будь проклята ты колыма что названа черной планетой песня
Михаил Гулько — Ванинский порт (Колыма)
Слушать Михаил Гулько — Ванинский порт (Колыма)
Текст Михаил Гулько — Ванинский порт (Колыма)
Я помню тот Ванинский порт,
И крик парохода угрюмый.
Как шли мы по трапу на борт,
В холодные, мрачные трюмы.
Как шли мы по трапу на борт,
В холодные, мрачные трюмы.
От качки страдали зека,
Ревела пучина морская;
Лежал впереди Магадан —
Столица Колымского края.
Лежал впереди Магадан —
Столица Колымского края.
Не крики, а жалобный стон,
Из каждой груди вырывался.
«Прощай навсегда, материк!» —
Ревел пароход, надрывался.
«Прощай навсегда, материк!» —
Ревел пароход, надрывался.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа Черной Планетой.
Сойдешь поневоле с ума —
Оттуда возврата уж нету.
Сойдешь поневоле с ума —
Оттуда возврата уж нету.
Пятьсот километров тайга,
Где нет ни жилья, ни селений.
Машины не ходят туда —
Бредут, спотыкаясь, олени.
Машины не ходят туда —
Бредут, спотыкаясь, олени.
Я знаю, меня ты не ждешь,
И писем моих не читаешь.
Встречать ты меня не придешь,
А если придешь — не узнаешь.
Прощайте, и мать, и жена,
И вы, малолетние дети.
Знать, горькую чашу до дна
Пришлось мне выпить на свете.
По лагерю бродит цинга.
И люди там бродят, как тени.
Машины не ходят туда —
Бредут, спотыкаясь, олени.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа Черной Планетой.
Сойдешь поневоле с ума —
Оттуда возврата уж нету.
Сойдешь поневоле с ума —
Оттуда возврата уж нету.
Александр Дюмин — Арестантская
Слушать Александр Дюмин — Арестантская
Текст Александр Дюмин — Арестантская
Нас с тобою ведут под конвоем,
Подгоняет прикладом ВОХРа.
Нам, как зверь, вьюга зимняя воет.
Летом лица там ест мошкара.
Край родимый остался далёко
И не знаю — вернусь ли назад.
Затяни песню старую, Лёха,
Чтоб услышал притихший этап.
Припев:
Пятьсот километров тайга.
В тайге этой дикие звери,
Машины не ходят сюда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
А свобода лишь мыслями греет
Даже, если, рывок на побег.
Надышаться я ей не успею.
Пуля в спину закончит мой век.
Дом родимый остался далёко,
А для всех остальных мы — зэка.
Эх, рвани песню старую, Лёха,
А пусть услышит ещё раз тайга.
Припев:
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый.
Как шли мы по трапу на борт
В холодные, мрачные трюмы.
Как шли мы по трапу на борт
В холодные, мрачные трюмы.
Годы там, словно быстрые птицы.
Тут мгновения века длинней.
А нам бы только назад возвратиться
Из заснеженных всех лагерей.
Затрещат в печке дружно поленья
И заплачет от радости мать.
Ей пришлось за мои прегрешенья
В наказанье столько лет ждать.
Что притих, зубы, стиснувши, Лёха?
И к глазам потянулась рука
Нам до дома ещё так далёко
Пусть ответит хоть эхом тайга.
Припев:
Будь, проклята ты, Колыма,
Что названа Чёрной планетой
Сойдёшь поневоле с ума
Отсюда возврата уж нету.
Сойдёшь поневоле с ума
Отсюда возврата уж нету.
Будь проклята ты колыма что названа черной планетой песня
ВАНИНСКИЙ ПОРТ
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
На море спускался туман,
Ревела стихия морская,
Вставал впереди Магадан –
Столица колымского края.
Не песня, а жалобный крик
Из каждой груди вырывался.
Прощай навсегда, материк,
Ревел пароход, надрывался.
От качки стонали зэка,
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой.
По трапу войдешь ты туда,
Оттуда возврата уж нету.
Пятьсот километров тайга,
Живут там лишь дикие звери.
Машины не ходят туда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь.
Встречать ты меня не придешь,
А если придешь – не узнаешь.
Будь проклята ты, Колыма,
Что прозвана чудной планетой!
Сойдешь поневоле с ума.
Возврата отсюда уж нету.
Прощай, дорогая жена,
Прощайте, любимые дети.
Знать, горькую чашу до дна
Испить нам придется на свете.
