читать что делать достоевский читать
20 цитат из книг Федора Достоевского
Человек ищет не столько бога, сколько чудес
Творчество русского писателя Федора Достоевского (1821 — 1881) оказало огромное влияние на развитие мировой литературы и философии XIX, XX и XXI веков. Он был одним из крупнейших религиозных мыслителей, психологов и знатоков человеческой души. Его идеи сыграли ключевую роль в становлении фрейдизма и экзистенциализма.
Мы выбрали 20 цитат из произведений писателя:
Чтоб умно поступать — одного ума мало. «Преступление и наказание»
Человек несчастлив потому, что не знает, что он счастлив; только потому. Это все, все! Кто узнает, тотчас сейчас станет счастлив, сию минуту. «Бесы»
Русский весьма часто смеется там, где надо плакать. «Братья Карамазовы»
Если хочешь победить весь мир, победи себя. «Бесы»
В самом деле, выражаются иногда про «зверскую» жестокость человека, но это страшно несправедливо и обидно для зверей: зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так артистически, так художественно жесток. «Братья Карамазовы»
В отвлеченной любви к человечеству любишь почти всегда одного себя. «Идиот»
Человек ищет не столько бога, сколько чудес. «Братья Карамазовы»
Человек есть существо ко всему привыкающее, и, я думаю, это самое лучшее его определение. «Записки из Мертвого дома»
Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества. «Идиот»
Молчать — большой талант. «Бесы»
Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что по смеху можно узнать человека, и если вам с первой встречи приятен смех кого-нибудь из совершенно незнакомых людей, то смело говорите, что это человек хороший. «Записки из Мертвого дома»
Главное, самому себе не лгите. Лгущий самому себе и собственную ложь свою слушающий до того доходит, что уж никакой правды ни в себе, ни кругом не различает, а стало быть, входит в неуважение и к себе и к другим. Не уважая же никого, перестает любить, а чтобы, не имея любви, занять себя и развлечь, предается страстям и грубым сладостям и доходит совсем до скотства в пороках своих, а все от беспрерывной лжи и людям и себе самом. «Братья Карамазовы»
В нашей странной России можно делать все что угодно. «Бесы»
Ограниченному «обыкновенному» человеку нет, например, ничего легче, как вообразить себя человеком необыкновенным и оригинальным и усладиться тем без всяких колебаний. «Идиот»
Любовью все покупается, все спасается. Любовь такое бесценное сокровище, что на нее весь мир купить можешь, и не только свои, но и чужие грехи еще выкупишь. «Братья Карамазовы»
Коли ты хочешь, чтобы тебя уважали, во-первых и главное — уважай сам себя. «Униженные и оскорбленные»
Случается же так, что живешь, а не знаешь, что под боком там у тебя книжка есть, где вся-то жизнь твоя как по пальцам разложена. Да и что самому прежде невдогад было, так вот здесь, как начнешь читать в такой книжке, так сам все помаленьку и припомнишь, и разыщешь, и разгадаешь. «Бедные люди»
Подлецы любят честных людей. «Идиот»
Низкая душа, выйдя из-под гнета, сама гнетет. «Село Степанчиково и его обитатели»
Сколько зла можно устранить откровенностью! «Униженные и оскорбленные»
Так и не прочитали: Уроки Достоевского для людей XXI века
Ровно два столетия назад, осенним днём 1821 года, в Москве родился человек, ставший для всего мира «главным русским писателем» и выразителем «загадочной русской души». Ему посвящены сотни тысяч исследований на разных языках, стоят памятники в десятках городов. Многое из предсказанного Достоевским в книгах сбылось в действительности, а герои его романов продолжают ходить между нами. Открытые им бездны человеческой души до сих пор пугают многих, а философские максимы и нравственные идеалы вызывают не только горячую любовь, но и жгучую ненависть. Но усвоили ли мы уроки Достоевского?
