Психологические аспекты онкологических заболеваний: жизнеутверждение vs жизнеотрицание
Арпентьева М.Р. (Калуга, Россия)
Арпентьева Мариям Равильевна
– доктор психологический наук, доцент, старший научный сотрудник кафедры психологии развития и образования; Калужский государственный университет им. К.Э. Циолковского, ул. Ст. Разина, 26, Калуга, 248023, Россия. Тел.: +7 (4842) 57-80-38.
Аннотация. В статье отмечается важность исследования психологических и социальных проблем онкологических пациентов в медицинских учреждениях и оказания им психологической помощи. Диагноз «рак» часто становится одним из тяжелейших моментов жизни, рождающих многочисленные страхи. Многие больные раком полагают, что диагноз «рак» — это конец их жизни. Конечно, этот диагноз, так или иначе, означает изменения в жизни. Они начинаются с момента постановки диагноза, продолжаются в период лечения и потом на протяжении всей жизни. Лечение рака может быть очень трудным и, возможно, одним из наиболее стрессовых периодов в жизни. Поэтому с онкобольными могут и должны работать специалисты в области психологии и психиатрии, имея дело как непосредственно с такими больным, так и их семьями. Эта специализация называется психоонкология, психосоциальная онкология или поведенческая онкология. Она рассматривает психологические, социальные и поведенческие аспекты рака. Процесс исцеления включает решение ряда проблем и преодоление серии препятствий. Взрослые и даже дети начинают понимать, что не может быть краткосрочной и простой «коррекции», напротив, все неоднозначнее и труднее, чем они думали. Большинство исследований указывают на то, что значительная часть взрослых и детей на самом деле являются психологически устойчивыми в борьбе с раком. Однако симуляция оптимизма может стать дополнительным стрессовым фактором. Вполне естественно грустить и злиться, а также радоваться и жить обычной жизнью, стремясь к достижимым целям. Для многих людей хорошей копинг-стратегией является выяснить как можно больше информации о раке. Кроме того, важна поддержка окружающих и специалистов.
Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.
Психологическая онкология, онкопсихология — область знаний, начинающая активное развитие. Это развитие во многом связано со спецификой раковых заболеваний: полиэтиологичностью их возникновения, непредсказуемостью течения, отсутствием гарантий исцеления [50; 66; 67; 68; 70; 72; 92]. В этих неопределенных, малопредсказуемых, разрушающих привычное стабильное существование и сопровождающихся терминальной угрозой ситуациях, контроль над которыми снижен или отсутствует вовсе, у человека, наряду с активными и продуктивными, реализуются пассивные и деструктивные формы жизнедеятельности, отношений к себе и миру. Обыденные и даже профессиональные представления об онкологических заболеваниях часто напоминают мифы. Неосведомленность о прогрессе в лечении рака, незнание приемов раннего выявления и типов новообразований, небрежное отношение к своему здоровью (физическому и психологическому) способствуют сохранению страха перед этой болезнью и перед больными. Стигматизация в целом связана с тем, что онкологический больной часто и независимо от стадии заболевания воспринимается как умирающий человек: окружающие боятся «заразиться» этой болезнью и интенсивными негативными переживаниями больного, испытывают страх соприкоснуться с переживаниями, опытом смерти, умирания. Нередки и моменты, связанные с «упрощенной» психологической моделью рака в быту: «сам виноват» («неправильно жил»), что разрушает отношения пациентов с окружающими. Эти отношения осложняются переживаниями больным обиды и раздражения, вины и стыда, одиночества и отчуждения, непонимания и бесплодного, вне осознания смысла болезни и смысла жизни в целом, переориентации с жизнеотрицания на жизнеутверждение, стремления отстоять правоту. Это еще более обостряет изоляцию и стигматизацию в целом [51; 80; 83; 85; 87; 91; 95].
