чехов в вагоне о чем
В вагоне. А. П. Чехов
«Вагонное освещение». Тема А. Чехова. Рисунок А. И. Лебедева. «Ваш билет! Кому говорят! Ваш билет!»
— Грешен!! — шепчу я. — Ох, как грешен.
Кто-то лезет в мой задний карман. В кармане нет ничего, но все-таки ужасно. Я оборачиваюсь. Предо мной незнакомец. На нем соломенная шляпа и темно-серая блуза.
— Что вам угодно? — спрашиваю я его, ощупывая свои карманы.
— Ничего-с! Я в окно смотрю-с! — отвечает он, отдергивая руку и налегая мне на спину.
Слышен сиплый пронзительный свист. Поезд начинает идти всё тише и тише и наконец останавливается. Выхожу из вагона и иду к буфету выпить для храбрости. У буфета теснится публика и поездная бригада.
— Гм. Водка, а не горько! — говорит солидный обер-кондуктор, обращаясь к толстому господину. Толстый господин хочет что-то сказать и не может: поперек горла остановился у него годовалый бутерброд.
— Жиндаррр. Жиндаррр. — кричит кто-то на плацформе таким голосом, каким во время оно, до потопа, кричали голодные мастодонты, ихтиозавры и плезиозавры. Иду посмотреть, в чем дело. У одного из вагонов первого класса стоит господин с кокардой и указывает публике на свои ноги. С несчастного, в то время когда он спал, стащили сапоги и чулки.
— В чем же я поеду теперь? — кричит он. — Мне до Ррревеля ехать! Вы должны смотреть!
Перед ним стоит жандарм и уверяет его, что «здесь кричать не приходится». Иду в свой вагон № 224. В моем вагоне всё то же: тьма, храп, табачный и сивушный запахи, пахнет русским духом. Возле меня храпит рыженький судебный следователь, едущий в Киев из Рязани. В двух-трех шагах от следователя дремлет хорошенькая. Крестьянин, в соломенной шляпе, сопит, пыхтит, переворачивается на все бока и не знает, куда положить свои длинные ноги. Кто-то в углу закусывает и чамкает во всеуслышание. Под скамьями спит богатырским сном народ. Скрипит дверь. Входят две сморщенные старушонки с котомками на спинах.
— Сядем сюда, мать моя! — говорит одна. — Темень-то какая! Искушение да и только. Никак наступила на кого. А где Пахом?
— Пахом? Ах, батюшти! Где ж это он? Ах, батюшти!
Старушонка суетится, отворяет окно и осматривает плацформу.
— Пахо-ом! — дребезжит она. — Где ты? Пахом! Мы тутотко!
— У меня беда-а! — кричит голос за окном. — В машину не пущают!
— Не пущают? Который это не пущает? Плюнь! Не может тебя никто не пустить, ежели у тебя настоящий билет есть!
— Билеты уже не продают! Касс заперли!
По плацформе кто-то ведет лошадь. Топот и фырканье.
— Сдай назад! — кричит жандарм. — Куда лезешь? Чего скандалишь?
— Петровна! — стонет Пахом.
Петровна сбрасывает с себя узел, хватает в руки большой жестяной чайник и выбегает из вагона. Бьет второй звонок. Входит маленький кондуктор с черными усиками.
— Вы бы взяли билет! — обращается он к старцу, сидящему против меня. — Контролер здесь!
— Да? Гм. Это нехорошо. Какой. Князь?
— Ну. Князя сюда и палками не загонишь.
— Так кто же? С бородой?
— Ну, коли этот, то ничего. Он добрый человек.
— А много зайцев едет?
— Ннно? Молодцы! Ай да коммерсанты!
Сердце у меня сжимается. Я тоже зайцем еду. Я всегда езжу зайцем. На железных дорогах зайцами называются гг. пассажиры, затрудняющие разменом денег не кассиров, а кондукторов. Хорошо, читатель, ездить зайцем! Зайцам полагается, по нигде еще не напечатанному тарифу, 75% уступки, им не нужно толпиться около кассы, вынимать ежеминутно из кармана билет, с ними кондуктора вежливее и. всё что хотите, одним словом!