Фёдор Михайлович, несомненно, явил своим творчеством и самой своей жизнью феномен «пророчества» и христианского «апостольства» через художественное слово. И слово это было особым – как бы выходящим за пределы собственно литературы. Недаром его не любили «чистые стилисты» – Бунин и Набоков. Последний сравнивал творчество Достоевского со свечой, зажжённой днём в комнате, наглухо занавешенной от дневного света.
Но внутренний свет автора «Братьев Карамазовых» был в своём роде сильнее солнечного. Ибо Солнцем был для него Христос. «Если бы как-нибудь оказалось. что истина вне Христа, то я предпочел бы остаться с Христом вне истины». Соответственно, и тьма, которую писатель открыл в людях, включая себя самого, была пугающа. Он бестрепетно, с предельной честностью исследовал, как уживаются в душе человека «идеал содомский» с «идеалом Мадонны». И если это в каком-то смысле была исповедь, то вела она в итоге к христианской проповеди. Которая доходила и до неверующих. Достоевский уточнял:
Меня зовут психологом. Неправда. Я лишь реалист в высшем смысле, – то есть изображаю все глубины души человеческой.
Не метафизик зла и не гуманист
Глубиной проникновения в потаённые закоулки души, в метафизику зла он оказался близок «отцу абсурда» Кафке и даже сумасшедшему богоборцу Ницше. Критик-народник Николай Михайловский за это же назвал его «жестоким талантом», а Максим Горький обругал «нашим злым гением». Философ-публицист Василий Розанов (ему Царьград тоже посвятил большую статью) в «Опавших листьях» выдал совсем уж несправедливую характеристику:
Достоевский, как пьяная нервная баба, вцепился в «сволочь» на Руси и стал пророком её.
Нет, не «пророком сволочи» и тем более не апологетом «относительности» добра и зла был писатель, а тем, кто спускался в мрачные подземелья, проходил сквозь густой болотный туман с фонарём духовного света. «Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей», – говорил он устами своего героя во «Сне смешного человека».
А в «Дневнике писателя» сформулировал:
Без высшей идеи не может существовать ни человек, ни нация. А высшая идея на земле лишь одна и именно – идея о бессмертии души человеческой, ибо все остальные «высшие» идеи жизни. лишь из одной её вытекают.
Как никто другой Достоевский доказал эту истину «от обратного». Если нет бессмертия души, то получайте раскольниковское предницшеанство: «Тварь ли я дрожащая или право имею?». Или тотальный эгоизм «подпольного человека»: «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить». А как итог – болезненная интеллектуальная загвоздка Ивана Карамазова: «Если Бога нет, то всё дозволено».
Фёдор Михайлович Достоевский, несомненно, явил своим творчеством и самой своей жизнью феномен «пророчества» и христианского «апостольства» через художественное слово. Фото: Dmitry Chasovitin/ Globallookpress
Русского гения часто норовят назвать «гуманистом», но он никогда не был таковым, если брать точное значение этого слова: «Отсутствие Бога нельзя заменить любовью к человечеству, потому что человек тотчас спросит: для чего мне любить человечество?» Воистину пророчески – и по отношению к страшным урокам ХХ века, и к нынешнему расчеловечению – звучит вывод писателя:
Гуманность есть только привычка, плод цивилизации. Она может совершенно исчезнуть.
Кого корёжит автор «Бесов»?
С жуткой прозорливостью разгаданные Достоевским бесы в человеческом облике Петеньки Верховенского – это ведь не только про «русскую революцию». Это прямо про сегодняшнюю реальность:
Но одно или два поколения разврата теперь необходимо; разврата неслыханного, подленького, когда человек обращается в гадкую, трусливую, жестокую, себялюбивую мразь, – вот чего надо!
Мышь, которую «жидок Лямшин» (маленький почтамтский чиновник из «Бесов») засунул за киот иконы, – разве это не то же самое, что кощунственная выставка Марата Гельмана «Осторожно, религия!» и многие другие подобные?
