что брови сдвигаешь отец ты не прав
Что брови сдвигаешь отец ты не прав
Москва, 1939 год. Государственное издательство «Художественная литература». Издательский переплет. Сохранность хорошая.Настоящее издание представляет собой сборник стихотворений осетинского поэта Коста Хетагурова, основоположника осетинской литературы и осетинского литературного языка. Сборник состоит из двух разделов: «Осетинская лира», «Стихотворения, написанные на русском языке».Издание предваряется критико-биографической статьей.
Думы сердца, песни, поэмы и басни
Прости, если отзвук рыданья
Услышишь ты в песне моей:
Чье сердце не знает страданья,
Тот пусть и поет веселей,
Но если бы роду людскому
Мне долг оплатить довелось,
Тогда б я запел по-другому,
Запел бы без боли, без слез.
За край мой кровью
Что брови сдвигаешь,
Ты к сердцу мой нрав?
Кто в юности ранней
По мне ль твоя слава
Пусть чванный злословит,
Где светлые всходы
Взрастить мне дано.
Мой край плодоносен,
Светится сердце людское в тумане
Много порою бывает желаний
Если б, – мечтает, – настало мгновенье,
Дал мне отцовское благословенье,
Если б я принял чужую кручину
Если б увидел я счастья вершину
Слыша песнь твою, родная,
Я тружусь, не уставая,
Отнял враг свободу нашу…
Спой! Уже страданий чаша
Весь народ земля питает…
Без земли нам жить?!»
Нам над пашней не трудиться.
Спой! Учи меня молиться.
В грудь мою впилась.
Нет, не мне клялась,
Как прекрасный сон.
Иль друг другу ласк
Как же счастлив был
Навсегда в свой дом,
Пусть дерзнет меня
В горском танце плыть
Не застежек – звезд
В грудь мою впилась.
Знаю, поплачете, может,
Вы, зарывая мой прах,
И пожелаете в Божьем
Царстве мне всяческих благ.
Знаю, барана забьете
И, не грустя уж ничуть,
Вдосталь араки нальете,
Чтобы меня помянуть.
Каждый, наверное, скажет
То, что обычай велит.
После ж – не вспомните даже,
Где я в могиле зарыт.
Завидую тем, кто согрет
На утре безоблачных лет
Теплом материнских объятий.
Завидую тем, кто потом
Дни детства помянет добром,
Кто весел на грустном закате.
Завидую тем, кто в своей
Отчизне средь верных друзей!
Чей пир – это песня с игрою!
Завидую тем, кто с арбой,
Кто с плугом своей бороздой
Проходит рабочей порою.
Завидую тем, кто народ
Мятежною речью зажжет,
Чьего ожидают совета.
Завидую тем, кто любовь,
Честь имени, славу отцов
Хранит и в преклонные лета!
Всем снаряжен я: арчита, котомка;
Пояс из прутьев скрутил я, как мог,
Палка со мною, в отрепьях шубенка…
Впору прощаться нам… Путь мой далек…
«Прочь!» – ты давно говорила глазами,
Взглядом тебя я пугаю давно.
Сердце твое я услышал и замер:
Стон потаенный мне слышать дано.
Больше видеть не будешь.
Благ от скитальца не следует ждать.
Знаю, что завтра мой взгляд ты забудешь,
А послезавтра забудешь как звать.
Может, припомнится вдруг, как в тревоге
Жил горемыка, мечтал, одинок.
Может, приснится тебе, как в дороге
Кто-то ступает за смертный порог.
Ты не пугайся! За сном этим следом
Счастье придет к тебе, горе губя.
Кто-то возьмет на себя твои беды,
Кто-то отдаст свою жизнь за тебя.
В спутницы кличу судьбу нашу злую,
Может быть, с нею пойду я за край
Жизни, и с нею же гибель найду я…
Не убивайся. Прощай же, прощай.
У людей – не дом, а терем,
Там светло, тепло, уют,
А у нас в пустой пещере
Дети с голода ревут.
У людей – пиры, гулянья
Будоражат гор хребты,
А у нас, как причитанье,
У людей из жирной туши
Капли падают в золу,
А у нас мышей летучих
Не сочтешь в сыром углу…
У людей – пшеницы вволю:
Год молоть – не видно дна,
В год один совок зерна…
Зима и нас не миновала,
В рост человека выпал снег,
И злая стужа с перевала
Уж замостила русла рек.
Здесь ночи тягостны и длинны…
Когда ж весна придет опять?
Поужинав, не жжем лучины;
Нет кизяка – ложимся спать.
Бедняк живет в хлеву и стойлах,
К труду его – вниманья нет,
И жесток ложа серый войлок.
И плод забот его – обед.
Все дни его полны трудами
Но, горю вопреки, ночами
Он видит радостные сны.
Мать легко тебя качает.
Лунный луч с тобой играет.
Ты – моя надежда, сила.
Пусть ягненком белым, милый,
Наша жизнь страшнее ада.
Твой отец не знал отрады,
Станешь старше – ожидает
И тебя судьба такая!
Из простой коровьей кожи
Ты б арчита сделал тоже,
Ты б дрова таскал, усталый,
Я бы вышла и сказала:
«Мать всегда с тобой,
А умру – забудь про горе.
Ты люби родные горы,
Для нас потрудился ты много,
Теперь отдохнешь ты в раю.
Не требуй награды у Бога:
Мы жизнь не забудем твою.
Ты жил, сострадая народу,
От юности до седины,
Светильник зажег в непогоду,
Чтоб дали нам стали ясны.
Ты был пастухом у бесправных,
Наш край полюбил ты, как мать.
За благо трудов твоих славных
Какой тебе платой воздать?
Мы сами, и дети, и внуки
Тебя не забудем, скорбя,
Но знай, что на горе и муки
Остались мы после тебя.
3 марта г. Владикавказ
Без матери, брошен отцом,
Отчизну, родительский дом
Оставил я в юные годы.
В чужом, безучастном краю
Весну проводил я свою,
Встречая одни лишь невзгоды.
В Осетию, в край наш родной,
Свое одинокое горе…
И хлынули слезы из глаз,
И радость в груди разлилась:
Увидел я снежные горы.
Но более бедным, чем я,
Вернувшись, нашел я тебя,
Народ, изнуренный заботой.
Нет места тебе ни в горах,
Ни в наших привольных полях:
Не стой, не ходи, не работай!
Достойных так мало у нас!
И что мы такое сейчас?
И чем мы со временем будем?
Ползешь ты вслепую, мой край.
Взгляни ж, Уастырджи, и не дай
Погибнуть измученным людям!
Как сердце тоскует с тобою в разлуке,
Отчизны моей молодежь!
Ты даже слезы не прольешь.
А злая чужбина терзает и гложет
Мне сердце сильней и сильней…
Не смерти боюсь я, – но кто же разложит
Костер на могиле моей?
Чья девушка так обо мне зарыдает,
Чтоб дрогнул утес в вышине?
Кто песнь обо мне на фандыре сыграет,
Кто в скачке мелькнет на коне?
Как сердце тоскует с тобою в разлуке,
Отчизны моей молодежь!
Ты даже слезы не прольешь.
В чаще со стадом пастух не расстанется,
Зорко за ним он следит…
Что же с тобой, молодежь наша, станется,
Кто же тебя защитит?
Ты, обезумев, как стадо голодное,
Ищешь ты стебли в лесу прошлогодние…
Гибнешь… Что будет с тобой?
О, если б только над горной вершиною
Песню пастух твой запел,
Кликнул тебя – и в семью бы единую
Быстро собрать всех сумел.