(Демин М. Блатной. М.: Панорама, 1991. С. 46, 238)
Исполнение Сержа Никольского с ансамблем фабрики «Светоч» (1966):
ВАНИНСКИЙ ПОРТ
Из сборника Фимы Жиганца «Блатная лирика». Ростов-на-Дону: «Феникс», 2001, с. 220-224.
Всякий раз, когда он возвращался из рейса, он привозил что-то новенькое. Желающих ознакомиться с его творчеством я отсылаю к газете «Верный путь». Стихи Серебровского быстро подхватывались, и их пела вся Колыма.
Много лет спустя, однажды, уже на «материке», я услышал, как молодые голоса пели одну из лучших песен Серебровского» (ф. 1149, №2, л. 26; воспоминания написаны в 1973 г.).
Этой песней, по утверждению Дороватовского, и был «Ванинский порт». Больше о Серебровском и его стихах ничего не известно. К сожалению, это не дат возможности ни подтвердить, ни отвергнуть эту версию.
В марте 1994 года «Комсомольская правда» публикует письмо Л. Демина («Он помнил тот Ванинский порт»), где утверждалось, что авторство песни «От качки страдали зэка» принадлежит его отцу Ф. М. Демину (Благовещенскому), бывшему репрессированному, вторично осуждённому в 1962 году. В качестве подтверждения автор письма ссылался на то, что песня, среди прочих антисоветских произведений, ставилась в вину Ф. М. Демину при вынесении приговора. Что само по себе не является аргументом: людей обвиняли и в троцкистских заговорах.
«Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудом планеты. «
Но кто бы ни написал «Ванинский порт», эта песня остаётся сильнейшим произведением, ставшим народным и существующим в сотнях вариантов и переработок. Ниже я привожу текст, который дает Анатолий Жигулин в автобиографической повести «Черные камни». Его, на мой взгляд, можно считать каноническим.
***
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
От качки страдали зэка,
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья:
«Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой!
Сойдёшь поневоле с ума,
Оттуда (1) возврата уж нету!»
Не пишет она и не ждёт,
И в светлые двери вокзала,
Я знаю, встречать не придёт,
Как это она обещала. (3)
Прощай, моя мать и жена,
Прощайте, любимые дети:
Знать, горькую чашу до дна
Придётся мне выпить на свете.
Две последние строки повторяются
Этот же вариант ранее опубликован в сб.: Черный ворон. Песни дворов и улиц. Книга вторая / Сост. Б. Хмельницкий и Ю. Яесс, ред. В. Кавторин, СПб.: Издательский дом «Пенаты», 1996, с. 28-30, ст. 13: «От качки стонали зека», ст. 34: «Прощайте вы, милые дети».
Анатолий Жигулин находился в колымских лагерях с августа 1951 до декабря 1953. Арестован он был, будучи первокурсником Воронежского лесотехнического института, в сентябре 1949 г. за членство в нелегальной марксистской организации «Коммунистическая партия молодежи», созданной в 1947 г. в Воронеже. Повесть «Черные камни» вышла в 1988 г. в журнале «Знамя» (№7 и 8). Путь Жигулина из Ванино до Магадана занял шесть дней:
Я приплыл в Магадан на корабле «Минск». Грузовой. В трюмах шестиярусные деревянные нары. Пулеметы направлены прямо в душу. Шесть суток. Болтало порою сильно. Как и в телячьем вагоне – параша, но не одна, а много. Когда в телячьем вагоне параша переполнялась, оправлялись возле нее. А на пароходе – выливали парашу в море. Оно глухо ворочалось за стальной ржавой степой. Шаткие, ведущие вверх трапы. по ним и тащили по многу раз в день параши. Они плескались. Однажды мне посчастливилось – я помогал нести эту огромную бочку и добрался до самого верха. Я увидел море – серое, свинцовое, с грязно-белыми барашками волн. И темные тучи у горизонта, и чайки… Вот и все, что запомнилось мне в краткий миг (на палубу меня не пустили, там были другие, более надежные, постоянные парашутисты, они и выливали парашу в море). Помнится еще, впрочем, мокрая пустынная палуба и опять пулеметы, пулеметы – шкассовские – на всех надстройках.
Жигулин А. Черные камни: Автобиографическая повесть. М.: Современник, 1990. С. 215.
ВАРИАНТЫ (10)
1. 
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый.
Как шли мы по трапу на борт,
В суровые мрачные трюмы.
На море спускался туман,
Ревела стихия морская.
Вставал впереди Магадан –
Столица Колымского края.
От качки стонали зэка,
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа черной планетой!
Сойдешь поневоле с ума,
Отсюда возврата уж нету.
Прощай, моя мать и жена,
Прощайте, любимые дети.
Знать, горькую чашу до дна
Придется мне выпить на свете!