— Чтоб я заплатил когда-нибудь и что-нибудь!? — бормочет старец. — Да никогда! Я плачу кондуктору. У кондуктора меньше денег, чем у Полякова!
Дребезжит третий звонок.
— Ах, матушки! — хлопочет старушонка. — Где ж это Петровна? Ведь вот уж и третий звонок! Наказание божие. Осталась! Осталась бедная. А вещи ее тут. Што с вещами-то делать, с сумочкой? Родимые мои, ведь она осталась!
Старушонка на минуту задумывается.
— Пущай с вещами остается! — говорит она и бросает сумочку Петровны в окно.
Едем к станции Халдеево, а по путеводителю «Фрум — Общая Могила». Входят контролер и обер-кондуктор со свечой.
— Вашшш. билеты! — кричит обер-кондуктор.
— Ваш билет! — обращается контролер ко мне и к старцу.
Мы ёжимся, сжимаемся, прячем руки и впиваемся глазами в ободряющее лицо обер-кондуктора.
— Получите! — говорит контролер своему спутнику и отходит. Мы спасены.
— Ваш билет! Ты! Ваш билет! — толкает обер-кондуктор спящего парня. Парень просыпается и вынимает из шапки желтый билетик.
— Куда же ты едешь? — говорит контролер, вертя между пальцами билет. — Ты не туда едешь!
— Ты, дуб, не туда едешь! — говорит обер-кондуктор. — Ты не на тот поезд сел, голова! Тебе нужно на Живодерово, а мы едем на Халдеево! Вааазьми! Вот не нужно быть никогда дураком!
Парень усиленно моргает глазами, тупо смотрит на улыбающуюся публику и начинает тереть рукавом глаза.
— Ты не плачь! — советует публика. — Ты лучше попроси! Такой здоровый болван, а ревешь! Женат небось, детей имеешь.
— Вашшш. билет. — обращается обер-кондуктор к косарю в цилиндре.
— Вашшш. билеты! Поворачивайся!
— Понимаем. Отчего не дать, коли нужно? Даадим! — Косарь в цилиндре лезет за пазуху и со скоростью двух с половиною вершков в час вытаскивает оттуда засаленную бумагу и подает ее контролеру.
— Другого у меня билета нету! — говорит косарь, видимо встревоженный.
— Как же ты едешь, когда у тебя нет билета?
— Кому ты заплатил? Что врешь?
— А шут его знает какому! Кондухтырю, вот и всё. Не бери, говорил, билета, мы тебя и так провезем. Ну, я и не взял.
— А вот мы с тобой на станции поговорим! Мадам, ваш билет!
Дверь скрипит, отворяется, и ко всеобщему нашему удивлению входит Петровна.
— Насилу, мать моя, нашла свой вагон. Кто их разберет, все одинаковые. А Пахома так и не впустили, аспиды. Где моя сумочка?
— Гм. Искушение. Я тебе ее в окошко выбросила! Я думала, что ты осталась!
— В окно. Кто ж тебя знал?
— Спасибо. Кто тебя просил? Ну да и ведьма, прости господи! Что теперь делать? Своей не бросила, паскуда. Морду бы свою ты лучше выбросила! Аааа. штоб тебе повылазило!
— Нужно будет со следующей станции телеграфировать! — советует смеющаяся публика.
Петровна начинает голосить и нечестиво браниться. Ее подруга держится за свою суму и также плачет. Входит кондуктор.
— Чьи веш-ш-ш. чи! — выкрикивает он, держа в руках вещи Петровны.
— Хорошенькая! — шепчет мне мой vis-à-vis старец, кивая на хорошенькую. — Г-м-м-м. хорррошенькая. Чёрт подери, хлороформу нет! Дал бы ей понюхать, да и целуй во все лопатки! Благо все спят.