Тот, кто нас хочет сгубить.
Мать, ты не шей мне наряда красивого,
Мне ведь его не носить.
Тонким сукном мою душу угрюмую
Ты не порадуешь, мать.
Унтер ударит, но горе, коль вздумаю
Я отомстить, не смолчать.
Сын твой ни слова не скажет о голоде,
Кашей питаясь одной.
В угол забьется в казарменном холоде,
Спит на соломе гнилой.
Ты не оплакивай жизнь безотрадную,
Сын твой и сам ей не рад.
Он не попросит черкеску нарядную,
Он не жених, а солдат!
Если убьют меня, нет мне отмщения.
Ты созови на поминки селение,
Нашу корову зарежь.
Мать, не рыдай над сыновней судьбиною,
Вытри слезу ты свою!
Жадный до жизни, пускай и погибну я,
Как не рыдать, мои горы, над вами!
Лучше б золою я вас увидал!
О, почему не засыплет камнями
Судей неправедных грозный обвал.
Пусть хоть единый из них содрогнется,
Пусть его горе народа проймет,
Пусть оно мукой в душе отзовется,
Пусть хоть одну он слезинку прольет.
Крепко мы скованы вражьей рукою,
Все, что мы чтили, поругано тут.
Отняты горы… Нет мертвым покоя,
Старых и малых тиранят, секут…
Как от свирепого хищника стадо,
Мы разбежались, покинув свой край.
Что же ты, пастырь наш? Где твои чада?
Пламенным словом нас вновь собирай!
Горе! Мы к смерти бежим от позора,
К пропасти злобно нас гонят враги.
Кто-нибудь смелый, скорей! Помоги!
Возлюбленный друг мой! Мой друг незнакомый!
Каким тебя именем надо назвать?
Увижу ль, неясной надеждой влекомый,
Тебя я счастливой, о родина-мать?
Родная земля! Твоим стонам я внемлю,
Звучащим из твердой, гранитной груди…
Мой друг! На земле ты иль скрылся под землю,
Книги онлайн
«Осетинская лира»
Коста Хетагуров Осетинская лира
Думы сердца, песни, поэмы и басни ПОСЛАНИЕ
Прости, если отзвук рыданья
Услышишь ты в песне моей:
Чье сердце не знает страданья,
Тот пусть и поет веселей,
Но если бы роду людскому
Мне долг оплатить довелось,
Тогда б я запел по-другому,
Запел бы без боли, без слез.
За край мой кровью
НАДЕЖДА
Что брови сдвигаешь,
Ты к сердцу мой нрав?
Кто в юности ранней
По мне ль твоя слава
Пусть чванный злословит,
Где светлые всходы
Взрастить мне дано.
Мой край плодоносен,
О, ЕСЛИ БЫ!
Светится сердце людское в тумане
Много порою бывает желаний
Если б, – мечтает, – настало мгновенье,
Дал мне отцовское благословенье,
Если б я принял чужую кручину
Если б увидел я счастья вершину
Слыша песнь твою, родная,
Я тружусь, не уставая,
Отнял враг свободу нашу…
Спой! Уже страданий чаша
Весь народ земля питает…
Без земли нам жить?!»
Нам над пашней не трудиться.
Спой! Учи меня молиться.
ПРОПАДИ.
В грудь мою впилась.
Нет, не мне клялась,
Как прекрасный сон.
Иль друг другу ласк
Как же счастлив был
Навсегда в свой дом,
Пусть дерзнет меня
В горском танце плыть
Не застежек – звезд
В грудь мою впилась.
Знаю, поплачете, может,
Вы, зарывая мой прах,
И пожелаете в Божьем
Царстве мне всяческих благ.
Знаю, барана забьете
И, не грустя уж ничуть,
Вдосталь араки нальете,
Чтобы меня помянуть.
Каждый, наверное, скажет
То, что обычай велит.
После ж – не вспомните даже,
Где я в могиле зарыт.
ЖЕЛАНИЕ
Завидую тем, кто согрет
На утре безоблачных лет
Теплом материнских объятий.
Завидую тем, кто потом
Дни детства помянет добром,
Кто весел на грустном закате.
Завидую тем, кто в своей
Отчизне средь верных друзей!
Чей пир – это песня с игрою!
Завидую тем, кто с арбой,
Кто с плугом своей бороздой
Проходит рабочей порою.
Завидую тем, кто народ
Мятежною речью зажжет,
Чьего ожидают совета.
Завидую тем, кто любовь,
Честь имени, славу отцов
Хранит и в преклонные лета!
ПРОЩАЙ!
Всем снаряжен я: арчита, котомка;
Пояс из прутьев скрутил я, как мог,
Палка со мною, в отрепьях шубенка…
Впору прощаться нам… Путь мой далек…
«Прочь!» – ты давно говорила глазами,
Взглядом тебя я пугаю давно.
Сердце твое я услышал и замер:
Стон потаенный мне слышать дано.
Больше видеть не будешь.
Благ от скитальца не следует ждать.
Знаю, что завтра мой взгляд ты забудешь,
А послезавтра забудешь как звать.
Может, припомнится вдруг, как в тревоге
Жил горемыка, мечтал, одинок.
Может, приснится тебе, как в дороге
Кто-то ступает за смертный порог.
Ты не пугайся! За сном этим следом
Счастье придет к тебе, горе губя.
Кто-то возьмет на себя твои беды,
Кто-то отдаст свою жизнь за тебя.
В спутницы кличу судьбу нашу злую,
Может быть, с нею пойду я за край
Жизни, и с нею же гибель найду я…
Не убивайся. Прощай же, прощай.
ПЕСНЯ БЕДНЯКА
У людей – не дом, а терем,
Там светло, тепло, уют,
А у нас в пустой пещере
Дети с голода ревут.
У людей – пиры, гулянья
Будоражат гор хребты,
А у нас, как причитанье,
У людей из жирной туши
Капли падают в золу,
А у нас мышей летучих
Не сочтешь в сыром углу…
У людей – пшеницы вволю:
Год молоть – не видно дна,
В год один совок зерна…
СЕРДЦЕ БЕДНЯКА
Зима и нас не миновала,
В рост человека выпал снег,
И злая стужа с перевала
Уж замостила русла рек.
Здесь ночи тягостны и длинны…
Когда ж весна придет опять?
Поужинав, не жжем лучины;
Нет кизяка – ложимся спать.
Бедняк живет в хлеву и стойлах,
К труду его – вниманья нет,
И жесток ложа серый войлок.
И плод забот его – обед.
Все дни его полны трудами
Но, горю вопреки, ночами
Он видит радостные сны.
А-ЛОЛ-ЛАЙ!
Мать легко тебя качает.
Лунный луч с тобой играет.
Ты – моя надежда, сила.
Пусть ягненком белым, милый,
Наша жизнь страшнее ада.
Твой отец не знал отрады,
Станешь старше – ожидает
И тебя судьба такая!
Из простой коровьей кожи
Ты б арчита сделал тоже,
Ты б дрова таскал, усталый,
Я бы вышла и сказала:
«Мать всегда с тобой,
А умру – забудь про горе.
Ты люби родные горы,
У ГРОБА
Для нас потрудился ты много,
Теперь отдохнешь ты в раю.
Не требуй награды у Бога:
Мы жизнь не забудем твою.
Ты жил, сострадая народу,
От юности до седины,
Светильник зажег в непогоду,
Чтоб дали нам стали ясны.
Ты был пастухом у бесправных,
Наш край полюбил ты, как мать.
За благо трудов твоих славных
Какой тебе платой воздать?
