ком звонит колокол стихотворение
По ком звонит колокол
Обращения к Господу в час нужды и бедствий
Схватка Смерти, или Утешение душе, ввиду смертельной жизни и живой смерти нашего тела
Выражаю мою признательность Британской академии, чья поддержка помогла в подготовке материалов, часть которых представлена в этом издании.
Кроме того, выражаю глубокую благодарность все.» тем, чья разнообразная помощь способствовала осуществлению этого проекта: И.И. Ковалевой, У.Дж. Томпсону, Я.Л. Лутиковой и А.В. Долгопачову. К.Т. Мелик-Ахназаровой. С. Клюкасу, М.П. Одесскому, Д.М. Фельдману и Л.И. Тананаевой.
© А.В. Нестеров, составление, перевод, предисловие, статьи, комментарии, 2004
© О.А. Седакова. перевод и комментарии, 2004
© Д. Козис, макет и оформление, 2004
А.В.Нестеров. Джон Донн и его «ars moriendi»
У каждого великого поэта есть текст, который для потомков становится квинтэссенцией всего, им написанного. Так, у Шекспира это знаменитый монолог Гамлета «Быть или не быть», у Китса — «Ода соловью». У Пушкина средний читатель помнит «Я вас любил. » Для Донна таким текстом стали его слова, вынесенные эпиграфом к роману Э. Хемингуэя «По ком звонит колокол» — и, собственно, давшие этому роману название. Мы говорим об отрывке из «Обращений к Господу в час нужды и бедствий» — не совсем обычной прозаической книге, соединяющей в себе дневник, медицинский бюллетень, богословский трактат и молитвенник (английское название ее, «Devotions upon Emergent Occasions», напоминает о том, что «требник» по-английски — «The Book of Devotions»).
«Обращения к Господу в час нужды и бедствий» были написаны зимой 1623 г., когда Донн, в ту пору настоятель лондонского собора Св. Павла и придворный капеллан короля Иакова I, слег с приступом тяжелейшей «лихорадки». Современные медики утверждают, что то был возвратный тиф, среди симптомов которого — бессонница, бред, полный упадок сил и сильные боли во всем теле. На пятый или седьмой день наступает кризис, но даже если он миновал, сохраняется опасность последующего рецидива заболевания, приводящего, как правило, к смертельному исходу. Донн, таким образом, подошел к самому краю могилы и лишь чудом остался в живых. В посвящении к книге Донн скажет, что он считает себя трижды рожденным: «Первый раз то было естественное рождение, когда я пришел в этот мир, и второй раз — рождение в сверхъестественный порядок вещей, когда я был рукоположен в сан, нынешнее же мое рождение — не сверхъестественное, но превышающее порядок природы, когда я вернулся к жизни после моей болезни». Опыт приближения к смерти, вынесенный Донном из болезни, стал основой «Обращений к Господу. «.
Однако это не просто размышления о смертности, это — непосредственный опыт физического умирания, зафиксированный шаг за шагом. Так медики-экспериментаторы нашего века надиктовывали ученикам клиническую картину своей агонии.
Рукою Донна, когда он писал «Обращения. «, в прямом смысле водила лихорадка. «Плотность», сложность текста объясняется той необычайной обостренностью, ускоренностью работы сознания, которые порой присущи болезни. Раскачивающийся, подобный прибою ритм этой прозы, переходы от отчаянья к надежде и обратно напоминают о море, штурмующем твердыню берега. Возможно, когда Донн писал свой текст, ему вспоминалось: «Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою обвита была голова моя. До основания гор я нисшел, земля своими запорами навек заградила меня; но Ты, Господи Боже мой, изведешь душу мою из ада» [1].
Книга была закончена Донном в течение месяца. И тут же, по настоянию друзей, ушла под типографский пресс. Донн еще не настолько оправился от болезни, чтобы выходить из дома, а отпечатанный экземпляр уже лежал у него на столе. (Интересно, что сказали бы про такие темпы публикации современные издатели, для которых даже при компьютерном наборе месяц — срок непомерно сжатый? А ведь титульный лист книг XVII в. гравировался вручную. )
Джон Донн. По ком звонит колокол. Часть 1
забытый в XVII и XIX, и заново открытый в веке XX. Джон Донн жил на переломе веков и времен, когда завершалась одна эпоха и начиналась другая, рушилась старая система представлений о Вселенной.
