бранимир что заберешь с собой
Что заберешь с собой, когда пробьют отбой,
Туда где асфодели за малиновой рекой цветут на перебой?
Что заберешь с собой к приветливым жмурам,
Сберкнижку, дом с трубой и смазку к шампурам,
Пропаленный палас, два гаечных ключа,
Обрывок кумача, «Вставай рабочий класс!»,
Холщевый вещмешок на сгорбленной спине,
Сто грамм на посошок и истину в вине,
Три тысячи рублей жене на сапоги,
Медаль на юбилей, куру в куске фольги,
Больничные листы, коронки и мосты,
Надорванный живот и на груди кресты?
С молотом карга ходит за тобой,
Провожая в дивный новый мир
Скучный и рябой.
Рухнут все табу, вызовут конвой:
Буйных на «губу», ангелов в забой,
Ангелов в забой,
Ангелов в забой!
Что заберешь с собой? Фурункул над губой
Две «Моторолы», что звонят на перебой,
Бабло и два ствола, бутылку «Журавлей»,
Пришитые дела и нитку побелей,
Набитых дураков, обутых родоков,
Вещдоки и устав, мундир и вонь носков,
Укатанных мальцов, погоны, ордера
И песню про козлов: «Прорвемся, опера!»,
Мигалку и свисток, доход не трудовой,
Промасленный листок с афганскою шалвой,
Проставленный свой рот, Маруху с ребаком?
Жульё любых пород не дрогнет над венком.
С молотом карга ходит за тобой,
Провожая в дивный новый мир
Скучный и рябой.
Рухнут все табу, вызовут конвой:
Буйных на губу, ангелов в забой,
Ангелов в забой,
Ангелов в забой!
С молотом карга ходит за тобой,
Провожая в дивный новый мир
Скучный и рябой.
Рухнут все табу, вызовут конвой:
Буйных на «губу», ангелов в забой,
Ангелов в забой,
Ангелов в забой!
Бранимир что заберешь с собой
Горе, опухшими веками бледной старухи на стол опускается стопка.
Горе, перебери столько дорог, что и гроб замаячит, как ротная койка.
Губою заячей небо весит над куском человека в брезентовой марле.
Почему следы незнакомцев ведут в буреилом непролазный из маминой спальне?
Пальцы подушечками по коробочке вымученно чиркала. Земля меня выучила косой и киркаю.
Горе, цвета бесцветного люди-продукты, сплюнит в открытую дверь небесный кондуктор.
Небесный продуктор одарет бесцветьем. Они еще живы, но как это спеть им?
Месяц недоношенный жаждет подношения.
Что засим это небо? Целовали глаза, каждый дюйм ядовитого неба.
Где больная вода вытекала из туч. Злополучного солнышко луч пробивался, так рьяно, он хотел щекотать твоё тело.
А в ковре, на поляне. По печальной щеке проползал скарабей. А не броский старик, не броско одетый старик. Он прелег отдохнуть или умер.
Дивный новый мир
1
Что заберешь с собой, когда пробьют отбой,
Туда где асфодели за малиновой рекой цветут на перебой?
Что заберешь с собой в далёкий жмурский край,
Сберкнижку, дом с трубой и розою ветров разбуженный сарай,
Пропаленный палас, два гаечных ключа,
Обрывок кумача, Вставай рабочий класс!
Холщевый вещмешок на сгорбленной спине,
Сто грамм на посошок и белку на коне,
Три тысячи рублей жене на сапоги,
Часы на юбилей, куру в куске фольги,
Больничные листы, коронки и мосты,
Надорванный живот и на груди кресты?
п
Скорби за тобой,
Провожают в дивный новый мир
Скучный и рябой.
Рухнут все табу, вызовут конвой:
Буйных на губу, в Гарлем и запой,
Бранимир что заберешь с собой
F m A# m G#
Что заберешь с собой,
F m A# m G#
Когда пробьют отбой,
Туда где асфодели за малиновой рекой
Цветут на перебой?
