бульба пир спектакль о чем

Лающая Варнава и выздоровевший Молочников: чем удивит нашумевший спектакль «Бульба. Пир»

Корреспондент Teleprogramma.pro побывала на премьере постановки.

Сцена из спектакля «Бульба. Пир». Фото: Ольга Храбрых/ Teleprogramma.pro

В театре на Малой Бронной прошла премьера спектакля «Бульба. Пир» режиссера Александра Молочникова. В постановке заняты такие звездные актеры как Игорь Миркурбанов, Алексей Вертков, Юлия Хлынина, Гела Месхи и многие другие. Отдельного упоминания заслуживает звезда шоу Comedy Woman Екатерина Варнава, исполнившая роль бесправной жены Тараса Бульбы.

Кстати, по слухам, Екатерина и Александр встречаются.

Юлия Хлынина и Гела Месхи. Фото: Ольга Храбрых/Teleprogramma.pro

Работа над спектаклем шла с декабря прошлого года (с перерывом на лето). Премьера постановки должна была состояться еще 19 сентября. Но накануне этой даты стало известно, что режиссер Александр Молочников подхватил коронавирус. И поэтому спектакль был отложен, а вся актерская команда отправлена на двухнедельный карантин.

И вот 2 октября спектакль увидели первые зрители.

Скажем сразу, что канонического прочтения знаменитого произведения Николая Гоголя ждать не стоит. Александр Молочников практически полностью переосмысливает повесть Гоголя, ориентируясь на реалии сегодняшнего дня. Впрочем, основные сюжетные линии в спектакле все же сохраняются.

Леонид Тележинкий и Юлия Хлынина. Фото: Ольга Храбрых/Teleprogramma.pro

По сюжету постановки сын Тараса Бульбы Андрей влюбляется в дочь европейского политика Хелену, после чего и начинается настоящая заваруха. Православный фанатик Бульба не принимает ценностей, навязанных ему западным миром. А значит, у представителей двух абсолютно разных Вселенных нет надежды на счастливое будущее. К тому же Бульба-старший собирает свое многочисленное войско…

«Все эти погромы, о которых писал Николай Гоголь, вызывают много вопросов и желание вступить в спор с художественной литературой, дабы понять, что там было заложено, и как это выглядит сейчас», — поясняет Александр Молочников.

Сцена из спектакля «Бульба. Пир». Фото: Ольга Храбрых/ Teleprogramma.pro

Несмотря на то, что Александр Молочников поставил самостоятельный спектакль, в его работе все же чувствуется влияние худрука театра на Малой Бронной Константина Богомолова. Так, в постановке Молочникова можно увидеть некоторые любимые элементы режиссерской эстетики Богомолова, например, использование видеоэкранов.

Впрочем, сам Молочников уверяет, что Богомолов не вмешивался в творческий процесс.

Алексей Вертков. Фото: Ольга Храбрых/ Teleprogramma.pro

Кстати, актерский кастинг тоже длился долго. Так, было отсмотрено несколько Тарасов Бульб, но в итоге эту роль сыграл Алексей Вертков. За время создания постановки некоторые, например, звезда сериала «Содержанки» Александр Кузнецов, выбыли из основного состава. Кузнецова же заменил актер Леонид Тележинский. Он сыграл Андрея, а вот Хелену – Юлия Хлынина.

Игорь Миркурбанов (справа). Фото: Ольга Храбрых/ Teleprogramma.pro

Интересно, что спектакль начинается с юбилея отца Хелены – европейского политика с прогрессивными взглядами, роль которого играет харизматичный и демонический Игорь Миркурбанов. Символично, что в этот день, 2 октября артист также праздновал свой день рождения.

Приятным сюрпризом для зрителей стало участие в постановке Екатерины Варнавы. В СМИ уже неоднократно писали о ее романе с режиссером Александром Молочниковым. Сам Александр отзывается о своей возлюбленной очень тепло.

«Мне кажется, что Катя – просто очень хорошая актриса. И я очень рад, что она предоставила нам возможность посмотреть на себя и вошла в эту воду. Здесь она раскрывается с новой стороны. Я уверен, что такой ее еще никто не видел», — поясняет Александр.

И это действительно так. Екатерина сыграла мать Остапа и Андрея, с которой по сюжету обращаются, как с собакой. И ее героиня постоянно лает, но все пытается сохранить человеческий облик и спасти сыновей от бесчинств отца – Тараса Бульбы.