Среди этих мифов особенно опасны те, которые причисляют данные заболевания к однозначно смертельным или неизлечимым: диагноз является серьезным стрессогенным фактором для пациента и его семьи даже в том случае, когда возникает лишь намек на его возможность [3; 38; 39; 89]. Человек, так или иначе, переживает состояние растерянности перед лицом нового этапа своей жизни, нового экзистенциального кризиса. Однако сегодня общество в целом и профессионалы в частности воспринимают болезнь менее угрожающей и в большей мере готовы видеть в болезни не только «зло»; налицо и общее снижение стигматизации онкологических больных, активизация большинством пациентов поиска стратегий совладания-исцеления, оказывающих меньшее травмирующее воздействие и позволяющее достигнуть внутренней согласованности переживаний и осмыслений личностью себя и мира, смысла болезни и исцеления [64; 79]. Более того, активно ставятся вопросы психологического, социального и духовно-нравственного сопровождения онкологический больных [4; 5; 6; 7; 8; 9; 12; 13; 14; 15; 16; 17; 25; 26; 27; 28; 29; 36; 37; 40; 41; 42; 44; 48], отмечается важность исследований проблем стратегий совладания и качества жизни онкологических пациентов и их семей; однако мало исследований, посвященных роли жизнеутверждения и благоговения перед жизнью в контексте лечения и исцеления больных [50; 66; 70; 87; 92; 95].
Метод и цель исследования
Метод исследования — теоретический анализ психологических аспектов онкологических заболеваний и возможностей коррекции психологических состояний и особенностей личности в процессе профилактики и лечения онкологических заболеваний. Особое внимание уделяется такой характеристике личности, как жизнеотрицание и/или жизнеутверждение. Выбор той или иной характеристики является важнейшим условием исцеления. Цель работы — исследование психологических аспектов онкологических заболеваний и возможностей коррекции психологических состояний и особенностей личности в процессе профилактики и лечения онкологических заболеваний, в том числе посредством развития жизнеутверждающих тенденций в отношении личности к себе и миру.
Основные результаты исследования и их обсуждение
В контексте проблем организации и осуществления психологического сопровождения онкологических больных наиболее распространены исследования, посвященные изучению психологических трудностей и психических нарушений у больных [21; 22; 38; 39; 55; 58]. Целый ряд практиков и теоретиков отмечает не только влияние факта заболевания и лечения онкологической патологии на психическое состояние пациента и его семьи, но и влияние психических факторов на возникновение, течение и исход заболевания [63; 70; 90; 99]. На основе разных исследований можно составить психологический профиль онкологического больного, который включает ряд черт: доминирующая детская позиция в общении, тенденция к экстернализации локуса контроля, высокая нормативность в ценностной сфере, высокий порог осмысления негативных ситуации, сложность понимания сущностных признаков происходящего, часто — присутствие доминантной/отчужденной/потерянной матери и негативные, жизнеотрицающие семейные концепции. Особенно негативны семейные концепции типа «Что с того?» или «Все это все равно не имеет смысла», «Нужно принимать все так, как есть», «Здоровье — это все, жизнь без здоровья — это ничто», которые приводят к тому, что больные видят будущее закрытым и безнадежным, они не отличают желания и потребности (нужды) и обычно вообще не воспринимают или игнорируют потребности, при этом проблемы будто «въедаются» в них [53; 54; 57; 61; 62; 77; 82; 88; 89]. Часты исследования, предметом которых являются способы совладающего поведения пациентов с онкологическими заболеваниями [56; 71; 78; 81; 84] и исследования качества жизни онкологических больных, в том числе их удовлетворенности жизнью, жизнеутверждения и жизнеотрицания [42; 56; 63; 86].
Кроме того, у раковых больных часто обнаруживаются ранняя утрата важных лиц близкого окружения, а также сохранение «пуповины» с кем-либо из родителей, которая приводит к неспособности больного открыто выражать враждебные чувства, к сексуальным и репродуктивным нарушениям. Часто незадолго до начала болезни многие из больных раком теряют значимые для них связи, будучи склонны к привязанностям и связям с ограниченным кругом людей, жизненных ситуаций и ориентиров, не развивающими собственную индивидуальность. Поэтому при угрозе потери или при потере пациенты оказываются в одиночестве и в состоянии отсутствия навыков, позволяющих справляться с подобными ситуациями [55; 56; 71; 74; 75; 76; 86; 90]. Больной часто психологически «не родился» или «не созрел», он существует между утверждением и отрицанием жизни. В качестве «психологических канцерогенов», запускающих или активизирующих раковые болезни, исследователями выделены травмирующие жизненные события, трудности в связи с утратой объекта и обусловленные этим страхи, нарушение способности к выражению переживаний и трудности в преодолении конфликтов, длительно существующее состояние безнадежности, подавленности и отчаяния, отрицания жизни, ее ценности и ее целостности. Многие ученые связывают риск онкологии с наличием отягощающих переживаний в детстве: утраты одного из родителей, отчуждённым отношением со стороны близких и жестокостью окружающих. Часто рак свидетельствует о том, что есть «нерешенные проблемы», усилившиеся из-за серии стрессовых ситуаций, которые человек прошел в период 0,5—1,5 года до возникновения/активизации рака. Бывает, что такие стрессы накапливаются, и человек заболевает не сразу: после серии «жизнеотречений» и «богоборчества». Типичная реакция больного на эти проблемы и стрессы связана с переживанием беспомощности, отказа от борьбы, что подавляет естественные защитные механизмы организма и создает условия для возникновения и развития опухоли.
