брань духовная что это такое

Невидимая брань: советы святителя Игнатия (Брянчанинова)

Особенно сильная внутренняя брань открывается в нас тогда, когда мы стремимся жизнь свою приобщить Евангелию.

Первое, на что обращает внимание святитель Игнатий, есть то, что не должно удивляться возникающим в нас греховным помыслам, мечтаниям, ощущениям, движениям, не должно от этого приходить в смущение. Им естественно возникать в нашей испорченной природе, точно так же как сорнякам стало естественно произрастать из земли по грехопадении людей. Диавол, по зависти к нам, к нашему спасению, легко воздействует на нас своими мысленными приражениями. Особенно же сильная внутренняя брань открывается в нас тогда, когда мы отрекаемся от своих разума и воли, то есть своего падшего естества, посвящаем себя Богу, стремимся жизнь свою приобщить Евангелию.

Как же всему этому противостоять?

Святитель не советует следовать примеру древних подвижников, которые допускали помыслу войти внутрь души и затем боролись с ним и побеждали его. Так, некоторые подвижники, зная противоположность каких-либо страстей друг другу, например тщеславия и объядения, отражали одну страсть воспроизведением ощущений страсти противоположной. Нам, немощным, этот способ не подходит.

При появлении греховных помыслов необходимо сразу же молитвенно обратиться к Богу о помощи.

Святитель замечает, что не должно осуждать себя, если случится преткновение в невидимой брани. Нам свойственно падать, и сама брань полезна для нас, так как учит смирению, почему святитель никогда не советовал уходить от брани чрез оставление места, в котором пришла брань.

Целью духовной жизни должна быть не борьба с демонами, а единение с Богом.

Не должно самому выдумывать, мнить о себе как о пребывающем в невидимой брани.

[1] См.: Игнатий (Брянчанинов), святитель. Слово о смерти.

[2] Игнатий (Брянчанинов), святитель. Приношение современному монашеству // Игнатий (Брянчанинов), святитель. Творения. Т. 5. М., 1998. С. 331. Так выражается об этом преп. Филофей Синайский: «Есть брань, в которой духи злобы в тайне сражаются с душой посредством помыслов. Ибо как душа невидима, то зложелательные оные силы, сообразно с ее существом, и нападают на нее невидимой бранью» (Филофей Синайский, преподобный. Сорок глав о трезвении // Добротолюбие. Т. 3. Издание Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1993. С. 403). По замечанию преп. Макария Великого, дух злобы сопребывает с душой и соблазняет ее, поэтому часто душу окружает целый лес помыслов, внушаемых врагом. Если душа согласится, то посредством влагаемых помыслов дух злобы вступает в общение с нашим духом. Необходима внимательность ума для обнаружения чуждых помыслов (См.: Макарий Великий, преподобный. Духовные беседы. Издание Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1994. С. 61, 124). И как замечает преп. Исаак Сирин, признак приближения души ко граду Божию – умножение подобных искушений, так как бесы особенно противятся при нашем духовном возрастании (См.: Исаак Сирин, преподобный. Слова подвижнические. М., 1993. С. 387).

[3] Игнатий (Брянчанинов), святитель. Аскетические опыты. Т. 1 // Игнатий (Брянчанинов), святитель. Творения. Т. 1. М., 1996. С. 160; Он же. Приношение современному монашеству. С. 149; Отечник, составленный святителем Игнатием (Брянчаниновым). Издание Подворья русского на Афоне Пантелеимонова монастыря, 1996. С. 7. Согласно блаж. Диадоху Фотикийскому, злые духи, как темные облака, промелькают по частям сердца, преображаясь в греховные страсти и призрачные мечтания, дабы дух наш, увлекаясь этим, отступил от общения с благодатью (См.: Диадох Фотикийский, блаженный. Подвижническое слово // Добротолюбие. Т. 3. С. 55).

[4] Собрание писем святителя Игнатия, епископа Кавказского. М.; СПб., 1995. С. 239. Данное утверждение святителя находится в полном созвучии со святоотеческой традицией. Уместно будет здесь привести высказывание преп. Нила Синайского: «Демон принимает на себя лице женское, чтобы обольстить душу к смешению с ним. Облик образа (жены) принимает на себя бесплотный демон, чтобы похотливым помыслом ввести душу в блуд. Не увлекайся же не имеющим существенности призраком, чтоб не сделать чего-либо подобного и плотию. Обольщены бывают духом блуда все такие, не отражающие крестом внутреннего прелюбодеяния» (Нил Синайский, преподобный. Об осьми духах зла // Добротолюбие. Т. 2. Издание Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1993. С. 236). Как замечают преподобные Антоний Великий и Исихий Иерусалимский, принятие демонских помыслов есть принятие самих демонов (см.: Антоний Великий, преподобный. Наставления // Добротолюбие. Т. 1. Издание Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1993. С. 32; Исихий Иерусалимский, преподобный. О трезвении и молитве // Добротолюбие. Т. 2. С. 167, 188). О предпосылке этого и принципе действия прекрасно выражается св. Исаак Сирин: «Кто имеет привычку занимать свои мысли худым, тому, при содействии демонов, представляется это в подобии. Демоны принимают на себя подобие и показывают душе мечтания, приводящие ее в ужас, и более при помощи дневного памятования, действуя посредством его» (Исаак Сирин, преподобный. Слова подвижнические. С. 135).

[5] Игнатий (Брянчанинов), святитель. Приношение современному монашеству. С. 334–335.

[6] Игнатий (Брянчанинов), святитель. Аскетические опыты. Т. 2 // Игнатий (Брянчанинов), святитель. Творения. Т. 2. М., 1996. С. 231–232; Он же. Приношение современному монашеству. С. 355–356. «Во время молитвы не рассматривай даже и нужных и духовных вещей. Если же не так, то потеряешь лучшее», – наставляет преп. Иоанн Лествичник (Лествица. СПб., 1996. С. 242).

[7] Собрание писем святителя Игнатия, епископа Кавказского. С. 284. Очень схоже учит об этом преп. Исаак Сирин, и он объясняет, почему нельзя спорить, рассуждать с помыслами: «Страсти отвращать лучше памятованием добродетелей, нежели сопротивлением, потому что страсти, когда выступают из области своей и воздвигаются на брань, отпечатлевают в уме свои образы и подобия. Брань сия приобретает великую власть над умом, сильно возмущая и приводя в смятение помышления. А если поступить по первому сказанному нами правилу, то не оказывается в уме и следа страстей по отгнании их» (Исаак Сирин, преподобный. Слова подвижнические. С. 313–314). Согласно св. Марку Подвижнику, насколько мы допускаем в себя помысл, настолько уже побеждены им (см.: Марк Подвижник, святой. Наставления // Добротолюбие. Т. 1. С. 535).