Болезненная ненависть к Православию, к русскому народу – явный признак «бесов» во плоти – и во времена писателя, и ныне. Поэтому и корёжит их творчество Фёдора Михайловича во все эпохи. Известны отзывы Ульянова-Ленина о произведениях Достоевского: «морализирующая блевотина», «реакционная гадость», от которой «тошнит». Через десятилетия «революционную перекличку» подхватывает Анатолий Чубайс:
Я испытываю почти физическую ненависть к этому человеку. Он, безусловно, гений, но его представление о русских как об избранном, святом народе, его культ страдания и тот ложный выбор, который он предлагает, вызывают у меня желание разорвать его на куски.
Чубайс и Ленин откровенны. Как и Дмитрий Быков, называющий Достоевского «началом русского фашизма» и «главной бедой человечества в XIX веке». Другие не могут себе этого позволить: как же признанный гений – не комильфо. Но при этом всё равно втайне ненавидят, морщатся, хотя бы за такие его высказывания: «Наш русский либерал прежде всего лакей и только и смотрит, как бы кому-нибудь сапоги вычистить».
Всечеловек, а не общечеловек
Некоторые до сих пор тщатся подредактировать, отделить художника Достоевского от его «заблуждений». Так, ещё с советских времён либеральные литературоведы пытались противопоставить публицистику и художественные произведения писателя, его ранние и поздние вещи, и всё это вместе – «великодержавному шовинизму», дружбе с «этим ужасным Победоносцевым». На самом деле Достоевский был целен. «Дневник писателя» – это продолжение его романов – и наоборот. А «Бедные люди», восхитившие Некрасова, аукаются с «Преступлением и наказанием» на новой высоте.
Актёр Сергей Рожнов в роли Родиона Раскольникова в сцене из спектакля «Убивец» по роману Федора Достоевского «Преступление и наказание» в Московском государственном театре «У Никитских ворот». Фото: Сергей Киселев / АГН «Москва»
Он – стоявший на Семёновском плацу с мешком на голове в ожидании расстрела, а потом четыре года гремевший кандалами на каторге; похоронивший первую жену и двух детей, всю жизнь нуждавшийся – в отличие от большинства писателей-современников мог сказать, что узнал русскую жизнь и русский народ из самых глубин. И имел полное право сказать о нём:
Особенность её (русской народности): бессознательная и чрезвычайная стойкость в своей идее, сильный и чуткий отпор всему, что ей противоречит, и вековечная, благодатная, ничем не смущаемая вера в справедливость и правду.
Тяжёлые жизненные испытания вернули ему православную веру во всей своей глубине – с народным состраданием к людям и любовью ко Христу, с пониманием спасительности для России уваровской формулы «Православие. Самодержавие. Народность», а с другой стороны – смертельной опасности либеральной фронды и революционного нигилизма.
Но Достоевский не стал бы всемирным гением, если бы, будучи глубоко русским человеком, не вывел бы своей главной идеи – всечеловека. Она особенно ярко прозвучала в знаменитой «пушкинской речи» писателя, вызвавшей экстатический восторг слушателей самых разных убеждений:
Стать настоящим русским, стать вполне русским может быть и значит только… стать братом всех людей, всечеловеком если хотите.
В этом выходе за рамки узкого национализма писатель исповедовал и проповедовал то, что Истина едина, и она объединит Восток и Запад в Любви Христовой. А для служения ей можно и нужно жертвовать национальным эгоизмом, потому что Россия и русские предизбраны Богом для такого подвига – как мессианский народ.
Илья Глазунов. «Ф. М. Достоевский. Белая ночь». Холст, масло, 1983 год. Фото: Russian Look / Globallookpress
«Всечеловека» Достоевского некоторые начали позже лукаво смешивать с космополитом без корней, но сам писатель именовал последних «общечеловеками», противопоставляя эти понятия. В одной из самых глубоких книг о русском гении «Достоевский о России и славянстве» (1940) канонизированный Сербской Православной Церковью Преподобный Иустин (Попович) написал: «Достоевский – пророк, ибо он всечеловек». А также. философ, мученик и наконец – «апостол, ибо всечеловек».