Соломенная шляпа ворочается и во всеуслышание сердится на свои непослушные ноги.
— Ученые. — бормочет он. — Ученые. Небось, против естества вещей и предметов не пойдешь. Ученые. гм. Небось не сделают так, чтоб ноги можно было отвинчивать и привинчивать по произволению!
— Я тут ни при чем. Спросите товарища прокурора! — бредит мой сосед-следователь.
В дальнем углу два гимназиста, унтер-офицер и молодой человек в синих очках при свете четырех папирос жарят в картеж.
Направо от меня сидит высокая барыня из породы «само собою разумеется». От нее разит пудрой и пачулями.
— Ах, что за прелесть эта дорога! — шепчет над ее ухом какой-то гусь, шепчет приторно до. до отвращения, как-то французисто выговаривая буквы г, н и р. — Нигде так быстро и приятно не бывает сближение, как в дороге! Люблю тебя, дорога!
Поцелуй. Другой. Чёрт знает что! Хорошенькая просыпается, обводит глазами публику и. бессознательно кладет головку на плечо соседа, жреца Фемиды. а он, дурак, спит!!
Поезд останавливается. Полустанок.
— Поезд стоит две минуты. — бормочет сиплый, надтреснутый бас вне вагона. Проходят две минуты, проходят еще две. Проходит пять, десять, двадцать, а поезд всё еще стоит. Что за чёрт? Выхожу из вагона и направляюсь к локомотиву.
— Иван Матвеич! Скоро ж ты, наконец? Чёрт! — кричит обер-кондуктор под локомотив.
Из-под локомотива выползает на брюхе машинист, красный, мокрый, с куском сажи на носу.
— У тебя есть бог или нет? — обращается он к обер-кондуктору. — Ты человек или нет? Что подгоняешь? Не видишь, что ли? Ааа. чтоб вам всем повылазило. Разве это локомотив? Это не локомотив, а тряпка! Не могу я везти на нем!
— Делай что хочешь! Давай другой, а на этом не поеду! Да ты войди в положение.
Помощники машиниста бегают вокруг неисправного локомотива, стучат, кричат. Начальник станции в красной фуражке стоит возле и рассказывает своему помощнику анекдоты из превеселого еврейского быта. Идет дождь. Направляюсь в вагон. Мимо мчится незнакомец в соломенной шляпе и темно-серой блузе. В его руках чемодан. Чемодан этот мой. Боже мой!
Инсценировка рассказа А. П. Чехова «В вагоне» для старшего школьного возраста
Олег Евглевский
Инсценировка рассказа А. П. Чехова «В вагоне» для старшего школьного возраста
Действующие лица
Рассказчик
Ничего-с! Я в окно смотрю-с!
Рассказчик
Слышен сиплый пронзительный свист. Поезд начинает идти все тише итише и наконец останавливается.
Контролёр
Первый звонок. Стоянка поезда три минуты.
Человек без обуви
Граждане, у вас ест Бог или нет? Пока спал стащили сапоги! Жиндаррр! Жиндаррр! В чем же я поеду теперь? Вы должны смотреть!
1 старуха
2 старуха
Никак забыли что-то. А где Пахом?
1 старуха
1 и 2
Пахом
1старуха
Не пущают? Который это не пущает? Плюнь! Не может тебя никто не пустить, ежели у тебя настоящий билет есть!
Пахом
Билеты уже не продают! Касс заперли! Петровна!
Кондуктор
Второй звонок, второй звонок. Готовьте билеты Контролёр здесь!
1 картёжник
Да? Гм. Это нехорошо. Какой?. Князь?
2 картёжник
Ну. Князя сюда и палками не загонишь.
1 картёжник
Так кто же? С бородой?
2 картёжник
1 картёжник
Ну, коли этот, то ничего. Он добрый человек.