[8] Игнатий (Брянчанинов), святитель. Приношение современному монашеству. С. 149–150.

[9] Игнатий (Брянчанинов), святитель. Аскетические опыты. Т. 1. С. 340.

[10] Собрание писем святителя Игнатия, епископа Кавказского. С. 282.

[11] Игнатий (Брянчанинов), святитель. Аскетические опыты. Т. 2. С. 250–251.

[13] Собрание писем святителя Игнатия, епископа Кавказского. С. 466. Об этом же учит преп. Исаак Сирин, что посредством многих искушений «человек приобретает душу уединенную и сиротствующую, сердце сокрушенное со многим смирением, и отсюда познается, что человек начал вожделевать Создателя. Промыслитель соразмеряет искушения с силами и потребностями приемлющих оные, с ними срастворены и утешение и нашествия, свет и тьма, брани и помощь, короче сказать – теснота и пространство. И это служит знаком, что человек при помощи Божией преуспевает» (Исаак Сирин, преподобный. Слова подвижнические. С. 389).

[14] Собрание писем святителя Игнатия, епископа Кавказского. С. 466.

[15] Игнатий (Брянчанинов), святитель. Аскетические опыты. Т. 2. С. 251. Совершенно очевидно, что в предостережении не ставить особенной целью духовной жизни победу над падшими духами святитель Игнатий следует наставлениям аввы Исаии: «Если ты – в подвиге, противостоишь вражьей силе, – и увидишь, что она подалась пред тобой в изнеможении и бежит вспять, – да не радуется тому сердце твое; потому что злой ков, устрояемый тебе духами сими, находится позади их, и они уготовляют тебе брань, злейшую первой. Они оставляют особую бранную рать в засаде – позади города – и приказывают ей не двигаться. Когда ты, вступив против них, воспротивишься им, они бегут пред лицем твоим, будто в изнеможении; но когда вознесется сердце твое тем, что ты прогнал их, – и ты оставишь город, тогда из них одни сзади воздвигнутся против тебя, другие станут против спереди, ставя бедную душу посреде себя, так что ей не будет уже убежища. Город этот есть – повергать себя от всего сердца пред Богом, спасающим тебя от всех браней вражьих» (Исаия, авва. Слова // Добротолюбие. Т. 1. С. 300). О том же учит преп. Нил Синайский: «Бывает, что иногда демоны, вложив тебе какие-либо помыслы, сами же побуждают молиться против них, воспротиворечить им – и тотчас отбегают, чтобы ты впал в прелесть, возмнив, что начал уже побеждать помыслы и устрашать демонов» (Нил Синайский, преподобный. Слово о молитве // Добротолюбие. Т. 2. С. 222–223).

[16] Собрание писем святителя Игнатия, епископа Кавказского. С. 832. «Не приучай, прошу тебя, – наставляет св. Иоанн Лествичник, – простосердечных иноков к тонкоразборчивости помыслов; но лучше, если можно, и тонкоразборчивых приучай к простоте – это дело преславное» (Иоанн Лествичник, преподобный. Слово к пастырю // Лествица. С. 270).

Источник

Духовная брань. Борьба с грехами и страстями

Когда человек вступает на путь духовного роста, исправления, он начинает понимать, что с ним что-то происходит, но не всегда может правильно назвать тот или иной жизненный период и не знает, насколько он верен и куда человек идет – вперед или все же назад.

Тот, кто встал на путь духовного роста, безусловно, нуждается в духовном наставнике в лице священника, который сможет пояснить человеческое состояние и подскажет, как с этим бороться.

Всем приходится встречаться с духовной бранью — это то состояние, когда человеку приходится прикладывать массу усилий для исправления себя и преодоления бесконечно возникающих на определенном этапе обстоятельств, которыми искушает человека бес, не желая, чтобы человек исправлялся и направлялся к Богу. Другими словами, духовной бранью можно назвать борьбу с бесовскими нападками.

Духовная брань может проявляться абсолютно по-разному: могут сниться странные сны, будет казаться, что все это ложный путь, выдумка, психоанализ, захочется вновь впасть в грех, будут мешать различные обстоятельства, возникающие на ровном месте и мешающие продуктивному исправлению, не захочется исповедоваться, потом покажется, что священник плохой и нужно искать другого, то есть бес всячески применит все усилия, чтобы человека столкнуть с правильного пути, отвести от нужного пастыря, ввергнуть человека в заблуждение. И это начинается не после первой исповеди, потому как бес это переживет, пришел человек исповедовался и дальше живет как жил, а происходит тогда, когда человек начинает жить церковной жизнью.

Через некоторое время бес отступит, так как человек получит Божественную благодать от своей Богоугодной жизни, регулярной Исповеди и Причастия. Человек научится правильно видеть ситуацию, научится бороться с искушениями, что-то вообще будет переживать с легкостью.

Но духовная брань настолько индивидуальная, что рассказать о ней все невозможно, многое зависит от самого человека, и бес будет давить на слабые стороны, страсти, сомнения, проблемы, собственно, в этом нет ничего нового, но это все нужно пережить с Божьей помощью.

Борьба с грехами и страстями – это нормальное состояние каждого христианина, но для того чтобы борьба была эффективной, человек должен не только видеть внешнее проявление страсти или греха, но понимать и знать определение грехов, определение страсти, их свойства, причины, последствия, взаимосвязь.

Мы предлагаем читателю внимательно изучить раздел, посвященный данным вопросам, для перехода пройдите по ссылке Это очень большая и глубокая тема, которая нуждается в подробном рассмотрении.

Источник

О духовной брани

«Воору­жимся Иису­со­вым именем и, как Вое­на­чаль­ника, будем при­зы­вать Его на помощь при любой борьбе и сра­же­нии. Он пред­ста­нет по пер­вому зову, и тогда душа наша испол­нится сме­ло­сти, и мы, имея спо­бор­ни­ком Иисуса, бес­страшно пойдем на неви­ди­мую брань», — так гово­рит один из совре­мен­ных мона­хов Святой горы Афон архи­манд­рит Ефрем. Что же такое духов­ная брань, и в чем она заклю­ча­ется — вопрос довольно непро­стой для людей, име­ю­щих весьма смут­ное пред­став­ле­ние вообще о духов­ной жизни, не говоря уже о «духов­ной брани».