Великий Инквизитор в царстве ковида
Пройдя в юности через искушение социализмом, Фёдор Михайлович навсегда отверг любые прожекты устроения социума «по плану», любые социальные «матрицы». Сначала – братья во Христе, а потом уже «братство», отвечал он на известные лозунги современников. Так, Николай Бердяев определил удивительно точно:
При этом Фёдор Михайлович остро чувствовал, что большая часть человечества скоро отвергнет и уже, начиная с Запада, почти отвергло – как бремя, так и свободу Христа, преклонившись перед материальными благами. «Ничего и никогда не было для человека и человеческого общества невыносимее свободы», – говорит Великий Инквизитор.
Этот гениально выведенный писателем в «Братьях Карамазовых» образ-символ не только и не столько католической подмены христианства, сколько грядущей глобальной и тоталитарной антиутопии, в которую мы сегодня вползаем.
Генетический код русской нации
Сам Достоевский, с тревогой вглядываясь в грядущее, всё же верил в конечную победу Света, Любви и истинной Свободы. И особую роль в этой победе над тьмой отводил православной царской России и русскому народу. Именно в этом смысле нужно понимать его «имперский» лозунг»: «Константинополь рано или поздно будет наш». Или слова о том, как дороги русским «священные камни Европы», святость которых перестали понимать сами европейцы.
Абсолютно трезво, без народнического или толстовского «придыхания» глядя на соотечественников, он говорил:
Нет, судите наш народ не по тому, что он есть, а по тому, чем желал бы стать. А идеалы его сильны и святы.
Именно поэтому наш современник – прекрасный русский поэт Юрий Кублановский назвал творчество Достоевского «генетическим кодом русской нации».
Удивительно, но даже большевики не смогли замолчать нелюбимого ими Фёдора Михайловича, начав его издавать с 1930-го малыми тиражами, а с конца 1950-х – и огромными. Подсчитано, что Достоевский был издан в СССР 428 раз суммарным тиражом 34,5 млн экземпляров!
На Западе были и есть свои ненавистники Достоевского, но он остаётся самым читаемым и издаваемым русским писателем. Курт Воннегут в «Бойне номер пять» признал, что «абсолютно всё, что нужно знать о жизни, есть в книге «Братья Карамазовы». А Альберт Эйнштейн выдал и вовсе удивительное откровение о том, что Достоевский дал ему для создания теории относительности больше, чем математик Гаусс. Многие ли из наших молодых, да и не очень молодых соотечественников могут сказать нечто подобное о своём национальном гении?
«Братья Карамазовы» (1968). Марк Прудкин, Кирилл Лавров. Фото: Vyacheslav Panov / Globallookpress
Что с того?
Великих писателей у нас ныне принято вспоминать перед школьными экзаменами и по большим юбилеям. Да и то – не всех. Между тем Фёдор Михайлович Достоевский – это не из истории литературы. Это наша сегодняшняя жизнь, а также пути в будущее и предостережения от некоторых из них.
Между нами бродят во множестве Петеньки Верховенские, Лебезятниковы, Смердяковы, Федьки-каторжники. Море «двойников». Постаравшись, можно найти и Макаров Девушкиных и Дмитриев Карамазовых. Но с трудом сыщешь уже Версиловых, князей Мышкиных, Алёш Карамазовых. Наверняка они есть – просто навязанный нашему народу «мейнстрим», увы, отторгает идеалы Достоевского. Или, что хуже – профанирует их. А ведь писатель в той же «пушкинской речи» дал нам завет на все времена:
Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость. Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на родной ниве.
Если мы всего этого не хотим слышать, то что же мы тогда жалуемся и вопрошаем друг у друга в соцсетях: кто разрушил нашу жизнь? Из «достоевского далека» нам вежливо отвечает следователь Порфирий Петрович: «Вы и убили-с».