2 картёжник
1 Картёжник
А много зайцев едет?
2 картёжник
1 картёжник
Ннно? Молодцы! Ай да коммерсанты!
Рассказчик
Сердце у меня сжимается. Я тоже зайцем еду. Я всегда езжу зайцем. На железных дорогах зайцами называются граждане пассажиры, затрудняющие разменом денег не кассиров, а кондукторов.
2 картёжник
Чтоб я заплатил когда-нибудь и что-нибудь? – Да никогда! Я плачу кондуктору. У кондуктора меньше денег, чем у Полякова!
Кондуктор
Третий звонок, третий звонок.
1 старуха
Ах, матушки! Где ж это Петровна? Ведь вот уж и третий звонок! Наказание божие. Осталась! Осталась бедная. А вещи ее тут. Што с вещами-то делать?Родимые мои, ведь она осталась Пущай с вещами остается!
Контролёр
Контролёр
Контролёр
Вашшш. билеты! Поворачивайся!
Контролёр
Понимаем. Отчего не дать, коли нужно? Даадим!
Контролёр
Другого у меня билета нету.
Контролёр
Как же ты едешь, когда у тебя нет билета?
Контролёр
Кому ты заплатил? Что врешь?
Контролёр
А шут его знает какому! Кондухтырю, вот и все. Не бери, говорил, билета, мы тебя и так провезем. Ну, я и не взял.
Контролёр
А вот мы с тобой на станции поговорим!
1 старуха
Насилу, мать моя, нашла свой вагон. Кто их разберет, все одинаковые. А Пахома так и не впустили, аспиды. А где мои вещи?
2 старуха
Гм. Искушение. Я тебе ее в окошко выбросила! Я думала, что ты осталась!
1 старуха
2 старуха
В окно. Кто ж тебя знал?
1 старуха
Спасибо. Кто тебя просил? Ну да и ведьма, прости господи! Что теперь делать? Своей не бросила, паскуда. Морду бы свою ты лучше выбросила! Аааа. штоб тебе повылазило! Вот тебе за это!
Кондуктор
Рассказчик
Поезд останавливается. Полустанок.
Кондуктор
Поезд стоит две минуты.
Рассказчик
Проходят две минуты, проходят еще две. Проходит пять, десять,двадцать, а поезд все еще стоит. Иван Матвеич! Скоро ж ты, наконец?
Машинист
Ты человек или нет? Что подгоняешь? Не видишь, что ли? Ааа. чтоб вам
всем повылазило. Разве это локомотив? Это не локомотив, а тряпка! Не могу я везти на нем!
Рассказчик
Машинист
Делай что хочешь! Давай другой, а на этом не поеду! Да ты войди в положение.
Помощники машиниста бегают вокруг неисправного локомотива, стучат, кричат. Идет дождь. Направляюсь в вагон. Мимо мчится незнакомец В его руках чемодан. Чемодан этот мой. Боже мой! Ловите его!
«Алёнка». Рассказ для старшего дошкольного и младшего школьного возраста Мы с Алёнкой знакомы не одну тысячу лет. Она ходит в детский сад, в подготовительную группу, а я учусь в первом классе. Сразу после школы.
Сценарий постановки «Берегите, дети, матерей своих!» для детей с ОВЗ старшего школьного возраста Авторская постановка «Берегите дети матерей своих!».Старший школьный возраст, дети с ОВЗ. Столярова Инна Николаевна Было прекрасное время,.
Фотоотчет о тренировочном лагере для детей среднего и старшего школьного возраста в Ичалковском бору Ичалковский бор – уникальное место в Нижегородской области. Бор расположен на возвышенности на правом берегу Пьяны. Здесь, в мощных пластах.
Инсценировка сказки «Репка» с детьми младшего дошкольного возраста Пришедший ребенок в детский сад, уже познавший частично окружающий мир, развивается дальше, и важно дальнейшее эффективное развитие, тренировка.