Земля из центра Вселенной становилась всего лишь одной из планет, вращающейся вокруг Солнца. Коперник входил в общественное сознание, Фрэнсис Бэкон писал «Новый Органон», церковь из последних сил отстаивала старые представления.
Человек из титана-одиночки, самодостаточной и самоценной, становился ничтожно-малой частичкой огромного человечества, сливаясь с ним и становясь частью природы. Начиналось Новое время, Новая философия, новая наука, новые географические открытия, научный эксперимент входил в практику. Все переосмысливалось. Ощущение дисгармонии мира выливалось в меланхолию и философские размышления о Вечном.
Джон Донн был героем своего времени: сотканный из противоречий, он искал себя, свое место, все подвергал сомнению, экспериментировал с собой и над собой, увлекаясь алхимией. Истина требовала нового опыта и нового обоснования. Живя между веками и временами, между прошлым и будущим он был фигурой столь же противоречивой, как и его эпоха.
Само имя Донна напоминает звон колокола – Дон- дон- дон. Стиль его стихов сложный и читать его непросто: жесткий, мужской, парадоксальный, полный неожиданных поворотов и подтекстов, драматизма, аллюзий и перебивов с использованием разговорных ритмов речи и остроумия. Его поэзия почти вся соткана из одних глаголов, через которые пробираешься как сквозь частокол.
Это была реакция на гладкость елизаветинской поэзии. Стихи Донна очень трудно воспринимаются, что тогда, что нашими современниками. И хотя они и расходились по рукам в многочисленных рукописных копиях, рецензии на них были отнюдь не лестными. При жизни Донна опубликовано всего семь стихотворений, из которых только два получили одобрение автора. Первый сборник стихов вышел уже после смерти поэта.
Его стихи и проповеди отличают не только сложность, но и особая интонация, которая трудна в переводе. Наиболее точными переводами стихов Джона Донна считаются переводы Иосифа Бродского. Бродского называют вторым Джоном Донном и тоже относят к числу поэтов-метафизиков.
Но сам поэт так не считал, говоря, что Джон Донн слишком велик, чтобы ставить себя рядом с ним. Но именно с него началась поэзия Иосифа Бродского: в 23 года он пишет «Большую элегию Джону Донну» из 208 строк. Об этом разговор впереди.
«Донн для своей эпохи — крайний модернист, экспериментатор… в переводе надо было найти язык, чтобы передать всю эту гремучую смесь: богословие на грани ереси и тяжбу с Богом, философские рассуждения, живые и яркие, как у Монтеня, молитвенный транс. И за всем этим темперамент — как у протопопа Аввакума. »
«В работе над Донном было слоев 5 правки — я работал с хорошими комментированными изданиями, 10—20 смыслов всплывали задним числом. У Донна мышление богослова-проповедника, в голове множество цитат, а в ту эпоху не было никаких «конкордансов». Он писал этот текст на грани жизни и смерти: у него был редкий и очень тяжелый вид тифа, — это похоже на эксперимент Павлова, который, умирая, диктовал ученикам внутреннее ощущение агонии. Каждая стадия болезни наложена на богословские размышления и описана подробно, с аллюзиями, напоминает спор Иова с Богом.»
Родился Джон Донн в 1572 году в семье зажиточного торговца скобяными изделиями с валлийской родословной, которая, впрочем, современными исследователями ставится под сомнение.
Мать Донна имеет гораздо более богатую родословную – она была внучатой племянницей известного святого мученика и утописта Томаса Мора.
И отец, и мать были католиками, как и все их предки. Быть католиком в не католической Англии, где верховным понтификом был король, означало одно – быть изгоями.
Это в полной мере отразилось как на семье Джона Донна, так и на нем самом. Позднее Джон Донн писал, что пострадавшие были и с той, и с другой стороны и обе стороны пользовались недозволенными приемами.
Донн не получил диплома Оксфорда, потом Кембриджа: по окончании того и другого нужно было принимать присягу королю как главе англиканской церкви, что было по причине его вероисповедания. Зато благодаря сему он получил блестящее иезуитское образование, что прослеживается в его интеллекте, аналитическом мышлении и умении выстраивать свои проповеди.
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Метки
Женский образ в живописи 18-20 веков часть 1
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Статистика
Джон Донн. По ком звонит колокол.
Джон Донн. По ком звонит колокол. Часть 1
забытый в XVIII и XIX, и заново открытый в веке XX. Джон Донн жил на переломе веков и времен, когда завершалась одна эпоха и начиналась другая, рушилась старая система представлений о Вселенной.