Рак, как и многие другие иммунные заболевания, связан с желанием самоуничтожения, стремлением человека «поедать» самого себя; он отражает противостояние его способностей (бороться или сдаваться, раскрывать себя миру или прятать себя). Пациент обычно понимает заболевание как угрозу всему своему существу. Он боится не только болей, угасания и ранней смерти, но и физических дефектов (например, удаления части тела или органа, облысения из-за химиотерапии), а также социальной изоляции вследствие длительного пребывания в больнице и тревоги у близких, ограничения контактов. Для пациентов типичны фрустрация (переживания и поведение, вызванные непреодолимым препятствием на пути к цели), ригидность (затрудненность в изменении стиля поведения), низкий уровень социальной чувствительности и саморефлексии, нерациональные способы самозащиты, фрустрационная интолерантность, бегство «в работу» и «болезнь», поиск виновных и социальная дезадаптация [10; 94]. Отмечается неконгруэнтность смыслов личности, проявляющаяся в несоответствии декларируемых и глубинных смыслов личности, при этом наблюдается противоречие между повышенным самоуважением, граничащим с конформностью, и зависимостью от социальных норм, аутосимпатией и самоуничижением [35].
Б. Хеллингер и его школа отмечают важность завершения незавершённых «объектных» отношений: важно простить и принять друга друга на уровне души, испытать чувства солидарности (единства). Иногда этого достаточно для благополучного завершения отношений и исцеления. Однако в некоторых случаях необходимы дополнительные меры, например, если отношения резко оборвались, в том числе закончились переживаниями душевной боли: обиды, вины или страха, мести, осталась неуравновешенность или в отношениях «замешаны» дети. Тогда желательны помощь специалиста или кропотливая работа семьи по изучению и осмыслению родовых сценариев. Важно, что по так называемому «закону равновесия» потомки призваны завершить незавершённое их предками, прожить что-то за кого-то, то есть часто заниматься решением не своих жизненных задач, а решением задач предков («кармой»), которые перекрывают доступ к собственному предназначению («дхарме»). Указаниями на продуктивность расстановки или иных процедур исследования семейного опыта являются:
наличие повторяющихся сценариев, в том числе тяжелый «рок», передающийся из поколения в поколение;
неустроенные партнёрские отношения, в том числе супружеские (одиночество, неполный брак), бесплодие/бездетность;
тяжелые заболевания, психосоматические и психологические нарушения и травмы, несчастные случаи, инвалидность, наркомания;
конфликтные и напряжённые отношения, проблемы с родителями, детьми, в том числе проблемы близости/дистанции, насилия, нарушения иерархии семейных отношений;
переживания безнадежности, уныния, необъяснимые с точки зрения реальности;
нарушения социального взаимодействия — семьи и окружающего мира (судимость, нетрадиционные браки, например, «гражданский», гомосексуальный, полигамный);
наличие в семье родственников с тяжелой судьбой (рано умершие члены семьи, аборты, самоубийства, инцесты и т.д.).
нежелание завершения по причине привязанности — к человеку или к тому, что приносят или «должны» приносить отношения;
негативные переживания (обида, злость, страх) и стремление к мести, реваншу или сублимация, игнорирование проблем отношений;
смерть человека, страх ответственности и уход от ответственности.
Детские переживания, приводящие к формированию особого типа личности, который мы могли бы назвать жизнеотрицающим.
На человека обрушиваются интенсивные и длительные драматические события, вызывающие у него стресс или, точнее, дистресс.
Возникшие стрессовые ситуации ставят перед человеком проблему, с которой он не может справиться — ни внешними, ни внутренними ресурсами, но должен «сходить в лес жизни и смерти», чтобы приобрети новые ресурсы, выбрав то или иное.
Не видя возможности изменить правила своего поведения, человек чувствует свою беспомощность и неразрешимость создавшейся ситуации. Он не готов к долгому и утомительному путешествию, активному поиску и добыче ресурсов совладания, он ленится, откладывает на потом и избегает решения, перекладывая их на врачей и саму болезнь.