Мы осме­лимся кос­нуться этой таин­ствен­ной сферы, при­над­ле­жа­щей мно­го­ве­ко­вой тра­ди­ции Пра­во­слав­ной аске­тики или попро­сту — жизни в Боге. Духов­ная брань позна­ется путем уча­стия в ней, а это есть подвиг, кото­рый боль­шин­ство из нас, совре­мен­ных хри­стиан, не желает брать на себя. Святые отцы и подвиж­ники бла­го­че­стия, чья жизнь была одним сплош­ным подви­гом, оста­вили нам в своих писа­ниях и житиях при­меры такой дивной брани. Хри­сти­а­нин по своему при­зва­нию явля­ется воином, вся аске­ти­че­ская лите­ра­тура про­ник­нута воин­ствен­ным пафо­сом. При­ве­дем, чтобы не быть голо­слов­ными, лишь один из очень многих при­ме­ров: «Брат! Ты не обучен еще браням с врагом… Про­ти­во­стань им твер­дым серд­цем, ибо борцы, если не под­ви­за­ются, не бывают увен­чаны, и воины если не пока­жут Царю своего искус­ства в бранях, не удо­ста­и­ва­ются поче­стей» (прп. Вар­со­но­фий Вел. и Иоанн). Много, конечно же, гово­рится о духов­ной брани и в Свя­щен­ном Писа­нии. Так, апо­стол Павел пишет: «Обле­ки­тесь во все­ору­жие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диа­воль­ских; потому что наша брань не против плоти и крови…» ( Еф. 6:11-12 ).

А.П. Чехов гово­рил, что чело­век должен по капле выдав­ли­вать из себя раба. Так и мы — каждый день с болью и кровью должны выдав­ли­вать из себя грех; каждый день нужно пытаться вырваться из раб­ства греху, стать сво­бод­ным чело­ве­ком. Под­лин­ная же сво­бода — под­лин­ная победа наша — во Христе — «и сия есть победа, побе­див­шая мир, вера наша» ( 1Ин. 5:4 ). Хри­сти­а­нин назы­вает диа­вола просто — враг. Это един­ствен­ный наш насто­я­щий враг, с кото­рым нельзя не вести борьбу. Ощу­ще­ние брани, атмо­сферу посто­ян­ной духов­ной войны чело­век начи­нает чув­ство­вать при вни­ма­тель­ной жизни, то есть когда пыта­ется «вни­мать себе»: своему уму, сердцу, своим чув­ствам…

Иногда смот­ришь внутрь себя и ста­но­вится страшно. «Страшно видеть в себе готов­ность к совер­ше­нию любого самого тяж­кого греха», — так писал в своем днев­нике Оптин­ский ново­му­че­ник иеро­мо­нах Васи­лий (Рос­ля­ков). Архи­манд­рит Софро­ний (Саха­ров), вспо­ми­ная юно­ше­ские годы отступ­ле­ния от Христа, с вели­кой горе­чью при­зна­ется, что «пре­ступ­ле­ний, нака­зу­е­мых госу­дар­ствами, я не совер­шил, но чрез мой ум, чрез мое сердце сво­бодно про­хо­дили всякие гады, всех планов и родов».

Итак, духов­ная борьба — это, прежде всего, борьба за ум. Не отдать своего ума врагу—вот глав­ная задача хри­сти­а­нина. Жить по-хри­сти­ан­ски значит уми­рать для греха. Как это не пара­док­сально про­зву­чит, но в такой смерти — для греха — заклю­чена жизнь. Пройти сквозь узкие врата в меру воз­мож­ного для нас подвиж­ни­че­ства, совлечься «вет­хого чело­века», сотво­рить брань с сата­ной в сокро­вен­ной глу­бине сердца нашего — как кра­сиво все это может зву­чать, и куда исче­зает все наше крас­но­ре­чие, едва дело дохо­дит до прак­тики… «Даждь кровь и прими дух!» Кровь, пот и слезы — все это некра­сиво. Каждый день, снова и снова, хри­сти­а­нин пыта­ется пре­одо­леть себя — побе­дить грех в себе. Сколь мно­га­жды раз он будет лежать без сил, раз­дав­лен­ный грехом, повер­жен­ный и, каза­лось бы, уже уни­что­жен­ный, но стоит лишь вспом­нить о Боге, при­звать Его святое имя… И Хри­стос — Рас­пя­тый и Вос­крес­ший — придет и Сам сотво­рит эту недо­ве­до­мую для нас брань — и побе­дит, и победу дарует нам: «В міре скорбни будете, но дер­зайте, яко Аз побе­дих мір» ( Ин. 16:33 ).

«Жить по-хри­сти­ан­ски невоз­можно, по-хри­сти­ан­ски можно только уми­рать», — пишет архи­манд­рит Софро­ний в книге «Старец Силуан». Это значит, кроме всего про­чего, еще и то, что нельзя быть хри­сти­а­ни­ном, не стра­дая при этом. Когда мы дей­стви­тельно идем за Хри­стом, нашим Вое­на­чаль­ни­ком, «куда бы Он ни пошел» ( Откр. 14:4 ), то в жизни каж­дого из нас будет и свой Геф­си­ман­ский сад с молит­вой до крови, и своя «Via Dolorosa», и своя малень­кая Гол­гофа… Рас­суж­дая по-чело­ве­че­ски, можно впасть в уныние от того, что с каждым годом этой духов­ной брани ста­но­вится все тяже­лей: посто­янно откры­ва­ешь в себе все больше и больше грязи, лукав­ства, ничто­же­ства… Кажется, что грех непо­бе­дим. Однако, если мы будем пом­нить Гос­пода, звать Его на помощь, то бла­го­дат­ное муже­ство, необ­хо­ди­мое для воина Хри­стова, даст нам сил дойти до конца — взойти на крест, чтобы вос­крес­нуть.

Источник

Основы духовной борьбы по учению Православной Церкви

Оглав­ле­ние

Прежде чем гово­рить о духов­ной борьбе в пра­во­слав­ной аске­ти­че­ской прак­тике хочется заме­тить, что беседу о ней при­дется вести на мало­при­выч­ном для совре­мен­ного чело­века языке. Боль­шин­ство совре­мен­ных людей не имеет хри­сти­ан­ского рели­ги­оз­ного вос­пи­та­ния и обра­зо­ва­ния. Поэтому при слове духов­ная брань у них воз­ник­нут самые раз­но­об­раз­ные ассо­ци­а­ции, кото­рые в боль­шин­стве слу­чаев будут чрез­вы­чайно далеки от обсуж­да­е­мого пред­мета.