После пресс-показа Екатерина Варнава побеседовала с корреспондентом Teleprogramma.pro

Леонид Тележинский и Екатерина Варнава. Фото: Ольга Храбрых/ Teleprogramma.pro

— Екатерина, вы все-таки – звезда юмористического жанра. А театр – это совершенно другая территория…

— Работа в театре – это большие риски для меня как для персонажа, который работает немного в другом жанре. Помимо бесценного опыта, это и колоссальная ответственность для меня перед другими актерами, с которыми мне посчастливилось выходить на сцену. Поначалу это был дикий стресс, но потом он перешел в абсолютное удовольствие.

Поскольку помимо того, что я работаю с этими артистами на сцене, мне предоставляется возможность смотреть каждую репетицию. И у них, безусловно, есть чему поучиться. Это вообще другое измерение, другой мир.

Александр Молочников. Фото: Ольга Храбрых/Teleprogramma.pro

— Как бы вы охарактеризовали режиссера Александра Молочникова?

— Это мое первое сотрудничество с таким серьезным театральным режиссером. Я в принципе не знаю, как выстраивается работа в театре. Это очень сложный процесс. Иногда ты думаешь, что надо встать и уйти и спокойно заниматься тем, что у тебя хорошо получается. Но Александр находит нужные слова и создает правильную атмосферу на репетициях. В этом спектакле нет проходящих персонажей. Здесь каждый вовлечен в процесс и поэтому мне и сложно. Я никогда не была настолько вовлечена в процесс.

— Какая сцена далась вам тяжелее всего?

— Сцена монолога в начале второго акта. Я даже не знаю, как выживаю в это время. И каждый раз этот эпизод требует того, чтобы все это было, как в последний раз.

— В каких кинопроектах и сериалах вы сейчас задействованы?

— На период подготовки к спектаклю я отказалась от огромного количества работ. 5 октября состоится закрытая премьера постановки, после чего, я надеюсь, снова возвратиться к съемкам: в кино, в сериалах, в проектах.

Спектакль «Бульба. Пир» же можно увидеть в театре на Малой Бронной.

Источник

Бульба.Пир

Фантазии на гоголевские темы

вся творческая группа

История о Тарасе Бульбе, сочиняемая Молочниковым в содружестве с Ольгой Хенкиной, художником Максимом Обрезковым, драматургом Сашей Денисовой и хореографом Анной Абалихиной, не имеет ничего общего с каноническим прочтением текста повести Гоголя. В ее основе — вольное сочинение на некоторые гоголевские темы.

Благодарим фонд V-A-C за вдохновляющий перформанс Рагнара Кьяртассона «Печаль победит счастье».

Источник

Актеры спектакля «Бульба. Пир» едят и говорят, что они не принимают в современном мире

Столкновение старого и нового в постановке Александра Молочникова, в фотографиях из Дворца на Яузе и репликах актеров

Фото: пресс-служба Театра на Малой Бронной
Фото: На обложке — Алексей Вертков,
исполнитель роли Тараса Бульбы.

Спектакль «Бульба. Пир» — гран-гиньоль Александра Молочникова по очень условным мотивам повести Гоголя — олицетворение 2020 года, вместившего в себя все конфликты и накипевшую агрессию. В основу сюжета легла еще одна классическая история — рассказ о любви детей из семей с непримиримыми взглядами на жизнь, как в Ромео и Джульетте. Только разногласия у них не феодально-клановые, как во времена Шекспира, а идеологические: с одной стороны выступает шведское ультралиберальное семейство Клигенфорсов, с другой — воплощающие гоголевский патриархат Бульбы. Первые исповедуют радикальную толерантность и принятие, вторые ведут себя как воинственные религиозные фанатики.

Противоречия между героями Александра Молочникова докрашены до белого и черного, и раздор из спектакля будто выбрался наружу. В интервью он рассказывал, как их «Батька» — Тарас Бульба, вооружающий сыновей идти на войну, — срифмовался с образом Лукашенко. А в жизни сначала премьеру «Бульбы. Пир» перенесли из-за того, что Молочников заразился ковидом; параллельно в телеграме начали обсуждать, что режиссер, возможно, привез коронавирус с «Кинотавра» и не очень-то соблюдает карантин. Потом Александр Кузнецов, который в роли Андрия красовался на всех афишах, вышел из основного состава из-за иностранных съемок. Однако премьера стартует все же с его участием; в остальных показах на сцене в этой роли выступит Леонид Тележинский, среди других артистов — Игорь Миркубанов, Алексей Вертков, Татьяна Лозовая. BURO. попросило их максимально честно ответить на вопрос, что из явлений современного мира, которые принято объединять в термин «новая этика», они принимают, а что понять отказываются.