Запрещенные песни / Сост. А. И. Железный, Л. П. Шемета, А. Т. Шершунов. 2-е изд. М.: Современная музыка, 2004.
Аналогичный вариант под загл. «Ванинский порт» ранее опубликован в изданиях: В нашу гавань заходили корабли. Пермь: Книга, 1996; В нашу гавань заходили корабли. Вып. 2. М.: Стрекоза, 2000, отличие в двух строках:
ст. 18 «Что названа чудной планетой»
ст. 22 «Живут там лишь дикие звери»
2. Ванинский порт
Я помню тот Ванинский порт
И гул парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные, мрачные трюмы.
От качки стонали «зека»,
Обнявшись, как родные братья.
Лишь только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Над морем сгущался туман,
Ревела стихия морская.
Лежал впереди Магадан —
Столица Колымского края.
Будь проклята, ты, Колыма,
Что названа чудной планетой!
Сойдешь поневоле с ума,
Отсюда возврата уж нету.
Семьсот километров тайга,
Где нет ни домов, ни селений.
Машины не ходят туда —
Бредут, спотыкаясь, олени.
Здесь люди болеют цингой,
Заполнены все лазареты.
Быть может, что этой весной
И ты не дождешься ответа.
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь.
Встречать ты меня не придешь,
А если придешь — не узнаешь.
Прости, моя родная мать.
И вы — малолетние дети.
Знать, горькую чащу до дна
Досталось мне выпить на свете.
Российские вийоны. М.: АСТ, ООО «Гея итэрум», 2001.
3. Я помню тот Ванинский порт.
Я помню тот Ванинский порт
И вид пароходов угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные, мрачные трюмы.
Над морем сгустился туман,
Ревела (кипела) стихия морская
Стоял впереди Магадан,
Столица Колымского края.
От качки стонали зека,
Обнявшись, как родные братья.
Лишь только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Прощай навсегда, материк!
Из каждой груди вырывался
Не песня, а жалобный крик.
Ревел пароход, надрывался.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой!
Сойдешь поневоле с ума,
Возврата оттуда уж нету.
Там часто болеют цингой,
Переполнены все лазареты,
И может быть, этой весной
Не получишь ты больше привета.
Шестьсот километров тайгой,
Где водятся дикие звери.
Машины не ходят туда,
Идут, спотыкаясь олени.
Прощай же ты, мать, и жена,
Прощайте же, милые дети!
Время настало, пора
Расстаться с вами навеки.
(Не жди меня, родная мать,
И вы, мои малые дети,
Знать, горькую чашу до дна
Досталось испить мне на свете).
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь,
Встречать ты меня не придешь
В открытые двери вокзала
(Об этом я знаю, родная).
Я помню тот Ванинский порт
И вид пароходов угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные, мрачные трюмы.
Записано от матросов Г. Лазичева и Н. Таратуты из Красноярска в 1960 году (в скобках указаны расхождения их вариантов).
4. Колыма
Восемьсот километров тайга,
Блуждают там люди, как тени,
Машины не ходят туда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Я помню тот Ванинский порт
И вой парохода угрюмый,
Когда поднимались на борт,
Грузили нас в мрачные трюмы.
От качки стонали зека,
Стояли, обнявшись, как братья,
И только порой с языка
Чекистам срывались проклятья.
Над морем поднялся туман,
Ревела стихия морская,
Стоял впереди Магадан,
Столица колымского края.
Не песня, а яростный крик
Из каждой груди вырывался.
«Прощай навсегда, материк!»
Хрипел пароход, надрывался.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудом планеты,
Сойдешь поневоле с ума,
Оттуда возврата уж нету.
Я знаю, меня ты не ждешь,
И к дверям открытым вокзала
Встречать ты меня не придешь,
Об этом мне сердце сказало.
Прощай, дорогая жена
И милые малые дети,
Знать, горькую чашу до дна
Испить довелось мне на свете.
Из письма Григория Матвеевича Александрова (р. 1928), отправленного из Ташкента Владимиру Бахтину в 1990-е гг. (приведено в статье В. Бахтина «Я помню тот Ванинский порт. автор и песня»).
Вы по телефону попросили у меня автограф. Посылаю неискалеченный «филологами» КГБ свой стих «Колыму». Я написал его в 1951 году на 706-й командировке (лагпункте) Тайшетлага, куда я попал за уничтоженную чекистами рукопись «Пасмуровое стадо обезьян» (о злодеяниях Сталина).
5. Я помню тот Ванинский порт
Я помню тот Ванинский порт
И гул парохода угрюмый,
Как шли мы с этапа на борт
В холодные мрачные трюмы.