Мы сами, и дети, и внуки
Тебя не забудем, скорбя,
Но знай, что на горе и муки
Остались мы после тебя.
3 марта г. Владикавказ
ВЗГЛЯНИ!
Без матери, брошен отцом,
Отчизну, родительский дом
Оставил я в юные годы.
В чужом, безучастном краю
Весну проводил я свою,
Встречая одни лишь невзгоды.
В Осетию, в край наш родной,
Свое одинокое горе…
И хлынули слезы из глаз,
И радость в груди разлилась:
Увидел я снежные горы.
Но более бедным, чем я,
Вернувшись, нашел я тебя,
Народ, изнуренный заботой.
Нет места тебе ни в горах,
Ни в наших привольных полях:
Не стой, не ходи, не работай!
Достойных так мало у нас!
И что мы такое сейчас?
И чем мы со временем будем?
Ползешь ты вслепую, мой край.
Взгляни ж, Уастырджи, и не дай
Погибнуть измученным людям!
В РАЗЛУКЕ
Как сердце тоскует с тобою в разлуке,
Отчизны моей молодежь!
Ты даже слезы не прольешь.
А злая чужбина терзает и гложет
Мне сердце сильней и сильней…
Не смерти боюсь я, – но кто же разложит
Костер на могиле моей?
Чья девушка так обо мне зарыдает,
Чтоб дрогнул утес в вышине?
Кто песнь обо мне на фандыре сыграет,
Кто в скачке мелькнет на коне?
Как сердце тоскует с тобою в разлуке,
Отчизны моей молодежь!
Ты даже слезы не прольешь.
БЕЗ ПАСТУХА
В чаще со стадом пастух не расстанется,
Зорко за ним он следит…
Что же с тобой, молодежь наша, станется,
Кто же тебя защитит?
Ты, обезумев, как стадо голодное,
Ищешь ты стебли в лесу прошлогодние…
Гибнешь… Что будет с тобой?
О, если б только над горной вершиною
Песню пастух твой запел,
Кликнул тебя – и в семью бы единую
Быстро собрать всех сумел.
СОЛДАТ
Тот, кто нас хочет сгубить.
Мать, ты не шей мне наряда красивого,
Мне ведь его не носить.
Тонким сукном мою душу угрюмую
Ты не порадуешь, мать.
Унтер ударит, но горе, коль вздумаю
Я отомстить, не смолчать.
Сын твой ни слова не скажет о голоде,
Кашей питаясь одной.
В угол забьется в казарменном холоде,
Спит на соломе гнилой.
Ты не оплакивай жизнь безотрадную,
Сын твой и сам ей не рад.
Он не попросит черкеску нарядную,
Он не жених, а солдат!
Если убьют меня, нет мне отмщения.
Ты созови на поминки селение,
Нашу корову зарежь.
Мать, не рыдай над сыновней судьбиною,
Вытри слезу ты свою!
Жадный до жизни, пускай и погибну я,
Как не рыдать, мои горы, над вами!
Лучше б золою я вас увидал!
О, почему не засыплет камнями
Судей неправедных грозный обвал.
Пусть хоть единый из них содрогнется,
Пусть его горе народа проймет,
Пусть оно мукой в душе отзовется,
Пусть хоть одну он слезинку прольет.
Крепко мы скованы вражьей рукою,
Все, что мы чтили, поругано тут.
Отняты горы… Нет мертвым покоя,
Старых и малых тиранят, секут…
Как от свирепого хищника стадо,
Мы разбежались, покинув свой край.
Что же ты, пастырь наш? Где твои чада?
Пламенным словом нас вновь собирай!
Горе! Мы к смерти бежим от позора,
К пропасти злобно нас гонят враги.
Кто-нибудь смелый, скорей! Помоги!
ТРЕВОГА
Возлюбленный друг мой! Мой друг незнакомый!
Каким тебя именем надо назвать?
Увижу ль, неясной надеждой влекомый,
Тебя я счастливой, о родина-мать?
Родная земля! Твоим стонам я внемлю,
Звучащим из твердой, гранитной груди…
Мой друг! На земле ты иль скрылся под землю,
Где б ни был, – на клич мой скорей выходи.
Откликнись! Призыв мой звенит и в могиле!
Иль в женской одежде скитайся, скорбя.
Осетия бедная! Кровью, насильем
Пришельцы-алдары смирили тебя!
Но, может быть, в поисках правды желанной
Нарочно права свои вверил ты им?
Умри ж от раскаянья, друг безымянный,
Признавший пришельца алдаром своим.
Спит на круче черной
Долгой ночью лучше,
Пять сирот голодных
«Ну, не плачьте! – грустно
Накормлю вас вкусно,
«Сгинув под обвалом
В день злосчастный тот,
Лучше б сердце вынул
Видно, муж мой милый,
Что бежал в могилу
Лечь бы нам скорее
Всем вам будет вдоволь,
Все насытить плачем
КУБАДЫ
С фандыром звонким.
Всю жизнь скитался.
Из трещин в пятках
Что в детстве раннем
И хлев был счастьем,
Вой вьюг тоскливый,
К дигорским скалам.
То смехом встретишь,
КТО ТЫ?
Не спрашивай, кто я.
На свет я без страха
С тех пор надо мной:
Все словно исчезли
В тот бедственный час.
Вскормлен я другою,
Год первый я прожил,
То с пляской, то с пеньем
Власть злобной руки,
Вдруг весть к нам дошла.
Ведь взрослым видней!
Как мог я, мальчишка,
Совсем без призора
Хоть плачь! – повзрослел.
В соседстве неблизком
Теперь в Алагирском
К какой я был годен
– Как хочешь! – сказала.
Постель моя – травы…
Мне по десять мерок
В накидке не зябко,
Чего не встречалось
Силен был, и кряжист,
Иглой, как портниха,
И кровь – не причуда
Судьбу проклинал я,
Шел трудной тропой.
Гей, сердце, кто может
Все жарче, все злее
С ладони, – для тещи
Но вот… Что же было
Входил он в свой дом.
В согласье мы с нею
Кого послать сватом?
Кого послать сватом?
Прогонит всех прочь.
А вдруг не смолчу я?
Вспылю – не стерплю.
Мать в гневе и свято
Но все ж и намедни
ФСАТИ
Сладко спать усталым.
Но скользит по скалам
Все кругом искрится,
В мире кто древней?
Там – нихас просторный,
С диких скал свергаясь,
С двух сторон, сверкая,
Камни с грозным шумом
Лесом скрыт угрюмым,
Все хрусталь сплошной.
Шерсть на нем медвежья,
Фсати утром свежим
Семь других румянят
Поднялся С ложа Фсати: «Оф!
Жирный бок грызет он.
Видно, вновь – охота.
Со стремнины горной
– Нам олень бы нужен,
Пусть худой! – кричат».
Знай – у бедных тащит
Пусть он угостит их
Песни вновь слышны,
Вновь прислужник Фсати
Щедрый, к нам явись.
Ты на горном скате,
Дай нам в добрый час.
Ты на горном скате,
В стареньких арчита,
С плохоньким ружьем.
НА КЛАДБИЩЕ
Нет похорон многолюднее наших…
Нынче такая толпа провожавших
Не повернуться на кладбище было,
Старый и малый стояли уныло,
Низко над мертвым склонясь.
Был он единственный сын у слепого Старца.
На черных носилках сурово
Вот он замолк, недвижим.
Труженик вечный, старательный в деле,
До Алагирского был он ущелья
В каждом селенье любим.