Человек отказывается от решения проблемы, теряет гибкость, способность изменяться и развиваться: он выбирает жизнеотрицание, не требующее усилий и развития.
С. Фанти, создатель микропсихоанализа, рассматривает рак и психоз как проявления «танатоса», инстинкта разрушения и смерти: при психозе осуществляется перемещение «танатоса» на «психический полюс», при раке — на «соматический полюс» [43]. Рак — проявление аутодеструкции, сопровождающееся потерей интереса к миру и к себе, к жизни. Потеря интереса к жизни играет решающую роль в воздействии на иммунную систему и может привести к повышенному производству атипичных клеток. Человек, выбирающий позицию жертвы, придает повышенное значение событиям, которые подтверждают безнадежность его положения. Поэтому такие социальные факторы (профессиональная стабильность, постоянство взаимоотношений), в отличие от психических, характерных для «раковой личности», имеют большое значение для выживания, ремиссии и реабилитации. А такие психосоциальные стрессоры, как социальная неустроенность, изменения социального статуса, места жительства, недовольство работой, урбанизация, географическая и социальная мобильность, неблагоприятная ситуация трудовой занятости, драматические жизненные события и жизненные кризисы, включая кризисы потери близких, скорбь, отчаяние, депрессию и безнадежность, у таких людей часто становятся пусковыми факторами в развитии онкологических заболеваний. Рост заболеваемости наблюдается при смещении психологического равновесия пациентов, при котором они воспринимают свою жизненною ситуацию как неудовлетворительную, угрожающую, невыносимую, конфликтную и не в состоянии самостоятельно справиться с ней [53]. Заболевают раком преимущественно люди, обладающие высокой подверженностью стрессу и/или находящиеся в длительном и интенсивном стрессе («длительный пассивный стресс»), который они не в состоянии принять и переработать: провоцируется развитие переживаний беспомощности, покинутости и страха потери источника удовлетворения. Стрессовые ситуации («длительный пассивный стресс») сопровождаются возбуждением гипоталамуса и лимбической системы, что связано с ростом активности коркового и мозгового слоев надпочечников, способствует выбросу катехоламинов и глюкокортикоидов. Иммунодепрессивный эффект этого роста приводит к повышению вероятности нарушений деструкции бластогенных клеток.
В целом, качественный анализ взаимосвязей психологических параметров личности больных злокачественными новообразованиями позволил учёным выделить совокупность значимых предикторов онкологической патологии: 1) сохранение зависимости от значимого человека («пуповинная связь» с кем-либо из родителей, созависимость либо инфантильность, личностная незрелость); 2) ранняя/тяжело переживаемая (как «предательство», крах жизни, «смерть личности» и т.д.) утрата значимого близкого человека, являющегося объектом глубокой привязанности и любви, значимым «объектом» незавершенных отношений; 3) неспособность открыто выражать враждебные и иные чувства, наряду с общей озлобленностью, мстительностью и недоброжелательностью, подавляемыми внешними «добротой» и «воспитанностью»; 4) сексуальные и репродуктивные нарушения и проблемы близких отношений, страх включения в глубокие отношения из-за опасности «предательства», «использования», «крушения иллюзий», чрезмерности материально-физических и духовных желаний и т.д. Таким образом, пациент живет «на границе» жизни и смерти, балансируя, но не приближаясь ни к тому, ни к другому полюсу. Он боится и хочет узнать их, но ему «запрещено»: культурой, родом (семьей) и обстоятельствами. Он не инициирован, потому что инициацию — опыт смерти-возрождения — не прошли его родители. В результате они не выбрали между жизнеутверждением и жизнеотрицанием: жизнь их неполна, духовно бедна [51; 80; 85; 91; 95].