От качки стонали з/к,
Обнявшись, как родные братья.
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
А утром растаял туман,
Утихла пучина морская.
Восстал на пути Магадан –
Столица колымского края.
Пятьсот километров – тайга.
Качаются люди, как тени.
Машины не едут сюда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа черной планетой.
Сойдешь поневоле с ума –
Отсюда возврата уж нету.
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь.
Встречать ты меня не придешь,
А встретив, меня не узнаешь.
Русский шансон / Сост. Н. В. Абельмас. М.: АСТ; Донецк: Сталкер, 2005. (Песни для души).
6. 
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
На море спускался туман.
Ревела стихия морская.
Лежал впереди Магадан,
Столица Колымского края.
От качки стонали зэка,
Обнявшись, как родные братья.
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья:
Пятьсот километров тайга,
В тайге этой дикие звери.
Машины не ходят туда.
Бредут, спотыкаясь, олени.
Не пишет она, и не ждет,
И в светлые двери вокзала,
Я знаю, встречать не придет,
Как это она обещала.
Прощай, моя мать и жена!
Прощайте вы, милые дети.
Знать, горькую чашу до дна
Придется мне выпить на свете!
Последнее двустишие куплетов повторяется
Шел трамвай десятый номер… Городские песни. Для голоса в сопровождении фортепиано (гитары). / Сост. А. П. Павлинов и Т. П. Орлова. СПб.: Композитор – Санкт-Петербург, 2005.
7. Ванинский порт
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт,
В холодные, мрачные трюмы.
На море спускался туман,
Ревела стихия морская.
Вставал впереди Магадан –
Столица Колымского края.
От качки стонали зэка,
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Будь проклята ты, Колыма,
Забытая Богом планета!
Сойдешь поневоле с ума,
Отсюда возврата уж нету.
Семьсот километров тайга,
Не видно нигде здесь селений.
Машины не ходят туда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Не пишет она и не ждет,
И в светлые двери вокзала –
Я знаю – встречать не придет,
Как это она обещала.
Прощай, моя мать и жена,
Прощайте, любимые дети.
Знать, горькую чашу до дна
Придется мне выпить на свете.
А я не уберу чемоданчик! Песни студенческие, школьные, дворовые / Сост. Марина Баранова. М.: Эксмо, 2006.
8. Я помню тот Ванинский порт
Я помню тот Ванинский порт
И крик парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
От качки стонали зэка,
Обнявшись как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа черной планетой.
Сойдещь поневоле с ума,
Отсюда возврата уж нету.
Пятьсот километров тайга
И люди там бродят, как тени.
Машины не ходят туда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Прощайте и мать, и отец,
И вы, мои родные дети,
Знать горькую чаши до дна
Досталось мне выпить на свете.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа черной планетой.
Сойдешь поневоле с ума.
Отсюда возврата уж нету.
Песни узников / Сост. В. Пентюхов. Красноярк: ОФСЕТ, 1995. (Песни политзеков собраны в основном от самих бывших политзеков в 1991 г. во время экспедиции на борту дизельэлектрохода «Латвия» по Енисею от Красноярска до Норильска, посвященной памяти жертв сталинских лагерей).
9. 
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый.
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
На море спускался туман,
Ревела стихия морская.
Лежал впереди Магадан –
Столица Колымского края.
От качки стонали Зека,
Обнявшись, как родные братья.
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Пятьсот километров тайга,
Живут там лишь дикие звери.
Машины не ходят туда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой.
Сойдешь поневоле с ума,
Оттуда возврата уж нету.
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь.
Встречать ты меня не пойдешь,
А если придешь – не узнаешь.
Две последние строки куплетов повторяются
Существуют и другие варианты мелодии этой песни.
10. Ванинский порт
Я помню тот Ванинский порт
И крик парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные, мрачные трюмы.
От качки страдали зэка,
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Над морем сгущался туман,
Ревела стихия морская.
Лежал впереди Магадан –
Столица Колымского края.
Пятьсот километров тайга,
Где нет ни жилья, ни селений.
Машины не ходят сюда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Здесь дни, словно годы, идут.
Работу дают не под силу.
Пеллагра и каторжный труд
Сведут меня скоро в могилу.
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь.
Встречать ты меня не придешь,
А если придешь – не узнаешь.
Прощайте, и мать, и жена,
И вы, малолетние дети!
Знать, горькую чашу до дна
Придется мне выпить на свете.
Русский шансон / Авт.-сост. И. Банников. М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА. (1000 советов от газеты «Комсомольская правда»). С. 95-97.