Земля из центра Вселенной становилась всего лишь одной из планет, вращающейся вокруг Солнца. Коперник входил в общественное сознание, Фрэнсис Бэкон писал «Новый Органон», церковь из последних сил отстаивала старые представления.
Человек из титана-одиночки, самодостаточной и самоценной, становился ничтожно-малой частичкой огромного человечества, сливаясь с ним и становясь частью природы. Начиналось Новое время, Новая философия, новая наука, новые географические открытия, научный эксперимент входил в практику. Все переосмысливалось. Ощущение дисгармонии мира выливалось в меланхолию и философские размышления о Вечном.
Джон Донн был героем своего времени: сотканный из противоречий, он искал себя, свое место, все подвергал сомнению, экспериментировал с собой и над собой, увлекаясь алхимией. Истина требовала нового опыта и нового обоснования. Живя между веками и временами, между прошлым и будущим он был фигурой столь же противоречивой, как и сама эпоха.
«Не спрашивай, по ком звонит колокол, он звонит по тебе».
Само имя Донна напоминает звон колокола – Дон- дон- дон. Стиль его стихов сложный и читать его непросто: жесткий, мужской, парадоксальный, полный неожиданных поворотов и подтекстов, драматизма, аллюзий и перебивов с использованием разговорных ритмов речи и остроумия. Его поэзия почти вся соткана из одних глаголов, через которые пробираешься как сквозь частокол.
Это была реакция на гладкость елизаветинской поэзии. Стихи Донна очень трудно воспринимаются, что тогда, что нашими современниками. И хотя они и расходились по рукам в многочисленных рукописных копиях, рецензии на них были отнюдь не лестными. При жизни Донна опубликовано всего семь стихотворений, из которых только два получили одобрение автора. Первый сборник стихов вышел уже после смерти поэта.
Его стихи и проповеди отличают не только сложность, но и особая интонация, которая трудна в переводе. Наиболее точными переводами стихов Джона Донна считаются переводы Иосифа Бродского. Бродского называют вторым Джоном Донном и тоже относят к числу поэтов-метафизиков.
Но сам поэт так не считал, говоря, что Джон Донн слишком велик, чтобы ставить себя рядом с ним. Но именно с него началась поэзия Иосифа Бродского: в 23 года он пишет «Большую элегию Джону Донну» из 208 строк. Об этом разговор впереди.
«Донн для своей эпохи — крайний модернист, экспериментатор… в переводе надо было найти язык, чтобы передать всю эту гремучую смесь: богословие на грани ереси и тяжбу с Богом, философские рассуждения, живые и яркие, как у Монтеня, молитвенный транс. И за всем этим темперамент — как у протопопа Аввакума. »
«В работе над Донном было слоев 5 правки — я работал с хорошими комментированными изданиями, 10—20 смыслов всплывали задним числом. У Донна мышление богослова-проповедника, в голове множество цитат, а в ту эпоху не было никаких «конкордансов». Он писал этот текст на грани жизни и смерти: у него был редкий и очень тяжелый вид тифа, — это похоже на эксперимент Павлова, который, умирая, диктовал ученикам внутреннее ощущение агонии. Каждая стадия болезни наложена на богословские размышления и описана подробно, с аллюзиями, напоминает спор Иова с Богом.»
Родился Джон Донн в 1572 году в семье зажиточного торговца скобяными изделиями с валлийской родословной, которая, впрочем, современными исследователями ставится под сомнение.
Мать Донна имеет гораздо более богатую родословную – она была внучатой племянницей известного святого мученика и утописта Томаса Мора.
И отец, и мать были католиками, как и все их предки. Быть католиком в не католической Англии, где верховным понтификом был король, означало одно – быть изгоями.
Это в полной мере отразилось как на семье Джона Донна, так и на нем самом. Позднее Джон Донн писал, что пострадавшие были и с той, и с другой стороны и обе стороны пользовались недозволенными приемами.
Донн не получил диплома Оксфорда, потом и Кембриджа: по окончании того и другого нужно было принимать присягу королю как главе англиканской церкви, что было невозможно по причине его вероисповедания. Зато благодаря сему он получил блестящее иезуитское образование, что прослеживает
Джон Донн. Простимся. Ибо мы — одно. Часть 2
С 1590 года начинается отсчет его первого поэтического периода жизни, наполненного путешествиями, женщинами, увлечениями игрой, театром, на что ушло все немалое отцовское наследство, которое он с успехом промотал.