С детства не знал он еды прихотливой,
Не щеголял он в черкеске красивой,
Да и не думал о том.
Скромный, со всеми он был одинаков.
И до сегодня сафьянных чувяков
Мы не видали на нем.
Нынче ж, смотрите, нарядный какой он!
Как у невесты, затянут и строен
Мертвого юноши стан.
Золото ярко блестит на одежде.
Разве оружье на юноше прежде
Кто замечал из крестьян?
Шашка с винтовкой под стать удалому.
Часто ль, однако, с оружьем из дому
Он выезжал, как джигит?
Сроду коня у него не бывало!
Только теперь, когда время настало,
Конь перед мертвым стоит.
Женщины стихли… Умолкло рыданье…
Вот к мертвецу, соблюдая молчанье,
Старец подходит седой.
Темную кожу изрыли морщины,
Шапка, шубенка – из старой овчины…
Думаем: кто он такой?
Вытер он слезы дрожащей рукою,
Выпростал бороду перед толпою,
Взял за уздечку коня.
Смолкли мгновенно пред ним разговоры,
Люди печально потупили взоры,
Плачет, рыдает родня.
Старец на краткое замер мгновенье,
Вдруг он собравшимся на удивленье
Стал не спеша говорить.
Коль не могу повторить его речи,
Друг мой, земляк мой, прошу издалече
Слово мое не хулить.
Вот что сказал он: «Пусть будет довека
Память светла о тебе! Человека
Взор благородный угас.
Всем ты снабжен для поездки спокойной.
Конь лишь тебе не нашелся достойный
В этот безрадостный час.
К Тереку люди отправились ныне,
Ищут по пастбищам, ищут в пустыне,
Ищут по краю земли.
Много они берегов обскакали,
Много они табунов обыскали,
Но ничего не нашли.
Видишь, на небе, под желтой горою
Три скакуна вознеслись над тобою,
Уастырджи три жеребца?
Ближнего схватишь – ударит копытом,
Дальнего схватишь – он волком несытым
Кинется на молодца.
Средний блуждает по области неба.
Дай ему корку ячменного хлеба.
Быстро коню изготовит подковы,
Все для загробных дорог.
Первенцем месяца конь твой крылатый
Будет обуздан. Сын солнца, вожатый,
Даст тебе плеть и седло.
Сядь на коня! Не споткнись, опускаясь,
Не торопись, по горам поднимаясь,
Три пред тобою предстанут дороги.
Кровники ездят по ней.
Мститель на верхней дороге таится.
Значит, и ты не робей.
Это – твой путь! Он не шире тропинки.
Птице не перепорхнуть.
Пусть от бедра твоего иноходца
Так его нужно хлестнуть.
К царству усопших в мгновение ока
Солнца увидишь заход.
Скажут: «Темно! Уходи, мол, отсюда!»
Сердце – ходатай твой. Веруя в чудо,
Ты помолись у ворот.
– Боже! – воскликни. – Создатель вселенной!
Солнце в его красоте несравненной
Снова на небо верни!
Солнце усопших на небе заблещет,
Створы железных ворот затрепещут,
Знает сын солнца дорогу до рая.
Все он тебе объяснит, проезжая,
Видя смущенье твое.
Вот ты заметил собаку у входа.
Лают щенки, не давая прохода,
Спросишь ты: – Что это за небылица?
Молвит сын солнца в ответ:
В образе суки ей время настало
Мучиться множество лет.
Дальше – срамное: мужчина с женою,
Шкурой вола покрываясь одною,
Не поделить покрывало им, – сдуру
В разные стороны дергают шкуру.
– Что это значит? – ты спросишь в испуге.
Скажет тебе проводник:
– В жизни у этой бессовестной пары
Были одни перебранки и свары,
До ночи слышался крик.
Их разнимали соседи и дети…
Дальше коня погони.
Новых супругов увидишь ты скоро.
Маленькой заячьей шкурой без спора
Плотно укрылись они.
– Как же им заячьей шкурки не мало?
Ты пожелаешь узнать.
– Верные эти супруг и супруга
Здесь они любят опять.
Рядом, закутана шкурой гадюки,
Мечется женщина, вытянув руки,
Жабья косынка на ней.
Постницей раньше она притворялась,
Но втихомолку сама издевалась
Над пониманьем людей.
Штопает женщина скалы иглою,
Хочет заштопать овраг.
– Что с ней? – Была и она своенравна:
Платье любовнику штопала славно,
Здесь она мужу заплатит сторицей!
Дальше! На женщине жернов вертится,
Мелет каменья в песок.
Денно и нощно, не переставая,
Крутится жернов, беднягу терзая…
Что был у ней за порок?
– Мельницу эта держала воровка.
Красть научилась муку она ловко.
Дальше скачи! Молоко водопадом
В кадку, подобную горным громадам,
Женщина льет впереди.
Сыру сварить она хочет для пира!
Глянь, а кусок получается сыра
Чуть ли не меньше яйца.
– Так ей и надо, бессовестной скряге!
Рядом – другая, в посудине жалкой
Сыра кусок подцепила мешалкой,
Да не поднять, тяжело!
– Эта, хотя ей еды не хватало,
Без угощенья гостям не давала
В лучшую область спеши, человече!
Вот пред тобой на пригорке далече
Муж восседает с женой.
Полон напитками он дорогими,
Сладкой уставлен едой.
Пища тут с перцем, чеснок в изобилье!
– Что за диковина! – Эти супруги
Были бедны, но чурек свой в лачуге
Дальше! Какой-то бедняга в теснине
Носит каменья в бездонной корзине,
Мучаясь около скал.
– Раньше, поклявшись отцовскою верой,
Мерил он земли неправильной мерой,
Дальше! Увидишь: в траве превосходной,
Бык из упряжки, худой и голодный,
Бороду старца жует.
Что ж он гнушается свежей травою?
Разве, питаясь сухой бородою,
Будет он сыт, сумасброд?
– Старец, быка раздобыв для упряжки,
Дальше! Шумит океан безграничный.
Некий изгнанник в скорлупке яичной
Заперт среди островка.
Мостик к изгнаннику лезвия уже.
Этот несчастный злодей
Жил нелюдимом, детей он с женою
Выгнал и с жизнью простился земною,
Далее, в лед провалившись по шею,
Гибнет за что он во льду?
– В час неурочный на каждой неделе
Башня стоит вдалеке ледяная.
В башне три старца сидят, замерзая
В креслах своих ледяных.
Льдистые палки пристыли к десницам,
Льдистые бритвы гуляют по лицам,
– Как объяснить мне виденье такое?
– Некогда были в судилище трое
Выбраны целой страной.
Судьи, однако, пристрастными были,
Князя они и ребенка судили
Блещет дворец серебром на поляне.
В нем восседают на белом диване
Трое пришельцев с земли.
Знает твой спутник земной их обычай:
Эти судили без всяких различий,
Правду святую блюли.
Вот, наконец, и окрестности рая.
Плетью взмахни ты, и конь твой, играя.
К цели тебя донесет.
Слезешь с коня ты – детей вереница
Перед тобой на лугу веселится,
Всадника радостно каждый встречает,
Кто за отца, кто за мать принимает…
Этот – без пояса, тот – без папахи,
Эти – по горло задрали рубахи.
Ты их не тронь, не гони.
Ты приласкай их, поправь им одежды.
Стань у дверей, не теряя надежды,
Помощи жди от ребят.
Если привратник начнет упираться,
Дети невинные не согласятся
В рай уходить без тебя.
Семь золотых распахнутся затворов.
Мудрый Барастыр, царь мертвых, без споров
Пустит достойного в дверь.