Достоевский изгоняет бесов. Какие пророчества русского гения сбываются в XXI веке
О том, что значит для нас Достоевский сегодня, когда мир так круто изменился, мы поговорили с ведущим исследователем его биографии и творчества Людмилой Сараскиной.
Но что он предсказал в ХХ и XXI веках? Что сбылось и, возможно, еще сбудется?
Прошло еще сто лет, и мы можем видеть, сколь многое попадает в перечень «всё». Это и сценарий падения империи в лицах, и почерк политических убийств, и аристократы, пошедшие в демократию, и их инфернальные «подвиги». Оптика Достоевского, его способность предвидеть, помещая уже случившиеся события в горизонты предстоящего, была поразительной! Будущие итоги настоящих событий ему были ясны до подробностей. Он чувствовал «химию и физику» грядущей революции, предвидел ее соблазны и последствия.
Иван Бунин, не будучи поклонником художественной манеры Достоевского, вынужден был вслед за ним с болью и тоской свидетельствовать о расчеловечивании людей в эпоху революционных бесчинств, о неизбежном переименовании добра и зла. Его дневник «Окаянные дни» стал проверкой на практике того, что автор «Бесов» предвидел, а он, Бунин, увидел и пережил.
Порой кажется, что история «после Достоевского» продолжает дописывать его, выдвигая новые невиданные сюжеты. Пять его романов, «пятикнижие», обрели репутацию диагноза всего следующего столетия, многоликой бесовщины ХХ века. Вряд ли можно усомниться, что история исчерпана и ей нет продолжения в XXI столетии. Несбывшееся из предвиденного не доказывает ошибочность того, кто предвидел. Несбывшееся не сбылось ПОКА. История, описанная Достоевским «на вырост», еще аукнется и откликнется. Реальность Достоевского остается открытой, и это ее фундаментальное свойство! Кто будет жить, тот увидит.
Как в мире отмечается 200-летие Достоевского? Пандемия сильно изменила планы и форматы?
Сон Раскольникова в точности описывает то, что происходит сегодня. Но согласитесь, что дистанционные формы общения дают и новые возможности. Ведь тем не менее юбилей отмечают широко?
В Словении, вслед за Венгрией, перевели моего «Достоевского» из ЖЗЛ-ской серии; «Молодая гвардия» выпускает третье издание этой книги.
Кажется, мы сильно рассорились с Европой. Что сказал бы в связи с этим Федор Михайлович? Ведь он считал, что русские даже больше европейцы, чем сами европейцы.
Людмила Сараскина: Предвидения автора «Дневника писателя» о будущих взаимоотношениях России и дальнего Запада, России и славянского мира поистине ошеломительны. Он был зорким свидетелем: «Взгляните, кто нас любит в Европе теперь особенно? Даже друзья наши, отъявленные, форменные, так сказать, друзья, и те откровенно объявляют, что рады нашим неудачам. Поражение русских милее им собственных ихних побед, веселит их, льстит им. В случае же удач наших эти друзья давно уже согласились между собою употребить все силы, чтоб из удач России извлечь себе выгод еще больше, чем извлечет их для себя сама Россия».
Россия не сегодня рассорилась с Европой; прежде Достоевского об этой вековой (вековечной?) ссоре высказался Пушкин: «Иль нам с Европой спорить внове?» В «Клеветниках России» (стихотворению в этом году исполняется 190 лет) сделан горький вывод: «И ненавидите вы нас. / За что ж? ответствуйте: за то ли, / Что на развалинах пылающей Москвы / Мы не признали наглой воли / Того, под кем дрожали вы?»
Спустя полвека Достоевский как русский европеец констатирует тот же прискорбный факт: «Теперь всякий в Европе. держит у себя за пазухой припасенный на нас камень и ждет только первого столкновения. Вот что мы выиграли в Европе, столь ей служа? Одну ее ненависть!»
Россия, считает Достоевский, проиграла свою европейскую карту из-за того, что слишком активно, себе во вред, не считаясь с собственными интересами, не понимая даже, в чем именно эти интересы состоят, бросалась в европейские распри, как в свое кровное дело.