Первые стихи Джона Донна, которые относятся к периоду Джека, наполнены сарказмом и цинизмом, фривольностями в описании любовных утех и высокомерием. Примером его поэзии того времени может служить стихотворение «Блоха»
Узри в блохе, что мирно льнет к стене,
В сколь малом ты отказываешь мне.
Кровь поровну пила она из нас:
Твоя с моей в ней смешаны сейчас.
Но этого ведь мы не назовем
Грехом, потерей девственности, злом.
Блоха, от крови смешанной пьяна,
Пред вечным сном насытилась сполна;
Достигла больше нашего она.
Узри же в ней три жизни и почти
Ее вниманьем. Ибо в ней почти,
Нет, больше чем женаты ты и я.
И ложе нам, и храм блоха сия.
Нас связывают крепче алтаря
Живые стены цвета янтаря.
Щелчком ты можешь оборвать мой вздох.
Но не простит самоубийства Бог.
И святотатственно убийство трех.
Ах, все же стал твой ноготь палачом,
В крови невинной обагренным. В чем
Вообще блоха повинною была?
В той капле, что случайно отпила.
Но раз ты шепчешь, гордость затая,
Что, дескать, не ослабла мощь моя,
Не будь к моим претензиям глуха:
Ты меньше потеряешь от греха,
Чем выпила убитая блоха.
(Перевод И.Бродского)
Борис Кустодиев. Афиша спектакля Блоха. 1926
Это стихотворение очень ярко показывает острый ум Джон Донна, его сарказм и иезуитское умение приводить аргументы в свою пользу. «Блоха» строится по принципу монолога от первого лица. Драма развивается по всем канонам театрального представления, в котором автор пытается соблазнить молчаливую даму неопровержимыми аргументами.
Непочтительный тон, насмешливость, вызов общепринятым нормам, прямое издевательство над девственностью, утрата которой считалась в те времена большим грехом, тонкая защита свободных сексуальные отношений – все здесь продумано как в спектакле и вызывает смех. Представить себе, что этот острослов займет в качестве настоятеля самую почетную в Англии кафедру собора Святого Павла, невозможно. Но это случилось.
После Кембриджа Джон Донн отправляется в небольшое путешествие за границу, по возвращении продолжает образование на юридическом факультете в Линкольн Инн. Здесь он изучает право, богословие, классическую литературу и медицину.
| В двадцать четыре года молодой человек отправляется в военную экспедицию на Азорские острова воевать с испанцами. По окончании военной операции еще на некоторое время он остается в Европе, изучая страны и языки. К двадцати пяти годам это уже состоявшийся молодой человек, который по образованию и талантам готов к дипломатической карьере. Поэтому, по возвращении в Англию, он ищет место, где может начать свое восхождение. Начинает он секретарем у Томаса Эгертона, английского лорда. В 29 лет – Джон Донн уже член парламента и, казалось бы, карьера начала складываться как нельзя удачно и его ждало блестящее будущее. В двадцать четыре года молодой человек отправляется в военную экспедицию на Азорские острова воевать с испанцами. По окончании военной операции еще на некоторое время он остается в Европе, изучая страны и языки. К двадцати пяти годам это уже состоявшийся молодой человек, который по образованию и талантам готов к дипломатической карьере. Поэтому, по возвращении в Англию, он ищет место, где может начать свое восхождение. Начинает он секретарем у Томаса Эгертона, английского лорда. В 29 лет – Джон Донн уже член парламента и, казалось бы, карьера начала складываться как нельзя удачно и его ждало блестящее будущее. |  |
Но Джон Донн влюбился. Его избранницей стала прелестная семнадцатилетняя племянница сэра Эгертона Анна. Ни по статусу, ни по доходам, ни по знатности Донн не мог рассчитывать на согласие ее отца на брак и венчание молодых было тайным.
Когда об этом стало известно отцу Анны, светская карьера Джона Донна был закончена. Отец потребовал его увольнения с должности секретаря, ареста и заключения под стражу, и не только его, но и свидетелей венчания. Требовал он также и признания брака не действительным. Но ему удалось добиться только первого и второго.
Джон Донн остался верен жене. Их любовь оказалась сильнее всех несчастий, которые выпали на их долю. Брак продлился шестнадцать лет, в течение которых Анна родила двенадцать детей, двое из которых оказались мертворожденными, а пятеро не дожили до смерти матери.