Татьяна Лозовая

В спектакле Александра Молочникова «Бульба. Пир» мы играем историю западной семьи — условно шведской, — у которой много «скелетов в шкафу» и очень сложные взаимоотношения между родителями и детьми. Сын моей героини Фреи — гей, муж — абьюзер, дочь влюбляется в казака и приводит его в дом в качестве нового члена семьи. И излишняя толерантность, свойственная нынешнему Западу, заводит эту семью в тупик, где нет однозначно правильных решений, потому что толерантность не должна выходить за рамки здравого смысла. Мне, рожденной в СССР, нравится, что в современном мире люди гораздо более свободны, чем полвека назад. Все стремятся быть самими собой и узнавать новое в других, общаясь с разными народами и путешествуя по земному шару, и это взаимное постижение делает жизнь ярче, интереснее и прогрессивнее. Меня несильно волнуют проблемы меньшинств, ЛГБТ и других маргинализированных групп, но я считаю, что все люди — разные и все имеют право на достойную жизнь в обществе, если это не противоречит основным законам морали. Мне очень импонирует открытость молодого поколения новым идеям, свободное мышление, но я не понимаю романтизацию молодежью психических расстройств.

Игорь Миркурбанов

Для меня большинство современных конфликтов — это не противопоставление старого и нового мира, а скорее противостояние Востока и Запада в предельных формах своих идеологических максим, где доведенный до трагического абсурда толерантный либерализм сталкивается с не менее идиотическими проявлениями почвенного, патриархального, архаичного уклада.

Поэтому для меня спектакль скорее про Запад и Восток в своих крайних, экстремистских проявлениях. В одном — либералы дошли до того, что преклоняют колени перед афроамериканцами и лишают несчастного медведя — это символ Берлинского кинофестиваля — его причиндалов. А с другой — любое движение от уклада и традиции воспринимается как побег и приговаривается к расстрелу.

Юлия Хлынина

Я родом из 1990-х, поэтому мое понимание мира происходит на стыке прошлого и будущего, старой и новой этики. Мне близка тема феминизма. Я росла с бабушкой и мамой и с детства придерживалась темы self-made — занимайся тем, чем хочешь, нет мужского и женского дела — есть твое или не твое. Поддерживаю девчонок, которые борются за свои права, хотят быть услышанными, принятыми и профессионально оцененными. Харассмент, домогательства и присущее нашей жизни мужское лидерство уже изрядно надоели. Движение #MeToo как обличение болезненной проблемы и привлечение внимания к ее масштабам считаю искренним и эффективным.

С местами в общественном транспорте, придерживанием дверей и вопросом, кто за кого платит, у меня просто — воспитание и образованность решают, а тема «мужчина должен» забывается как атавизм. Мне понятны движения в поддержку меньшинств и малых групп. Для меня нет понятий «большинство», «социум», «общество» — есть понятие жизни каждого, и это главная ценность в любой форме и проявлении.

Гела Месхи

Как я отношусь к современному миру? Я в шоке от происходящего и того, насколько интернет завоевал мозги и сердца людей, что они готовы ради славы и хайпа съесть кусок, на мой взгляд, говна — и это будет здорово и одобряемо. Сейчас у всех доминирует эго: хочу быть знаменитым, неважно как.

Также не понимаю всех этих «сообществ». Это, безусловно, хорошо, что они есть, только не вижу смысла выпячивать их; можно любить человека одного с тобой пола, но непонятно, зачем напоказ. Не понимаю, что сейчас творится в расовом и гендерном вопросах — все это мне кажется странным. Жить становится сложнее, и мне все время хочется абстрагироваться, сбежать к иным ценностям — вере, любви и людям, для общения с которыми не нужен телефон. Мир, кажется, постепенно идет ко дну. Мне бы хотелось пожить во времена Пушкина, Высоцкого, тогда была романтика и высокие ценности — этика, этикет, уважение. Надеюсь, наш спектакль даст повод задуматься и остановиться на мгновение, а не сразу же проверять соцсети.

Мария Шумакова

Мне симпатично, что мы можем выбирать. Все меньше рамок и обусловленностей, критериев благополучия — человек может быть в отношениях с самим собой, может строить семью, быть чайлд-фри или родить троих детей и в каждом случае быть счастливым. Но несмотря на свободу и огромный технологический прогресс, все больше людей испытывают панические атаки и пребывают в депрессии.