Вот и в раю ты! Пусть будет довека
Память светла о тебе! Человека
Образ ты сбросил теперь.
Пусть же тебе этот плач безысходный,
Этот великий почет всенародный
Снимут унынье с чела!
Тесно с землей ты сольешься родимой.
Ждет тебя конь. О тебе, наш любимый,
Память да будет светла!»
Длань от уздечки отвел говоривший.
Все повторили кругом.
Справили гости обряд поминанья,
Но еще долго неслись причитанья
Над погребальным холмом.
БЕЗУМНЫЙ ПАСТУХ
Глаз не мог отвесть:
Плыло облако лениво,
Он в мечтах своих унесся
Крикнул на краю утеса:
Пусть пасутся на закате
Я посплю на этой вате,
Над обрывом наклонился,
Крикнул: «Гоп!» – и вдруг
Полетел, как мяч… Разбился
РЕДЬКА И МЕД
За глаза, мой друг, не смейся:
Осуждай пороки смело!
Будь ты лучше всех на свете,
Но бахвалиться – не дело.
Сколько кушаний приносит
Добрая хозяйка! Что же:
Ведь и бедный стол порою
Честь оказывает тоже.
Все же кушанья гордятся
И себя возносят сами,
И одно чернит другое,
Похваляясь пред гостями.
Ну, шашлык, пирог – понятно!
Им всегда почет и слава.
Но вот задын, хомыс, бламык
Вы бы помолчали, право:
Вас едят – и то спасибо.
Вот и редька нос задрала.
Горло жжет и дурно пахнет,
О себе же мнит немало.
Так однажды на обеде
Редька тоже очутилась
И украдкой, потихоньку,
Близко к меду подкатилась.
«Как вкусна я с этим медом!»
Прошептала редька гостю.
«Обо мне не беспокойся:
Мед ответил ей со злостью.
ОЛЕНЬ И ЕЖ
Как-то олень от беды неизбежной
Лесом бежал – и, примчавшись к реке,
Раненый, рухнул на камень прибрежный,
Изнемогая в предсмертной тоске.
«Ох! – обратился к нему в это время
Еж из травы. – Ты ведь ранен, мой брат!
Что ж – и ежей благородное племя
Гонит ловец – будь он проклят стократ!»
– Горе! И ты с благородным оленем
Хочешь сравниться, завистливый еж?
Пусть же постигнет мой род истребленье,
Если с твоим хоть немного он схож!
ПОСТНИК
Человек за плугом скромно
Ох, давненько о скоромном
Старый кот грустит.
Не резвится дни и ночи,
Сказок сказывать не хочет,
Выколи глаза такому,
Лишь одно подай худому:
Свисло, ноздри беспокоя,
Бычье сало, – будто взяты
Блеском яблок желтоватых
Так разбухло, что местами
Щурится, водя усами:
«Нет, не съесть и в год!»
А собака, видя сало,
И, оскалясь, прорычала:
Вздрогнул кот, от злости хмурый,
О былых своих уловках
И скоромного, воровка,
ПРИВЫЧКА
В рощу однажды пошел я с кремневкою,
Так, из причуды досужей;
Трудно охотиться хуже!
Не было в ней и заряду.
В сакле ржавела кормилица дедова
Лет уж четырнадцать сряду.
Так я добрел до покоса.
Люди косили луга богатеевы,
Хор их гремел стоголосо.
Вижу внезапно я: некто меж грядками
Крадется тайно и молча;
Сам безоружен, но странен повадками,
Да и походка-то волчья!
Должен узнать я намеренье скрытое!
Крадучись, следую с краю
И впереди его кем-то забытую
Сумку в траве замечаю…
Да поразит лиходея проклятие!
Корки нужны ль ему эти?
Крикнул я, кражу заметя.
Вот задрожал, оглянулся в смущении…
Вижу кого же я? – старца!
Окаменел он, и я в изумлении
Также безмолвен остался.
«Слушай, – сказал наконец он таинственно
Бросил ведь я воровство ненавистное;
Сумка – моя, не чужая».
– Сумка твоя, так зачем тебе красть ее,
Он застыдился, как девица красная:
«Это одна лишь забава».
Больше прибавить ему было нечего
(Кровником стал я, быть может),
Даром себя потревожит.
«Слушай же, пользуясь встречею нашею,
Сердца открою причуду:
Слаще мне пища, когда у себя же я
Кражею завтрак добуду.
Это влиянье заклятья какого-то!
С детства обучен я краже.
Красть уже нет ни причины, ни повода,
Но не избавлюсь от блажи!
Лучшие яства не будут отрадою,
Сытый покой мне не нужен;
Не успокоюсь, пока не украду я
Хитростью собственный ужин».
Волка у темной лощины),
Выстрелил, – и – небеса мне свидетели!
Волк покатился с вершины.
Хлопнул в ладоши я: здорово слажено!
Чудо иль только сноровка?
Я ведь сказал, что была не заряжена
Ржавая эта кремневка!
ЛИСА И БАРСУК
На барсука свою злость неуемную
До Арджинарага ходят вдвоем они
Если же где-нибудь вдруг повстречаются..
Словно родные, друг к другу ласкаются
Возле утеса в вечернем безмолвии
Мимо владений бродила я княжеских,
В ноздри ударила душною тяжестью
Видно, поминки справляли, и пряное
Даже от запаха стала я пьяная,
Но, оборвав эту выдумку подлую
Вниз покатился барсук. Вот уж под гору
«Что с тобой, друг мой, какою ты силою
Пьян я: слова твои, кумушка милая,
МУЖЧИНА ИЛИ ЖЕНЩИНА?
С песней крестьяне проходят ущельями,
Но обрывается песня косца:
Глядь, – на дорогу из горной расщелины
Череп упал и рука мертвеца.
Шутят крестьяне: – Видать, запустелые
Наши дороги – бедняге должны!
Челюсти черепа белые-белые
Мертвой усмешкою обнажены.
Облит закатом, он блещет, как золото.
Смотрят глазницы, подобно очам…
Вдруг ядовитою струйкою холода
Страх пробежал у крестьян по плечам.
«Люди! – отшельник сказал из пещеры им.
Что у вас там?» – Вот, хотим угадать,
Кто потерял этот череп ощеренный:
Доблестный муж или честная мать?
Кто был хозяином этого черепа,
Вмиг разгадает теперь и дитя!
Всем нам особые свойства завещаны.
Каждому нраву – примета своя.
Кто же, скажите, не знает, что женщины
Перед поминками не устоят?
Чтобы узнать, то мертвец иль покойница,
Череп мужчины и с места не тронется,
Женщины череп стремглав побежит!»
Мало крестьяне поверили этому:
Но пренебречь не посмели советами
И над находкою подняли крик:
– Слава Хамбитте и царство небесное!
В черепе вдруг что-то щелкнуло, треснуло,
И покатился он тропкой в село.
В ПАСТУХАХ
Сказка
В пастухах бедняк когда-то
Изнемог в нужде проклятой,
У циклопа блещет злобой
Круглый глаз со лба,
Как амбар – его утроба,
Не давал расти он стаду,
Ну, – сказал бедняк с досады,
«Добрый путь! Неволить силой
Стиснув зубы, прикусил он,
И назад со стадом в горы,
Лопнет пусть пастух, который
Лжет, что счастлив он!
Наш пастух не знал отрады,
Как-то раз он к ночи стадо
С пастбища пригнал.