Что заберешь с собой
К приветливым жмурам,
Сберкнижку, дом с трубой
И смазку к шампурам,
Пропаленный палас,
Два гаечных ключа,
F m C# A# m
Обрывок кумача,
«Вставай рабочий класс!»,
Холщевый вещмешок
На сгорбленной спине,
Сто грамм на посошок
И истину в вине,
Три тысячи рублей
Жене на сапоги,
Медаль на юбилей,
Куру в куске фольги,
Больничные листы,
Коронки и мосты,
Надорванный живот
И на груди кресты?
Припев:
С молотом карга ходит за тобой,
Провожая в дивный новый мир
Скучный и рябой.
Рухнут все табу, вызовут конвой:
Буйных на «губу», ангелов в забой,
Ангелов в забой,
Ангелов в забой!
Что заберешь с собой? Фурункул над губой
Две «Моторолы», что звонят на перебой,
Бабло и два ствола, бутылку «Журавлей»,
Пришитые дела и нитку побелей,
Набитых дураков, обутых родоков,
Вещдоки и устав, мундир и вонь носков,
Укатанных мальцов, погоны, ордера
И песню про козлов: «Прорвемся, опера!»,
Мигалку и свисток, доход не трудовой,
Промасленный листок с афганскою шалвой,
Проставленный свой рот, Маруху с ребаком?
Жульё любых пород не дрогнет над венком.
Неприятная музыка Бранимира
В интервью BBC популярный рэпер FACE заявил: «Вообще, в моих планах переехать в хорошую страну и писать приятную, качественную музыку». В последнем альбоме рэпер поднял «больные темы» России и сделал это уж слишком по-юношески – с напыщенной смелостью, наивностью и китчем, – выглядит всё это совсем не по-настоящему.
Больше же всего меня умиляет, как эти смелые, успешные и далеко не бедные ребята, поднимающие «проклятые вопросы», хотят поскорее уехать куда-нибудь в «хорошую» страну, чтобы писать свою «приятную» музыку. Копошиться тут с нами в грязи никто не хочет – не для этого были рождены эти чуткие создания, говорящие правду.
Они с каждым разом становятся всё более предсказуемыми, а перемывать им косточки с каждым разом становится всё скучнее, поэтому я бы хотел поговорить о персонаже, противоположном им.
Бранимир (Александр Паршиков) – рок-бард из Волгограда, герой отечественного андеграунда, уже несколько лет объезжающий всю России вдоль и поперёк со своими песнями. Его называют основателем жанра «гностический шансон», популяризатором стиля «еретический антирегги», «метафизическим скоморохом», но все эти определения скорее вызывают улыбку – дать хоть какое-нибудь определение этому человеку с гитарой сложно, да и, в общем-то, необязательно.
Думаю, что Бранимир давно вышел на тот уровень, когда свой собственный стиль он может называть собственным псевдонимом. В конце концов, Александра Башлачёва никто не пытался называть бардом; к рокерам он тоже имел опосредованное отношение; ещё говорят, что он поэт, но такова у нас тенденция – сейчас всех наперебой называют поэтами, как правило, те люди, которые с поэзией не в близких отношениях.
Тексты Бранимира невероятно эклектичны. Он мешает абсолютно всё, что попадается ему под руку (благо, автор из тех редких музыкантов, которые читают книги), но делает это не ради формы или самоутверждения. В итоге мы получаем коктейль из славянизмов, мата и постмодернистского новояза – ядрено, но сражает наповал. Всё это подаётся абсолютно нокаутирующим голосом – на разрыв аорты, с хрипотцой, убедительно. Оттуда все эти сравнения с СашБашем, впрочем, довольно поверхностные.
Неожиданные отсылки к художникам, писателям и поэтам или неоднозначным историческим событиям, приправленные мрачным юмором, – всё это про куплеты Бранимира, в этом плане никакой Оксимирон не нужен.
Ты любил её арийские веснушки,
Как Артурчика застенчивый Верлен.