Так, часть людей спра­вед­ливо вспом­нит о необ­хо­ди­мо­сти нрав­ствен­ного совер­шен­ство­ва­ния, кото­рое свя­зано с уси­лием воли, а значит пред­по­ла­гает борьбу с собой. Однако акцент ими будет сделан на само-улуч­ше­нии чело­века, то есть на обыч­ной «работе над собой» своими соб­ствен­ными силами. Между тем духов­ный подвиг хри­сти­а­нина совсем не сво­дится к про­стому само-улуч­ше­нию. Хри­сти­ан­ское подвиж­ни­че­ство пред­по­ла­гает нали­чие двух воле­вых актов – чело­ве­че­ского и Боже­ствен­ного. Духов­ная борьба хри­сти­а­нина выхо­дит за рамки повсе­днев­ного созна­ния. Она может быть названа совер­шен­ство­ва­нием чело­века Богом, Кото­рый дает чело­веку не только идеал совер­шен­ства, но и силы для его дости­же­ния.

Другая часть вспом­нит о телес­ных подви­гах, прак­ти­ку­е­мых хри­сти­ан­скими подвиж­ни­ками, но про­де­мон­стри­рует полное незна­ние цели и смысла этих подви­гов. Эта часть может под­верг­нуть хри­сти­ан­ских подвиж­ни­ков кри­тике за целе­на­прав­лен­ное «умерщ­вле­ние плоти». В то же время люди придут в край­нее изум­ле­ние узнав, что для хри­сти­а­нина слово «плоть» может озна­чать совсем не тело.

Более осве­дом­лен­ная часть людей скажет о борьбе со стра­стями и раз­ви­тии доб­ро­де­те­лей. Но и здесь под стра­стью будет пони­маться лишь врож­ден­ный инстинкт, а под доб­ро­де­те­лью просто хоро­шее пове­де­ние, кото­рое укла­ды­ва­ется в рамки жизни зако­но­по­слуш­ного граж­да­нина. Таким обра­зом, во всех слу­чаях содер­жа­ние хри­сти­ан­ской духов­ной борьбы оста­нется неопре­де­лен­ным, а цели мало­по­нят­ными.

^ 1. Цель хри­сти­ан­ского подвига

Всякая борьба пред­по­ла­гает опре­де­лен­ные жертвы. Но если при­сут­ствует жертва, то должна быть и цель, ради кото­рой чело­век жерт­вует чем-то доро­гим для себя. Поэтому рас­крыть смысл хри­сти­ан­ского духов­ного подвиж­ни­че­ства необ­хо­димо с его цели.

^ 2. Путь к обо­же­нию

Чему же учат хри­сти­ан­ские запо­веди?

Важно под­черк­нуть, что хри­сти­ан­ские запо­веди и сред­ние мораль­ные нормы совсем не одно и тоже. Хри­сти­ан­ство не при­зы­вает только лишь к про­стой поря­доч­ной жизни на земле в рамках зако­но­да­тель­ной системы того или иного госу­дар­ства. Хри­сти­ан­ство учит не о сред­не­ста­ти­сти­че­ской нрав­ствен­ной норме, вполне доста­точ­ной для того, чтобы успешно про­ве­сти жизнь и не нару­шить уго­лов­ный кодекс. При­зы­вая чело­века к совер­шен­ству, оно дает совер­шен­ные запо­веди любви, учит чело­века любить Бога всем серд­цем и разу­ме­нием, а ближ­него как самого себя.

Хри­сти­ан­ские запо­веди изло­жены в Еван­ге­лии и поэтому названы еван­гель­скими. Все еван­гель­ские запо­веди бес­ко­нечно пре­вос­хо­дят извест­ные чело­ве­че­ству мораль­ные прин­ципы. Оста­но­вимся на этой теме подроб­нее.

В Еван­ге­лии Хри­стос учит кро­то­сти. Но это не просто кро­тость, но и запрет мщения вплоть до совер­шен­ного незло­бия и любви к врагам. Еван­гель­ская кро­тость – это призыв к тер­пе­нию оскорб­ле­ний и гоне­ний с молит­вой за врагов, подоб­ной той, какую явил Сам Бог на Кресте: «Отче прости им, ибо не ведают, что творят». В Еван­ге­лии Хри­стос запо­ве­дует нес­тя­жа­ние. Это не просто пре­зре­ние к рос­коши и доволь­ство необ­хо­ди­мым. Еван­гель­ское нес­тя­жа­ние вклю­чает мило­сер­дие к нищим, готов­ность отдать нуж­да­ю­ще­муся все вплоть до своей одежды. В Еван­ге­лии Хри­стос запо­ве­дует цело­муд­рие. Но еван­гель­ское цело­муд­рие тре­бует отказа не от одних рас­тли­тель­ных дей­ствий, но и от самих помыш­ле­ний вплоть до страст­ных воз­зре­ний на лицо дру­гого пола. Хри­стос гово­рит о сми­ре­нии. Но глу­бина хри­сти­ан­ского сми­ре­ния должна про­сти­раться до неосуж­де­ния ближ­него, про­ще­ния его грехов. Хри­стос гово­рит о любви к Богу. Но эта любовь должна выра­жаться в отло­же­нии всех сует­ных дел ради позна­ния Бога, непре­стан­ной молитвы и муче­ни­че­ского испо­ве­да­ния веры.

Итак, какая из еван­гель­ских запо­ве­дей не была бы рас­смот­рена чело­ве­ком, ста­но­вится оче­вид­ным, что она пре­вы­шает его норму пове­де­ния в мире. В чем же здесь дело? Еван­гель­ские запо­веди пре­красны и к ним есте­ственно тянется чело­ве­че­ская душа. Разве чело­веку не хочется быть воз­вы­шен­ным нес­тя­жа­те­лем, любя­щим Бога, про­ща­ю­щим обиды, отве­ча­ю­щим добром на зло? И вот ока­зы­ва­ется, что каждый чело­век погре­шает против еван­гель­ских запо­ве­дей, поскольку имеет некую «вторую при­роду», кото­рая упорно про­ти­во­бор­ствует испол­не­нию при­зы­вов Христа. Эта «вторая при­рода» чело­века названа хри­сти­ан­скими подвиж­ни­ками грехом или стра­стями.

^ 3. При­рода стра­сти

^ a) Страсть и врож­ден­ный инстинкт

Когда совре­мен­ный чело­век гово­рит о стра­стях, то он всегда рис­кует спу­тать два раз­лич­ных явле­ния. Чело­ве­че­ская при­рода наде­лена есте­ствен­ными, био­ло­ги­че­скими побуж­де­ни­ями, но может усво­ить и про­ти­во­есте­ствен­ное пове­де­ние, име­ю­щее небио­ло­ги­че­ские истоки. Причем послед­нее будет брать опре­де­лен­ный повод от врож­ден­ных чело­ве­че­ских потреб­но­стей и даже пара­зи­ти­ро­вать на них.