Великан вернулся тоже,
На ногах стоять не может,
Мне богатство сберегая,
Рассчитаться за услугу,
Знать, приходит срок…
Мстить нам не за что друг другу,
Девять хитрых есть загадок,
Отгадай ты их – и стадо
А не то, – так даром, значит,
«Кто ж один, скажи? – Ответить
Тут бы каждый смог».
– Бог один на белом свете!
«Ну, а два? Что значит – пара?»
Тот спросил тотчас.
– Стережет пастух отару
«Ну, а тройка – что такое?»
Он накормит и напоит
Всех, кто в дом вошел.
«А четыре?» – То четыре
Все работы года в мире
«Ну, а что, скажи, пятерка?»
Пять сынов, что в жизни зорко
«Ну, а шесть? Посмотрим, что ты
Скажешь в этот раз!»
– Шесть я раз просил расчета
«Что же значит семь?
Скорее Дай-ка мне ответ!»
– Семь голов иной имеет,
«Ну а восемь – что? Попробуй
– Восемь лет я, глядя в оба,
– Далеко я был в девятом.
«Где ж, скажи, ты был?»
– Есть страна Терк-Турк, и я там
«Через море ж нет дороги!»
Старый овод хромоногий,
«Море высохло за лето?
Что ж, твой конь не плох».
– Нет! Орел над бездной этой
«Есть орлята, что осилит
«Если с мышь теленок ростом,
– На спине мышонка просто ль
«У колдуньи и курятник
– Обежав курятник, вряд ли
– Не успеет пусть и шубы
Кровь пусть тот застудит в жилах
В нартский зимний мрак,
«Он для нартов мал как будто?»
– Знай – он вот каков:
На ноге его сойдутся
И тогда ему их пенье
«Что же в том за удивленье?
Он, быть может, глух?»
– За семью ли за морями
Жвачку ль под семью горами
Все услышит, все расскажет
Если вру – так стань сейчас же
Пораженный тайной властью,
Великан с раскрытой пастью
Стал бедняк дышать свободней,
Мне барана дал сегодня
Как ничем там поживиться
Так и вам сто лет трудиться,
КИСКА
В теплой шубке ходит,
ШКОЛЬНИК
В школе бываю с утра.
Грамотным стать мне пора.
ШАЛУН
Не трогай чуть свет!
КОМУ ЧТО…
Ржи – о жницах весть.
Хлебу с солью – честь.
Малый грех – прощай,
Всем лентяям – кнут.
Шустрым – рыба в пуд.
БУДЬ МУЖЧИНОЙ
Ты ранним утром встань,
Ты б не был позабыт.
Будь кукурузным сыт!
Ты сумку приготовь
К ней прояви любовь,
И честь его и стать.
Чтобы мужчиной стать.
СИНИЦА
Где сестры, где мать?
ЛАСТОЧКА
Ты с песней чудесной
Так пой на просторе,
ВЕСНА
Снег сходит, в природе
Склон грудой камней.
Склон южный весь в дружных
Будь счастлив, земляк мой,
ОСЕНЬ
На скатах щербатых
В туманах, в буранах
Грозят нашим саклям
Как предки, мы гибнем
ПРИЛОЖЕНИЕ
Из ранних стихотворений
НОВЫЙ ГОД
Новый год пришел сегодня.
Пусть он счастье вам приносит!
Пусть в своих благодеяньях
Не оставит вас Христос!
Дети пели хором дружным,
Старики взывали к небу:
«Мы к тебе, о, Боже правый,
К духам гор, долин и рек
Обращаемся с молитвой.
Ты прости грехи нам, Боже!
Пусть все земли наши будут
Хлебом и скотом обильны!»
Вторя старшим, говорили
Младшие: «Аминь, аминь.
Пусть нам благо Бог дарует».
С частью жертвоприношенья
Юный виночерпий чашу
Передал для молодежи.
Турий рог подняв, старейший
Первый тост провозгласил
За Георгия святого.
Нам хозяйка, улыбаясь,
Хлеб, кувшины подносила.
На столах дымилось мясо,
А для пирогов, для сыра
Даже места не хватало.
В каждом роге белой пеной
Через край переливаясь,
Пиво как бы говорило:
«Пей! Тебе я впрок пойду.
Ты и через год захочешь
Пить до дна, живя счастливо!»
Лекси выкрикнул. И вот уж
Чаша у нее в руках.
Лекси встал. Невестка тоже.
За невесткой повставали
Сида, Гук, Адам, Цамел.
И Барсаг, и Габрел встали,
Встал Иуан, и встал Михел.
Поднялись и те, что рядом,
За другим столом сидели.
На невестку поглядели.
Та гостей благодарила
И с поклоном, чуть пригубив,
Чашу возвратила им.
Вновь сказала всем спасибо.
Ей добра, сказав: «Да будет
Радость у тебя на сердце!»
Им ответила невестка:
«Будьте счастливы и вы!»
Жизнь твоя да будет долгой,
О Леван! Живи для нас!»
«Да хранит тебя всевышний!»
Гук сказал. Леван ответил:
«Пусть благословеньем Бога
Будешь ты отмечен, Сида!
Гук, дай Бог тебе здоровья!»
Выпил все до дна и крикнул:
«Много лет живи, Леван!»
По рукам гостей ходила
Чаша жизни. Песня жизни
МУЖ И ЖЕНА
Вечером под праздник
Пять ковриг к обеду
И спешит поджарить.
Муж кричит сердито:
«Пусть не в радость будет
Полночь бьет, а хлебы
Спать легли. Но в двери
Дождь хлестал… Вдруг ветер
Дверь открыл – и холод
Все углы заполнил. Муж к жене:
«Иди-ка Дверь закрой, – продрогнем!»
«Сам закрой: мне трудно,
Муж твердит: «Ну, встань же,
Не ленись!» И слышит:
«Нет уж! Сам ты встанешь:
К двери ты поближе!»
Спинами они друг к другу,
Оба бурками укрылись
С головою – и заснули…
Чья-то черная собака
Забежала в дом открытый.
Потянула носом воздух,
Отыскала вмиг ковриги,
Две из них без передышки
С голодухи проглотила;
На дурной охоте этой
Уплела она и третью,
А четвертую стащила.
Не управилась лишь с пятой,
Лишь ее одну оставив
Мужу и жене на праздник.
Стихотворения, песни и басни, не вошедшие в беловой автограф «Осетинской лиры» * * *
Если бы пел я, как нарт вдохновенный,
Если б до неба мой голос взлетал,
Все бы созвал я народы вселенной,
Всем бы о горе большом рассказал.
О ЧЕМ?
Счастье… О чем я, безумец, мечтаю?
Где в наше время счастливца найдем?
Нет, не о счастье я к Богу взываю…
ДУМА ЖЕНИХА
Тебя бы лучше не встречать!.
Мне не унять ее опять!
В душе взволнованной моей.
Готов я жертвой стать твоей!
ТОСКА ВЛЮБЛЕННОГО
Ах, лучше б не знать мне тебя!
Забыть не могу я, любя.
Чем солнышко вешнего дня.
Твой ласковый взор
Страдать заставляли меня.
Ты в сердце моем – лишь одна!
И жизнь без тебя не нужна!
В НОВОГОДНЮЮ НОЧЬ
Когда б с порога вашего
За вас я жизнь отдам!»
Когда б ты вышла из дому,
Одним глазком бы, солнышко,
Взглянул я на тебя!
Когда была б ты ласковей
Когда б спросила: кто же ты?
Тебя схватил бы за руку,
«Я тот, кто жизнь отдаст тебе,
УПРЕК
«Серый, честь ты нашу
Всех ты силой губишь..