Конспект занятия по развитию речи с детьми старшего дошкольного возраста «Пересказ рассказа «Осень» по И. Соколову-Микитову» Цель: Создать условия для формирования навыков связного последовательного пересказа текста с опорой на графические схемы Задачи: 1. Формирование.
Мастер-класс «Календарь природы для детей старшего дошкольного и младшего школьного возраста» Предназначен для детей старшего дошкольного и младшего школьного возраста. Цель: детальное изучение календаря. Задачи: 1. Изучить и закрепить.
Наш любимый снеговик. Рассказ для старшего дошкольного и младшего школьного возраста Рассказ предназначен для старшего дошкольного и младшего школьного возраста. И вот настал, наконец, подходящий момент, когда можно выйти.
Повышение мотивации к обучению на логопедических занятиях у детей старшего дошкольного и младшего школьного возраста Положительная мотивация — залог успеха любого начинания. В логопедической работе с детьми с речевыми нарушениями эта проблема стоит особенно.
Театрализованное представление для учащихся среднего и старшего школьного возраста «Мы хотим жить!» «Мы хотим жить!» (театрализованное представление для учащихся среднего и старшего возраста) Ведущий 1. Уважаемые участники и гости! Отгадайте,.
Экологическая сказка-инсценировка для детей старшего дошкольного возраста «Весенняя сказка» Экологическая сказка-инсценировка для детей старшего дошкольного возраста «Весенняя сказка» Цель: через участие в спектакле создать условия.
Чехов в вагоне о чем
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке http://chekhovanton.ru/ Приятного чтения!
В вагоне. Антон Павлович Чехов
— Грешен!! — шепчу я. — Ох, как грешен.
Кто-то лезет в мой задний карман. В кармане нет ничего, но все-таки ужасно… Я оборачиваюсь. Предо мной незнакомец. На нем соломенная шляпа и темно-серая блуза.
— Что вам угодно? — спрашиваю я его, ощупывая свои карманы.
— Ничего-с! Я в окно смотрю-с! — отвечает он, отдергивая руку и налегая мне на спину.
Слышен сиплый пронзительный свист… Поезд начинает идти всё тише и тише и наконец останавливается. Выхожу из вагона и иду к буфету выпить для храбрости. У буфета теснится публика и поездная бригада.
— Гм… Водка, а не горько! — говорит солидный обер-кондуктор, обращаясь к толстому господину. Толстый господин хочет что-то сказать и не может: поперек горла остановился у него годовалый бутерброд.
— Жиндаррр. Жиндаррр. — кричит кто-то на плацформе таким голосом, каким во время оно, до потопа, кричали голодные мастодонты, ихтиозавры и плезиозавры… Иду посмотреть, в чем дело… У одного из вагонов первого класса стоит господин с кокардой и указывает публике на свои ноги. С несчастного, в то время когда он спал, стащили сапоги и чулки…
— В чем же я поеду теперь? — кричит он. — Мне до Ррревеля ехать! Вы должны смотреть!
Перед ним стоит жандарм и уверяет его, что «здесь кричать не приходится»… Иду в свой вагон № 224. В моем вагоне всё то же: тьма, храп, табачный и сивушный запахи, пахнет русским духом. Возле меня храпит рыженький судебный следователь, едущий в Киев из Рязани… В двух-трех шагах от следователя дремлет хорошенькая… Крестьянин, в соломенной шляпе, сопит, пыхтит, переворачивается на все бока и не знает, куда положить свои длинные ноги. Кто-то в углу закусывает и чамкает во всеуслышание… Под скамьями спит богатырским сном народ. Скрипит дверь. Входят две сморщенные старушонки с котомками на спинах…
— Сядем сюда, мать моя! — говорит одна. — Темень-то какая! Искушение да и только… Никак наступила на кого… А где Пахом?
— Пахом? Ах, батюшти! Где ж это он? Ах, батюшти!