В философско-религиозной концепции «благоговения перед жизнью» А. Швейцера жизнь как реальность требует от человека недюжинных способностей не только в понимании себя и мира, особенно в отношении к тем трудным жизненным ситуациям, с которыми он сталкивается в своей жизни, но и жизни окружающих его людей. Она требует от него жизнеутверждения как глубоко разделяемого и транслируемого окружающим нравственного идеала и целостной жизненной стратегии «благоговения перед жизнью». Понятие жизнеутверждения и дополнительное к нему понятие жизнеотрицания помогают раскрыть глубинные процессы и диалектику взаимодействия человека с окружающим миром. Обращаясь к понятию «жизнеутверждение», А. Швейцер, в рамках концепции «благоговения перед жизнью», выделяет его как компонент благоговения, наряду со смирением (принятием жизни) и нравственным отношением к ней. Говоря о структуре жизнеутверждения, А. Швейцер отмечает, что оно этично, то есть опирается на важнейшие ценностные основания жизни человека и общества, а также «содержит в себе оптимистические волю и надежду, которые никогда не могут быть утрачены. Поэтому оно не боится повернуться лицом к мрачной реальности и увидеть ее такой, какова она на самом деле» [1; 2; 49]. Жизнеутверждение, согласно А. Швейцеру, — зависящая от ценностей личности тенденция к самореализации, к развитию («воля к прогрессу»), а также конкретное событие духовного акта, в момент которого человек перестает жить бездумно и посвящает себя жизни, служению ей, с благоговением возвышая жизнь до истинной ценности, углубляя и расширяя одухотворенную и усиленную волю к жизни. Нравственные основы жизни придают субъекту проницательность, позволяющую отличить истинно ценное, преобразующее, развивающее — каждого в отдельности и всех людей. В психологии жизненных кризисов близкими понятию жизнеутверждения являются понятия жизнестойкости и совладания, самоактуализации, противостоящие жизни текущего по течению и тайно или явно отрицающего жизнь потребителя, отрицающего сакральные, вечные ценности человеческой жизни и значимость жизни и человека, склонного отчаиваться и отказываться от саморазвития. Вслед за ними и А. Швейцером мы полагаем, что основы жизнеутверждения (нравственные, содержательные, инструментальные) человек черпает из опыта семьи, развития в семье. Развитие личности предполагает конструирование определенной модели своей жизни, включающей в себя ценности и цели жизни, представления о себе и окружающих, способы их достижения в общении и деятельности, опыт защитного, совладающего и самореализационного поведения, его диахроническую и синхроническую трансмиссию. Потенциал жизнеутверждения определяет особенности профилактики, проживания и преобразования повседневных и кризисных трудных жизненных ситуаций, возможности помогать себе и другим. Феномен этот связан с принятием-отвержением человеком как себя и других людей, с оказанием и принятием помощи и поддержки, пониманием себя и мира, с открытостью опыту и риску, с рефлексией опыта и взаимоотношений, с переживанием себя как субъекта, контролирующего свою жизнь и участвующего в жизни [1]. В понятиях жизнеотрицания и жизнеутверждения выражены пафос страданий человечества и мощь человеческого духа, развивающегося и реализующего себя там, где даже «просто» выживание кажется невозможным, открывающего новые горизонты и возможности там, где, как кажется, нет ничего, кроме «стен» и тупиков, ограничений «конца» жизни. Жизнь требует от пациента, стремящегося исцелиться, жизнеутверждения как глубоко разделяемого и транслируемого окружающим нравственного идеала и целостной жизненной стратегии «благоговения перед жизнью». Помогая самому себе, а также другим людям, обучая их и самообучаясь, воспитывая себя и других в процессе «сражения» за жизнь, человек развивает ресурсы собственной личности и делится ими с людьми, вольно или невольно транслирует свое отношение к себе и миру, свою склонность так или иначе вести себя в трудных жизненных ситуациях, свою веру в Бога, его любовь и заботу, милость и прощение, всеприсутствие и в гармонию жизни, ее уроки и вызовы: развиваться и утверждать жизнь, ее ценность, казалось бы, вопреки обстоятельствам, или отчаиваться и отрицать ценность своей жизни и жизни окружающих. Человек, благоговеющий перед жизнью, выздоравливая сам, также стремится помогать другим людям жить, учить их и воспитывать так, чтобы они могли справляться с невзгодами и проблемами. Это — насущная необходимость и потребность человека, обладающего глубокой верой в Бога и высоким потенциалом жизнеутверждения. Напротив, люди неверующие или верующие формально — часто люди с низким потенциалом жизнеутверждения, склонные отчаиваться и отрицать жизнь, ее ценность, — часто нуждаются в помощи и/или создают ситуации, приводящие к тому, что в этой помощи нуждаются окружающие, они не решают проблемы, заложенные в диагнозе «рак», но оставляют их решать своим близким. Поэтому, как пишут К. и С. Саймонтоны, «физическая болезнь — это только проявление лежащих в ее основе психосоматических процессов, которые вызываются различными психологическими и социальными проблемами. Пока эти проблемы не будут решены, пациент не излечится, несмотря на то, что рак может со временем пройти» ([33; 37, с. 34] и др.).