А просить не любишь,
Если б стал обжора
Ты тогда, без спора,
Был бы всех знатней!
К овцам даже в стужу
ПРИСЛУЖНИК
Песня
Привал в лугах с густой травой.
Пастух, ты песен не поешь.
Но что случилося с тобой,
0 чем горюешь, молодежь?
Кто на похлебке рот обжег,
На воду дует, говорят,
И тот, кто стать шпионом смог,
Во тьму упрятать имя рад.
Со стадом, горец, ты идешь,
Не устаешь от высоты.
Скажи мне, наша молодежь,
Зачем живешь не дружно ты?
Как не заметить в стаде нам
Не тайна – честных имена.
Не тайна – имя подлеца.
Вина их не держал во рту…
Чего стесняться нам, друзья?
А что сказать? Куда ни шло,
Скажу, что говорил всегда:
Прислужник – вот позор и зло,
Погибель наша и беда!
Волчиха стадо в поздний час
Разгонит по полю, во тьму.
Прислужник сделался сейчас
Алдаром, стал главой всему.
Сыта волчиха, все же ей
Охота рвать еще овец.
Прислужник клеветой своей
Позорит родину, наглец.
Не может даже скот считать
Чужой семью своих коров.
Прислужник ближнего бросать,
Как злобный враг, в огонь готов.
Отарой лучшей, скажем так,
Свою считает и овца.
Прислужник, серый, как ишак,
Плевок не может снять с лица.
Лишь о своей болезни спор.
Ее болезнь, ее позор!
НОВОГОДНЯЯ ПЕСНЯ
К вам путники, – узнали вы?
С улыбкою всегдашнею
Введите в вашу башню их!
К вам новый год пожаловал.
Пусть, добротой охваченный,
Он даст вам всякой всячины!
Ловцу – оленя сильного,
Его хозяйке – сына бы,
А мне от пира вашего
Одну бы руку башила!
К вам путники, – узнали вы?
К вам новый год пожаловал
С дарами небывалыми!
ПОХОДНАЯ ПЕСНЯ
К свету, с победною
К правде сверкающей
ПРИВЕТ
Не дал нам Бог благословенья,
Не нам судьбу свою вершить.
Не в силах мы благодарить.
Наш разум мал и сердце слабо,
А речь – как путник, что устал.
Ты был отцом народа, славой
Вершины гор перерастал,
Все доблести твои – живые!
Ста жизням жизнь твоя равна.
Большая башня сложена.
Незавершенные произведения ХЕТАГ
Поэма
Ох – хай. Что делать мне? Чем мне утешиться?
Уастырджи славный, ты слышишь мой голос?
Если бы мне для фандыра нестройного
Дал ты из гривы авсурга хоть волос!
Ох – хай. Что делать мне, о, что же делать мне.
Друг незнакомый из милого края,
Не укоряй ты меня, одинокого,
Коль на фандыре не звонко сыграю!
Судят всегда о певцах одинаково:
Спой о себе – не понравишься людям…
Мы хороши, коль ни предку, ни кровнику
Честь похвалою воздать не забудем…
Ну, так о чем же, о чем я спою тебе?
Кто ты, земляк мой? Немного вниманья!
Может, себя похвалю я когда-нибудь,
Ныне ж – о предках послушай преданье…
Трудно сказать мне, давно ли, недавно ли
Было все то: дни минувшие темны.
Сам вот в десятом колене от Хетага
Числюсь я – бедный, бесславный, никчемный.
Род его, имя – несем и поныне мы,
Веру его же в сердцах сберегая.
Подвиги Хетага в горских преданиях
Связаны с временем хана Мамая.
Что же ты скажешь мне, друг мой неведомый?
Все же внимай мне; преданье о Хетаге
Перескажу я тебе, как умею.
Там, где Кубань, к черноморскому берегу
Войско Мамая аланы погнали…
Кровью окрасились воды кубанские,
Трупы в реке островками всплывали…
Много сражалось там юношей доблестных,
Многие отдали жизнь там отчизне…
Подвиги павших в жестком побоище
Те, кто остались, отметят на тризне.
Вот возвращаются славные воины,
С ними добычи богатой немало…
Первыми едут. Отца постаревшего
В битву кровавую дети не взяли.
«Не опозорьтесь!» – Инал их напутствовал.
«Верь нам, отец наш!» – три брата сказали.
И сыновья оправдали доверие,
Насмерть стояли; и в пекло сражения
Львами кидались горячие кони.
Бились три брата – три молнии грозные,
В бой за собою других увлекая.
Хлынула рать их весенней лавиною,
Смяла, разладила войско Мамая.
Ровно неделю сражались без устали,
Орды разбитые в страхе бежали.
День же восьмой для аланов был радостным:
Недруги скрылись за их рубежами…
Много людей истребили Мамаевых,
Много сокровищ аланам досталось.
Гордые, весело едут под знаменем,
Песня летит, побеждая усталость.
Кто? Старики лишь да жены и дети;
Вперегонки издалека торопятся,
Бросив дома, победителей встретить.
Каждый к селенью Инала заранее
Мчится, отстать от другого не хочет…
И от детей, от наряженных девушек
Поле пестреет и радует очи…
Вот уже выехал вместе в алдарами,
С другом Солтаном – испытанным, смелым,
С князем одним, абадзехским владетелем,
Старый Инал на коне своем белом.
Возле Кургана ристалищ заслышал он
Топот и песню о подвигах бранных;
Тронул коня он, и с легкостью беркута
Взвился скакун на вершину кургана.
Алый ковер, три подушки турецкие
Были разостланы там, на вершине.
Спешились. Князь опустился на нижнюю,
Выше – Солтан, а Инал – в середине.
Сзади стояли соседи их знатные;
Каждый, как юноша, строен был станом…
Войско аланов дошло до кургана.
Бяслан, Асланбек и Хетаг подъехали,
Борзых коней напоить приказали
И, подойдя, со словами приветствия
Перед отцом и гостями предстали.
Что же наш враг? Не добился он толку?»
Клыки обломали мы волку!»
Неторопливо все ратные новости
Бяслан поведал гостям по порядку…
«Верьте, отныне в набег уж не ринется
Враг наш, забудет он волчью повадку!
Взяли мы. Сам же Мамай обесславленный
Спасся, на битую выдру похожий.
Тот, кто в бою уцелел из насильников,
Больше не стал подчиняться Мамаю.
Пусть нам ячмень молотить помогают.
Года не хватит о битве рассказывать.
Славой покрыл себя каждый наш воин.
Но не могу умолчать я о Хетаге:
Младший мой брат восхищенья достоин. »
Мужество ваше и ваша отвага
Переживут в поколеньях столетия
И не забудутся. Слава дауагам!»
Их благородством, их доблестью бранной…
Встал он с ковра, озарившись улыбкою,
Встали и князь абадзехский с Солтаном.
Руку простер он с кургана зеленого.
Замерло войско, вниманье утроив.
Солнцем Инал поглядел – и взволнованно
Благодарил он бесстрашных героев:
«Чем оплачу вашу доблесть великую,
Дети любимые. Долго живите!
Ныне ж мне будьте гостями желанными,
Повеселите меня, отдохните!»
«Гай-да-га! Гай… Да пребудешь в обилии!»
Крик по горам прогремел ураганом,
Грянули воины песню, и конница
Снова рядами пошла под курганом…
Было народу великое множество
Ровно неделю в гостях у Инала…
Ой, никогда ни в какие столетия
Пира такого земля не видала!
В ярких нарядах кружились там девушки
В симде, – пригожие все, молодые.