Старушонка суетится, отворяет окно и осматривает плацформу.
— Пахо-ом! — дребезжит она. — Где ты? Пахом! Мы тутотко!
— У меня беда-а! — кричит голос за окном. — В машину не пущают!
— Не пущают? Который это не пущает? Плюнь! Не может тебя никто не пустить, ежели у тебя настоящий билет есть!
— Билеты уже не продают! Касс заперли!
По плацформе кто-то ведет лошадь. Топот и фырканье.
— Сдай назад! — кричит жандарм. — Куда лезешь? Чего скандалишь?
— Петровна! — стонет Пахом.
Петровна сбрасывает с себя узел, хватает в руки большой жестяной чайник и выбегает из вагона. Бьет второй звонок. Входит маленький кондуктор с черными усиками.
— Вы бы взяли билет! — обращается он к старцу, сидящему против меня. — Контролер здесь!
— Да? Гм… Это нехорошо… Какой. Князь?
— Ну… Князя сюда и палками не загонишь…
— Так кто же? С бородой?
— Ну, коли этот, то ничего. Он добрый человек.
— А много зайцев едет?
— Ннно? Молодцы! Ай да коммерсанты!
Сердце у меня сжимается. Я тоже зайцем еду. Я всегда езжу зайцем. На железных дорогах зайцами называются гг. пассажиры, затрудняющие разменом денег не кассиров, а кондукторов. Хорошо, читатель, ездить зайцем! Зайцам полагается, по нигде еще не напечатанному тарифу, 75% уступки, им не нужно толпиться около кассы, вынимать ежеминутно из кармана билет, с ними кондуктора вежливее и… всё что хотите, одним словом!
— Чтоб я заплатил когда-нибудь и что-нибудь!? — бормочет старец. — Да никогда! Я плачу кондуктору. У кондуктора меньше денег, чем у Полякова!
Дребезжит третий звонок.
— Ах, матушки! — хлопочет старушонка. — Где ж это Петровна? Ведь вот уж и третий звонок! Наказание божие… Осталась! Осталась бедная… А вещи ее тут… Што с вещами-то делать, с сумочкой? Родимые мои, ведь она осталась!
Старушонка на минуту задумывается.
— Пущай с вещами остается! — говорит она и бросает сумочку Петровны в окно.
Едем к станции Халдеево, а по путеводителю «Фрум — Общая Могила». Входят контролер и обер-кондуктор со свечой.
— Вашшш… билеты! — кричит обер-кондуктор.
— Ваш билет! — обращается контролер ко мне и к старцу.
Мы ёжимся, сжимаемся, прячем руки и впиваемся глазами в ободряющее лицо обер-кондуктора.
— Получите! — говорит контролер своему спутнику и отходит. Мы спасены.
— Ваш билет! Ты! Ваш билет! — толкает обер-кондуктор спящего парня. Парень просыпается и вынимает из шапки желтый билетик.
— Куда же ты едешь? — говорит контролер, вертя между пальцами билет. — Ты не туда едешь!
— Ты, дуб, не туда едешь! — говорит обер-кондуктор. — Ты не на тот поезд сел, голова! Тебе нужно на Живодерово, а мы едем на Халдеево! Вааазьми! Вот не нужно быть никогда дураком!
Парень усиленно моргает глазами, тупо смотрит на улыбающуюся публику и начинает тереть рукавом глаза.
— Ты не плачь! — советует публика. — Ты лучше попроси! Такой здоровый болван, а ревешь! Женат небось, детей имеешь.
— Вашшш… билет. — обращается обер-кондуктор к косарю в цилиндре.
— Вашшш… билеты! Поворачивайся!
— Понимаем… Отчего не дать, коли нужно? Даадим! — Косарь в цилиндре лезет за пазуху и со скоростью двух с половиною вершков в час вытаскивает оттуда засаленную бумагу и подает ее контролеру.
— Другого у меня билета нету! — говорит косарь, видимо встревоженный.