При­ве­дем про­стой пример. Для сохра­не­ния орга­низма чело­век должен питаться. Это врож­ден­ный рефлекс и инстинкт. При­стра­стие к изли­ше­ствам в пище или питии выхо­дит за рамки врож­ден­ных инстинк­тов и рефлек­сов. Поэтому алко­го­лизм или систе­ма­ти­че­ское упо­треб­ле­ние пищи сверх меры должны быть названы про­яв­ле­ни­ями про­ти­во­есте­ствен­ных стра­стей. Эти стра­сти берут повод от инстинкта пита­ния. Но их при­чина лежит не в самом пита­тель­ном инстинкте, а в чело­ве­че­ской душе. Об этом убе­ди­тельно сви­де­тель­ствует тот факт, что алко­го­лизм или пере­еда­ние раз­ру­шают сам чело­ве­че­ский орга­низм, дей­ствуют вопреки инстинкта само­со­хра­не­ния. Значит, мы имеем дело с выра­же­нием про­ти­во­есте­ствен­ных стра­стей, то есть с явле­нием, прежде всего, душев­ного порядка.

Хри­сти­ан­ский подвиж­ник ведет борьбу с про­ти­во­есте­ствен­ными стра­стями. Можно ска­зать, что стра­сти как «вторая», гре­хов­ная при­рода чело­века напо­ми­нают неких пара­зи­тов, живу­щих за счет чело­века и непре­станно раз­ру­ша­ю­щих его лич­ность. Все хри­сти­ан­ское учение о стра­стях пред­став­ляет собой свое­об­раз­ное учение об этих пара­зи­тах. Эта особая пара­зи­то­ло­гия, кото­рая учит отли­чать душев­ных пара­зи­тов от самой чело­ве­че­ской при­роды и бороться с ними до пол­ного изгна­ния. Однако в совре­мен­ном мире стра­сти очень часто отож­деств­ля­ются с есте­ствен­ными инстинк­тами, что в корне неверно.

Врож­ден­ный инстинкт есть неосо­знан­ное побуж­де­ние чело­ве­че­ского орга­низма к совер­ше­нию опре­де­лен­ного дей­ствия. Не только чело­век, но и весь живот­ный мир имеет ком­плекс слож­ных инстинк­тов. Прин­ци­пи­ально не выде­ляя чело­века из всего при­род­ного мира, инстинкт есть про­яв­ле­ние неосо­знан­ной жизни тела. Как врож­ден­ная реак­ция орга­низма на внеш­ний или внут­рен­ний раз­дра­жи­тель, инстинк­тив­ная дея­тель­ность чело­века лежит вне сферы его нрав­ствен­ной ответ­ствен­но­сти перед Богом и ближ­ним.

Явле­ние врож­ден­ного инстинкта было известно хри­сти­ан­ским подвиж­ни­кам всех веков. В Церкви оно имело более точное назва­ние, чем само мало­со­дер­жа­тель­ное слово инстинкт, озна­ча­ю­щее просто «побуж­де­ние». Неосо­знан­ные и нера­зум­ные дей­ствия назы­ва­лись есте­ствен­ным или бес­по­роч­ными стра­стями, без кото­рых невоз­можно земное суще­ство­ва­ние чело­века. К ним отно­сили необ­хо­ди­мые дей­ствия чело­ве­че­ской при­роды, свой­ствен­ные всем нера­зум­ным живот­ным: голод, жажду, уста­лость, сон, боле­вые ощу­ще­ния, неиз­беж­ные про­цессы дея­тель­но­сти орга­низма, сопро­вож­да­ю­щие воз­раст­ные циклы и прочее. Им и про­ти­во­по­став­ля­лась ненор­маль­ная для чело­ве­че­ской при­роды страсть, беру­щая свое начало там, где при­сут­ствует созна­тель­ный воле­вой акт лич­но­сти.

^ б) Страсть и чело­ве­че­ская сво­бода

Хри­сти­ан­ское пони­ма­ние стра­сти тесно свя­зано с особым пони­ма­нием чело­ве­че­ской сво­боды. Напом­ним, что высо­чайше сво­бод­ным Суще­ством, по хри­сти­ан­скому веро­уче­нию, явля­ется Сам Бог. Но Бог не лишает дара сво­боды чело­века. Он наде­ляет его этим даром, желая уви­деть в нем Свой образ и подо­бие. Обла­дая этим даром, чело­век может вос­со­еди­ниться со своим Созда­те­лем, жить с Богом и в Боге, а может и пре­не­бречь такой воз­мож­но­стью. В первом случае для него откры­ва­ется пре­вос­хо­дя­щий чело­ве­че­ское разу­ме­ние и воз­мож­но­сти путь обо­же­ния. Во втором случае путь к обо­же­нию для чело­века ока­зы­ва­ется закры­тым, поскольку он ста­но­вится на раз­ру­ши­тель­ный для себя путь само­обо­жеств­ле­ния. Так чело­ве­че­ская сво­бода ста­но­вится сво­бо­дой выбора между еди­не­нием с неогра­ни­чен­ным Богом, с одной сто­роны, и огра­ни­чен­ным само­лю­бием, с другой. Чело­век ста­но­вится соучаст­ни­ком свя­то­сти и бес­стра­стия, поскольку свят и бес­стра­стен Сам Бог, либо урод­ливо обо­жеств­ляет себя, раз­ви­вая свои стра­сти.

Всякая страсть есть про­ти­во­есте­ствен­ное безу­мие и извра­ще­ние. Тем не менее при­чина ее про­ти­во­есте­ствен­но­сти скрыта для нехри­сти­ан­ского созна­ния. Любой чело­век инту­и­тивно, в глу­бине души, пони­мает, что страсть не норма, а урод­ли­вое иска­же­ние его воли. Но все дело в том, что нехри­сти­а­нин не в состо­я­нии понять, почему именно она явля­ется иска­же­нием. Иначе говоря, он не видит ее при­чины.

Напри­мер, без­бож­ный стя­жа­тель-мил­ли­о­нер урод­лив и без­об­ра­зен. Он тратит всю жизнь на уве­ли­че­ние своих дохо­дов, упус­кая из виду нечто более высо­кое. Такой же неве­ру­ю­щий бедняк может ска­зать ему, что сча­стье совсем не в день­гах. Но вопрос о содер­жа­нии сча­стья оста­нется откры­тым. Если среб­ро­лю­бию про­ти­во­по­ста­вить дружбу, семью, здо­ро­вье, то неве­ру­ю­щий богач имеет полное право заме­тить, что это всего лишь вре­мен­ные и отно­си­тель­ные цен­но­сти. Насла­жде­ние друж­бой и семьей пре­хо­дящи, а всякое здо­ро­вое тело смертно. Одна отно­си­тель­ная цен­ность не может быть без­условно про­ти­во­по­ло­жена другой, отно­си­тель­ные цен­но­сти могут быть при­не­сены в жертву только ради абсо­лют­ных. Если же бедный чело­век скажет, что среб­ро­лю­бец упу­стил из виду самое глав­ное – сотво­рив­шего эту все­лен­ную Бога, то ате­и­сту-стя­жа­телю будет над чем при­за­ду­маться, поскольку во мгно­ве­ние ока он лиша­ется всех своих кажу­щихся пре­иму­ществ.