В России к Федору Михайловичу неоднозначное отношение. Когда-то Анатолий Чубайс заявил: «Я испытываю почти физическую ненависть к этому человеку. Он, безусловно, гений, но его представление о русских как об избранном, святом народе, его культ страдания и тот ложный выбор, который он предлагает, вызывают у меня желание разорвать его на куски». Сейчас уже стало общим местом обвинять Чубайса во всех бедах России, с чем я, кстати, не согласен. В сущности, он выразил мнение большинства «эффективных менеджеров», которые сегодня составляют в России особый класс. С кем же России по пути?
Людмила Сараскина: Я хорошо помню это высказывание. Был задан вопрос: годится ли капитализм для России с ее народной ненавистью к богачам и верой в нравственное превосходство бедных. В ответ на эту безусловную подначку и разразился своей тирадой главный приватизатор России. Но ни тогда, ни теперь, по прошествии 17 лет, признание господина Чубайса меня не удивило и не удивляет: оно совершенно типично для русского либерала-западника, каким его видел и описал Достоевский: «Они первые были бы страшно несчастливы, если бы Россия вдруг стала безмерно богата и счастлива. Некого было бы им тогда ненавидеть, не на кого плевать, не над чем издеваться! Тут одна только животная, бесконечная ненависть к России, в организм въевшаяся». Подобных высказываний у Достоевского десятки. Приведу еще только одно: «Наш русский либерал прежде всего лакей и только и смотрит, как бы кому-нибудь сапоги вычистить».
Но меня поразил избранный вид смертной казни. Даже Ленин, который тоже не был расположен к «архискверному Достоевскому», был много мягче и деликатнее. Ильича всего-навсего стошнило, когда он прочитал сцену в монастыре из «Братьев Карамазовых». Ну, запретил бы издавать книги, изучать в школе. Но чтобы разорвать.
Наверное, все же господин Чубайс имел в виду не палаческую экзекуцию над физическим телом писателя. Скорее всего, речь шла о стране, которую либералы-западники видят третьестепенной, распавшейся (разорванной!) на 15-20 частей, где народ живет, не поднимая глаз, с унылым сознанием, что собственность богачей священна и что «всяк сверчок знай свой шесток».
Кажется, он сильно недооценил и тот факт, что люди больше не позволят никаким «железным дровосекам» экспериментировать с их страной и ни за что не отдадут на растерзание своего главного писателя.
Какие мифы о Достоевском самые вредные и опасные?
Что можно было сделать хуже для памяти только что ушедшего гения, чем письмо Николая Страхова, адресованное Льву Толстому, в котором автор «решается наконец открыть глаза» и «сказать всю правду» про великана покойного великану живущему! Страхов прекрасно понимал, что рано или поздно эпистолярное наследие Толстого станет известно всему миру, клевета обретет статус документа, и с Достоевским будет покончено раз и навсегда. К чести русской литературы, постыдная затея провалилась, однако отравленный источник до сих пор в активе у черных копателей.
Ваш любимый памятник Достоевскому, любимая экранизация его прозы и лучший биографический фильм о нем?
Людмила Сараскина: Мой любимый памятник Достоевскому живет не в камне и не в бронзе. Я вижу его в Полных собраниях сочинений, с комментариями и без, в отдельных изданиях его романов с умными предисловиями (можно и без них), в разнообразных «Материалах и исследованиях», ему посвященных, во всем объеме литературы о нем и его сочинениях. Лучшее, что можно было для него сделать, это говорить, писать, спорить о нем.
Можно только сожалеть о несбывшемся и верить, что картина была бы прекрасной. Не хочется думать, что рухнувший замысел навсегда закрыл тему.
АНОНС
Накануне юбилея Ф.М. Достоевского в издательстве «Прогресс-Традиция» вышла книга Людмилы Сараскиной «Достоевский и предшественники», посвященная важной проблеме воплощения биографий великих людей на экране.