— Как же ты едешь, когда у тебя нет билета?
— Кому ты заплатил? Что врешь?
— А шут его знает какому! Кондухтырю, вот и всё… Не бери, говорил, билета, мы тебя и так провезем… Ну, я и не взял…
— А вот мы с тобой на станции поговорим! Мадам, ваш билет!
Дверь скрипит, отворяется, и ко всеобщему нашему удивлению входит Петровна.
— Насилу, мать моя, нашла свой вагон… Кто их разберет, все одинаковые… А Пахома так и не впустили, аспиды… Где моя сумочка?
— Гм… Искушение… Я тебе ее в окошко выбросила! Я думала, что ты осталась!
— В окно… Кто ж тебя знал?
— Спасибо… Кто тебя просил? Ну да и ведьма, прости господи! Что теперь делать? Своей не бросила, паскуда… Морду бы свою ты лучше выбросила! Аааа… штоб тебе повылазило!
— Нужно будет со следующей станции телеграфировать! — советует смеющаяся публика.
Петровна начинает голосить и нечестиво браниться. Ее подруга держится за свою суму и также плачет. Входит кондуктор.
— Чьи веш-ш-ш…чи! — выкрикивает он, держа в руках вещи Петровны.
— Хорошенькая! — шепчет мне мой vis-a-vis старец, кивая на хорошенькую. — Г-м-м-м… хорррошенькая… Чёрт подери, хлороформу нет! Дал бы ей понюхать, да и целуй во все лопатки! Благо все спят.
Соломенная шляпа ворочается и во всеуслышание сердится на свои непослушные ноги.
— Ученые… — бормочет он. — Ученые… Небось, против естества вещей и предметов не пойдешь. Ученые… гм… Небось не сделают так, чтоб ноги можно было отвинчивать и привинчивать по произволению!
— Я тут ни при чем… Спросите товарища прокурора! — бредит мой сосед-следователь.
В дальнем углу два гимназиста, унтер-офицер и молодой человек в синих очках при свете четырех папирос жарят в картеж…
Направо от меня сидит высокая барыня из породы «само собою разумеется». От нее разит пудрой и пачулями.
— Ах, что за прелесть эта дорога! — шепчет над ее ухом какой-то гусь, шепчет приторно до… до отвращения, как-то французисто выговаривая буквы г, н и р. — Нигде так быстро и приятно не бывает сближение, как в дороге! Люблю тебя, дорога!
Поцелуй… Другой… Чёрт знает что! Хорошенькая просыпается, обводит глазами публику и… бессознательно кладет головку на плечо соседа, жреца Фемиды… а он, дурак, спит!!
Поезд останавливается. Полустанок.
— Поезд стоит две минуты… — бормочет сиплый, надтреснутый бас вне вагона. Проходят две минуты, проходят еще две… Проходит пять, десять, двадцать, а поезд всё еще стоит. Что за чёрт? Выхожу из вагона и направляюсь к локомотиву.
— Иван Матвеич! Скоро ж ты, наконец? Чёрт! — кричит обер-кондуктор под локомотив.
Из-под локомотива выползает на брюхе машинист, красный, мокрый, с куском сажи на носу…
— У тебя есть бог или нет? — обращается он к обер-кондуктору. — Ты человек или нет? Что подгоняешь? Не видишь, что ли? Ааа… чтоб вам всем повылазило. Разве это локомотив? Это не локомотив, а тряпка! Не могу я везти на нем!
— Делай что хочешь! Давай другой, а на этом не поеду! Да ты войди в положение…
Помощники машиниста бегают вокруг неисправного локомотива, стучат, кричат… Начальник станции в красной фуражке стоит возле и рассказывает своему помощнику анекдоты из превеселого еврейского быта… Идет дождь… Направляюсь в вагон… Мимо мчится незнакомец в соломенной шляпе и темно-серой блузе… В его руках чемодан. Чемодан этот мой… Боже мой!