Умерла Анна от родов своего последнего, двенадцатого, ребенка, который тоже оказался мертвым. Через несколько дней скончалась и Анна. Для Джона Донна это было ударом, от которого он долго не мог оправиться.
В год венчания (1601) Джон Донн пишет жене одно из самых известных любовных стихотворений, не только самое известное, но и самое характерное для него. Здесь поэт раскрывает свой идеал любви. Стихотворение написано в традициях любовной лирики эпохи Возрождения.
Землетрясенье взор страшит,
Ввергает в темноту умы.
Когда ж небесный свод дрожит,
Беспечны и спокойны мы.
Как циркуля игла, дрожа,
Те будет озирать края,
Не двигаясь, твоя душа,
где движется душа моя.
И станешь ты вперяться в ночь
Здесь, в центре, начиная вдруг
Крениться, выпрямляться вновь,
Чем больше или меньше круг.
Но если ты всегда тверда
Там, в центре, то должна вернуть
Меня с моих кругов туда,
Откуда я пустился в путь.
(Перевод И.Бродского)
Идеал любви, утверждает Джон Донн, когда две души сливаются в одну, и уже не различишь, где какая. Они едины. Поэтому прощание не может быть грустным. В стихотворении поэт находит удивительную метафору единства влюбленных:
После разоблачения тайной женитьбы Джон Донн и его семья постоянно бедствовали. Он снова и снова пытался начать светскую карьеру, но у него не получалось. В трудные времена ему помогали родственники и близкие друзья, с которыми Донн сохранил добрые отношения до конца жизни. Свои долги он никогда не забывал и, став знаменитым и богатым, помогал всем, кто поддерживал его в трудную минуту.
В конце концов, у Джона Донна остался один выход – принять англиканство и с помощью церкви попробовать встать на ноги. Это решение далось ему нелегко.
Джон Донн. Алхимия болезни. Часть 3
 | В период бедствия и отчаяния, в 36 лет, Джон Донн написал трактат «Биатанатос», в котором оправдывает самоубийство, считающееся в христианстве большим грехом. |
Джон Донн, как юрист и адвокат, доказывает на множестве примеров, что как не каждое убийство является умышленным и не каждый убийца – преступник.
Так и в случае с самоубийством: не каждый, кто убивает себя сознательно является убийцей и грешником.
Жизнь поэта в этот переходный период постепенно разворачивается совсем в другую сторону:
он становится помощником Томаса Мортона, который позднее был возведен в епископскую должность. Джон Донн выступил в качестве оппонента католиков и иезуитов, к которым когда-то принадлежал сам.
Его книги «Псевдомученик» и «Игнатий и его конклав» стали пропуском в новую жизнь: священника и величайшего проповедника Англии. Уже на следующий год совместной работы Мортон предложил поэту принять священнический сан и обещал хороший приход, на что последовал отказ.
Джон Донн считал себя не готовым к такому служению. И это было правдой: он по-прежнему надеялся сделать светскую карьеру и продолжал поддерживать связи с влиятельными лицами, политиками, богатыми меценатами, поэтами и духовенством.
В 38 лет Джон Донн наконец-то помирился с тестем и получил наследство жены; за полемические работы против католиков – получил степень магистра искусств Оксфорда, а мода на поэзию в светских кругах делает его востребованным поэтом.
Он усиленно пытается преодолеть свои сомнения в вере, которые окончательно удастся рассеять только после смерти жены и любимой дочери Люси. А пока он знакомится с богатым спонсором и главным своим покровителем Робертом Друри и пишет поэму «Анатомия мира», наполненную мистикой, медитацией и представлениями о Женщине, жизни, смерти, грехе, загробной жизни.
Поэма посвящалась годовщинам смерти пятнадцатилетней дочери Друри Элизабет, но он ее никогда не видел и вложил в поэму свои мысли о мире и грехопадении.
Представь: мир — мёртв. Его мы расчленять
Начнём, чтоб анатомию понять.
Как лицемер-наследник, юный мот,
Отцовский гроб слезами обольет, —
Так предстоит нам в траур облачиться,
И пусть наш плач окупится сторицей.
(«Анатомия мира». Вступление)
Но неожиданно в сорок два года он принимает священнический сан и полностью отказывается от светской жизни. Выбор был не случаен: в последний период он самостоятельно изучает богословие, чтобы, наконец, для самого себя рассеять сомнения и определить, где настоящая вера, в какую церковь идти, во что верить.