Ты холил её и лепетал на ушко:
«Будь со мной, моя Лили Марлен!»
Бранимир очень внимательно следит за отечественной сценой, в том числе за русским рэпом. 25/17 и Horus уже записали совместные треки с Бранимиром, думаю, что на этом необычные компиляции не закончатся. Тут стоит сказать, что его гитара работает примерно так же, как бит для рэперов, где всё, что вне бита, является лишь необходимой подложкой, главное – это текст и ритм.
Недавно у Бранимира вышел новый альбом «Три сына», и о нём я хотел бы рассказать подробнее.
«Три сына» – это восемь новых глав о региональной, мрачной, но завораживающей России. В жестоком, музыкальном, но глухом, как Бетховен, мире живут герои Бранимира – бесконечно встающий с колен Колька, Ванька-наркоман и наивный, светлый Фома – типичная поселковая семья.
Бранимир с мельчайшими подробностями рассказывает об их жизни, делает это жёстко, но без высокомерия и с неприкрытым сочувствием. Люди и ситуации, которые описывает Бранимир, не являются плодом его фантазий – это его друзья и соседи, это те, за кого он больше всего переживает. Родился музыкант в провинциальном городе Котово, поэтому тему знает хорошо.
В отличие от многочисленных артхаусных фильмов про постсоветскую Россию, где режиссёры боятся и не понимают своего народа, Бранимир довольно точен в своих наблюдениях, отчасти из-за того, что сам когда-то смог приподняться над окружающей беспросветностью. И эту веру в лучшее он видит в своих героях, поэтому и относится к ним с любовью, в отличие от всех этих «ковырятелей ран». Бранимиру однозначно ближе «Дурак» Юрия Быкова, но никак не звягинский «Левиафан».
Но я люблю, за что не знаю сам,
побитый плесенью, пустой универсам.
Слепого деверя на лавке во дворе.
И снег коричневый в промозглом декабре.
Свою невзрачную и склочную родню,
что божью искру променяли на *.
И я один стою на берегу.
Вы не смогли построить рай. А я смогу!
Темы Донбасса Бранимир также избегать не стал. Последняя песня «Денди» была написана под впечатлением от поездки в Донецк, где он был с концертом. Забавно, что именно Бранимир, а не все эти «народные» титулованные музыканты, всегда встаёт на сторону униженных и оскорбленных, но не сломленных.
Бранимир – это один из немногих музыкантов, которые представляют региональную Россию со всеми её поселковыми проблемами и волшебством. Современные рок-музыканты по сравнению с Бранимиром выглядят слишком буржуазно, а рэперы, в том числе те, что любят поговорить за социалочку, слишком тупыми и инфантильными.
И у Бранимира есть обратная реакция. От Таганрога до Владивостока к нему на концерты приходят сотни людей, как на исповедь, только за них говорит сам музыкант, и люди благодарны ему за это. Кроме Бранимира их никто не понимает. Не видит никто.
«Много времени провожу в дороге – плацкарты, рейсовые автобусы, бла-бла-кары. Дорога подкидывает сырой материал для песен. Когда слышишь разговоры стариков в вагоне. Когда видишь допотопные дома в неживописных населенных пунктах. Чувствуешь русскую жизнь, её тяжелое дыхание.
Не ту жизнь, когда «вальсы Шуберта и хруст французской булки». А нашу родную босховщину. Альбом «Три сына» дышит этим, он собран по крупицам в дороге. Слушаешь, как две бабки говорят про сыновей. Сыновья в тюрьме сидят. И это – норма. Такая жизнь. Или два вахтовика во время совместного распития бьют друг другу морды во время спора о достоинствах Стаса Михайлова. Или молодая мамаша всё время до* до своего поскрёбыша, хотя он особо никому не мешает. Мешает он только ей. Или в Донецке смотришь на поле, где аэропорт – там между могилок жирный фазан бежит. Смотришь в этот тоннель реальности – и укореняешься порой в мысли, что «человек никогда не вернётся в Эдем» (как пел классик).