Однако не все психологические реакции при онкологии являются негативными: многие больные, особенно в ремиссии, находят особый смысл в своем заболевании, например, новое понимание жизни, повышение самопринятия и чувство превосходства [35; 52]. Происходит «смыслостроительство», обнаружение новых жизненных смыслов — наиболее эффективное копинг-поведение, которое существенным образом способствует улучшению адаптации к болезни и качества жизни пациента.
Еще У. Уолш в середине XIX века писал: «Моральные эмоции вызывают дефективную иннервацию, что, извращая трофику, в свою очередь, приводит к образованию рака» [99]. И. Тен-Бойл отмечает роль религиозности или духовности в процессе совладания со стрессом: религиозность или духовность влияют как на когнитивный (восприятие пациентом болезни как части божественного плана), так и на поведенческий (молитвы или обращение в церковь) аспекты копинга [97]. Эффективный религиозный копинг — выражение поддерживающих отношений с Богом. Он позволяет найти значение болезни, обрести чувство контроля и комфорта в ситуации заболевания. Обращение к Богу за поддержкой является значимым ресурсом для пациентов. Заболевание приводит к изменению жизненной позиции человека, трансформации мотивов: на диагностическом этапе смыслообразующим мотивом становится мотив выживания; на этапе лечения часто доминирует мотив сохранения здоровья и выживания; в дальнейшем — мотивы социального выживания и социального становления [30; 96].
Я. Гоулер пишет: «Диагноз «рак» не означает, что нужно готовиться к смерти. Он означает, что нужно учиться жить полноценно, используя весь заложенный природой потенциал здоровья. Для начала следует понять, что рак — не нелепая случайность, не причуда жестокой судьбы, а длительный процесс, имеющий свою историю и свои причины. …первоочередную роль в интересующем нас процессе играют именно духовные факторы. Большинство мыслящих людей, а тяжелобольные в особенности, задумываются рано или поздно над главными вопросами бытия: «Кто я? Что есть жизнь? Откуда я пришел? Куда я иду?» Для онкологического больного эти фундаментальные духовные проблемы нередко выступают на первый план» [19, с. 3–4].
С.Н. Лазарев и Л. Виилма, рассматривая духовно-нравственные и психологические аспекты онкологических заболеваний, отмечают наличие сделанных больными ошибок осмысления себя и мира. Это, в первую очередь, ошибки «гордыни» собственным трудом и достижениями, привязанностью к труду в ущерб другим аспектам и ценностям жизни. При столкновении с ситуацией «ненужности» и «бесполезности» усилий по исправлению мира она перерастает в жизнеотрицание и самоотрицание: человек не смог или не захотел понять гармонию «несовершенного» мира и принять его таким, какой он есть, без ненужных «исправлений» и жертв». Это часто приводит к депрессиям, суицидам или — особенно при наличии длительного стресса «несправедливости» и фрустрации иных желаний пациента (контролировать мир и себя, быть любимым и получать благодарность, быть продуктивным и «строить на века» и т.д.) — к онкологии. Человек теряет любовь по дороге труда и успеха: смысл последних выхолащивается, отрывается от жизни, человек находится в состоянии недовольства собой и миром, особенно если его работа оказалась «разрушенной», «ненужной», его «несправедливо» оклеветали, отстранили, перевели на новый участок, вызывающий у него негативное отношение и ощущение тупика и бессмысленности, оскорбленности его «лучших намерений» и т.д. Человеческая воля вступает в конфликт с волей Бога, и, вместо того чтобы принять жизненный урок с любовью и «отпустить ситуацию», человек пытается настаивать «на своем», упорствует, задерживая в себе и негативные переживания, и сами «бесплодные» намерения. Кроме того, в возникновении и развитии раковых заболеваний большую роль играют и ошибки «ревности», привязанности, со временем перерастающей в ненависть из-за «слишком большой» любви к ближнему, ушедшему, изменившему или умершему, не оправдавшему «надежд» на вечность и «безусловность» любви. Эти ошибки связаны с нежеланием и неумением постичь и принять противоречивость и временность жизни и отношений людей как спутников, стремление поставить отношения с людьми выше отношений с Богом и жизнью, стремление реализовать желание любить и быть любимым вместо способности осознавать и реализовывать нужды любви, что препятствует потоку любви как естественной части жизни, оставляя человека наедине с иллюзией ненужности, отверженности и страха близких отношений [13; 24]. Как пишет Л. Виилма, «болезнь, физическое страдание человека, есть состояние, при котором негативность энергии превысила критическую черту, и организм, как целое, вышел из равновесия. Тело информирует нас об этом, чтобы мы могли исправить ошибку… Прощение — это единственная возможность освободиться от плохого и открыть себя для хорошего. Это наивысшая освобождающая сила» [13, т. 1, с. 6–10, 55, 334; 13, т. 2, с. 5–8].