Мужчина и женщина сильно отличаются — об этом не стоит забывать. И тем не менее важно помнить, что мужчины и женщины должны обладать равными правами в гражданском, профессиональном и других смыслах. Только в этом меня пугают некоторые крайности, которые также присутствуют в нашем спектакле. Когда какая-то идея доходит до фанатизма, часто за этим грядет настоящая катастрофа».

Дарья Бондаренко

Меня больше всего беспокоит отношение людей к экологии. Мало кто думает о будущем, о том, что мы оставим после себя. Я стараюсь обращать внимание на эту проблему, занимаюсь раздельным сбором мусора, «начинаю с себя», но все равно испытываю жгучее чувство стыда перед планетой. Нас слишком много, и мы слишком безответственные. Мне не понять, почему в XXI веке еще открыты цирки с зоопарками. Печалит, что детям навязывают странные стандарты. Почему-то немодно быть скромным, любознательным, знающим. Достоинство и гордость тоже не в тренде, в целом тревожат сбитые ориентиры поколения.

Но люди, которые пытаются изменить что-то к лучшему, зачастую идут от ненависти. С агрессией навязывают собственные взгляды. Думается, что ненависть — чувство не созидательное, и из этого вряд ли что-то может получиться. Радует, что, если ты человек думающий, ищущий, у тебя есть возможности реализоваться. Нравится ритм жизни, нравятся расширенные границы.

Присоединяйся офлайн к аудиовизуальной инсталляции «Портрет поколения» по случаю 10-летия BURO. — получи иммерсивный опыт.

Источник

«Почему-то ни на одном школьном уроке сцена еврейского погрома не обсуждалась»

Александр Молочников — о спектакле «Бульба. Пир» в Театре на Малой Бронной

2 октября в Театре на Малой Бронной выходит «Бульба. Пир» — спектакль Александра Молочникова по мотивам «Тараса Бульбы». Антон Хитров поговорил с режиссером о повести Гоголя, о буме цифрового театра, работе с Константином Богомоловым и расставании с МХТ, где Молочников выпустил свои первые спектакли.

— В июле ты покинул труппу МХТ — после восьми лет работы. Сергей Женовач, который возглавил театр после смерти Олега Табакова, не стал сотрудничать ни с Богомоловым, занимавшим должность помощника худрука, ни с тобой как с режиссером. Почему ты ушел только сейчас?

— МХТ что-то потерял за последние два года?

— За что больше всего обидно?

— Мне вообще ни за что не обидно. Как бы так это сформулировать, чтобы ты понял, что я не кокетничаю? Я вчера занимался полдня цветокоррекцией кино, параллельно готовил спектакль и еще одно кино. Поверь, мне глубоко безразлично, что сейчас происходит в МХТ. Единственное — там работают люди, которых я люблю. Кого-то из них мы когда-то привели в театр — мне важно, что с ними будет. Но, насколько я знаю, они все заняты, у них есть работа.

Обидно за филиал, который ко мне лично не имеет совсем уж никакого отношения (Сергей Женовач отказался от здания, которое вот уже пять лет строят у метро «Коломенское», теперь там будет расположен московский филиал Александринского театра. — А.Х.). Я помню слезы радости Олега Павловича, когда он говорил об этом филиале. Идея была в том, чтобы сцена один в один повторяла сцену МХТ и во время подготовки новой постановки не пришлось занимать сцену на 12 дней — можно было бы выпускать спектакль там и приезжать в МХТ только на премьеру. Плюс ко всему это расширило бы возможности артистов и режиссеров, у филиала мог бы появиться собственный репертуар. Обидно, что МХТ так бездарно от него отказался…

— С 2014-го по 2017-й ты работал над исторической трилогией в МХТ. Сначала был спектакль «19.14» — кабаре о Первой мировой войне, твой режиссерский дебют. Потом — «Бунтари», музыкальный спектакль об истории русского нонконформизма. Последний проект — «Светлый путь. 19.17» — рассказывал о революции. «Бульба. Пир» в Театре на Малой Бронной похож на эти работы?

— Думаю, он отличается — и довольно сильно. Прежде всего, это не мной написанный текст. И условности меньше. В тех спектаклях диалоги не претендовали на достоверность. Здесь больше внимания к людям, их чертам, повадкам. Я не делал раньше ничего подобного, это для меня совершенно новая проба.

— Почему именно «Тарас Бульба»?