И тут вдруг – встречаешь дедушку из неблагополучной семьи, который стал офицером. И теперь на пенсии строит детские площадки. Как Коська из «Москвичей» Гиляровского. Или калека на морозе голубя кормит. И улыбается – в отличие от меня. Я попаду в тёплый дом, а он так и останется сидеть на грёбаной картонке. При минус тридцати. И его лицо – это надежда. Вот часть впечатлений от долгой дороги, которая предшествовала созданию этого альбома. А еще я рос до 17 лет в маленьком городе. И типажи все оттуда – мать, отец и три сына. Их боль – моя родная боль».
Вряд ли Бранимир когда-нибудь захочет переехать в хорошую страну, чтобы писать приятную, качественную музыку. Спасибо ему за это.
Бранимир что заберешь с собой
Тамплиер рок-н-ролльного андеграунда
Пьет в моем доме улун из провинции Фуцзянь и смеется
И есть над чем
Месяц назад с гитарой и с сумкой обременительной
Набитой остатками тиражей
Книг и альбомов
Выехал из Волгограда
Отправился расщеплять такие энергии
Которые смертным простым человеческим
Даже не снятся
И кажется уже достиг того уровня святости
Что мог бы передвигаться
Без помощи поездов и автобусов
Позавчера тамплиер рок-н-ролльного андеграунда
Пел у метро Китай-город в столично-таежной заимке
Вчера на набережной Фонтанки
А сегодня у нас на Студеной
А дальше Саранск Казань и Тольятти
Ижевск Свердловск и Каменск-Уральский
Несколько сейшенов в Казахстане
С заездом в Саратов и Оренбург
Возвратится домой тамплиер рок-н-ролльного андеграунда
Дней через двадцать
Если конечно того пожелает его колченогий вергилий
Но уже планирует осенний тур по Сибири
По нефтевыгодным городам
Тамплиер рок-н-ролльного андеграунда
Три года не пьет ничего крепче улуна
Потому что бухло мешает эмоционально вкладываться
В недистиллированную музыку
Связки уже на пределе
Пора к фониатру
А тут выясняется
Что на Студеной нет микрофонов и усилителя
На то она и Студеная
И значит снова придется выплевывать сгустки слизистой
Оставлять на полу
Все свое детство юность и мужские университеты
И после концерта в майке насквозь сырой
Падать в объятья такси спешащего на вокзал
И еще два часа отходить от бурления адреналина
И наконец забыться
Словно включить себя
В розетку невидимую
На подзарядку
В прошлом году он приехал в Нижний
С убитой гортанью и температурой
Мог взять лишь несколько хрипло-басовых нот
И ни одной из верхнего звукоряда
И уже не спасал сниженный на пару тонов
Строй Ибанеза
Не буду ругать гитару но она помочь не могла
Тамплиер обратился к залу после десятой песни
Я могу вам вернуть все деньги
Но если хотите
Просто вам почитаю стихотворения
И никого не покоробило
Никто не потребовал
Никто не ушел
И остались накормленные
Довольные
Про нашего тамплиера не скажешь
Что кто-то с небес не долил огня в его душу
Не скажешь
Тамплиер рок-н-ролльного андеграунда
Далеко не заглядывает
Говорит
Что хватит его еще лет на пять
Такой сумасшедшей жизни
А дальше стоящим чем-то хотел бы заняться
Может быть строить детские горки и карусели
Или даже сделать хороший рок-клуб
А я киваю и улыбаюсь
Тамплиеру рок-н-ролльного андеграунда
Но совершенно не верю во все эти горки и карусели
И пять лет пройдет и десять и двадцать
А ты по-прежнему будешь кататься
По миру со своим гностическим дарк-фолком
Или как там его называют в андеграундной прессе
И даже когда струйка голоса высохнет как у того же Кэша
Ты запишешь еще пять альбомов
Звучащей души
Лет ит би