Во-первых, в своей любви к день­гам стя­жа­тель любит нечто пре­хо­дя­щее, ибо со своим пред­ме­том любви он все равно должен будет рас­статься. В дей­стви­тель­но­сти он не явля­ется под­лин­ным вла­дель­цем денег, а лишь их вре­мен­ным хра­ни­те­лем и рас­по­ря­ди­те­лем. Но дело не только в этом. Любовь стя­жа­теля к день­гам поис­тине тра­ги­че­ская и без­от­вет­ная любовь. Как бы не лелеял он свой пред­мет любви, но соеди­ниться с ним он нико­гда не сможет. Оче­видно, что нельзя соеди­ниться не только с бумаж­ными день­гами, но и с золо­том и сереб­ром, век­се­лями и бан­ков­скими биле­тами. Здесь страсть к стя­жа­нию выгля­дит уже бес­смыс­ленно и абсурдно.

Стя­жа­тель ставит на место Бога деньги, то есть обо­жает и обо­го­тво­ряет их. Тем не менее деньги нико­гда не будут дей­стви­тельно жить в его душе, не станут частью его лич­но­сти. Именно поэтому он и не может оста­но­виться. Уве­ли­чив капи­тал, он не дости­гает под­лин­ного удо­вле­тво­ре­ния, сле­до­ва­тельно, вынуж­ден вновь гоняться за при­зра­ком сча­стья, копить деньги еще и еще. Но как бы не уве­ли­чи­вался его капи­тал, он оста­ется отчуж­ден­ным от самих денег, кото­рые не спо­собны к вза­им­ному еди­не­нию с ним.

В отли­чие от без­бож­ного среб­ро­любца, жизнь хри­сти­ан­ского аскета выгля­дит более опти­ми­стично. И это свя­зано с Пред­ме­том его любви. На первый взгляд его стра­да­ния гораздо силь­нее, поскольку он доб­ро­вольно отка­зы­ва­ется от мно­же­ства вре­мен­ных благ. Между тем даже в самых силь­ных стра­да­ниях, хри­сти­а­нин обла­дает неоце­ни­мым сокро­ви­щем. Он жерт­вует всем ради соеди­не­ния с вечным, все­со­вер­шен­ным, все­б­ла­гим, без­на­чаль­ным и бес­ко­неч­ным Суще­ством, Кото­рое сотво­рило все­лен­ную и есть Любовь.

Заме­тим, что хри­сти­ан­ский подвиг тоже можно назвать свое­об­раз­ным стя­жа­нием. Но это каче­ственно иное стя­жа­ние. Хри­сти­ан­скими подвиж­ни­ками оно названо стя­жа­нием бла­го­дати Свя­того Духа. Совер­ша­ясь внутри чело­ве­че­ской души, стя­жа­ние бла­го­дати дает чело­веку в неотъ­ем­ле­мый и неот­чуж­да­е­мый дар Самого Творца все­лен­ной. Чрез этот нетвар­ный Дар всякий чело­век ста­но­вится Бого­нос­цем, ибо уже носит Бога в себе самом, реально ощу­щает Его дей­ствия в своем уме, сердце, поступ­ках, а у хри­сти­ан­ских святых даже в теле. Именно поэтому нищий, под­вер­га­ю­щийся гоне­ниям и оскорб­ле­ниям, хри­сти­ан­ский подвиж­ник ста­но­вится под­линно бога­тым чело­ве­ком, ведь бога­теет он вечно любя­щим Богом, а не чуж­дыми его душе пре­хо­дя­щими мате­ри­аль­ными цен­но­стями.

Итак, безу­мие и про­ти­во­есте­ствен­ность стра­сти заклю­ча­ются в том, что в ней чело­век отка­зы­ва­ется от есте­ствен­ного для своей при­роды соеди­не­ния с Твор­цом, ищет Ему замену. Реаль­ную же замену Богу найти невоз­можно. Оста­ются только при­ми­тив­ные сур­ро­гаты в виде соб­ствен­ного «я» и под­чи­нен­ных ему объ­ек­тов мате­ри­аль­ного мира. Но это явле­ния огра­ни­чен­ные и вре­мен­ные, а совсем не вечные. Про­еци­руя на них Образ совер­шен­ного, веч­ного и неогра­ни­чен­ного Суще­ства, чело­век дела­ется безум­ным, а его при­стра­стие к себе и явле­ниям мате­ри­аль­ного мира уже нико­гда не полу­чит под­лин­ного удо­вле­тво­ре­ния.

^ в) Раз­ви­тие стра­сти

^ 4. Осно­ва­ние хри­сти­ан­ского подвига

Почему же хри­сти­ан­ские подвиж­ники наста­и­вают на недо­ве­рии самому себе и осо­зна­нии соб­ствен­ного ничто­же­ства?

Как было ска­зано выше, отда­ле­ние от Созда­теля ведет к раз­ви­тию стра­стей. Пре­одо­ле­ние же стра­стей озна­чает соеди­не­ние с Ним. При­стально всмат­ри­ва­ясь в раз­ви­тие стра­сти, нельзя не заме­тить, что всякая страсть носит бого­бор­че­ский харак­тер. Она есть вражда против Бога. Чело­век жаждет денег сверх меры, но это значит, что он недо­во­лен Боже­ствен­ным про­мыс­лом о себе, иска­жает свою при­роду, пре­зи­рает замы­сел обо­же­ния, не хочет упо­доб­ляться Богу. Чело­век гне­ва­ется, гор­дится и тще­сла­вится, но так он утвер­ждает свою само­до­ста­точ­ность и уни­жает других, сле­до­ва­тельно, опять бро­сает вызов Богу. Чре­во­уго­дие, блуд, печаль и уныние по сует­ным делам и про­бле­мам пре­хо­дя­щей жизни делают чело­века не спо­соб­ным упо­до­биться Творцу, вводят во вражду с Ним. Побе­дить же бого­бор­че­ское дви­же­ние души можно только обрат­ным устрем­ле­нием к Богу. Отсюда все хри­сти­ан­ское подвиж­ни­че­ство устрем­лено на соеди­не­ние с Богом, сосре­до­то­чено на таких формах и при­е­мах борьбы со «второй» страст­ной при­ро­дой, кото­рые поз­во­лят Богу войти в чело­ве­че­ский ум и сердце. Таким обра­зом, хри­сти­ан­ская борьба со стра­стями ста­но­вится борь­бой за жизнь в Боге. А все учение о борьбе со страст­ными помыс­лами под­чи­нено при­об­ре­те­нию этой новой жизни.