— Константин Юрьевич [Богомолов] предложил что-нибудь сделать [в Театре на Малой Бронной]. Насколько я знаю, он хотел, чтобы все приглашенные режиссеры выбирали материал, которого от них не ждут. Он это так сформулировал: хочется, чтобы Молочников поставил Чехова, — хватит, мол, тебе уже придумывать всякие околоисторические штучки.

Потом я как-то слушал на перемотке аудиокнигу «Тарас Бульба» в исполнении Алексея Петренко. Мощь Петренко с его таким жирным темпераментом слышится даже на перемотке. Это производит невероятное впечатление — особенно когда доходит до сцены погрома. Показалось, что это нужно делать. Мы много возились с разными названиями, но как только я сказал «Тарас Бульба» — Богомолов сразу ответил «да».

У Гоголя в «Бульбе» однозначный взгляд на ситуацию, честно говоря. Учитывая, что казаки в его повести — православные фашисты, как с этим быть, не очень понятно. Захотелось создать им антитезу — и мы с Сашей Денисовой и Ольгой Хенкиной написали фактически новую пьесу, где есть две семьи: семья Бульбы и еще одна, как бы европейская, семья, во всем противоположная Бульбе. Ультратолерантная семья, которая все и всех принимает. Их линия начинается с большого торжества, где они чествуют разных борцов за права мигрантов, меньшинств и всех на свете. В обеих семьях есть дети: в европейской — дочь, в нашей — сын, Андрий. Ну и пошло-поехало. Ромео и Джульетта.

— Мигранты, меньшинства — то есть действие происходит сегодня?

— А казаки — это вот те казаки, которые разгоняют митинги?

— Это убежденные православные фанатики, каким, по Гоголю, является Тарас.

— Для современного читателя самый спорный момент гоголевской повести — еврейский погром, описанный автором чуть ли не с симпатией. Вы с Денисовой затрагиваете эту тему?

— Да, конечно. Это не эпицентр происходящего, но одна из кульминационных точек спектакля.

— А что за подзаголовок — «Пир»?

Творчество Сорокина — «День опричника, например, — вдохновлено именно «Тарасом Бульбой».

— Получается, на сцене мы все время будем видеть застолье?

— Ну что я буду рассказывать? Это достаточно многофигурное действие, в котором участвует около 30 человек, постоянно меняется визуальный сет — и да, есть сцены с застольем.

— Что можешь сказать о Саше Денисовой, написавшей текст к спектаклю?

— Саша — очень, очень талантливый человек. Я это давно знаю, видел ее спектакли еще в Центре драматургии и режиссуры на Беговой. Она много сделала для этой работы. Мы с Ольгой Хенкиной предложили ей идею с двумя параллельными сюжетами, а форму повествования придумала уже она.

— Самый знаменитый «Тарас Бульба» в новейшей истории театра — спектакль Андрия Жолдака, вышедший в 2000 году. Ты его видел?

— Я не знал о нем. Посмотрел на карантине, уже сделав спектакль. Мы ведь должны были еще в апреле выпуститься. Спектакль Жолдака нужно оценивать по меркам театра 2000 года: не могу сказать, что его «Тараса» можно сегодня осилить на видео целиком, — все-таки очень долгий спектакль, но местами и очень занятный. Любопытно, что, читая в первоисточнике эпизод казачьей сечи, я представлял себе буквально то же решение, что и у Жолдака. Потом, правда, в нашем спектакле мы именно от него и отказались.

— Какое самое популярное заблуждение относительно повести Гоголя?

— Я посмотрел на видео несколько школьных уроков, причем постановочных. Учителя рассказывают о бравом доблестном рыцаре Тарасе и его заблудшем сыне Андрии. Потом для иллюзии демократии детям задают вопрос: что Андрий должен был выбрать — любовь или казачий долг? Короче, саблю он должен был послушать или член? Заблуждение в том, что они все такие рыцари офигенные. Бьются за свою землю и не дают басурманам ей овладеть. Такие свободолюбивые, настоящие мужики. Почему-то ни на одном уроке сцена еврейского погрома не обсуждалась. Вообще, мне кажется, творчество Сорокина — «День опричника, например, — вдохновлено именно «Тарасом Бульбой»: Сорокин-то уж точно видит абсурд этой всей казачьей удали.

— Какой стиль руководства у Константина Богомолова?