Первопричиной каждой болезни является стресс, степень которого определяет характер болезни. Чем больше накопилось стрессов, тем серьезнее болезнь. Главные триггеры и «враги» здоровья человека — страх и злоба, перерастающие в ненависть, чувство вины и критицизм, ревность и горделивость, обиду и завистливость, стремление обладать и властвовать, чрезмерные желания быть хорошим, нужным, любимым, сильным и т.д. Осознаваемые и неосознаваемые, они создают «клетки» напряжения — стресса, — так что тело и душа человека теряют способность развиваться свободно, а, значит, оставаться полными жизни, здоровья. Чтобы выпустить стресс на волю, необходимо найти и понять, какой именно стресс возник в результате той или иной ситуации, какое переживание/проблема или, в терминах психоанализа, — «объект», «удерживаются», а затем простить себя и людей и попросить прощения — у себя (в том числе своего тела) и мира. Гордыня, пробивание себе дороги ценой любых усилий и настаивание на своем вопреки окружению, а также высокомерие и стыд за ошибки «пробивания», самообвинение и непрощение от того, что «сам изгадил себе жизнь», огромная злоба против себя и других, презрение и обвинения вместе с недобрыми намерениями — пожеланиями зла («плохим» и «хорошим» людям), передающимися из рода в род, переходящими из ситуацию в ситуацию, наряду со «смиренным», горделивым страданием и озлобленностью, самоуверенностью и доказыванием превосходства, переживанием нелюбви и недостаточного «качества» окружения; либо выраженная зависть к тем, у кого «получается лучше», разочарованность и униженность и стремление доказать, что пациент — идеален, что он «личность»/«настоящий мужчина/женщина» и т.д., огромность желаний и переживаний стыда и вины, долга и ответственности, гордости и неполноценности — основные психологические «предикторы» онкологических заболеваний разных органов. Прощение, как пишет Л. Виилма, не означает, что человек оправдывает произошедшее. Оно означает освобождение, а освобождается только тот, кто понимает, что он совершил ошибку, и через это понимание развивается. Человек не владеет даром совершенной любви, а значит, делает ошибки и поэтому нуждается в прощении…» [Там же. Т. 1, с. 325–327]. Важно понимать, что прощение есть весомая и серьезная, святая работа, которая лечит душевные и телесные раны, а также дает жизненный опыт или мудрость, если человек научается «пропускать» через себя все переживания: осмысливать их, но не задерживать и не игнорировать.
Важно понимать, что, если человек создал болезнь, то он же может ее преодолеть [18; 37]. Для этого нужно понимать, как человек ее создал. Рак — одна из наиболее трудно осмысляемых болезней потому, что требует открытия в себе и мире «слишком многих» тайн и признания «слишком многих ошибок: начиная с базового жизнеотрицания, закрепившегося в семейном сценарии, и заканчивая повседневными обидами и мелкими «грехами», переполняющими «кармический сосуд», опустошение которого позволяет человеку сохранять иммунитет и общее здоровье. «Опустошение» жизнеотрицания возможно лишь там, где человек стремится понимать себя и мир, исправлять ошибки, занимая позицию «вечного ученика», радующегося и благоговеющего перед жизнью» [1; 2; 49]. Там, будучи взрослым и ответственным, он готов рисковать и терпеть, проявлять упорство и отказываться от самосожалений повседневной лени, развиваться и реализовывать данное ему, помогая реализовывать себя окружающим.