Но к дочерям несравненным Солтановым
Были прикованы взоры людские.
Старшая – тихая, стройная, томная,
Взгляд, как полночные лунные дали.
Имя – Чабахан, но люди приветливо
«Светом луны» эту девушку звали.
Младшая, шустрая и шаловливая,
В танцах веселых красою блистала.
Звали Залихан ее. Словно солнышко,
Каждому сердце она освещала.
С разных сторон наезжало к ним свататься
Много князей, узденей и султанов,
Но никого себе сестры не выбрали,
А выходить бы и младшей не рано.
Ласковей, чем шестерых сыновей своих,
Нежил Солтан их; любил их глубоко,
Душу б он отдал за счастье дочернее,
Сестры не знали отцовских упреков.
… Плясок таких в Кабарде и в Осетии
Люди дотоле еще не видали.
Пир не избавил его от печали.
Людям была непонятна, неведома
Грусти такой неуместной причина.
Что ж на душе у него за кручина.
В верхней гостиной сидели старейшины.
Был там Солтан тамадой. Он молился,
Словно пророк; пил, как витязи нартские;
Как молодой, на пиру веселился.
Крикнул Солтан: «Позовите-ка Хетага!
Здравица эта – за воинов наших!
Я захмелел. И, покуда из рук моих
Юные гости не приняли чаши,
Пить подожду». Вмиг явился к ним юноша.
«Ближе!» – кивнул тут седой головою
Старый Солтан. Встал и начал молиться он…
Долго молился… Взглянул на героя…
«Хетаг, – сказал он, – с отцом твоим издавна
Знали нас все как друзей неразлучных.
Радость вот этого пира дороже мне
Рода, потомства и стад моих тучных.
Ты же явился виной ликования,
Мужественный и отважный наш воин.
Вот говорю перед всеми: ты властвовать
Мною, о Хетаг, отныне достоин!
Лучше на наши пусть головы ляжет…
Так выбирай же из двух дочерей моих
Ту, на которую сердце укажет!»
«Гай-да-га!» – крикнули гости, и дрогнули
Стены, и эхо прошло по отрогам…
И, поздравляя Солтана, старейшины
Преподносили ему рог за рогом.
Встал тут Инал, воцарилось молчание.
«Слушай, Солтан, я скажу тебе слово!
Кровью и костью мы близки. Но, может быть,
Хетаг не стоит подарка такого».
Мудрый Солтан не изменит решения,
Всех нас порадует щедрым подарком!»
Дело решить только ты теперь волен.
Должен своими устами сказать ты нам:
Даром моим ты, надеюсь, доволен?»
Гости затихли. Не слышно ни шороха.
Что это. Горько понурился Хетаг.
Что это, что. Неужели не может он
Слов благородных найти для ответа?!
Хетаг вздохнул сокрушенно и горестно.
«Будь мне судья и свидетель, о Боже!
Кто ж ему «Лунного света» дороже?
Но… как же быть, о Солтан? Согласится ли
Девушка? Вряд ли… Клянусь тебе честью,
Слово за ней…. Коль решится когда-нибудь,
Пусть поспешит к нам с отрадною вестью».
«Хетаг, не дело смеяться над старцами!
Правда сейчас же нам станет известна.
Кликните девушку! Все вы увидите,
Сердце детей моих лживо иль честно!»
Много в гостиную девушек хлынуло,
Юношей выйти во двор попросили.
Выбежал с ними и Хетаг взволнованный,
Слышать ответ ее был он не в силе…
Входит Чабахан. Дотоле не видели
Девушку эту так мертвенно бледной;
Очи померкли, уста ее дрогнули,
Перехватило дыханье у бедной.
Увещевает отец ее ласково:
«Свет мой, ответь нам, стесняться не надо!
Хетаг к тебе собирался посвататься.
Рада ты этому или не рада?»
Словно олень от нежданного выстрела,
Девичье сердце метнулось пугливо,
Взор засверкал, точно звезды небесные,
Залил ей щеки румянец стыдливый.
«О, мой отец! Если скромность дочернюю
Что же таить мне, чего же стесняться мне?
Прямо свое я скажу тебе слово:
Были друг другу желанны мы с Хетагом.
Чувства мои назовет ли он ложью?
Стали б навек на земле неразлучны мы,
Но… непреклонно веление Божье!
К иноку-греку попал он в ученье,
И о законах суровой религии
Сам он рассказывал мне с увлеченьем.
Видел Христа он как будто воочию,
Видел его воскресения чудо,
Книги читал он, внимал проповедникам…
С верой чужою вернулся оттуда…»
Девушка смолкла… В лице – ни кровиночки…
Вот покачнулась, взмахнула рукою…
На руки младшей упала… Как мертвую,
Перенесли ее тут же в покои.
Гости стоят, словно окаменелые,
Не начинает никто разговора.
Все на Солтана с Иналом испуганно
Смотрят: боятся, не вспыхнула б ссора…
Дочь, где и можно б, смолчать не умеет…»
Вовремя ж разум его пламенеет.
Кончился пир… Благодарный хозяину
Люд не спеша по домам расходился.
Каждый напиткам и яствам бесчисленным,
Гостеприимству хозяев дивился…
Были в черкесской арбе перед выездом
Пышно коврами сиденья покрыты.
Быстро быки из ворот ее вынесли,
Рядом скакали лихие джигиты…
Грянули песню, подобную грому…
Сестры в арбе, со своею кормилицей,
Грустные, едут к отцовскому дому.
Выйдет навстречу к ним мать их родимая,
Горе не скроешь от нежного взгляда!
Чуткое сердце забьется у матери.
Только посмотрит – и слов ей не надо…
Старый Солтан у Инала замешкался.
В сад они вышли, спокойствия полный;
Сели в раздумье под дубом у берега,
Долго смотрели на быстрые волны…
Стоит ли нам сокрушаться без меры?
Парень поймет, дай лишь время одуматься,
Не отречется от дедовской веры.
Слышал ты сам и слова моей дочери:
Хетаг ей солнца весеннего краше…
Сам посуди, – ведь от счастья не бегают!
Стоят ли Хетага головы наши. »
«По сердцу мне, о Солтан, твои помыслы!
Ты ли в желаньях моих усомнишься?
Но загляни себе в душу – спроси ее,
С христианином ужель породнишься?»
«Сердце отца, как скакун, не стремится ли
К счастью детей? Друг мой, там его место!
Доброе дело коротким решается
Словом: хоть завтра берите невесту!»
Подали руки друг другу… Так весело
К дому пошли, словно женятся сами…
Вскоре, с коня уж, Солтан на прощание
Крикнул: «Да будут нам боги друзьями. »
Едет по улице. Семеро всадников
Рядом, гарцуя, вспылили дорогу…
Вот стариков на нихасе увидел он,
С ними еще задержался немного.
Другом Инала от вас я отбуду!»
Старший нихаса ответил торжественно:
«Люб нам, Солтан, ты всегда и повсюду!
Пусть же порукою счастья и верности
Вскоре меж вами появится внучек!»
«Долго я жил, но клянусь, что ни слыхивал
Я до сих пор пожелания лучше.
Слава богам. Но ведь внук – это мало нам.
Девять внучат не пошлют ли нам боги.
Дней вам счастливых. Живите во здравии. »
Люди ответили: «Доброй дороги. »
* Коста. Полное собрание сочинений. Т.1. Изд. «Менеджер». Москва,
This file was created
with BookDesigner program
[email protected]
04.01.2009
Оглавление
Копирование материалов сайта www.4italka.ru
допускается только с письменного разрешения
администрации сайта.