Будь проклята ты колыма что названа черной планетой песня
Я помню тот Ванинский порт
И крик парохода угрюмый.
Как шли мы по трапу на борт,
В холодные, мрачные трюмы.
Прощайте, и мать, и жена,
И вы, малолетние дети.
Знать, горькую чашу до дна
Пришлося мне выпить на свете.
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт,
В холодные мрачные трюмы.
От качки стонали зека,
Обнявшись как родные братья,
И только, порой, с языка
Срывались глухие проклятья.
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь.
Встречать ты меня не придешь,
А, встреча меня, не узнаешь.
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные, мрачные трюмы.
От качки стонали зека,
Обнявшись, как родные братья.
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Не пишет она и не ждет,
И в светлые двери вокзала,
Я знаю, встречать не придет,
Как это она обещала.
Прощай, моя мать и жена!
Прощайте вы, милые дети.
Знать, горькую чашу до дна
Придется мне выпить на свете!
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь.
Но чувства своих сбережешь
И их никому не раздаришь.
А я далеко, далеко
И нас разделяют просторы.
Прошло уж три года с тех пор,
Как плаваю я по Печоре.
А в тундре мороз и пурга,
Болота и дикие звери.
Машины не ходят сюда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Цинга меня мучает здесь.
Работать устал, нету силы.
Природа и каторжный труд
Меня доведут до могилы.
Я знаю, меня ты не ждешь,
И в шумные двери вокзала
Меня ты встречать не придешь.
Об этом я знаю, родная.
Я помню тот Ванинский порт
И крик парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные, мрачные трюмы.
От качки страдали зека,
Обнявшись как родные братья.
Лишь только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Пятьсот километров тайга,
Где нет ни жилья, ни селений.
Машины не ходят сюда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Здесь дни словно годы идут.
Работу дают не под силу.
Пеллагра и каторжный труд
Сведут меня скоро в могилу.
Прощайте, и мать и жена,
И вы, малолетние дети!
Знать, горькую чашу до дна
Придется мне выпить на свете.
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
От качки стонали ЗК,
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Пятьсот километров тайга,
Где бродят лишь дикие звери.
Машины не ходят туда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Я знаю, меня ты не ждешь
На шумном перроне вокзала.
Встречать ты меня не придешь-
Об этом мне сердце сказало.
Для всех остальных я чужой,
От них и не жду я привета.
И только старушке одной
Я дорог, как бабье лето.
Она мне постель соберет
И спать меня тихо уложит,
Слезами мне грудь обольет
И руки на сердце положит.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудом планеты.
Сойдешь поневоле с ума,
Отсюда возврата ведь нету.
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
Не песня, а жалобный стон
Из каждой груди вырывался,
Прощальный России поклон
Ревел пароход, надрывался.
От качки стонали зека,
Обнявшись, как родные братья.
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
У нас третий месяц цинга
Работать уж нет больше силы.
Природа и злая пурга
Меня доведут до могилы.
Измучен я голодом тут
И тают последние силы.
Метели меня заметут
Оставят лишь холмик могилы.
Шестьсот километров тайга,
Где бродят лишь дикие звери
Машины не ходят туда. Туда
Бредут, спотыкаясь, олени.
И долго ты будешь там ждать
Письмо из далекого края,
О встрече с любимым мечтать
На фото смотреть, дни считая.
А дни эти так коротки
От времени фото сотрется,
Твои поседеют виски
Но милый к тебе не вернется.
Одна будешь жизнь коротать
Судьбу лишь свою проклиная,
И счастье свое вспоминать
Глубоко и горько вздыхая.
Not a song, but a plaintive moan
From each chest burst,
Farewell to Russia
The steamer roared, tore itself.
From the pitching groaned zek,
Embracing like brothers.
And sometimes with language
Deaf curse broke.
We have a third month of scurvy
To work there is no more power.
Nature and evil blizzard
I will be brought to the grave.
I’m exhausted with hunger here
And the last forces are melting.
Blizzards will notice me
They will leave only the mound of the grave.
Six hundred kilometers of the taiga,
Where only wild animals roam
Cars do not go there. There
They stumble, stumbling, deer.
And for a long time you’ll be waiting there
A letter from a distant land,
About meeting with a loved one to dream
Look at the photos, counting days.
And these days are so short
From time to time the photo will be erased,
Your gray will turn white
But the darling will not come back to you.
One life you’ll be able to keep
Fate only his own cursing,
And the happiness to remember
Deeply and sighing bitterly.
Or maybe you do not expect me
And you do not read my letters,
You will not come to meet me
And if you come, you will not know.