Рас­кры­ва­е­мое хри­сти­ан­скими подвиж­ни­ками учение о борьбе со страст­ными помыс­лами осно­вано на вере словам Спа­си­теля: «Без Меня не можете тво­рить ничего» ( Ин. 15:5 ). В этих словах заклю­чена глу­бо­чай­шая правда хри­сти­ан­ского аске­тизма. Дело в том, что хри­сти­ан­ский подвиж­ник (как и всякий чело­век) не может ска­зать страст­ному помыслу «нет» и побе­дить. Этому мешают несколько пре­пят­ствий.

Во-первых, сам помы­сел имеет внеш­нее чело­веку про­ис­хож­де­ние. По учению святых, помыслы иску­шают подвиж­ни­ков двояко. Они при­хо­дят или от падших анге­лов, или берут повод от внеш­них чув­ствен­ных пред­ме­тов.

Помы­сел может вхо­дить в душу от врагов рода чело­ве­че­ского – падших анге­лов, кото­рые не соби­ра­ются оста­нав­ли­вать свою атаку в такт чело­ве­че­ским словам и воз­ра­же­ниям, а будут про­дол­жать борьбу непре­станно, не зная отдыха и успо­ко­е­ния. При этом их напа­де­ния могут иметь раз­лич­ные формы. Здесь воз­можны не только внут­рен­ние мыс­лен­ные иску­ше­ния, но и иску­ше­ния, спо­соб­ные ввести чело­века в явное пре­льще­ние – явле­ния в виде анге­лов света, святых, мно­го­об­раз­ные дей­ствия на воз­духе, кото­рые всегда соче­та­ются с помыс­лом в виде опре­де­лен­ных пред­ло­же­ний иску­ша­е­мым. Такие дей­ствия ведут к оче­вид­ной поги­бели (на языке святых отцов «пре­ле­сти») иску­ша­е­мого, поскольку его вни­ма­ние начи­нает все­цело погло­щаться чуждой ему внеш­ней силой. В этом случае воз­мо­жен прямой пара­лич воли, реши­мость чело­ве­че­ского воз­ра­же­ния серьезно огра­ни­чи­ва­ется.

Помы­сел также может про­ис­хо­дить и от внеш­него чело­веку источ­ника, кото­рый нельзя устра­нить. Здесь внеш­ний пред­мет также начи­нает непре­станно воз­дей­ство­вать на чело­ве­че­ское вни­ма­ние, что серьезно под­ры­вает силы к сопро­тив­ле­нию, не дает чело­веку воз­мож­но­сти даже сосре­до­то­читься на борьбе.

Отме­тим, что в обоих слу­чаях про­стое чело­ве­че­ское воз­ра­же­ние при­ве­дет лишь к новому витку иску­ше­ния, поскольку всякое воз­ра­же­ние пред­по­ла­гает обра­ще­ние к отри­ца­е­мому пред­мету, стало быть, заклю­чает в себе допол­ни­тель­ное вни­ма­ние к нему. Это значит, что для победы над помыс­лом чело­век должен не просто воз­ра­жать ему, но и сосре­до­то­читься на том, что пре­вос­хо­дит иску­ше­ние. Все помыслы несут в себе образы явле­ний и пред­ме­тов чув­ственно вос­при­ни­ма­е­мого мира. Сле­до­ва­тельно, отвлечь чело­века может лишь Суще­ство, Кото­рое бес­ко­нечно пре­вос­хо­дит все чув­ствен­ное бытие.

Во-вторых, помы­сел сроден уже дей­ству­ю­щей в чело­веке стра­сти или само­лю­би­вой чело­ве­че­ской при­роде в целом, кото­рая после паде­ния несет в себе заро­дыши всех стра­стей. Срод­ство помысла стра­сти и падшей чело­ве­че­ской при­роде также серьезно затруд­няет борьбу, поскольку напа­де­ние извне полу­чает под­держку изнутри. В таком случае одной надежды на свое усилие уже явно недо­ста­точно. Именно поэтому в борьбе со стра­стями неиз­менно терпят крах все приемы, рас­счи­тан­ные на соб­ствен­ные силы. Взы­ва­ние к самому себе может стать взы­ва­нием к своей повре­жден­ной при­роде, обра­ще­нием к той же или иной стра­сти, кото­рая дей­ствует в душе. Это значит, что чело­век должен искать под­держки у Суще­ства, Кото­рое совер­шенно не под­вер­жено вли­я­нию греха.

Нако­нец, помы­сел содер­жит не просто призыв к дей­ствию. Хри­сти­ан­ские подвиж­ники знают, что помы­сел заклю­чает пред­ло­же­ние опре­де­лен­ного насла­жде­ния. К насла­жде­нию зовет чело­века и уже при­об­ре­тен­ная страсть. И здесь чело­ве­че­ская воля ока­зы­ва­ется прак­ти­че­ски бес­силь­ной. Иску­ша­ю­щие помыш­ле­ния направ­лены на чело­ве­че­ское сердце. Ска­зать им «нет» одним лишь рас­суд­ком явно недо­ста­точно. Если, в про­ти­во­вес стра­стям, чело­век не при­об­ре­тет иного опыта воз­вы­шен­ных и чистых насла­жде­ний, то его борьба обре­чена на неудачу. Иными сло­вами, низ­мен­ному насла­жде­нию стра­стью должно быть про­ти­во­по­став­лено более силь­ное насла­жде­ние, кото­рое совер­шенно не будет свя­зано с грехом.

^ 5. Лекар­ство против стра­сти

Хри­сти­ан­ское подвиж­ни­че­ство можно назвать чест­ным и после­до­ва­тель­ным подвиж­ни­че­ством. Его чест­ность и после­до­ва­тель­ность заклю­ча­ется в том, что оно не просто тре­бует отказа от гре­хов­ных удо­воль­ствий, но пред­ла­гает взамен им нечто иное. Если чело­век вкусил насла­жде­ний от обо­льсти­тель­ных помыс­лов греха и стра­стей, то для их устра­не­ния нужны насла­жде­ния, кото­рые бес­ко­нечно пре­вос­хо­дят стра­сти. Только вкусив и ощутив нечто высшее чело­век может под­линно исце­литься от болез­ней своей души, сде­лать стра­сти без­дей­ствен­ными. Таким воз­вы­шен­ным насла­жде­нием не может быть нечто вре­мен­ное и пре­хо­дя­щее. Таким насла­жде­нием может быть только Сам Бог. И именно Сам Бог явля­ется лекар­ством против стра­сти, поскольку делает хри­сти­ан­ских подвиж­ни­ков сопри­част­ни­ками Своего бла­жен­ного нетвар­ного бытия, бес­ко­нечно пре­вос­хо­дя­щего все насла­жде­ния и удо­воль­ствия пре­хо­дя­щего твар­ного мира.