— В МХТ у нас были не самые простые отношения. Но могу с полной ответственностью заявить: как худрук он ведет себя примерно так, как старался бы вести себя я. У меня к нему вообще нет никаких вопросов и претензий. Он в общем-то опирается на школу руководства Олега Павловича [Табакова], насколько позволяет ему масштаб его личности. Это я сейчас без всякой иронии говорю — масштаб личности Олега Павловича недосягаем. Театр, безусловно, оживает. Его любят артисты, им интересно, они изголодались по переменам — те, с кем я работаю.

Играя спектакль, очень часто ощущаешь: приходит такой поезд мчащийся — московский зал — и впервые 10–15 минут останавливается.

— Ты не скрываешь оппозиционных взглядов. А Константин Богомолов, худрук Театра на Малой Бронной, скорее, лоялист и любит покритиковать оппозицию. Как ты к этому относишься?

— Это далеко не единственный компромисс, на который я иду. Это, может быть, сейчас заметно, с Богомоловым. Мне приятно, что ты думаешь обо мне как об оппозиционере. Но, увы, это не так. Что, я до этого не снимал фильмы на деньги «Фонда кино», который на тот момент полностью контролировался [министром культуры Владимиром] Мединским? Не сотрудничал с Федором Сергеевичем Бондарчуком? Не ставил спектакли в федеральных театрах, живущих на бюджетные деньги? Чтобы иметь дело только с людьми, с которыми у тебя совпадают политические взгляды, в России нужно, наверное, работать в «Театре.doc». Я не смогу сделать хороший спектакль в «Театре.doc», как мне кажется, потому что у меня нет этого дара — вгрызаться в современный материал. Я могу делать что-то достаточно масштабное, в том числе — с известными артистами. И с совсем начинающими. У меня это не вызывает трудностей, страхов, мне это интересно. У меня так работает мозг. Не готов я пока что оставлять его без работы, чтобы сохранить политическую стерильность.

Повторюсь, это никак не влияет на мои взгляды — но я ведь все-таки никакой не оппозиционер и никогда им не был. Я никогда не организовывал митинги. Был случай с одиночным пикетом в поддержку [задержанного актера] Павла Устинова, который мы организовали, — но это имеет отношение, скорее, к внутрицеховой этике. Есть люди условно моего поколения, которые гораздо талантливее как политики, — Илья Азар, Илья Яшин, например. Возможно, у меня получится что-то сказать своими спектаклями и фильмами.

— Я сейчас во всех интервью задаю один и тот же вопрос. Что тебя больше всего поразило из того, что случилось за последние полгода?

— Первое, что приходит в голову, — обнулилась значимость событий. События не живут дольше дня или двух.

— Попытки театра выбираться в онлайн — как ты к ним относишься?

— Мне кажется, эта волна фактически уже схлынула. У меня вообще изменилось ощущение от этой пандемии, извини, что ухожу от вопроса. Изначально я думал, что это событие, соразмерное для искусства с Первой мировой войной, которая все поделила на «до» и «после». Сейчас, наоборот, кажется, что это просто как простуда или грипп. Конечно, страшный, конечно, с кучей жертв, но тем не менее я думаю, что это наложит на нас минимальный отпечаток. Все эти выходы в онлайн — это не тенденция, у них не будет активного развития. Это просто временная мера, принятая по необходимости.

— А что насчет попыток театра выбираться в онлайн? Ты видел онлайн-проекты, которые тебя впечатлили?

— Нет, нет, вообще нет. Одно дело — когда проект сделан специально под онлайн-просмотр. Не знаю, можно ли назвать это театром, но подобные инициативы имеют право на жизнь. А вот перенос живого спектакля на видео… Это интересно только в том случае, если спектакль уже сошел со сцены. Я сам люблю смотреть записи, но это, скорее, профдеформация — нормальному зрителю это не должно нравиться.

Нельзя заменить, прости за пафос, сам ритуал похода в театр — когда зритель выделяет вечер, приходит, отключает телефон, замедляется. Играя спектакль, очень часто ощущаешь: приходит такой поезд мчащийся — московский зал — и в первые 10–15 минут останавливается. Ему приходится стоять в Бологом иль Поповке. А интернет — суть его в том, что ты кликаешь туда-сюда, переключаешься… И никакого замедления.

Поиск новых форм как в сериале, так и в театре — это прекрасно. Другое дело, что вот мы сняли онлайн-сериал (весной Александр Молочников поставил комедийный сериал «Беезумие» для платформы «КиноПоиск HD» о попытках репетировать спектакль по видеочату. — А.Х.) и многие другие сняли. Но никто пока что не нашел формы, способной жить дольше, чем длится карантин. У всех одно и то же — говорящие головы.

Источник