Когда я с ней — с моим бесценным кладом —
Расстался и ее похитил рок,
То для меня настал прозренья срок:
Я, в небо глядя, с ней мечтал быть рядом,
Искал ее, и встретился там взглядом
С Тобою, ибо Ты — любви исток!
В религиозной поэзии Джон Донн обращался и раньше. Известен его цикл сонетов «Венок», в котором он славит основные вехи жизни Спасителя: Благовещение, Рождество Христово, Храм (Иисус-отрок в храме), Распятие, Воскресение, Вознесение.
Но здесь еще нет еще той глубины, которой отмечены его последние стихи и проза: Священные Сонеты, Гимны, «Обращение к Господу. » и последняя проповедь «Схватка со Смертью».
И далее в первой медитации пишет то, что покажется многим кощунственным, потому что забота о здоровье сегодня превратилась в какую-то манию:
Джон Донн. Дуэль со смертью. Окончание
 | По иронии судьбы после смерти жены Джон Донн достигнет пика своей славы: станет знаменитым, почитаемым и богатым человеком. |
Но это его мало радует: он готовится к смерти. Последние его Сонеты и Гимны наполнены глубокими философскими размышлениями о своей старости, любви к Богу, милосердии Господа:
Ужели Тот тебя отправит в ад,
Кто и врагов своих простил, как друг?!
И, как, служа земному алтарю,
Мне уверять любимых приходилось,
Что строгость — свойство безобразных, милость —
Прекрасных, так Христу я говорю:
Уродливы — нечистые созданья,
Твоя ж краса — есть признак состраданья.
(Сонет XIII)
Его книги «Псевдомученик» и «Игнатий и его конклав» стали пропуском в новую жизнь: священника и величайшего проповедника Англии. Уже на следующий год совместной работы Мортон предложил поэту принять священнический сан и обещал хороший приход, на что последовал отказ.
Джон Донн считал себя не готовым к такому служению. И это было правдой: он по-прежнему надеялся сделать светскую карьеру и продолжал поддерживать связи с влиятельными лицами, политиками, богатыми меценатами, поэтами и духовенством.
В 38 лет Джон Донн наконец-то помирился с тестем и получил наследство жены; за полемические работы против католиков – получил степень магистра искусств Оксфорда, а мода на поэзию в светских кругах делает его востребованным поэтом.
Он усиленно пытается преодолеть свои сомнения в вере, которые окончательно удастся рассеять только после смерти жены и любимой дочери Люси. А пока он знакомится с богатым спонсором и главным своим покровителем Робертом Друри и пишет поэму «Анатомия мира», наполненную мистикой, медитацией и представлениями о Женщине, жизни, смерти, грехе, загробной жизни.
Поэма посвящалась годовщинам смерти пятнадцатилетней дочери Друри Элизабет, но он ее никогда не видел и вложил в поэму свои мысли о мире и грехопадении.
Представь: мир — мёртв. Его мы расчленять
Начнём, чтоб анатомию понять.
Как лицемер-наследник, юный мот,
Отцовский гроб слезами обольет, —
Так предстоит нам в траур облачиться,
И пусть наш плач окупится сторицей.
(«Анатомия мира». Вступление)
Но неожиданно в сорок два года он принимает священнический сан и полностью отказывается от светской жизни. Выбор был не случаен: в последний период он самостоятельно изучает богословие, чтобы, наконец, для самого себя рассеять сомнения и определить, где настоящая вера, в какую церковь идти, во что верить.
Когда я с ней — с моим бесценным кладом —
Расстался и ее похитил рок,
То для меня настал прозренья срок:
Я, в небо глядя, с ней мечтал быть рядом,
Искал ее, и встретился там взглядом
С Тобою, ибо Ты — любви исток!
В религиозной поэзии Джон Донн обращался и раньше. Известен его цикл сонетов «Венок», в котором он славит основные вехи жизни Спасителя: Благовещение, Рождество Христово, Храм (Иисус-отрок в храме), Распятие, Воскресение, Вознесение.
Но здесь еще нет еще той глубины, которой отмечены его последние стихи и проза: Священные Сонеты, Гимны, «Обращение к Господу. » и последняя проповедь «Схватка со Смертью».
И далее в первой медитации пишет то, что покажется многим кощунственным, потому что забота о здоровье сегодня превратилась в какую-то манию:
Тина Гай
| Рубрики: | Музыканты,художники, композиторы, поэты, писатели |
Метки: Любимые писатели поэты философы.
Процитировано 6 раз
Понравилось: 11 пользователям