Не все хри­сти­ан­ские подвиж­ники дости­гают совер­шен­ства. Но все хри­сти­ане должны в той или иной мере при­об­ре­сти опыт подвига и дей­ствия бла­го­дати, стя­жать пре­об­ра­же­ние своей лич­но­сти Богом. Такой опыт явля­ется усло­вием спа­се­ния чело­ве­че­ской души. Можно ска­зать, что если бла­го­дати совер­шен­ства дости­гают немно­гие, то для каж­дого хри­сти­а­нина суще­ствует своя мера обо­же­ния и своя мера бес­стра­стия. Вместе с тем важно пом­нить, что хри­сти­ан­ский опыт борьбы со стра­стями на всех мерах и сте­пе­нях носит дву­сто­рон­ний харак­тер, при­об­ре­та­ется не одними чело­ве­че­скими уси­ли­ями.

Основ­ное отли­чие хри­сти­ан­ского подвиж­ни­че­ства от нехри­сти­ан­ского заклю­ча­ется в синер­гий­но­сти хри­сти­ан­ского подвига. Под синер­гией (от гре­че­ского synergos – вместе дей­ству­ю­щий) сле­дует пони­мать сов­мест­ное усилие чело­века и Бога в деле подвига и спа­се­ния. Синер­гий­ность подвиж­ни­че­ства озна­чает со-дей­ствие (сослу­же­ние, сотруд­ни­че­ство) бла­го­дати и сво­бод­ной чело­ве­че­ской воли.

Чело­век не в состо­я­нии своими силами обно­вить свое падшее есте­ство. Он не может про­из­вольно побе­дить «вторую» страст­ную при­роду и заме­нить ее новой. Для этого нужно, чтобы на его душу, по слову свя­того Мака­рия Вели­кого, упала «роса Боже­ствен­ной жизни». Но и Бог не будет ничего делать без усилия чело­века, хотя и мог бы спасти всех людей даже вопреки их жела­нию. От чело­века Он ожи­дает жела­ния спа­се­ния и твер­дой реши­мо­сти, смот­рит на его воле­вое пред-начи­на­ние, а после довер­шает его Своей бла­го­да­тью. Бла­го­даря этому чело­ве­че­ская воля ста­но­вится суще­ствен­ным и необ­хо­ди­мым усло­вием в деле спа­се­ния, но свер­шить спа­се­ние дает бла­го­дать.

При­ме­ча­ния:

1. Преп. Нико­дим Свя­то­го­рец. Неви­ди­мая брань. Глава «В чем состоит хри­сти­ан­ское совер­шен­ство?».
2. PG J.-P. Migne. Patrologiae cursus completus. Series graeca. 91, 1209B.
3. PG 7, 873.
4. Свт. Игнатий(Брянчанинов). О еван­гель­ских заповедях//Аскетические опыты. Том I.
5. Кли­мент Алек­сан­дрий­ский. Стро­маты. Кн. 3. §13.
6. Преп. Иоанн Дамас­кин. Точное изло­же­ние пра­во­слав­ной веры. Кн. II. Гл. 22.
7. Св. Исаак Сирин. Слова подвиж­ни­че­ские. Слово 4., Преп. авва Исайя. Слово 2. //Добротолюбие. Т. I.
8. Преп. Иустин(Попович). На Бого­че­ло­ве­че­ском пути. Подвиж­ни­че­ские и бого­слов­ские главы. Сто­сло­вие Второе. §18.
9. См. Преп. Иоанн Синай­ский. Лествица. Слово 15. §18; Преп. Фило­фей Синай­ский. 40 глав о трез­ве­нии. § 34 //Добротолюбие. Т. III.
10. Навы­ком к помыслу страсть назы­вает св. Ефрем Сирин. Св. Иоанн Лествич­ник назы­вает стра­стью то, что тре­вожно гнез­диться в душе и обра­ща­ется в посто­ян­ный навык.
11. Св. Иоанн Кас­сиан Рим­ля­нин. Борьба плоти и духа. § 9. //Добротолюбие. Т. II.
12. Преп. Нико­дим Свя­то­го­рец. Неви­ди­мая брань. Глава «Нико­гда ни в чем не должно верить себе самим и наде­яться на самих себя».
13. Цит. по «Преп. Нико­дим Свя­то­го­рец. Неви­ди­мая брань. Глава «Нико­гда ни в чем не должно верить себе самим и наде­яться на самих себя»».
14. Цит. по «Преп. Нико­дим Свя­то­го­рец. Неви­ди­мая брань. Глава «Нико­гда ни в чем не должно верить себе самим и наде­яться на самих себя»».
15. Старец Иосиф Афон­ский. Изло­же­ние мона­ше­ского опыта. Пере­вод с ново­гре­че­ского. 1998. С. 317.
16. Там же. С. 47.
17. Там же. С. 47.
18. Св. Исаак Сирин. §55. //Добротолюбие. Т. II.
19. Святые пре­по­доб­ные отцы Вар­са­ну­фий и Иоанн. § 32. //Добротолюбие. Т. II.
20. Свт. Игнатий(Брянчанинов). Отно­ше­ние хри­сти­а­нина к стра­стям его//Аскетические опыты. Том I.
21. Св. Исаак Сирин. §76. //Добротолюбие. Т. II.
22. Писа­ния Старца Силу­ана. IX. О любви //Архимандрит Софро­ний. Старец Силуан Афон­ский.
23. Преп. Мака­рий Еги­пет­ский. Слово 6. О любви. §6. // Преп. Мака­рий Еги­пет­ский. Семь слов.
24. Св. Иоанн Лествич­ник. О бес­стра­стии. §14. //Добротолюбие. Т. II.
25. Преп. авва Исайя. § 24. О бесстрастии//Добротолюбие. Т. I.
26. Преп. Мака­рий Еги­пет­ский. Слово 6. О любви. §7. // Преп. Мака­рий Еги­пет­ский. Семь слов.
27. Преп. Иустин(Попович). На Бого­че­ло­ве­че­ском пути. Подвиж­ни­че­ские и бого­слов­ские главы. Сто­сло­вие второе. §39–40.

Источник