Рак называют иногда болезнью печали, при которой человек никак не может или не хочет отпустить что-то, ему совсем не нужное, что приводит к формированию парадоксального состояния: с одной стороны, человек продолжает внешне жить преимущественно духовными ценностями, снаружи становится нежнее и печальнее, а внутри нарастают озлобление, уныние и недовольство собой и судьбой, самоедство и неприятие окружающего мира. «Зацепленность за способности» и чрезмерная ориентация на будущее рождают высокомерие и презрение к менее способным, ревность как повышенное чувство собственности, «зацепленность» за отношения с близкими ведет к зависти, презрению и ненависти. Любовь к земному, при которой внутренняя наполненность любовью умирает и ведет к осуждению, презрению и ненависти, а также чрезмерное пестование духовных «начал» и гордыня ведут к раку. С.Н. Лазарев полагает, что гордыня и неприятие травмирующей ситуации — основной принцип жизни раковой клетки. Клетка же обязана подчиняться организму. Рак возникает, когда неверная, жизнеотрицающая — отрицающая или искажающая жизненные ценности — ориентация человека сталкивается с «волей» Вселенной, Бога. Жесткое неприятие ситуации или человека внутри — будущая тяжелая болезнь. Чем большую любовь к Богу человек может испытывать, тем активнее душа обращается к Нему, и болезнь становится ненужной. Для облегчения установки связи с Богом, блокады жизнеотрицающих стратегий помогают техники остановки сознания: это и наркомания, и болезни, и иные «неприятности». Однако эффективнее правильное понимание себя и мира, жизнеутверждение как ограничение деланий и постижение нужд в процессах уединения и осмысления, поста духовного и физического, очищающего и помогающего понять происходящее, а также покаяние и благодарность, медитация и молитва. По мнению С.Н. Лазарева, люди жизнерадостные, жизнеутверждающие раком, как правило, не болеют. Наполнение любовью помогает рак исцелить. Погоня за здоровьем без духовного развития, воспитания чувства любви и благодарности от рака не спасает [13; 24]. Лечение раковых заболеваний необходимо сопровождать процедурами (техниками) «перепросмотра» сделанных ошибок и их «прощения» («отпускания») [Там же].
Чтобы подготовить себя к перепросмотру и осуществить его, нужно создать определённое намерение, направленное на отслеживание негативных способов реагирования на трудные ситуации, включая переживания собственной важности и жалости к себе, гордыни и превосходства, неприятия и неудовлетворенности и т.д. Нужно быть готовым к различного рода «опровержениям» понимания самого себя, других людей и мира в целом, поначалу даже болезненным. Драматические эпизоды перепросмотра способны вызывать ситуации, символизирующие смерть/тупик/фрустрацию, которые нужно пережить с любовью, поставив на первое место жизнеутверждение, отказавшись от отрицания и неприятия. При глубоком перепросмотре оживляются уроки далёкого прошлого и предвосхищаются события будущего, и в настоящем это может вызывать трансформацию и даже ломку (разрывы) обстоятельств и отношений. Перепросмотр помогает достичь внутреннего безмолвия, отстраненности от желаний, давая возможность понять истинные нужды и ситуацию, как она есть в реальности, а не в иллюзиях человека. Внутреннее безмолвие предполагает изменение уровня сознания (отличающегося от привычного): прекращение внутреннего навязчивого «диалога», бесконечно продуцирующего желания, неполноценность и гордыню, озлобленность и разочарования.
К. и С. Саймонтоны выделяют четыре психологических этапа, выводящих человека из кризиса к здоровью: 1) когда человек узнает, что болен и что его заболевание может быть смертельным, он начинает по-новому видеть свои проблемы; 2) человек принимает решение изменить свое поведение, стать другим; 3) физиологические процессы, происходящие в организме, реагируют на вспыхнувшую надежду и вновь появившееся желание жить; образуется новая, положительная зависимость физиологических процессов и психологического состояния пациента; 4) выздоровевший больной чувствует себя «лучше, чем просто хорошо» [38]. Таким образом, изменение часто происходит как результат более или менее «спонтанного» перепросмотра. В жизни каждого человека, перед самым важным событием в его жизни — смертью, перепросмотр становится одним из самых последних занятий. Кроме того, те, у кого за плечами имеется опыт пребывания на грани жизни и смерти, отмечают, что перед ними «проносились» эпизоды прошлого и/или будущего: в сознании мелькают все события жизни — во всей полноте переживаний и осознаний. Техника целенаправленного, осознанного перепросмотра и техника «прощения» включают ряд действий:
выбрать из личной истории событие/переживание/человека для перепросмотра, на которое человек сначала или постоянно реагирует негативно;
представить эту ситуацию, переживание или человека, других людей, с которыми они связаны, и вспомнить/ощутить, с какими мыслями и чувствами они связаны;
